Глава 33.

  Жизнь своим чередом продолжается. Сонька в текущей реальности считай, отсутствует, пребывая где-то в своей собственности. Как-то отвечать на уроках умудряется исключительно из-за своей выдающейся памяти.
  Чем ближе свободные дни, тем чаще Марина думает об автоматической пушке. Причём, корабельной зенитной четырёхствольной. Установить её в засаде на выезде из школы и изрешетить в следующий раз машину сестрёнки. Пусть до Столицы пешком добирается.
И ведь, что обидно, доберётся.
  Ситуация с письмами потихоньку проясняется. Представитель Кэрдин ещё несколько раз в школе появлялся. Марина его только у административного корпуса видела. Вызывал ли кого для разговоров – не знает, нашёл что-нибудь – тоже не сообщал. Марина хотела уже номером для связи воспользоваться, но он сам позвонил. Предложил встретится и поговорить. Сказал, как раз в административном корпусе сидит.
Что в школе периодически приезжают сотрудники МИДв – не удивляет никого.
Вокруг да около Херктерент ходить не стала, прямо спросив.
– Выяснили, кто эти письма посылал? Сколько их?
– Всё оказалось проще, чем я предполагал. Причастен ровно один человек, – называет имя.
Марина присвистнула.
– Ну и ну. Эта наполовину свихнувшаяся от своего непонятного статуса принцесска. Зачем ей это понадобилось?
– Как мне показалось, будучи не до конца удовлетворённой своим социальным статусом, она хотела повысить его в собственных глазах, решив поиграть в повелительницу чужих жизней.
– Стоп! Так вы с ней разговаривали?
– Мне было приказано выявить отправителей этих писем. И провести профилактическую беседу, так как вреда жизни и здоровью нанесено не было.
– Относительно меня ничего приказано не было?
– Доложить о результатах расследования. Так же вам дано право осуществить некие меры официального или неофициального воздействия.
– В каком объём? – Марина вспоминает, есть ли за что цеплявшейся к ожерелью Рэды девушке прикус и прямизну конечностей исправлять. Кроме писем ничего не вспоминается.
– Официальный уровень: открытие дела по статье принуждение к самоубийству. Возможно длительное судебное разбирательство с перспективой поражения статуса.
Марина злобно усмехается.
– При таком раскладе за «доведение» можно будет привлекать уже меня, ибо я ей пистолет с одним патроном подарю, ибо ей лучше не жить вовсе, чем жить не принцессой. А какова неофициальная часть?
– Нанесение телесных повреждений средней степени тяжести. Естественно, во время не школьной ответственности за неё. Тяжкий вред здоровью или смертельный исход недопустимы. Допускается, в самом крайнем случае, насильственные действия, направленные на половую неприкосновенность.
– Бутылкой в задницу изнасилуют, грубо говоря, – нехорошо скалится Марина, – Нет, такое точно неприемлемо. Сколько у меня времени для принятия решения?
– Крайне желательно, сегодня.
– Принято. Обрисуйте тогда мне эту личность, я с ней хоть в одних стенах живу, но какого-либо мнения о ней не составила. Она хотя бы поняла, во что именно вляпалась?
– У меня людей пугать и давление оказывать – профессиональное. Поняла, что перешла дорогу кому-то значительно более влиятельному, чем она сама. Уж что-что, а настоящий страх, – офицер усмехается так, что Марине становится жутковато, – я вызывать умею. Потенциальной преступницей она не выглядит. Одной встряски вполне достаточно, чтобы больше не возникали мысли о нарушении каких-либо кодексов.
– Принято! Вы уверены, что она действовала в одиночку?
– Уверен абсолютно. Я в состоянии различить, когда кого-то выгораживают, или наоборот, на себя наговаривают.
– Если я захочу, об этом событии, не узнает никто, или узнают все без каких-либо официальных последствий?
– Совершенно верно, – кивает офицер, – Только замечу, неофициальные последствия в таком случае могут оказаться страшнее неофициальных. Вам не понадобится ей пистолет дарить, для неё самой такая покупка будет наилучшим выходом.
