Решившись окончательно, я отключаю магниты на своей мини-черной дыре, и переход открывается.
Внешние же наблюдатели видят, что корабль исчезает в огромной вспышке.
***
- ... В огромной вспышке! Сэр, получается, мы все же сделали его! Мы дьявольски круты, сэр! Гип-гип-ура! Всем сосать!
- Напоминаю о дисциплине радиосвязи!
- Сэр, мне плевать, господин полковник, сэр. За такое я отсижу под арестом сколько положено! Мы его сделали, сделали, сделали! America kick ass!
***
- Ass, это без сомнения. А вот кто там кого kick, еще вопрос. Джимми, черт побери, ты веришь, что эта новая Хиросима имела смысл?
- А что такое, Сэм?
- Мы буквально позавчера из Чили, из обсерватории Аресибо. Клянусь тебе, в Аргентине нет и не было никакой эпидемии. У Чили огромная граница с Аргентиной, случись что на самом деле, и от Антарктиды до Амазонки не осталось бы живого человека. Так что все эти вопли чистая выдумка.
- Но это же распубликовано во всех газетах, Сэм! Во всех, от бульварного листка, до The Financial News. Кто же мог скупить все газеты сразу? Все телевидение?
- Правительство, некому больше. И, видимо, не только наше, потому что испанские газеты врали то же самое. Возражали одни лягушатники, но эти всегда смотрели налево.
- К черту лягушатников! Сэм... О боже! О боже всеблагой! Так вот почему...
- Почему что? Джимми! Ты куда, Джим? Подожди!
Бармен положил руку на плечо подскочившего парня:
- Сэр, не стоит за ним гнаться. У него брат служил в стратегической авиации.
- А... Те четыре “The Big Bird”?
Бармен молча поставил новый стакан:
- За счет заведения.
- Подождите... Что вообще здесь происходит?
Бармен огляделся:
- Столики пока не заняты. Окей, сэр, я расскажу вам. Но прежде скажите, кто вы?
- Я ученый, физик, Сэм Хопкинс из Юты. Занимаюсь... Э... Гравитационными волнами, немного теорией струн. Все заграничные программы сотрудничества вдруг оказались почему-то свернуты, и теперь я... Э-э... Хм... В общем, ищу работу в связи с последними э-э... Событиями.
- Вы совершенно верно понижаете голос, мистер физик. Сегодня, сэр, вокруг такая стрельба по уткам - куда там Салемскому процессу! Комиссия по антиамериканской деятельности подняла голову, да так, что я вспомнил рассказы тещи о Мао Цзедуне. Ходите осторожно, сэр - мы же все-таки рядом с авиабазой. Один-два федеральных агента запросто могут вас услышать, а сегодня к словам совсем другое отношение... Прямо как у sovietsky.
Молодой физик посмотрел недоверчиво, но выпил, едва не проливая виски на помятый дешевенький костюм. Успокоившись, вытащил пятидолларовую бумажку:
- Наливайте. И принесите что-нибудь закусить. Военный борт, винтовой. Летел долго, из еды одна лишь минеральная вода. Значит, Брайан...
Бармен принес тарелку с вяленым хамоном: беженцы из Мексики строгали и вялили его не хуже испанцев.
- Да, брат вашего приятеля участвовал в том самом рейде. Упокой господи его душу!
Ученый выпил, бармен только чуть пригубил:
- Не обижайтесь, добрый сэр. С каждым пить, сами понимаете, не выдержу. Опять же, тут авиабаза. Я сам из морской пехоты, но десантура здесь пьет ничуть не хуже. Разве что в память Брайана, жаль его девчонку.
И сразу переменил тему:
- С другой стороны, на физиков сейчас огромный спрос. Нужны новые бомбы, самолеты, всякие там детекторы-компьютеры, бог знает, что еще. Обратитесь в армию, “серые” возьмут наверняка. Конгресс открыл финансирование всему, закрытому еще при Никсоне. Обсуждается даже боевая космическая станция, настоящие “Звездные войны”, как в кино.
- В армию... А что, “Боинг”, “Макдоннел-Дуглас”, “Нортроп” не набирают людей?
- Чего не знаю, про то не вру. Но вы легко можете проверить: в паре миль отсюда офис “Макдоннела”.
***
Офис “Макдоннел-Дуглас”, вполне объяснимо расположенный возле испытательной авиабазы, встретил Сэма приятной свежестью. Молодой физик смущенно выбил от пыли пиджак, салфеткой отер туфли. Девушка-регистратор, похихикав, предложила ему расческу.
- О, вы очень добры ко мне, - Хопкинс уложил вспотевшие волосы, несколько раз протер влажными салфетками лицо и шею.
- Вы так спешили?
- Я только сегодня из Чили. Я узнал о гибели друга и не могу оставаться в стороне... От всего этого.
- Вы знали Брайана?
- С детства, фермы рядом.
