– Здесь нас может кто-нибудь побеспокоить?
– Исключено.
– А если Соньке прямо сейчас от тебя что-то понадобится?
– Если этого нельзя решить по рации, то её доставят сюда, и будем разговаривать.
– Я, получается, главнее? – совсем по-детски задирает нос Марина.
– Нет. Правила такие. Раз ты не намерена это место покидать, то ту из вас, кто в состоянии перемешаться доставят к той, кто этого делать не в состоянии. Ибо я тебя не имею право в сложившихся обстоятельствах оставлять в одиночестве. Если бы вместо тебя тут Софи была, сюда бы везли тебя.
– Всё-то у нас зарегулировано, – бурчит Марина.
– Возможно, именно поэтому всё и работает?
– Возможно. Но всё-таки, хотелось оказаться главнее её.
– Ты, вроде бы, уже не ребёнок.
– Ты никогда не была младшей.
– Мне старшей в своё время надоело быть. Почти до смерти.
Марина усмехается.
– Вроде бы ты из родни никого не поубивала. Или же не нашли?
– Не за что было. Потом стало просто наплевать. Слишком уж наплевательски мне сказали, когда я первый раз вернулась из-за моря «Мы думали, ты погибла». Больше меня там не бывало. Утратило малейший смысл.
– Везёт мне на людей, у кого с родственниками сложно!
Обе молчат некоторое время. Коснулись крайне скользкого для обеих вопроса. Притом, ещё и решения не имеющего.
– Быстро ты решила от всех сбежать, – наконец, находится Смерть.
– Я весь год только их и видела вокруг себя постоянно. Тут ещё новые... Устала от них от всех.
– Сейчас ты можешь сбежать от всех. Дальше это будет делать всё сложнее и сложнее. Людей вокруг тебя будет всё больше и больше. Не станешь же затворницей в каком-нибудь аналоге «Сказки» жить?
– Её ещё построить надо...
– «Дворец Грёз» сейчас почти не используется.
– Могло бы быть смешно, если не было так грустно! – криво ухмыляется Марина, – И раз уж пока есть возможность что-либо делать, то этим надо пользоваться. Тут крабы водятся?
– Эти навыки, даже если долго не использовать, всё равно не забываются. Разумеется, они здесь должны быть. Но смысл их ловить? Ты же выгружала, я и то заметила две полных ловушки.
Марина чуть по лбу себя не хлопнула. Боится делать глупости, и совершает их буквально на пустом месте. Ладно, хоть Смерть не из тех, кто будет промахи вспоминать.
Крабовый нож у наёмницы старый и совсем простой, у многих эшбадовок лучше. Чёрная взгляд принцессы замечает.
– Последняя вещь, что у меня осталась из прежней жизни. Можно сказать, память о детстве.
– Я так понимаю, друзей их той эпохи у тебя не осталось?
– Их и в других не слишком много. Я не люблю назад смотреть. Время только в одну сторону движется.
– Для крабов этих оно уже завершило свой бег, – ухмыляется Марина, отправляя первого в котёл, заметив что закипела вода.
Смерть кидает другого.
– Слушай, тут же есть водка. Давай одного зальём, охота посмотреть, как он оцепенеет, цвет изменит, но жив останется. Говорят, это незабываемые ощущения, когда закуска разбегается.
– Не выйдет, – весело качает головой смерть, – На этот вид такой трюк не действует.
– Цвет не меняют?
– Меняют. Но после не приходят в себя дохнут просто.
– Тогда не буду над животными издеваться, – хмыкает Марина, кидая в котёл очередного.
– Хватит, пожалуй, – замечает наёмница, – водки лучше в бульон подлить. Вкуснее будет.
– Может, ещё чего подольём? – интересуется Марина, помешивая в котле.
– Таких рецептов я не знаю, сама действуй, если владеешь.
– Классика – потому и классика, всегда совершенна, – хмыкает принцесса.
– Забавно наблюдать, как пища рыбаков и моряков превращается в еду для избранных.
– Желудки и у тех, и у других устроены совершенно одинаково. Что поделать, если в Столице эти крабы не живут?
– Это рак, похожий на краба. Больших денег совсем другие стоят.
– Да мне дела особого нет. Вкусовые качества часто и вовсе от правильной обстановки зависят, – Марина вытаскивает сварившееся существо, – Представляешь, даже у Императрицы есть крабовый нож, как у местных девчонок.
