Снова сидят на борту. Палуба катера завалена всевозможными морскими обитателями с чешуёй, хитином, клешнями и иглами. Некоторые ещё шевелятся. Марина пытается отдышатся, завистливо поглядывая на ровно дышащую Смерть. Совершенно не запыхалась, хотя ныряла куда глубже Марины.
– Учат вас что ль так дыхание поддерживать?
Чуть улыбнувшись, Смерть качает головой:
– Этого мне не преподавали... Тут в другом дело. Ты помнишь, как тебя плавать учили?
– Помню. Причём тут...
Чёрная поднимает руку, прерывая Марину.
– А я – нет. Умею на воде держаться сколько себя помню. Девчонок если расспросишь – они тоже самое скажут. Тут почти все плавать и ходить учатся почти одновременно.
– Я тоже совсем маленькая была, – ворчит Марина. Она, конечно, плавает лучше Рэды, Осени или Динки, но куда хуже сестры родной и большинства местных. Это только Кроэн почти гордится, что в воде она так себе. Даже этим от сестры и её подруг стремится отличаться.
– Не переживай, для не-островитянки ты плаваешь очень хорошо.
– Было бы о чём, – дуется Марина, всё-таки завидуя даже сестрёнкиному умению. Впрочем, если она Смерть в воде увидит – ещё неизвестно у кого настроение испортится.
– Будем разбирать, чего мы тут наловили?
Наёмница ногой отправляет в общую кучу какое-то ракообразное, вознамерившееся сбежать. Марина хватает существо поперёк туловища.
– Оно хоть съедобно?
– Медведь-рак? Вполне. И даже вкусно. Считается деликатесом. Может, ты даже ела.
– Рак-медвель? – Марина вертит существо, разглядывая со всех сторон. – Не, не помню. Такое бы я запомнила. Те, кто ему название придумали, точно медведей никогда не видели. Ничего же общего!
– Медведь-рак – местное название. Он в кулинарии по-мирренски называется. Что-то там буровато-жёлтое прибрежное. – название воспроизведено довольно коряво.
Марина не стала дразнится своим придворным произношением южного двора. Смерть по-мирренски говорит очень плохо, только на слух воспринимает отлично. Непосредственно с южанами она почти не сталкивалась в боях. Потому и говорит плохо. Не забивала головы лишними знаниями, как Марина.
– Такого знаю. Только думала, он меньше. Там мяса-то всего ничего.
– Потому и ценится!
Смерть выхватывает из кучи двустворчатую раковину, вскрыв ножом, отправляет в рот содержимое. Марина принимается высматривать такую же.
– Тебе незачем. К тому же, невкусно.
– Но ты же ешь!
Поманив Марину пальцем, наёмница шепчет с жутковатой интонацией.
– Это суеверие. Здесь такого не знают. Но там, откуда привезла, считается, если такого только что пойманным есть – шрамы быстрее проходят.
– Сказала человек, кому час ехать до ожогового центра.
– До него не во всех обстоятельствах час езды будет.
– Дай ракушку посмотреть! Запомню на будущее, если вдруг сильно обгорю на берегу моря.
– Это не от солнечных ожогов.
– Я не про них и говорю.
Не слишком весело переглядываются.
Смерть с помощью Марины находит ещё пяток раковин. Съедает. Следующую кидает за борт.
– Гадость вообще-то ещё та! Эти пусть живут. Им долго расти до такого размера. Мёртвые они уже не годятся.
– Тут же на дне всего полно!
– Тут, считай, заповедная зона. Никто ничего не ловит. Вот живность и размножилась. Будь вместо Резиденции тут даже не городской район, а рыбачий посёлок – тут на дне гораздо пустее было бы.
– Только не говори, что тебе живность жалко.
– Чем дальше от человеческого жилья, тем уловы больше. Народная мудрость.
– Много тут ещё съедобного?
– Не очень. Тут хорошо собирать только то, что можно высушить, да на полочку положить. Денег стоит, конечно, но тут это у всех есть, а приезжих мало.
Марине снова приходит на ум, когда под водой хотела схватить морского ежа с длинными иглами. Но Смерть остановила, даже за руку Марину схватила, хотя, зная принцессу, старалась прикосновений избегать. Вынырнув, объяснила – ёж слывёт ядовитым. Можно очень опасно поранится о колючки. Случайно завезён из другого океана и неожиданно хорошо размножился тут, хотя изначально житель более холодных вод.
– Ёжики только и останутся, – хмыкает Марина. – Я знаю этот вид. Они, хотя и преимущественно хищники, вполне могут жрать детрит.
– Ага! – кивает Смерть. – Ккак кого обгладывать, эти ёжики первыми были. Чуть ли не лучше муравьёв с очищением костей справлялись. Люди очень находчивые существа, быстро поняли, как использовать эту, в сущности бесполезную живность. Сильно провинившихся привязывали на мелководье. Ещё и смотреть приходили, как он орал.
– Хотела бы я быть в тех краях тем, кто свидетельства о смерти выписывает, – мечтательно прикрывает глаза Марина, – ты только вслушайся, поэзия-то какая «причина смерти – загрызание до смерти бурым длинноиглым морским ежом, для утончения звучания можно добавит название этого существа по-мирренски».
Сметь усмехается:
– Знаешь, крайне занимательно звучит. Но свидетельства о смерти там не выписывают – местные ещё не развили государство до такой степени. И у меня есть некоторые сомнения, что с некоторыми особенностями местной культуры вообще смогут развить.
– Что за особенности? Мозги родственника на его похоронах едят?