- У нас ему все завидовали, такую девчонку отхватил. Вы, кстати, ее не видели?
- Нет. Меня привезла старая индейская ведьма, дымящая побольше своего рыдвана... Как вы полагаете, шеф примет меня?
- Я сейчас узнаю, - девушка подняла трубку и заговорила в нее вполголоса, давая гостю минутку осмотреться.
Офис как офис: гладкие серые стены, кондиционер, зеленое растение в кадке - Сэм бы не отличил фикус от кактуса, - стойка регистрации, девушка в синем офисном костюме, белейшей рубашке и фирменном сине-красном галстучке.
Девушка положила трубку и кивнула на дверь слева, ореховую, безо всякой таблички. Сэм вздохнул, вознес краткую вступительную молитву и решительно нажал ручку.
- Входите, юноша, не стесняйтесь. Анна сказала, вы ищете работу?
- Сэм Хопкинс, Юта. С кем имею честь?
- Харди Орейра, Техас. Располагайтесь, придвигайте стул поближе. Вы ученый, к тому же физик. Наверное, вы хотели бы получить место в нашем исследовательском департаменте?
- Да, сэр. Более того, я входил в группу оценки результатов бомбардировки.
- Даже так... Анна, сделай-ка нам по чашке, с хорошей каплей бренди. Выводы засекречены?
- Выводы засекречены, но мое особое мнение - нет. Над ним просто посмеялись, даже не включили в протокол.
- И?
Девушка принесла пару невесомых чашечек, окутанных дивным ароматом настоящего ямайского “Блю Маунтин”. Орейра хлопнул свою не глядя. Хопкинс пил несколькими длинными глотками - хотя, казалось бы, что в той чашечке глотать?
Орейра не торопил, понимая, что собеседник набивает себе цену. Но куда мальчику перемолчать мужчину, закаленного женой и пятью дочками - физик не выдержал тишины первым. Отодвинул опустевшую чашечку:
- Он остался цел и ушел. Как вы понимаете, сэр, подробности лучше обсуждать в другой обстановке.
Харди поднялся и поглядел на тощего физика сверху вниз. Огромный, круглый, с пятнами пота на рубашке, с замятым фирменным галстуком, с намертво промасленными черными руками механика, с мексиканскими усами-щеткой; усы Орейра потеребил всей клешней, прогудел:
- Это меняет все дело. Жди здесь, я немедленно позвоню... К черту этих болванов, нужно звонить сразу на самый верх... Подожди.
Сэм подождал с четверть часа, выпив еще несколько чашечек превосходного кофе, только попросил, чтобы бренди столько уже не лили.
Вернулся Орейра:
- Парень, я добрался до самого вице-президента. Твой случай завтра обсудят на правлении, а послезавтра, самое позднее, получишь ответ. Есть где заночевать?
- Не искал, я только сегодня из Чили через Гондурас.
- А, я видел, как твой борт садился. Чертов Угги, так и не научился выравнивать, щенок... Но куда тебе можно позвонить?
Сэм поскреб свежую щетину:
- Наверное, в забегаловку перед воротами авиабазы. Не может быть, чтобы у того пройдохи-бармена не оказалось комнаты.
Харди развел руки - даже кисти оказались волосатые:
- Ты, конечно, можешь навестить еще “Нортроп”, но я бы попросил тебя все же подождать пару дней. Если нужны деньги, только свистни.
- Есть пока, с нами хорошо рассчитались. Окей, мистер Харди. Анна, ваш кофе превосходен... Как и все остальное.
- Нахал! - Анна поправила и без того гладко лежащие черные короткие волосы.
- На том стоим... До встречи.
Сэм поднялся и вышел на жаркое солнце. Снова вздохнул: белого пикапа в пределах видимости не оказалось. Ну и ладно, не только же старая ведьма возит на базу сигареты и картонки с пивными банками... Буквально через пять минут остановился грузовичок:
- Хей, бро, до главного курятника?
- К бару “Соленые слезы”.
- А, Мартин-романтик, знаю.
Сэм влез в нагретую кабину, поежившись от предощущения пота, опустился на раскаленное сиденье:
- Зачем тебе кожаный салон, это же не кабриолет? Матерчатый хотя бы не греется так.
Водитель подмигнул:
- Зато можно честно говорить любой девчонке, что у меня вся машина в коже.
Сэм хлопнул дверцей. Грузовичок резво взял с места и уже через десять минут высадил Хопкинса перед знакомым навесом. Полированное дерево, холодильники с “колой”, нарочито-грубое ограждение веранды, выгоревшее добела покрытие, на котором уже не различались полосы. Дощатый прямоугольный домик самого бара, вывеска черным по ржавому, резкие тени - аризонский полдень во всей красе.