– Ничто не должно оставаться безнаказанным, – хмыкает Марина безо всякого выражения, – Я прошу отсрочку в принятии решения. Сначала я с ней поговорю. По результатам незамедлительно свяжусь с вами. Это допустимо?
– Вполне.

Марина сразу же отправилась разговаривать. Нет, что она сделает, точнее не сделает уже решено, и результат разговора повлиять не в состоянии. Но тут взыграл инстинкт исследователя, узнавшего, где логово редкой зверюшки.
  Как-либо вредить заигравшейся дуре Марина и вовсе не собирается. С офицером было страшновато разговаривать, хотя он Марину пугать не собирался. Каково же той, кого он на самом деле, припугнул?
Тем более, эта личность к прогулкам по вечерам не склонна, а значит, будет у себя.
Не из тех, кто запирается. По крайней мере, церемониально приветствовать Марину догадалась. Впрочем, Херктерент давно уже заметила, люди со спорным статусом все условности склонны соблюдать в куда большей степени, чем те у кого со статусом сложностей не имеется.
В воздухе висит незаданный вопрос «чем обязана вашему визиту?»
– Как поболтала с МИДвоцем? Некоторые, знаешь ли, несут службу совсем не в той организации, чью форму носят, – и акулий оскал во все тридцать два.
Впервые в жизни Марина видит, как с лица человека пропадают все чувства. На их место прорывается самый настоящий первобытный ужас. С голыми руками столкнуться нос к носу с голодным тигром.
«Если я так напугала, то что же наш друг налетающий сотворить умудрился? Впрочем, я с моей славой тоже та ещё очаровашка!»
С полминуты наслаждается произведённым эффектом. Потом щёлкает пальцами собеседнице пред носом.
– Ты как? Живая? В медицинский позвонить?
Вымученное мотание головой в ответ.
– Так надо или нет? Я что-то не поняла?
– Не... Не делай мне ничего, Марина. Жизнь мне не ломай.
Херктерент глянула неудачливой повелительнице жизней под ноги. Страх, к счастью, не самой крайней степени. По крайней мере, лужи ещё не образовалось.
Кажется, в ноги готова упасть. Но напоровшись на взгляд Марины, остаётся стоять. Надо же, рассудок пробудился. Поздновато, кончено. Но всё же, лучше, чем ничего.
– Я пока думаю, – сообщает Марина, – сама понимаешь, тобой сделанное мне крайне не понравилось. Что с тобой сделать – не решила ещё.
– Чего именно ты хочешь? – теперь Марина знает, каким голосом оживший мертвец разговаривает. Вроде бы, словом или взглядом как змея, она парализовать не умеет, но титулярная – недоурожденная стоит столбом.
Марина даже вокруг обошла.
– Что именно ты мне можешь предложить? – Марина ухмыляется с крайней степенью гнусности, на какую только способна.
Недоурожденная ушиблена тем же, чем и все остальные.
– Всё, что у меня есть, – надо же, начинает отходить, во всяком случае сумела подпустить в голос многозначительности.
Ну да, о чём же ещё могли подумать, зная о дружбе Марины с Эр, чьё имя успело стать нарицательным для обозначения любви девушек?
– Всего мне не надо, – откровенно издевается Марина, – я несколько другие формы предпочитаю. Но кое-что я у тебя заберу, – выдерживает театральную паузу, наслаждаясь целой гаммой мелькающих на лице чувств, от нечеловеческого ужаса до затаённой надежды.
– Лично тебя мне не надо, – выдыхает, кажется именно этого боялась больше всего, – Я у тебя... Я у тебя... Твою пишущую машинку заберу. Вот что я сделаю. И запрещу этого предмета до выпуска касаться, тогда же твой аппарат и отдам. Ты всё равно адекватно использовать её не умеешь.
Кажется ожидали чего-то более худшего.
– Но ты не обольщайся особо. Ещё что-нибудь про тебя всплывёт... – Марина кулак демонстрирует, – Я ведь придерживаюсь принципа суммирования наказаний. Знаешь, что это значит?
Судя по торопливым кивкам, прекрасно знает.
Прихватив машинку, Марина направляется к себе.
Одну скользкую ситуацию благополучно разрешили. Только гордится совершенно не хочется. Осадок уж больно неприятный.
