– Самой воительнице паёк тоже полагался, – Марина нагло усаживается к столу.
Кэретта неожиданно усаживается напротив. Берёт бокал.
– Не ожидала, – отпивает из своего Марина.
– Интересно, кто мне в моём доме пиво пить запретит? Уж не ты ли?
– Я, вроде, говорила уже, если что-то делаешь, утрачиваешь право запрещать это другим.
– Неплохой принцип.
– У меня скоро пальцы кончатся!
– Это ты о чём? – недоумевает Кэретта.
– Считанные разы в жизни ты одобряла, что я делаю. Причём большая часть приходится на два последних дня.
– Это так плохо?
– Да уж не слишком хорошо! – Марина раздражённо отпивает половину бокала.
– Может, хватит старательно взращивать обиды озлобленного подростка, особенно, если учесть, что значительную их часть ты сама себе придумала? Нам все ещё долго жить.
– Кто бы говорил про подростковые обиды, – шипению Марины гербовая змея позавидовать в состоянии, – Сама отлично знаешь, к чему они могут привести.
– Реальные зачастую приводят к самым печальным последствиям, – кивает Кэретта, – но реальность и вымысел – две разные вещи.
– Ладно! Хватит кругами ходить. Ты явно хочешь что-то мне предложить. Сразу скажу, вариант «всё забыть и начать с чистого листа меня совершенно не устраивает». Память на прошлое – даже у моллюсков присутствует, а мы несколько сложнее устроены.
Кэретта с полминуты цедит из бокала.
– У тебя с забывчивостью — примерно, как у меня. На грани отсутствия, – с полминуты думает, – Забывать не предлагаю. Как уже говорила, нам ещё долго жить. Будем относится друг к другу как взрослые люди, а не травиться просроченным ядом. Время течёт в одну сторону...
– Возможны варианты, – не удерживается Марина.
– Рассмотрим самый распространённый. Мы в одном лагере, и от внутренней грызни точно никому лучше не будет. То, что упущено – того уже не вернёшь. Но хотя бы скажи, что прекратила считать меня врагом. Давай заключим мир.
– Мы и не воевали, чтобы мир заключать, – бурчит Марина, – Но договориться не помешает, согласна. Не очень умная идея грызться, когда в стране уже есть люди, кому и я, и ты, нужны одинаково мёртвыми. И это ещё без учёта южан. Мои условия – принимаешь меня такой, какая я есть. Не будешь пытаться что-либо изменить. Принимаешь со всеми моими странностями, друзьями и врагами. Со своей стороны, обязуюсь действовать аналогично. Нам, действительно, ещё долго в одном мире жить.
– Принимается, но с дополнительным условием. Ты больше не станешь обижать моих собачек.
– Я и так этого никогда не делала, – Кэретта в ответ качает головой, – Похоже, ты на самом деле, только к ним и привязана.
– Что поделать, если только они меня любят исключительно за факт моего существования. Да и хотя бы сейчас могла не врать, что собачек не трогала. Во «Дворце Грёз» у тебя нашли ошейник пропавшего Пушистика III. Он такой любопытный был!
– Любопытство его и сгубило, – кривая ухмылка Марины без малейшего оттенка насмешки, –  Я его не трогала. Погиб он самой позорной для собаки смертью, будучи загрызенным котом. Представь себе, во «Дворце Грёз» жил кот. Ошейник мне отдал персонал. Я помню, как ты пёсика искала. Спросила бы меня, куда подевался – я бы тогда тебе всё рассказала.
– Про кота мне говорили... – задумчиво трёт подбородок Кэретта, – Я не поверила. Думала, придумывают, выгораживая тебя.
– Подозреваемой была ты, а не я. Смысл меня выгораживать? Я даже видела останки несчастной псины в морозильнике.
  – Я знаю, мне сообщили.
  – Всё, как всегда, – машет рукой Марина, – У тебя были все факты, но ты опять сделала из них неправильные выводы.
  – Признаю, ошиблась. Итак, мы договорились?
  – Соглашение заключено.
Кэретта протягивает татуированную руку. Кажется, не может избавиться от привычки слегка поиграть, помня, как Марине эта змея не нравится. Какой-то совсем детский укол, особенно с учётом согласия считать принцессу взрослой. Вот только Марина уже давно куда взрослее, чем кажется. Протянутая рука Императрицы зависает.
– Мир? –  Кэретта переспрашивает с лёгким оттенком испуга.
– Мир! – уверенно отвечает Марина.
  Рукопожатие. Обе на отсутствие силы не жалуются.