Больше половины столиков занимали пилоты в форме, их девушки в платьях. По углам теснились группки угрюмых механиков, расходующих драгоценные секунды перерыва в медитации на высокие стаканы холодного пива. У стойки лениво тянул коктейль джентльмен в штатском, с неистребимо военной прямотой спины, свободной рукой перебирая бумаги в раскрытом дипломате. Бармен протирал стаканы и махнул Сэму белым полотенцем:
- Ну чево-куда, получил оффер?
Сэм припечатал к стойке никель-пятнадцатицентовик:
- Оранж, холодный. Я говорил с Орейрой, он звонил кому-то наверх, обещал ответ послезавтра.
- Они вам откажут, - не поворачивая головы, уронил джентльмен в штатском.
- Откуда вы знаете?
- Присядем за столик, - захлопнув дипломат, мужчина указал на дальний угол, - и я расскажу подробно.
- Сэм, потом подойди ко мне. Надо поговорить, - бармен подал обоим по высокому бокалу “мохито”.
Заинтригованный Сэм отошел и сел напротив джентльмена. Тот извлек из кармана щегольского пиджака пластмассовую коробку с кнопками.
- Walkman! - Хопкинс узнал новинку с выставки. - Японский мини-магнитофон, player, да?
Джентльмен протянул Сэму пластиковые капельки, помог вставить в ухо.
- Держится хорошо, не выпадет? Окей, вот колесико регулятора громкости, внимание, слушайте.
Джентльмен щелкнул клавишей “пуск”, и Сэм услышал вполне различимый голос Харди Орейра:
- ... Но этот парень уверен.
- Он молод и мог ошибаться.
- Я проверил его. Дурака не взяли бы в комиссию по оценке результатов удара.
- Окей. Окей. Харди, сегодня офису не интересны проекты, отдача от которых или будет, или нет. Мы должны вырвать у “Боинга” тендер на воздушный старт. Это реальные деньги, надо просто нагнуться и подобрать их, понимаешь? Через полгода мы уже получим прибыль. Акционеры в оргазме, тебе и мне премии. А твой визитер предлагает нам ввязаться в гонку со сроком окупаемости более двадцати лет. Или пятидесяти. Или пятисот, черт побери!
В наушниках отдалось возмущенное сопение Харди. Потом его неизвестный собеседник заговорил уже тише и спокойнее:
- Ставлю ферму против цента, он же захочет работать над установкой переноса, прокола или телепортации, или как там ее назовут. Если уж он первым делом сказал тебе это свое особое мнение... Харди, скажи мне, почему комиссия даже не включила это “особое мнение” в протокол?
Орейра не ответил, и неизвестный продолжил:
- Потому, что это мнение никому не выгодно и не нужно. Флот и ВВС победили. Пришелец уничтожен. Аминь. Да здравствуют новые военные заказы. У нас все-таки свободная страна. Если хочет, пусть копает эту золотую жилу сам. Сам же и получит выигрыш. Все честно!
- А если он пойдет в “Боинг”? Да хоть в департамент вооружений?
- Там поднимут его досье и увидят, кроме прочего, что Сэм Хопкинс якшался с чилийскими левыми, водит знакомства с хиппи.
- Да какие там знакомства, подумаешь, девочки! Парню едва четвертак, и он же мормон, а тут свободная любовь... Ты бы устоял?
- Нет, разумеется, - неприятно-сально хохотнул неизвестный. - Но я-то не нанимаюсь на работу, а нанимаю, так что мне можно. Мистер Хопкинс же темная лошадка. Левак, умник, ненадежен. Опять же, мормон. Вот потому-то армия и не гоняется за ним с распростертыми объятиями.
- Да черт с ней, с армией. Вилли, а если завтра этот проклятый корабль вернется? И не один?
- Тогда тем более нет смысла завязываться с долгосрочными проектами. Харди, ты же не идиот, подумай сам. Какой смысл закладывать сад перед ураганом? Нужно оружие. Вот если этот парень согласится делать нам оружие, шеф возьмет его с радостью.
- Вилли, черт побери, я настаиваю.
- Окей, ты мой друг, и я сделаю, что ты просишь. Я лично доложу Старику все. И клянусь именем нашей с тобой матери-церкви, я доложу в наиболее выгодном свете. Но я спорю на свой последний зуб, что и он откажет.
Щелчок, шипение. Запись окончилась. Физик вытащил капельки-наушники и положил их на винипластовый стол негнущимися пальцами.
- У них есть мое досье?
Джентльмен кивнул:
- И мое. И вон его, Мартина Сью. Просто потому, что boys держит бар у ворот авиабазы.
- А вы... Кто?
Джентльмен приподнял уголки губ в пародии на улыбку - вышло, впрочем, неожиданно смешно, живо напомнив Сэму старого соседского бульдога.
- Я тот парень, который тебе поверил. Этого хватит?
- Нет. Я не стану работать на картель.
Джентльмен улыбнулся снова, теперь уже сделавшись похожим на волка в телеканале “Discovery”, и проскрипел нарочито-страшным голосом:
- In America you worked for mafia. In Soviet Russia mafia worked for you.