– Она оружие коллекционирует. Интересуется региональными разновидностями, а так же принятым у специфических групп населения. Вроде окопных дубинок Великой войны.
  – Как ты её ухитрилась узнать лучше, чем я?
Смерть отвечает, только вытащив краба и начав его разделывать.
  – Это входит в круг моих профессиональных обязанностей. Тебе же дела до интересов ЕИВ нет.
– Злит иногда, что одна аббревиатура сразу к двум людям относится.
– Подсказать, где тут ближайшая бетонная стенка находится.
– Если злость сбросить захочется – деревом вполне обойдусь, – огрызается Марина, – топор возьму и пойду порублю.
– С большим интересом на это посмотрю.
Марина усаживается на бревно, демонстративно скрестив руки и ноги.
– В жизни ничего не буду делать, ради чьего-то развлечения. Даже той, к кому я неплохо отношусь.
Смерть усмехается.
– У тебя с крайней лёгкостью получается незабываемой быть.
– То одно, а то другое.
– Ладно, не дуйся.
– Дрова кончатся – рубить ты пойдёшь.
– Тут их на три дня точно, да и плавник собрать гораздо проще.
– Уголь ещё есть, – бурчит Марина.
Некоторое время молча потрошат крабов. Херктерент спрашивает, чуть в сторону глядя.
– Ты говоришь, позиции только на той стороне. Но, как мне кажется, этот остров вполне подходит для организации узла обороны.
– Деньги даже у флота – конечная величина. Но ты права, есть такой план, только по понятным причинам, у него наименьший приоритет.
– Позиции тогда зачем строили?
– Десантные амфибии тут испытывали. Причём, в присутствии ЕИВ. На вооружении их приняли, хотя отмель они не прошли.
– Тогда почему приняли?
– Потому что знали, что эта отмель непреодолима. Одну, утонувшую даже поднимать не стали. Так и лежит метрах в двухстах от берега. На крыше даже посидеть можно.
– Поплывём?
– На лодке?
– Так.
– Двести метров – это от внешнего берега, а не от берега бухты. Справишься?
– Ты издеваешься? Морская я или кто?
– Хорошо, что ты водку только в крабов заливала, а не в себя.
– А то что?
– Я бы тебя в воду не пустила. Всё-таки я обязана заботится о твоей безопасности.
– Но мы же обе трезвые.
– Поплыли... Стоп. Ты рацию снимать не будешь?
– У неё водонепроницаемый корпус, так же у твоей. Поплыли! Вон там маски лежат.
Вода прозрачная, видимость прекрасная. Машину вполне можно разглядеть. Утонуть ухитрилась ровно. Интересно, почему не стали вытаскивать? Хотя да, рельеф дна не внушал оптимизма. Доплыв, Марина встаёт в полный рост на башне, воды едва по щиколотки. Смерть рядом садится.
– Хорошо-то как!
– Тут акулы водятся, – снова дразнится наёмница.
Марина язык показывает.
– Я знаю, на кого бы могла быть похожа моя младшая сестра.
– Это противоречит законам биологии.
– Так иной степени близости может родственница появится... Или ты не можешь уже?
– Почему? Вполне могу, я абсолютно здорова. Прерыванием беременностей никогда не занималась.
– Слегка поздновато в твоём возрасте. Но материал с двух сторон весьма качественный.
– Почему ты не спросила, нужно ли это именно мне?
– Не нужно тебе, подумай о государстве. Ещё одна принцесса Императорской крови не помешает.
Смерть смеётся.
– Вот уж никогда не думала, что меня Принцесса Империи будет уговаривать договор с Принцем подписать.
– А кто от этого принца убегала, словно глупенькая маленькая девочка. Впрочем, братец тоже хорош – несовершеннолетнюю сестру использовал, чтобы вас помирить.
Смерть сгибается от хохота. Отсмеявшись, сообщает:
– Мы по-настоящему и не ссорились никогда.

Смерть насаживает на вертел маринованное мясо. На катере было и оно. Стойка для жарки тоже имеется.
– Странно, что основные жители этого острова не явились чем-либо перекусить.
– Здесь никто, кроме крабов не живёт, – хмыкает Марина. Заметила уже, есть у наёмницы черта сгущать краски происходящих событий.