– Нет. Этим в других местах занимаются. Там лично мне хватило крайне распространённого обычая убивать новорождённых девочек.
– И ты за таких воевала?
– Нет, я воевала как раз за других. Тоже дети своей эпохи, крайне злобные дети, но по крайней мере, не убивающие младенцев. Или, хотя бы, скрывающие это от нас. Местное население там крайне многочисленно, что отчасти и объясняет существование таких обычаев. Некоторые достижения цивилизации, в частности винтовки и презервативы, крайне по вкусу пришлись. Да и медицина там приживается потихоньку. Кстати, именно они и научили этих моллюсков есть. Сама видела, какие шрамы исчезали почти без следа. Иначе не поверила бы.
– Не пойму, они тебе нравятся, или ты их ненавидишь?
– Это так важно?
– Для меня – да.
– Скажем так, одних из местных я вполне готова признавать равными себе. Других не соглашусь считать людьми даже под дулом пулемёта. Кстати, я так же отношусь и к населению, допустим, этого Острова. Только процентное соотношение иное.
– Кровожадно, но приемлемо, – хмыкает Марина.
– Пошли назад? Сварим всё, что тут наловилось. Хотя, получится не столь много, как кажется.
– Ты же за штурвалом, – хмыкает Марина, – новую технику предпочту в спокойной обстановке изучить, а уж потом виражи закладывать. Тем более, в бухту проход узкий.
Смерть усмехается. К острову катер она вела весьма лихо, не сомневаясь в бесстрашии Марины.

– Правильно Сордар говорил – вкуснее всего именно та живность, что сам поймал, – Марина лежит на спине, закинув руки за голосу. Смерть рядом сидит.
– Верно! – усмехается наёмница.
Принцесса чуть голову поворачивает.
– Что весёлая такая?
– Разве есть поводы грустить?
– Тоже верно. О налёте бы нас предупредили.
– Не на чем им сюда налетать. Дальности не хватает.
– Та лодка, – усмехается Марина.
– Нерациональное использование ценных ресурсов.
– Но ведь так и не узнали, зачем они прилетали.
– Больше не было таких визитов. Только высотные фоторазведчики появлялись. Но после перехвата двух последних, несколько месяцев и их не видно.
– Не нравится мне такое спокойствие, – настораживается Марина.
– Мне – наоборот. Если где-то и ударят, то точно не по нам. Много нас тут слишком. С боков кусать уже пытались – сама знаешь, с чем ушли.
– Так сильно не первая уже попытка. Да и «Владыка» сейчас в доке.
– Пять – больше двух, и это не пропаганда, это настоящие потери.
– У меня два брата, у одного серьёзно повреждён корабль, другой повреждён сам. Мне как-то не очень такая математика. Чтобы стала делать, если бы Херенокта... не повредили?
– Тогда бы здесь меня больше ничего уже не держало. Вновь бы за старое взялась. Ведь не может спокойная жизнь длиться долго. У меня и так период покоя слишком уж затянулся.
– Будем надеяться, кончится он совсем по не грустным причинам.
Смерть берёт горсть песка. Наблюдает за струящимися между пальцами песчинками.
– Как летит время! Совсем девчонкой вот так ловила эту живность для развлечения последний раз. Теперь вот Принцесса Империи рядом со мной лежит... Как всё быстротечно...
  – Не думала, что тебя потянет на философию.
  – Процитировать, как раз, твою любимую поговорку?
  – Не надо! – усмехается Марина, – Не люблю долго лежать. Чем тут ещё заняться можно?
  – Без привлечения дополнительных человеческих ресурсов – видимо, ничем.
  – Это ты так прозрачно намекаешь, насколько в Резиденцию хочешь? Придётся потерпеть, ибо я наконец, начала осознавать, насколько мне там ничего не надо... Ты же говорила, это вроде как твой личный остров. Неужели не изучала, что там на соседних?
– Там, скорее даже не острова, а скалы большие. Правда, на одном грот есть, даже на катере можно зайти.
– Завтра сходим! – решительно заявляет Марина.
– Сегодня ещё не поздно.
– Не. Ожиданию надо дать немного настояться. Когда сразу и всё – немного скучновато становится. В гроте водится кто-нибудь?
– Я там тоже рыбу ловлю, – усмехается наёмница.
– Траулер бы себе купила.
– Зачем он мне? Я рыбным промыслом заниматься не собираюсь. Да и мой любимый участок побережья запретен для промышленного рыболовства.
– Это какой?
– Это этот. Могла бы и догадаться.
– Да я так и поняла! – хмыкает Марина, – Любители запретного часто попадаются?
– За исключением детишек, из дурного озорства заплывающих за периметр, и на кого приказано не реагировать, не было ни одного случая. Действует статусность места. Да и мины на побережья на самом деле стоят гораздо дальше табличек. Впрочем, смысл надписи в «Мины!» и в моё время понимали чётко. Я сама в своё время только у табличек гуляла. С той поры детишки смелее не стали... Я бы даже сказала, стали трусливее.
– Ох уж этот вечный поколений конфликт, – ворчит Марина, – вечно-то детки, до вас, великих, не дотягивают!
– Это ты сказала, а не я, – усмехается наёмница, – у тебя запас смелости не меньше, чем у моего поколения.
– Хм. У тебя, оказывается, есть некоторые навыки придворной.
– А вот и нет! – откровенно дразнится наёмница.
– А вот и да! – показывает язык принцесса.

Художественные способности равны нулю. Кому-то заплатить за иллюстрации мне тупо нечем.