Сэм огляделся в полном изумлении:
- Вы... Вы русский шпион?
Джентльмен кивнул, уже не улыбаясь никак и ничем.
- Но мне же достаточно закричать, чтобы вас арестовали.
- Вы лишитесь надежды for realised you’re dream, - все тем же нарочито ломаным языком ответил собеседник. - А для меня арест всего лишь часть работы. Не самая приятная, но мои проблемы не идут ни в какое сравнение с вашими. Подойдите к бармену, он совсем не зря так поглядывает на вас и на часы.
Сэм заерзал. Шпион совершенно спокойно допил коктейль из своего стакана, махнул рукой бармену:
- Еще два мохито, Мартин, запишите на меня... Сэм, вы патриот вашей страны?
- Э-э... Наверное, да.
- Так почему бы и мне не быть патриотом своей? Или патриотизм привилегия одних американцев?
Сэм замялся. Отодвинул японский player. Поднялся:
- Простите, сэр.
Подошел к стойке:
- Мартин?
- Да, парень?
- Вы в курсе, что этот мужик - русский шпион?
По расширившимся глазам бармена Сэм понял, что мистер Сью ни о чем подобном не подозревал. И уж, тем более, не в сговоре с русским. Но тут бармен выдал такое, что Сэм чуть не упал прямо перед стойкой:
- Так тебе повезло, парень. Хватай в охапку своего русского и пусть он тебя срочно увозит отсюда. Усы приклеит, засунет в багажник, переоденет бабой или там посадит в подводную лодку. Если он правда шпион, так он разбирается во всяких подобных штуках.
- Какая подводная лодка в середине Аризоны!
- Тогда в подземную! Ты в курсе, что Джимми час назад арестован за антиамериканскую агитацию?
Сэм захлопнул рот. Сэм открыл рот. Проблеял:
- Джимми? Но его-то за что?
- Твой кореш ворвался прямо к полковнику, наговорил ему много нехороших слов, главным образом, за брата. И в конце добавил, что минуту назад общался с человеком из Аргентины, что там нет никакой эпидемии. Значит, им все наврали, а Брайан, следовательно, погиб совершенно зря. Придурки из комиссии подорвали задницы и кинулись тебя ловить, но им не хватило ума. Искали борт из Аргентины, а таковых не оказалось, ты-то летел, слава всемогущему господу, из Чили. В конце концов, ко мне все же пришли. Но я сказал, что ты в соплях и слезах выжрал галлон виски...
- Четыре с половиной литра? Один?
- Ну ладно, что уже, ирландцу и не приврать? Короче, ты пошел к девкам, но наверняка не дошел, уперся в колючку. И теперь храпишь где-то под забором, незаметный издалека. Придурки попрыгали в джипы и убрались на ту сторону колючки, а периметр у базы сам знаешь, огромный. Искать им не переискать. Минимум пара часов у тебя есть.
- А Джимми?
- Джимми под погонами, полковник не отдаст его штатским пидорасам. Сам расстреляет, но не отдаст никому. А если чечако схватят, например, тебя - лечить сломаные ребра будешь полгода, не меньше. И то, если пару раз допросят и выпустят, а то ведь и в трудовой лагерь попасть можно года на четыре. Тебе решать, но русского сам бог послал. В “антикоммиполицай” набрали мексов-иммигрантов, и теперь они отыгрываются, как могут, за все хорошее обращение с ними.
- А если мне тоже завербоваться? Вы же говорили, армейцам нужны физики.
Мартин хмыкнул:
- Во-первых, у входа наверняка уже кто-то ждет с твоим фото. Во-вторых, ты как это себе представляешь? Как в кино, сегодня утром пришел, а вечером уже в казарме? Два раза нет. Сначала интервью, потом тест Купера, потом доктор, прививки, документы... Неделя, не меньше. И то - получишь предписание и поедешь самоходом, а на вокзале тоже наверняка ждут. Предположим, до послезавтра ты отлежишься у меня на чердаке или там еще где. Но потом же “Макдоннел” все равно подаст копию твоих бумаг в местное отделение “Комиссии по антимериканской деятельности”, ты и всплывешь, как мусор при промывке ячменя.
- Мартин... Вы меня точно не разыгрываете? Это же как у Бредбери в рассказе про раздавленную бабочку. Я вернулся в какую-то другую Америку, в параллельный мир. Что, больше нет никаких прав? Один gulag, как у большевиков?
Бармен отвернулся к посетителю, налив тому пива и отсыпав сухариков. Принял деньги, погремел кассой. Сэм, удивляясь собственному спокойствию, вернулся за столик, допил свой “мохито”. Русский шпион с непроницаемым лицом переворачивал газетные страницы биржевых котировок. Неужели он в самом деле не боится?
Сэм понял: не боится, потому что не один. Кто-то же прослушивал телефон. Кто-то сделал запись, кто-то сопоставил голоса в трубке и его визит. Кто-то подвез в бар этого джентльмена, опередив самого Сэма. Может, и водитель на обратной дороге подставной?