– Их и имею в виду. Вполне могли явиться полакомиться останками своих собратьев. После нас для них там ещё много вкусного.
– Мирренские солдатики вкуснее... Интересно, гарнизоны на тех островах теперь ловят крабов? Они же человечиной питались...
– Запросов не делала. За себя могу сказать – меня совершенно не волновало, кем перекусила зверушка перед тем, как попасть ко мне в руки. За крабов, питающихся человечиной не скажу. Но  ела одного крокодила, про кого было точно известно, что он людоед. Причём последняя жертва была примерно дней за двадцать до встречи со мной.
Марина хмыкает.
– Сумочку из него не сделала?
– Не. Шкуру и большую часть мяса отдали местным. Они тоже прекрасно всё ели, хотя слопала зверюга чьего-то родственника. У меня только пара зубов остались.
– Большой хоть был?
– Четыре девяноста пять. Далеко не самый крупный экземпляр. Тем более череп испортили попаданием разрывной пули. С детства мечтала посмотреть, насколько крокодилья шкура к пулям устойчива.
Марина хмыкает.
– Я тоже этот роман читала, только там стреляли из гладкоствольного и дымным порохом. Даже из нарезного ружья той эпохи эффект бы был гораздо лучше.
– Только не для крокодила, – философски вздыхает Смерть, – Всё равно хотелось принять участие в сцене из детской книжки.
– Да и я бы тоже не отказалась. Тут крокодилов нет?
– Марин, ты же разбираешься в биологии. Эти твари плохо переносят солёную воду, а мы всё-таки далеко от ближайшего материка. До Катастрофы крокодилы тут жили. Между островами были не такие большие расстояния.  Но извержения не пережили. У ракокрабов тоже погиб какой-то их естественный враг, и с той поры их сама видишь, сколько.
– Как они только не пережрали тут всё, при их-то всеядности.
– Но мы же контролируем их численность, – Смерть косится в сторону кучки расколотых панцирей неподалёку.
Марина зевает.
– Надо морских биологов спросить, кто жрёт личинок и молодняк этих тварей. Мы и с контролем популяции взрослых недостаточно хорошо справляемся.
– Детей больше быть должно, – по тону наёмницы не поймёшь, серьёзна она или шутит, – Дети почти до совершеннолетия – самые страшные крабьи враги.  Истребляют их массово. Сейчас детей – мало у кого больше двух. Поколение-два назад было пять-шесть, нередко и больше десяти. Соответственно, и крабов истребляли лучше.
– Но и людей на Архипелаге тогда жило гораздо меньше!
– Я только выдвинула гипотезу. – Смерть делает вид, будто поправляет на  носу несуществующие очки, – Подтверждением пусть кто-нибудь другой занимается. Тем более, фактов, противоречащих ней не имеется.
– Тем хуже для фактов. Ну, и для крабов.
– Мясо готово, – усмехается Смерть, – Смотри, не объешься.
– Не столько мясо важно, сколько чем его запивать! – глубокомысленно поднимает палец Марина, – Тут на все вкусы напитки есть.
– Бери, что нравится, я не возражаю, – посмеивается наёмница.
– Ты здесь раньше ведь бывала? – осведомляется Марина на второй порции мяса, – Сидела вот так на этом острове.
– Конечно. Резиденция, конечно, твоя, а вот это островок – мой. Нравится мне здесь. Иногда плаваю сюда просто так, без катера.
Марина прикидывает расстояние. Нет, она бы тоже переплыла, но зачем, если есть катера. Смерть словно мысли читает.
– Надо не давать себе забывать, что ты можешь. И поддерживать себя на прежнем уровне.
– Не боишься не выдержать? Ты ранена была, сердца у нас не железные.
– Но ведь пока могу. Твой брат примерно за этим в море пошёл. Хотя, артиллерия – не его главная специальность.
– Шило в заднице у него главное, – бурчит под нос Марина.
– Ваша семейная черта.
– Кто совсем недавно хотела на летающей лодке неизвестно куда лететь?
– Неизвестно куда не получится. Везде уже кто-то когда-то побывал.
– Тебе ничего не оставили. Хотя, мест, где можно шею свернуть и сейчас в избытке.
