Нравиться мне так работать.  Добавляешь немного своего... И вдруг оказывается, что события одного периода практически один в один повторяют события другого (Фоменко отдыхает) - речь идет о подготовке броненосца. Написано на основе мемуаров 1905 г и реальной истории постройки "Императора Николая I" )))

Большой аврал

Как известно, зима и (война) на Руси всегда
начинаются совершенно внезапно.
Приписывается
адмиралу Е.И Алексееву.
Помни войну!
Адмирал С. О. Макаров

Небольшой пароходик, бодро дымя, бежал по морю. Финский залив совсем недавно освободился от ледяного покрова, сковывавшего его в течение почти полугода, и яркое не по-весеннему солнце отражалось на спокойной поверхности Маркизовой лужи. Слева, в туманной дымке, виднелись дома и дачи Стрельны и Петергофа. Справа стоявший на палубе мичман видел рощи и парки Сестрорецка. Через некоторое время впереди, накрытый сверху, словно покрывалом, тяжелой дымной тучей появился низкий остров Котлин, окруженный разбросанными по маленьким островам фортами. Гранитные крепости сторожили подходы к Кронштадту, зорко вглядываясь в морские дали глазами наблюдателей и дулами артиллерийских орудий. Заметив на ближайшем островке яркую искорку отразившегося от линзы бинокля солнечного луча, Петр с трудом удержался, чтобы не помахать наблюдателю. Но сдержался, представив, как неуместно будет такое явное выражение чувств у морского офицера. Уже не шалуна-гардемарина, а серьезного и ответственного молодого офицера, которого ждет служба на новейшем броненосце Балтийского флота. Не простая служба, а скорее всего настоящее морское путешествие «за три моря» и война с японским флотом. О возможности такой экспедиции говорили во всех салонах столицы, в офицерских собраниях гвардейских полков и даже в трактирах. И только газеты хранили полное, но весьма красноречивое молчание. Отчего любой читатель понимал, что тут не обошлось без цензурных ограничений, и был готов поверить в любые слухи. Однако мичман Анжу относился к той сравнительно небольшой группе людей, загадочно молчащих в ответ на расспросы о ходящих слухах и твердо знающих, насколько они реальны. Он твердо знал, что едет служить на корабль, который спешно готовится к дальнему плаванию к берегам Японии. К экспедиции, которая там, далеко, за тысячи миль от балтийских берегов, закончится боем. Будут греметь пушки и лися кровь. А здесь, в Петербурге будут читать об этом в газетах и ругать цензуру, не пропускающую в печать подробности боевых действий.
Пароход тем временем добрался до места назначения, ошвартовавшись у длинного деревянного мола. Анжу, за которым следовал стюард, нанятый для переноски вещей до извозчика, быстро спустился на землю и поспешил нанять первый из стоящих в ожидании пассажиров экипажей.
После блестящего столичного Петербурга Кронштадт выглядел одним из тысяч глухих провинциальных городишек, которых немало разбросано по необъятной территории России. Но практически сразу любой наблюдатель видел специфические отличия, отличающие его от всех остальных населенных пунктов не только российских, но и всего мира. Первое из них Петр вспомнил сразу, едва только извозчик стронул с места свою пегую кобылу. Под колесами экипажа загремели железные шестиугольные плиты, которыми, вместо общепринятых дубовых, была выложена мостовая по всему Кронштадту. Как рассказывали Анжу во время морской практики на блокшиве «Рюрик», это новшество ввел предыдущий генерал-адмирал, великий князь Константин, который заботился не только о флоте, но и о его базе. Пока экипаж ехал по улицам к военной гавани, Петр успел заметить, что за плитками следят плохо. Среди них уже попадались уже покореженные, с торчащими вверх острыми краями, способными поранить ноги лошадей. Заодно мичман снова ощутил и второе специфическое коренное отличие Кронштадта от обычных городов. Отличие, определяющееся его ролью, как основной базы флота.  Это – матросы. В одиночку, и целыми ротами марширующие в строю, безоружные и вооруженные. Матросы встречались буквально на каждом дюйме любой улицы. Ежеминутно слышались команды: - Смирно, равнение направо! Смирно, равнение налево! – и Анжу почти всю дорогу не отрывал руки от козырька фуражки, отвечая на отдаваемую честь.