Утром весь мир казался простым и ясным. Работа кончилась - найду другую. Вот моя страна, вот мой друг, военный пилот, он защищает страну.
А теперь оказывается, что друг под следствием, что страна чья угодно, но не моя: моя бы не спустила в унитаз эпохальное научное открытие ради сиюминутной прибыли. Что на вокзалах ловят инакомыслящих, что за слова можно сесть в gulag на четыре года. Что все вокруг в масках, все не то и не такое, чем выглядит... Одно то, что в Америке, в земле свободы, свободы во всех ее смыслах, появился gulag!
Сэм поежился, но к бармену все же приступил с последним вопросом:
- Мартин, сэр.
- Да говори уж просто: Мартин. Сам видишь, какие дела.
- Вы служили в морской пехоте? На самом деле?
- Именно. Служил. Воевал во Вьетнаме. И да, парень, мы делали там все то, что показывал в кино Коппола. И еще очень много такого, чего даже он так и не осмелился показать - все равно никто не поверит. И там-то я начал задумываться над некоторыми вещами. Например, почему мы это делаем. На кой черт мы туда вообще влезли? Что мы этим выиграли? Но сейчас не время и не место вдаваться в подробности.
- И вы помогаете мне... Бежать?
- У коммунистов твои шансы больше половины, ведь зачем-то ты им нужен. Хотя, говорил же я, физики сегодя ходовой товар. А здесь твои шансы ноль!
Бармен сложил кольцо из пальцев.
Сэм еще раз обернулся: русский все так же безмятежно листал газету. Или прикидывался? Обеденный перерыв закончился, люди расходились. Пилоты шли к воротам части, их девушки к остановке служебного автобуса или на стоянку. Механики, закончив ритуал предвкушения, решительно втягивали в себя золотистое пиво, стремясь прочувствовать и запомнить каждую секунду перед возвращением в пыльные жаркие металлические потроха самолетов.
- Мартин, сэр... Но откуда это все? Почему? Комиссия, “антикоммиполицай”, проверки, досье?
Бармен с размаху ударил себя ладонью по лбу:
- Все забываю, что ты сегодня утром из Чили. Вы там вовсе газет не читали?
Сэм улыбнулся:
- Как они начали врать про Эболу, так мы их брезговали в руки брать.
- И ты совсем-совсем ничего не знаешь?
- А что я должен знать?
- Неделю назад в президента стреляли.
- Да не тяни же ты!
- Рейган убит.
***
- Рейган убит. Следовательно, наша договоренность исполнена.
- Безусловно, пан Збигнев. Счастлив сообщить, что Советы выводят войска из Польши. Варшавский договор аннулирован, ведь что это за “Организация Варшавского Договора” без Варшавы? И теперь Советам приходится склеивать разбитую вазу заново... Кстати, вы уже знаете, что вашу роль в освобождении Польши некоторые, скажем так, впечатлительные леди несколько преувеличили? Сняли роскошный репортаж, как ваша беззаветная борьба привела к развалу соцлагеря. Польские коммунисты же приняли все за чистую монету и заочно приговорили вас к расстрелу. Поберегитесь.
- Действительно польские коммунисты? Или...
- Пан Збигнев, как всегда, тонко понимает вопрос... Мы же договорились четко. Нам - новый человек в офисе. Вам - свобода милой Польши от “красной заразы”. На сегодня обе стороны обязательства выполнили. О вашей жизни речь вообще не идет.
***
- ... Не идет и не может быть речи об уничтожении Алого Линкора.
- Постойте, Андрей Андреевич. А как же добытый нами по линии ПГУ фильм?
- Для комментария фильма слово имеет американский физик из группы оценки результатов бомбардировки, Сэм Хопкинс.
Хопкинс вошел; странное дело - волноваться он практически сразу перестал. По молодости, его еще не посылали выбивать из инвесторов и спонсоров гранты. Но рассказов о том, как себя подать, он слышал немало и хорошо представлял, что сделает.
Киномеханик оказался вполне толковым парнем, они быстро договорились, что команды на ускоренную перемотку вперед и назад Сэм подает правой рукой. Красную с золотым тиснением папку Сэму вручили чисто для солидности - свои выводы он прекрасно помнил и без бумаги.
Ну, а кремлевские переводчики знали английскую грамматику, к стыду Сэма, намного лучше, нежели он сам.
“Относитесь к этому, как к обычному interview,” - посоветовал тот самый джентльмен из аризонского бара, оказавшийся, как Сэм и предполагал, офицером здешней разведки. Только не KGB, другие какие-то три буквы; Сэм их от волнения не запомнил. Еще шпион добавил: “Просто собеседовать вас будет лично президент компании, а не промежуточные ступени. Так вам же и лучше, меньше ожидать, пока ответ спустится по инстанциям”.