– Как бы мировая война идёт, – криво ухмыляется Марина, – Мы же сидим чуть ли не в самом отдалённом от неё месте.
– Если с географической точки зрения подходить, то это не совсем так. Точнее, это совсем не так. – Как-то сама собой придумывается ещё одна версия, откуда взялось прозвище Смерти. Её так прозвали ещё в школе, ибо девочка могла быть смертельно-занудливой, настолько, что можно от скуки помереть. Потом дети выросли. Прозвище осталось.
– Думаешь, я шутку не знаю, что на текущий момент на карте есть только две абсолютно безопасных точки – северный и южный полюса. И то, относительно северного у меня много вопросов.
– Ну, ты же знаешь, подобные вопросы надлежит задавать совсем не мне. О том, что вблизи северного видела – давала подписку о неразглашении. Нет, не проси, тебе не скажу, я знаю твой уровень допуска.
– Не очень и надо! – дуется Марина, переплетя руки на груди,  – Хвастайся, пока можешь, всё равно, скоро мой уровень доступа будет выше твоего.
– Ты спрашивала, почему я с Хереноктом не вместе? – от голоса Смерти веет таким холодком, что появляется ещё одна версия возникновения прозвища, – Сложно это сформулировать относительно небольшим количеством слов. Но ты сама дала подсказку.  Он иногда начинает рассуждать, как ты только что. Я для такого слишком гордая. Мужчине некоторые вещи не прощаются.
– Даже тому, кто тебе жизнь спас?
– У меня с ним взаимозачёт долгов по этому вопросу.
– Признаю, до прошлой осени считала братца развесёлым гулякой. А это оказалось маской, за которой столько всякого скрывается.
– Будь у меня любимая младшая сестра, я бы ей тоже врала о своём образе жизни. Уж о том, как меня чуть не выпотрошило, и кто при этом рядом был – и вовсе бы не сказала.
– Как говорится, спасибо за доверие. Верно говорят – во вселенной только одна вещь бесконечна, и это глупость человеческая, – вздыхает Марина, – ладно, вернёмся к более простым вещам. То твоё ранение в живот на способность к деторождению никак не сказалось?
– Говорят, что нет, – угрюмо пожимает плечами Смерть, – Если бы не знала, ни за чтобы не поверила, что тебе столько лет.
– Сколько бы насчитала?
– Примерно, как себе, с похождениями примерно в тех же краях, что и у меня.
– Не могу понять, когда ты правду говоришь, а когда очень хитро и тонко льстишь.
– Недоверчивость – хорошее качество, но далеко не всегда полезное, – предельно кисло ухмыляется наёмница.
– Ты ведь уже очень давно совсем не из-за денег воюешь. И даже не из-за Херенокта.
– Да? А из-за чего? Может скажешь тогда?  – Чёрная откровенно раздражена.
– Сказать? – Марина резко наклоняется вперёд, сощурив один глаз.
– Уж поделитесь сокровенны знанием, Ваше Высочество!
– У тебя чувство справедливости слишком обострено. Не можешь видеть, когда творится что-то, чего по-твоему быть не должно. Вот и уходишь. Снова. Снова. И снова. Рассчитывая, что-то изменить. И я ведь уверена, куда больше людей тебе благодарных за избавление от различных ужасов, нежели проклинающих тебя, Чёрная Смерть. Ты слишком многое видела, слишком устала. Потому и греешься вот тут со мной на солнышке. Ты горькое лекарство от болезней общества.  При этом где-то ненавидя себя, что ты здесь, а не там, где льётся кровь, творится несправедливое, где гибнут нечужие тебе люди.  Ты просто восстанавливаешься под этим солнышком. Копишь энергию. Ведь так, Чёрная Смерть?
  Наёмница резко выдыхает, словно выплёвывая из себя воздух.
– Кажется, только теперь понимаю, почему твои предки смогли построить Империю.
– Не о них речь, а о тебе.
– Всё верно, Ваше Высочество, Марина Саргон, – только теперь в словах ни следа иронии.

Сидят на корме катера.
– Не думала, что ещё с кем-то буду закаты встречать.
– Тут из-за скал многого не видно, – хмыкает Марина, – Да и сидим мы к солнцу спиной.
– Не говоря уж о том, что чаще встречают рассветы, – как девочка хихикает Смерть.
