— Угораздило же тебя, — сказал другу Эддард, прихромав к его постели. — Я сделаю что смогу, но ведь в летописях все равно напишут: «в пьяном виде попал под кабана».

«Сидящему на Железном троне. Слышал я, что вы позабыли страх божий, и друга Роберта убили свиньей, а другу Эддарду отрубили голову на ступенях септы. Если оно так окажется, копайте себе могилы, вам в них будет большой недостаток. Если же это опять сэр Джордж сочинительствует, язви его в брюхо, то милостью богов кхаласар прирастает людьми и лошадьми, сын мой родился крепким и здоровым, а две луны тому назад мы взяли большой хабар. Брось наконец своих шутов, интриганов и прочую придворную сволочь, приезжай в Пентос, я снова дам тебе оглоблей».

Визерис пытался возражать, чувствуя, что ситуация серьезная, но могучий кхал несколько раз встряхивал его за шиворот и переходил к лекции о международном положении.
— Роберт друг, — говорил кхал. — Роберт великий рыцарь. Он будет делать великая война за весь мир, бить ледяной людь. Ты не можешь в кулаки, ты не можешь в мечи. Ты говно. Стыдно.

— Так я говорю, — пояснил Берик, — как бой в тронном зале был год назад, Торос меня раненого вывел, а тут этот двуцветный идет, который под Пицеля косил. Я ему говорю: ты такой крутой, что ж ты стоял? Меня, говорю, чуть насквозь не проткнули, Торосу всю амбицию разбили, а ты стоял смотрел. А он и говорит мне: «Назови имя, и человек назовет цену. Ты заплатишь цену, и смерть придет. Завтра, с новой луной, через год — но она настанет. Человек не умеет летать, как птица, но он переставляет ноги, одну за другой. Однажды он оказывается на месте, и любой, кого ты назвал, умирает, будь это хоть лорд Тайвин, хоть верховный септон». Я еще тогда подумал: а чего он выпендривается? Милорд, давайте закажем ему Короля Ночи!