За столом Сэм увидел трех человек. Военный в черном кителе с золотыми нашивками чуть не под горло, Сэм про себя обозначил его “Адмирал”. Старик в сером пиджаке с красным значком на лацкане, наверное, что-то значившим - так и будет, “Старик”. И пожилой человек в черном шерстяном костюме, в очках с тяжелой черепаховой оправой; очки он сразу же положил перед собой на красную папку, поднявшись и протянув Сэму руку. Тот пожал протянутую ладонь, снова прослушав от волнения, кто это удостоил его высокой чести, а про себя окрестив его “Черепахом”. Пожилой вернулся на свое место, переводчик устроился слева перед столом. Сэм поднял правую руку и за стенкой включился проектор.
- ... Как видите, господа, сначала имело место срабатывание всех четырех зарядов. Оранжевый купол не претерпел никаких изменений. Допустим, что купол является абсолютной защитой, и его содержимое неизменно. Но вода вокруг обязана была испариться и подняться грибом. Всем известны кадры испытаний с операции “The Crossroad” - при подводном и надводном взрывах гриб возникает все равно, различие только в форме. Здесь никакой гриб не возник, ни при первом срабатывании четырых зарядов, ни при повторном, - Сэм жестом приказал перемотку вперед, и механик послушно выполнил.
- Следовательно, я прихожу к выводу, что значительная часть энергии была поглощена либо указанным куполом, либо иным устройством Алого Линкора. Любой физик, увидевший подобный фильм, придет к таким же выводам. Однако далее мнения расходятся. Мои коллеги полагают, что энергия восьми зарядов по сто семьдесят килотонн, в сумме одна мегатонна триста шестьдесят килотонн, привела затем к взрыву Миротворца, что мы наблюдаем вот в этой вспышке, после которой уже нет никаких признаков корабля. Зато имеется в полном объеме гриб высотой сорок девять километров, ударная волна, достигшая берегов Аляски и Антарктиды, и прочие несоменные признаки выделения энергии.
Механик снова подогнал нужные кадры.
- Съемка велась ультрасверхбыстрой камерой на специальную пленку высокого разрешения, применяемую для фиксации результатов ядерных испытаний. Также работали регистраторы излучений и другие специальные приборы. Общий анализ всех данных показал...
Тут Сэм спохватился, что говорит все же не перед ученым советом, а перед людьми, вряд ли читавшими Понтекорво или даже слышавшими о существовании такого человека.
Хопкинс показал проектору “стоп”.
- Джентльмены, позвольте мне сказать просто. Допустим, что мы выстрелили зажигательной пулей в бочку с порохом. Бочка взорвалась. В облаке взрыва мы найдем частицы пороха и составляющих его веществ, частицы бочки и составляющих ее веществ - дерева, если бочка деревянная, и металла, если бочка металлическая.
Сэм оглядел слушателей: те выглядели благосклонно-заинтересованными. Тогда он чуть понизил голос, чтобы вынудить прислушиваться, чтобы обострить внимание, и произнес четко, раздельно, давая время переводчику подобрать слова:
- Но мы не встретим ни пластика, который сгорел бы при взрыве, ни золота, ни урана, которые на Земле вообще встречаются, только вот в нашей бочке с порохом их не было. Допустим, неизвестно, из чего состоял сам Алый Линкор. Пускай даже бочка была золотая с урановыми обручами. Это маловероятно, только и сама ситуация выходит за рамки обычного.
Сделав еще паузу, Сэм поднял обе ладони перед собой и как бы разгладил нечто невидимое:
- Но мы не можем встретить в продуктах взрыва такие минералы или соединения, которые не способны существовать в кислородной атмосфере или в условиях земного тяготения. Они бы окислились раньше. А они, тем не менее, в результатах анализа есть. Вопреки всему, что мы до сих пор знали о физике. Вот какой пример, джентльмены. Понимаете ли вы меня?
Троица переглянулась и Старик прошелестел:
- Допустим.
- Да, безусловно, - Адмирал открыл собственную папку, и Сэм невольно улыбнулся: у Адмирала там тоже лежал единственный чистый листик, для солидности.
- И что дальше?
- Если Миротворец, простите, Алый Линкор, взорвался... Конец истории. Но если нет - куда он делся?
- Утонул?
- Третий Флот обследовал дно. - Адмирал закрыл свою красную папку, вздохнул:
- Ничего не обнаружили. Списали на то, что в эпицентре никто не выживает. Скажите, мистер... Хопкинс.
- Да?
- Может ли сложиться ситуация, когда эти опасные вещества находятся в упаковке, а взрыв ее разрушает. И тогда мы видим их спектральные линии?
- Простите, сэр, - Сэм свел руки кончиками пальцев, - но я привел аналогию из химии, и вы также приводите пример из химии. А тут физика. Тут не порох, фтор или кислород, а элементарные частицы, их следы, их продукты распада. Простите, здесь масса технических подробностей. И вот это я бы уже хотел обсуждать с вашими учеными. Возможно, потребуется построить установку...