– На подобное в моём обществе можешь не рассчитывать!
– Придётся, – усмехается наёмница, – Я же видела, ты флотский «Заряд №2» принимала, чтобы всю ночь быть на ногах. Мне она и так на ночные дежурства положена. Хотя, её применение сейчас начинают ограничивать.
– Приказ уже издали?
– Только по Армии. По крепостным полкам, Флоту и МИДв  – ещё нет.
– Раз так – всё, что не запрещено, то можно, – беззаботно смеётся Марина
– Учти, издадут такой приказ – и я все эти средства конфискую. И сама принимать не буду.
– Да я сама тебе их принесу!
– Не советую принимать больше трёх дней подряд. Это какая доза?
– Первая. Неохота в твоём обществе время на сон тратить. Не слишком часто видимся. Всё не хватает времени на настоящих людей.
– Другие, что какие-то искусственные.
– Пойми. – Марина щёлкает пальцами, пытаясь слова подобрать, – Я никого не ругаю, но многие слишком игрушечные. И дело не только в возрасте, как у Осени.
– Тебе нравится чувствовать себя взрослее, чем есть на самом деле. Я же, наоборот, рядом с тобой ощущаю себя моложе.
Марина усмехается.
– Я иногда чувствую себя взрослее братца. В отношении его подруги есть те же ощущения.
– Прежде всего, я сама у себя, а не у кого-то. – довольно зло брюзжит Смерть, – Крайне не люблю намёки даже на возможную принадлежность кому-то.
– А если намекают на чью-то принадлежность тебе?
Наёмница озорно смотрит в глаза Марины.
– Это же совсем другое дело!
– Когда маленькая была, мечтала на необитаемом острове оказаться, чтобы всё самой делать. Никто ничего не указывал.
– Много бы ты тут наделала, – хмыкает Смерть, – Даже нож толком не сделать – тут только обсидиановое стекло да дерево найти можно. Хотя, ты меткая, рыбу бить сможешь. Да и лук, наверное, сможешь сделать.
– Я и железо смогу добыть, в рудах разбираюсь, как печь соорудить – знаю.
– Делала хоть раз?
– Нет. Но думаю, справлюсь.
– Не поверила бы, если не знала, твоя самоуверенность обычно имеет под собой основания. Только учти – в прибрежных водах полным-полно ядовитых рыбок.
– Я же не иглобрюхов ловить собираюсь.
– Они на такой глубине не водятся.
– Тут на крабах да моллюсках можно прожить. Добывать куда легче, чем рыбу. Да и птицы водятся. Их я из лука вполне била. Тем более, островные всяко не такие шустрые да умные, как пригородные. Вроде бы, какой-то вид вообще, палками перебили, хотя они летать вполне умели.
– Это легенда. На деле на тот остров случайно завезли крыс, и уже намеренно, для борьбы с ними – кошек. Эти два вида, несмотря на антагонизм, и уничтожили птичек, поедая яйца и птенцов.
– Не думала, что ты животными интересуешься.
Смерть кровожадно облизывается.
– Род занятий обязывает интересоваться животным миром тех мест, где приходится бывать. Хотя бы, из соображений, кого можно сожрать. А уж не знать, что водится в тех местах, где фактически живу, я и вовсе преступным считаю. Впрочем, здесь фактически все животные, включая упомянутых крыс – завезённые после извержения. Птицы оказались более везучими. Да и Архипелаг после катастрофы стал гораздо более дружелюбным для людей местом. Тех же крокодилов хватило ума сюда не привозить. Хотя, жалко, что гигантские сухопутные черепахи сгорели. Только панцири от них остались. Их до сих пор выкапывают иногда.
– Привезли же всё крокодилов всё равно, тут даже питомники есть.
– Тут много чего ещё есть, – у Смерти в голосе звучит откровенная гордость за родные места, – Этим уже в наше время занялись. По мне, чем больше источников мяса – тем лучше.
– Наверное, и на черепах охотилась?
– Добывала. Охотой это назвать нельзя. Слишком безмозглые существа. Черепашьи кладки яиц тоже выкапывала.
– Неудивительно, что их теперь охраняют...
– Не на всех островах, – загадочно сообщает Смерть, – Кое-где и сейчас можно добыть... Хотя, некоторым видам повезло – спрос на панцири упал с появлением пластика.