Тень Кэрдин или сама Марина до такой степени людей пугает?
Прощать или забывать чего-то принцесса не собирается. Только адекватен ли совершённому пережитый страх? По крайней мере, повторения подобных выходок теперь можно не опасаться.

Спокойно к себе вернуться не удаётся. По дороге попадается Кошмар, судя по неряшливому внешнему виду и пребывающим в живописном беспорядке волосам, решила на некоторое время уйти в свободное плавание – другие люди такое состояние называют «поссорились» но в данном случае, термин не вполне корректен, ибо Динке частенько лениво красоту наводить. Особенно, для кого-то, а себе самой она и так нравится.
– Привет, Марина. Книжку решила написать?
– Ага. Мемуары. «Юные годы Великой Марины Саргон». Тебе посвятить пару глав?
Хихикнув, отвечает Кошмар совершенно серьёзно.
– Лучше про Эор что-нибудь напиши. Ей это важнее.
– Я подумаю. Всё равно, издание завершится ещё не скоро.
– Дашь почитать? – и не поймёшь, шутит или издевается.
– Как только напишу, тебе экземпляр с автографом золотыми чернилами подарю.
– Ой! – заметно оживляется Динка, – А у тебя есть? Ну, чернила эти.
– Были где-то, – пожимает плечами Марина, – Тебе зачем?
– Коаэ просила. Хотела бодронским письмом маленький кодекс написать. Складной, как они делали. Они такими чернилами пользовались.
– Ага! У нас купленными. У Эриды не спрашивала?
– Спрашивала. Она тоже сказала, где-то есть, но не нашла.
– Отдала кому-то, наверное.
– Нет, она плохо помнит только то, что у неё лежит. Кому и что давала – всё помнит прекрасно, – вообще-то, это Марина и так знает.
  Машинку в футляре Марина запихивает под стол. Пользоваться всё равно не собиралась, собственная гораздо лучше. Эту прихватила исключительно в воспитательных целях.
Но у Кошмара на этот счёт возникли собственные мысли.
– Ты сразу на двух печатать собираешься?
Марина мысленно рычит. Разноглазая и то логичнее бывает временами.
– Дин, у меня всего две руки, – для наглядности вертит пред носом Кошмара.
– Ну, может, ты ногами умеешь. Честно-честно, я даже такое фото видела. Наверное, можно и сразу на четырёх.
Остаётся только глаза к потолку закатывать. Динка – это нечто. Разрушительная энергия в чистом виде. Кто-то к ранцу прицепил ей табличку «Внимание! Мины!» Так ей ещё и понравилось. Не поленилась по ободу и все буквы бисером и блёстками обклеить. Ещё рожицу нарисовала и картинку с цветочком приклеила.
Впрочем, на внешний вид Кошмара давно уже махнули рукой.
Марине по секрету вчера сообщили, что с начала учебного года Динка носит уже тридцать пятый комплект формы. Предыдущие совершенно между делом за считанные дни, иногда даже часы, приводятся в непригодное для ношения состояние. Так или нет, сказать сложно, что комплект формы на Динке сильно не первый, Марина знает точно.
– Дин, кончено есть такая зверушка – руконожка. Но мы от другой разновидности обезьян происходим.
– Но обезьяны тоже пишущими машинками пользоваться умеют.
Марина отвечает, досчитав мысленно до десяти.
– Представляешь, некоторые даже книги писать умудряются.
– Покажешь?
– Что именно? – недоумевает Марина.
– Где грамотные обезьяны живут.
– Их, в общем-то, везде полно.
Динка оглядывается по сторонам, словно желая рассмотреть, где именно Марина прячет животных.
Опять мысли лезут, она на самом деле такая, или утончённо издевается? Слишком уж сильно своей прямотой обыкновенную рельсу напоминает.
Впрочем с такой искренностью играть сутками ни одна актриса не сможет.
Впрочем, с Кошмаром общаться – это как головой об рельс стучать – сотрясение мозга точно получишь.
Так что, ещё неизвестно, кто именно в этой парочке решил от другого отдохнуть. От Динки у кого угодно голова болеть начнёт. Даже если там сплошная кость, как у друга её.