- Подождите, - снова прошелестел Старик. - Вы не сказали, куда по вашей версии девался Алый Линкор, и чем ваша версия событий объясняет эти аномалии.
- Очень просто, сэр. Я полагаю, что Алый Линкор зарядил свои накопители, поглотив энергию восьми взрывов, а затем телепортировался обратно в свой мир. Или в свое время. Или на свою планету. В общем, туда, откуда он взялся. Оттуда к нам и попали эти чуждые элементы, оставив следы в спектрах и на регистраторах частиц.
- Насколько вы уверены в своих словах?
Сэм поглядел на “мистера Черепаха” и ответил настолько твердо, насколько сумел:
- Достаточно, чтобы сбежать из родной страны к большевикам.
- И что же, большевики вас уже не пугают?
- Мне кажется, мы не сильно различаемся. Скажите, сэр, если бы Миротворец нес на себе американский герб или флаг и стремился попасть в Америку, неужели вы бы не приняли мер, аналогичных нашим?
- Но мы же до сих пор не запустили по вам ракеты.
- Да, сэр, но вы все-таки ввели армию в Афганистан, и Чехию, и Венгрию.
Мистер Черепах нажал, вероятно, невидимую кнопку под столом, потому что сию же секунду в кабинет заглянул референт, выслушал краткий приказ и через несколько тягостных минут ожидания принес Черепаху некий сколотые скрепкой листы.
Тот перевернул верхний и протянул переводчику.
- Что это?
- Это, мистер Хопкинс, - ответил переводчик, - список инцидентов, нарушений воздушного пространства над СССР американскими самолетами. Зачитывать?
Сэм помотал головой:
- Черт возьми. Шесть листов! Окей, верю.
- Когда сможете предъявить мне такой же список нарушений советскими самолетами, - Черепах едва-едва обозначил улыбку кончиками губ, - американского воздушного пространства... Тогда поговорим на равных. А сейчас давайте вернемся к теме. Вы хотите сказать, что Америку не интересует ваша теория?
- Но, сэр... - Хопкинс чуть было не ляпнул “сэр Черепах”.
- ... Это еще не теория. Всего лишь предположение. Гипотеза, которая может быть как доказана, так и опровергнута. Стройная законченная теория их бы заинтересовала, но тратиться на проверку гипотезы они решительно не согласны. У вашей разведки есть запись обсуждения именно данного вопроса людьми, отказавшими мне в работе.
- Кто? - прошелестел Старик.
- “Макдоннел-Дуглас”, - Черепах поморщился, сделавшись окончательно похожим на кличку.
- Козлы, - буркнул Адмирал, снова открыв декоративную папку.
- И что же вы хотите за вашу самоотверженность? - без улыбки спросил Черепах.
- Денег? Наград? Ученых званий? Не стесняйтесь, вы вполне заслужили это самим фактом перехода на нашу сторону. Особенно сегодня, когда мы пугало и угроза для всего якобы свободного мира.
Хопкинс чуть прищурился:
- Сэр, я больше всего хотел бы проверить свою гипотезу. Работать в одном из ваших институтов, общаться с вашими учеными - я знаю, что они весьма сильны. Хотел бы построить экспериментальную установку и создать переход. Ведь мы теперь знаем, что он возможен!
- Знаете или все-таки предполагаете?
- Простите, сэр. Я позволил себе выдать желаемое за действительное. Сэр, но если вы хотите извлечь из меня пользу для пропаганды, меня нельзя секретить.
- Верно.
- А если так, я хочу иметь возможность послать хотя бы единственное письмо без цензуры. Я не так наивен, как выгляжу, и понимаю, что его все равно просмотрят. Но я хотел бы все же, чтобы оно дошло. Неважно, что я там напишу.
Люди переглянулись - точь-в-точь ящерицы за стеклом террариума, медленно, рывками поворачивая головы и рывками же возвращая в исходное положение.
За дверью кабинета послышались торопливые шаги. Затем дверь открылась, ударившись о стену. Крупными шагами вошел мужчина помоложе всех собравшихся лет на двадцать, несколько лысоватый, округлый, в таком же костюме, как у Старика, и протянул Черепаху листок. Тот прочитал, передал Старику; затем листок перешел к Адмиралу.
Адмирал захлопнул окончательно свою игрушечную папку и внимательно поглядел на мужчину:
- Михаил Сергеевич, вы проверили написанное здесь?
Округлый непроизвольно подобрался, попытавшись вытянуться, и Сэм вспомнил, что говорили его попутчики. В СССР каждый мужчина считает честью и долгом отслужить в армии. Округлый между тем кивнул; ни вопроса ни ответа Сэм, естественно, не понял, но интонации не оставляли никаких вариантов. Пришла новость, и Адмирал уточняет, в самом ли деле так.
Михаил Сергеевич повторил утвердительный кивок, еще и добавил:
- Именно так, из посольства шифровка, только что передали.