– Вкусовые качества не изменились.
– Это точно! – Смерть облизывается, откровенно дурачась.
– С Сордаром бить китов не ходила?
– Он слишком поздно сделал мне такое предложение...
– Скажешь ты иногда! – хихикает Марина, – Не сразу поймёшь, о чём речь идёт.
– Будь я помоложе, – вздыхает наёмница, – Крови по-прежнему не боюсь, а вот на кишки теперь смотреть не могу.
– Духами, однако, пользуешься...
– Какое мне дело, откуда амбра берётся? Кошки тоже, знаешь ли в производстве некоторых духов принимают участие.
Марина ухмыляется.
– Некоторых тошнило, когда я рассказывала, что для закрепления запахов используется. И чем они себя поливают.
– Как бы в твоих способностях к подобным рассказам я и не сомневалась никогда. Сама в такое умею. Но я главного так и не досказала, – поманив Марину пальцем, таинственно шепчет на ухо, – Вида кишок я теперь не переношу, а вот колбасу спокойно ем.
– Ну, так и я живым осьминогом перекусывала, – пожимает плечами Марина.
– Этим тут никого не удивишь. – отмахивается Смерть, – Как-то забываю, ты ела всё, что многие только мечтают попробовать.
– А ты в местах родилась, где приличный процент этих самых мечт добывается.
Наёмница и принцесса с усмешками переглядываются.
– У Сордара доля в китобойной флотилии есть, – сообщает Марина и так известный Смерти факт, – Может, потом сходим как-нибудь на кита поздоровее?  Вроде бы, все квоты на промысел с началом войны отменили.
– Хочется, как Дина II остаться в веках у гарпунной пушки?
– Ну, так ведь Чёрная Змея придумала самую первую... Хотя китобои её всё равно, – Марина хихикает, вспоминая откровенный наряд статуи, – С ручным гарпуном изобразили.
– Ты её видела? – словно ребёнок о продолжении сказки спрашивает наёмница.
– Кого?
– Ну, статую эту.
– Мне все национальные сокровища демонстрировали в приказном порядке. Ещё и учить заставляли обстоятельства создания или приобретения. Статуя эта Кэретте не нравится и нравится одновременно. Не нравится – из-за наряда, точнее ракурса, как она гарпуном замахивается. Нравится – в чертах лица определённое сходством просматривается. Вот только росточком ЕИВ откровенно не удалась, – вредно причмокивает Марина.
Смерть почему-то похожа на ребёнка, у кого сладости отобрали.
– Что с тобой? – настораживается Марина, – Похоже, ты не такая крепкая, как хочешь казаться...
– Всё в порядке, – наёмница грустно усмехается, – Детские мечты разворошила. Мечтала когда-то эту статую увидеть. Рядом постоять. Может, и фотографию сделать. Именно у этой статуи, всё остальное меня как-то не привлекало. Знала ведь, что такое невозможно, но мечтала всё равно...
Марина молчит. На языке крутятся всякие высокоценные рассуждения, но мозги на этот раз язык обогнали, и ясно, что лучше помалкивать.
– Потом... И деньги появились, и возможности. С первого раза, когда мне за бой настоящие деньги заплатили, бронзовую миниатюру этой статуи купила. Но так и не побывала в Столице. Не стояла рядом с настоящей «Богиней».
– Она по-другому называется, – хмуро сообщает Марина.
– Я знаю. Но все, кто связаны с морем, только так её и зовут.
– Знаю! – буркает Херктерент.
– Столько крови пролила за Империю, а так и не видела главных сокровищ страны!
Смерть грустно смотрит на воду.
– «Глаз Змеи» дать в руках подержать? У ожерелья того статус не утверждённый.
– Дать... – Смерть говорит словно заколдованная. Мгновение спустя резко мотает головой, прогоняя наваждение, –  Ты на самом деле ходишь с этим клинком? Думала, носишь копию. Там же такие камни!
– Которые даже если удастся украсть, всё равно никому не продашь и даже не покажешь.
– Я знаю одного человека, кто мог бы попытаться, нибудь эти камни моими.
– Кто же это у нас настолько смелый? Мне про таких «умельцев» обязательно всё знать.
– Ты его и так знаешь. Кишки он твои видал.
Смерть почему-то только загадочно улыбается в ответ.