Впрочем, что другое там тоже имеется, раз терпит все выходки Кошмара, в первую очередь, её крайнюю неряшливость. Никакому воздействию Динка не поддаётся. Марину тем же самым попрекали, но даже на фоне её прошлого Динка смотрится.
– Ни одной не видела!
– У нас тут холодно слишком.
– Значит, на Юге их должно быть полно!
– Пишущих? – Марина злобно ухмыляется собственным мыслям, – Более чем.
– Интересно, Яроорт их видел?
– Думаю, нет. Те, кто с языком длинным драться, как правило, не умеют.
Динка смотрит на неё, будто видит впервые.
– Ты самая языкастая в школе, но любым оружием владеешь.
– Я – исключение, – Марина не удерживается, щёлкнув Кошмар по носу.
– Быстрая ты! – трёт переносицу Динка.
– Брат что пишет?
– А, ничего, он же воюет!
Вполне ожидаемо. Динка не обижается, но Ярик, как обычно, вспоминает о сестрёнке в последнюю очередь. Может, и правильно сестрёнка решила с ним расстаться? Или это у него такая забывчивость избирательная? Впрочем, другую сестру он вспоминал не чаще. Больно уж выборочная забывчивость.
– Эорен-то хоть пишет?
– О, да! – Кошмар глазки округляет, – Я и не знала, что на войне столько времени свободного. Я за всё время в сочинениях столько не написала, сколько Эорен мне каждый раз. И она ещё начисто переписывала, я знаю, какой у неё обычно почерк. Печатать она умеет, но просто не любит.
– Налаживанием личной жизни не занялась?
Динка смотрит обиженно. Почему-то шепчет.
– Ты же знаешь, она всех боится. Говорит, в смысле пишет, я тоже про это спрашивала, близко никого к себе не подпустит. Не пойму её, мне так всё понравилось, – опять не поймёшь, непосредственность или утончённое издевательство.
– Кажется, ещё до моего с ней знакомства, её кто-то очень сильно обидел, и она мальчикам больше не верит, – предполагает Марина, вспоминая офицера, как раз на подобных преступлениях специализирующегося. Срок давности ещё не вышел. Не пришлось бы ему в ближайшее время на Архипелаг лететь.
Динка призадумывается. Мыслительный процесс на мордашке весьма наглядно отражается.
Кошмар решительно головой мотает.
– Ничего не было. Я бы знала. Кроме меня, она никому не доверяет.
Марина, в общем-то, ни на что не напрашивается. Общалась с Эорен чуть больше полугода. Слишком времени мало.
– Уверена?
Динка так уверенно кивает, что кажется голова вот-вот отвалится.
Ладно, предположим ещё одна головная боль не появилась. Но заметку для памяти Марина делает.
Всё-таки, слишком уж Эорен странноватая, и дело не в специфической внешности. Точнее, в ней-то дело в последнюю очередь. Своему чувству опасности Марина привыкла доверять, в отношении Эор проснулась пока только лёгкая настороженность, и та, по большей части, спровоцирована недавним разговором.
Но Марина никогда не станет придумывать что-то для собственного успокоения. Если есть возможность вмешаться и прекратить творящуюся несправедливость – Марина вмешается. Она не абстрактно добра, но считает, некоторых вещей с людьми происходить не должно. Тем более, с такими, плоховато в жизни ориентирующимися, как Эорен.
Впрочем, сама Динка ориентируется гораздо хуже. Но из-за своей разрушительности выглядит более приспособленной. Неисправную бомбу с часовым механизмом далеко не каждый тронуть решится.

Сомнительный "юбилей" х. з. какой степени паршивости. НХ-4 сегодня исполняется год. За это время набил 44 а. л., и окончание процесса не предвидится. Графомания - точно заболевание   

Я-то, как раз, воду вижу. Но я пристрастная сторона. Хотя, как раз, жанр "повседневность" позволяет лить её в неограниченных объёмах. Останавливаться не собираюсь, у персонажей ещё лето впереди, а НХ-3 почти наполовину состоит из летних событий. Перерыв сейчас вызван исключительно последствиями