Тогда Адмирал хлопнул о стол принесенным листком и засмеялся:
- Да пускай теперь этот мальчишка пишет, что угодно. Да всем разрешить, пускай хоть пишут, хоть поют, хоть языком балета изъясняются. Твою же мать, вот это дожили. Бжезинский, Збигнев, просит политического убежища!
- Удавил бы, - без внешних эффектов буркнул Андропов. Громыко неприятно улыбнулся:
- Зачем тогда убежище давать? Убивать нельзя.
- И не будем убивать, - Андропов нацепил очки в черепаховой оправе. - Но гроб закопать обязаны. Инструкция.
- Разрешите, - вклинился Михаил Сергеевич. - Господин Бжезинский за свою жизнь обещает нам дать самые полные и подробные показания, как именно, чьими руками, а главное - в чьих интересах, был убит американский президент, Рональд Рейган.
Услышав знакомое имя, Сэм встрепенулся, и Андропов приказал:
- Переведите все. А то еще подумает, что это мы его ковбоя застрелили.
Переводчик в несколько фраз донес до Сэма суть происходящего, после чего американский беглец, не успев подумать, ляпнул единственное отлично выученное русское слово:
- Peezdetz...
- Во! - Горшков подпрыгнул на кресле, - устами младенца!
- Так, - сказал мистер Черепах. - Посмеялись, и будет. Не Цветной бульвар. Михаил Сергеевич, это на вас. Доставка, самое главное - охрана. Капиталистам его прикончить весьма важно. Наверняка ведь из-под пули сбежал. Идите, занимайтесь. В секретариате прямо ссылайтесь на меня. Теперь Сэм. Пусть пишет сколько угодно, но если сомневается, что письмо доставят, пусть передает... - Андропов улыбнулся, - через любого из нас троих. Обеспечьте канал связи, Сергей Георгиевич.
- Есть, - Адмирал поднялся и поманил Сэма с переводчиком за собой. - Пойдем, Эйнштейн, работать надо.
Закрыв за ушедшими дверь, Андропов уселся в кресло. Снова снял очки, потер уставшие веки.
- Нет, ну надо же... Может, нам еще и Пола Маккартни пригласить, раз так? Чтобы наши не зазнавались.
Громыко посмотрел без улыбки:
- Между прочим, великолепная мысль. И пригласить. Но так, чтобы не мы ему, а капиталисты нам отсыпали миллионы золотом. На учения его привезти, на показ. Ведь учения мы не отменяем?
- Чертовы поляки. Два года подготовки, а теперь нет Варшавского Договора, новый пока не подписан, заново торговаться со всеми. И учения “Щит-82”, считай, насмарку... Нет, Андрей Андреевич, жаль учения отменять, столько усилий обесценится. Десантные можно провести по графику, а общевойсковые сдвинуть на осень. Как раз хлеба уберут.
- Вот что, - проговорил Громыко медленно, размышляя вслух. - Вот что. У нас по плану сначала ракетные учения, так?
- Да, из-за всей ситуации с Алым Линкором их пришлось передвинуть с четырнадцатого июня на четырнадцатое июля. То есть, через трое суток.
- Передвинуть на четырнадцатое августа. Маккартни сказать прямо: есть возможность посмотреть все своими глазами. Допрос Бжезинского. Беглый физик. Старт ядерных ракет. Советские подводные лодки. Танковые армады в сжатых полях. Утренний Кабул. Концерты, фото на технике. Права на видеосъемку. Пускай платит нам за право это все видеть. Но так, чтобы все разом, пакетом. Чтобы не торговался: в столице пою, а в Мурманск не поеду. Или приезжает, или ну его к черту.
- Так и другие захотят. И сколько туда насуют шпионов!
- И отлично. Установить цену в зависимости от состава делегаций. Чем больше шпионов, тем больше золота пускай выложат. И попадет оно не к нашим завербованным подпольным богачам, а сразу в казну. Особенно, если не золотом брать, а лицензиями там всякими, технологиями, да хоть образцами.
Громыко поднял глаза к потолку, продолжил мечтательно:
- Кто у них там еще? Абба всякое, Бони-эм, еще кто-нибудь. И всем за ту же цену. Пусть ЦРУ за всех раскошеливается. У нас равноправие. Особенно для капиталистов и особенно в данном вопросе. И пусть пишут и снимают. Ну там, вплотную к технике фотографов так или иначе не подпустим, но для артиста же не заклепки главное, а чувства. Общее впечатление. Силуэт на башне танка с гитарой, на фоне закатного Солнца. Так и объяснять.
- А если не то напишут?
- После откровений Бжезинского? Мы же следующий вопрос про Кеннеди поднимем, обязательно.
Андропов повертел головой:
- Не так я это себе представлял. Как вам это вообще в голову пришло?
Громыко вздохнул:
- Сам не знаю. В седле посидел.
