Попытка разрулить ситуацию по первому варианту.

  Марина резко тычет пальцем в район памятного бантика. Рэд разворачивается. За мгновения на лице целый калейдоскоп эмоций сменяется. Побеждает очевидное — прорывается глухая усталость «а, это всего лишь ты».
– Не дождалась? Прискорбно!
Рэда явно слишком вымотана, чтобы огрызаться.
Марина часто-часто моргая, смотрит на звёзды.
– Вечер заканчивается... Впрочем, самое главное, ещё только начинается. Правда, это смотря у кого.
  Верхняя губа у Рэды поднимается, как для рычания. Но она слишком вымотала себя. Серьёзно, в таком состоянии рассчитывала на кого-то впечатление произвести? Ну и самомнение, в таком случае у неё.
  По мнению Марины, даже самый озабоченный, правда из тех, в ком человеческая составляющая животную перевешивает, едва глянув на Рэду, сказал бы только «Иди выспись! Смотреть на тебя страшно».
  Но у Марины нет ничего такого, что от вида Хорт упасть в состоянии.
  – Марина, можешь уйти? - ожидаемо, еле губами шевелит.
  – С чего это? У меня, знаешь ли, больше всех сейчас прав рядом с тобой находится. И разные вещи с тобой делать! - резко хлопает Рэд по заду.
  Та дёргается. В глазах мелькают искорки настоящего бешенства, почти как той зимой.
– Не смей!
Где-то она в районе грани ходит. Пора бы возвращать.
  – Я ведь и не такое могу себе позволить. А ты будешь смирно стоять. Или, вообще на одной ножке прыгать... Прежде чем попытаешься что-то предпринять, дослушай меня до конца, - и Марина со скоростью авиационного пулемёта выдаёт всё про специальные знаки ожерелья.
Бокал падает из руки и разбивается. Рэда валится спиной на стену, чуть не сползая вниз.
Марина стоит, как стояла. В глазах у Хорт полный туман, но всё-таки с признаками разума.
  – Ну как? Есть о чём нам разговаривать?
  – Д-да... Конечно, есть... М-марина.
  – Больше ничего не хочешь мне сказать?
   Херктерент плотоядно проводит языком по губам. Но Рэде видеться какой-то, совсем иной подтекст. С полминуты тяжело дышит, потом начинает говорить. Наверняка, что-то подобное репетировала, но актёрские способности отказывают напрочь.
  – Да... Хочу... Очень благодарна ва... тебе Марина... Ты очень много для меня сделала... Мне не приходилось держать в руках подобных... Моя благодарность...
– О твоей благодарности, точнее, её размерах, чуть позже поговорим. Я вопрос повторяю. Именно мне, именно сейчас больше ты ничего сказать не хочешь?
– Если честно, хочу только одного. Не дави на меня, Марина. Можешь сказать, куда мне приходить. Просто, что-то делать я сейчас совершенно не в состоянии.
– А как храбрилась! Резинки приготовила! Про бантик вообще молчу. Явно же рассчитывала, что кто-то на него сегодня полюбуется.
Взгляд вспыхивает и тут же потухает. Всё же при Марине происходило.
– Что именно ты от меня хочешь? - такая интонация, будто Марина на неё главный калибр «Владыки» наводит.
– Я вот думаю пока. Насчёт куда, и как, и сколько раз ещё ничего не решила.
  Рэд почему-то закрывается руками, хотя платье на прежнем месте.
  – Но, в любом случае, это будет точно не сегодня. Мне как-то интереснее с человеком, а не с подтаявшим студнем.
  – С-спасибо, Марина.
  – Надо же, благодарности удостоилась. Надо было мне тогда в воду не лезть — не увидела теперь, то, что вижу.
  – Ты скажи, если что не нравится — и я больше этого не сделаю.
  – Вот именно это и не нравится!
  – Что?
  – Когда ты со мной так разговариваешь. Сразу надо было велеть тебе на одной ноге с высунутым языком прыгать. По крайне мере, могло бы быть смешно. А сейчас...
  Марина устало машет рукой.
Рэда закрывается, будто её ударить хотят.
– Не надо!
– Не надо чего? Я же уже сказала, ничего сегодня я с тобой делать не собираюсь. Режим дуры не включай, я не парень, он на меня не работает.

В категорию врагов не перейдёт. Не настолько они озлоблены. К тому же, Марина не стала из неё всеобщее посмешище делать, вот за такое можно было бы возненавидеть... А уж как к ней документы на ожерелья попали - сама Рэда пусть думает, что врать.