Наконец показался небольшой сквер, разбитый возле Военной гавани. Объехав памятник Петру Великому с огромной бронзовой фигурой Императора и лаконичной надписью на пьедестале: «Место сие хранить яко зеницу ока», извозчик подвез мичмана к пристани. У которой, к огорчению Петра, не оказалось ни одного катера с кораблей. Но, компенсируя отсутствие военных катеров и шлюпок, у пристани стояли несколько яликов, хозяева которых наперебой предлагали свои услуги. Наняв ялик, Анжу приказал везти себя на броненосец «Император Николай I». Корабль серой громадой возвышался у мола, как раз против пристани, у так называемых «лесных ворот» Военной гавани, облепленный баржами и плавучими кранами. Старик-владелец ялика неторопливо шевелил веслами, подгоняя свое плавающее средство к кораблю, словно давая Петру время внимательно рассмотреть броненосец.
«Император Николай I» был вторым в серии новейших «броненосных таранов». Теперь в составе Балтийского флота кроме старого броненосца «Петр Великий», броненосных и полуброненосных фрегатов – крейсеров, а также откровенно устаревших мониторов и плавучих батарей, появилось два новых неплохо вооруженных и бронированных корабля. Правда, слышал Петр Иванович и критические высказывания об этих судах. Критики указывали на разнотипность двух кораблей, слабые механизмы, не позволяющие развивать проектную скорость и неполную  защиту компаундной броней. Тем более, что на «Николая» ее ставили до сих пор, поскольку в Кронштадт корабль прибыл с частично установленными броневыми плитами и наскоро собранными главными машинами. Проведенные в октябре ходовые испытания, как слышал Анжу, выявили необходимость существенной доработки энергетической установки. Установка броневых плит возобновилась только первого ноября и продолжалась до сих пор. Но несмотря на сильное опоздание в готовности этого корабля, было приказано во что бы то ни стало приготовить его к походу. Назначение командиром корабля капитана первого ранга Якова Аполлоновича Гильтебрандта, моряка блестящей репутации, энергичного, требовательного и строгого, укрепляло уверенность, что корабль будет готов к сроку. Это было тем более необходимо, что он входил в состав самого ядра формирующейся Второй Тихоокеанской эскадры – дивизиона броненосцев.
Ялик подошел к трапу броненосца. Анжу оглушил шум, грохот и визг от работающих двигателей крана, устанавливающего броневые плиты, сотен молотов, сверл и зубил. На палубе можно было разговаривать, лишь подойдя вплотную друг к другу, и крича в ухо. Повсюду дымили горны, в которых грелись заклепки. Под ногами путались сновавшие по всем направлениям мальчишки, несущие рабочим раскаленные докрасна заклепки. Грязь повсюду была неописуемая. Кучки угля и обрезки металла лежали прямо на палубе, которая еще не была крыта деревом.
Анжу прошел по палубе до надстройки, лавируя между грудами навороченных канатов и угля, стараясь не столкнуться с грязными рабочими или с несущимся с раскаленной заклепкой мальчишкой, и спустился вниз. Там грохот стал еще оглушительнее. Петр спросил дорогу у пробегавшего мимо матроса и прошел в кают-компанию. Где застал старшего офицера корабля, капитана второго ранга Всеволода Федоровича Руднева, сидящего за простым некрашеным столом и прихлебывающего чай. Представление ему и затем командиру корабля прошло по-деловому и заняло очень мало времени. А через несколько минут мичман вновь стоял перед старшим офицером, ожидая указаний.
- Идите в вашу каюту, вестовой вам ее покажет. Переоденьтесь во что-нибудь рабочее постарее и возвращайтесь сюда, - приказал старший офицер.
«Легко сказать «переодеться в старое», - подумал Петр. - Откуда могло быть что-то старое у мичмана, недавно выпущенного из Морского корпуса? Не визитный же сюртук надевать?»
Впрочем, добравшись до каюты, он раздумывал недолго. Сняв крахмальный воротничок и манжеты, мичман вновь предстал перед Рудневым в том же блестящем белоснежном кителе, в котором являлся ему и командиру несколько минут тому назад, и в котором не стыдно было бы даже появиться на балу. Всеволод Федорович осмотрел Анжу с ног до головы. Причем с таким выражением лица, словно видел перед собой не мичмана, а как минимум - жабу.
- Неужели у вас нет ничего похуже и постарее?
- Никак нет, - ответил Петр.
- В таком случае, как я понимаю, скоро будет, - неожиданно улыбнулся он, - скажите старшему боцману, что я приказал отпустить в ваше распоряжение одного унтер-офицера и восемь человек матросов с двумя брандспойтами. Надо проверить междудонное пространство, возможно что после последнего испытания на ходу туда просочилась вода. Поручаю вам проверить состояние дна, откачать оттуда воду и очистить его.
- Есть,- коротко ответил Анжу и отправился разыскивать старшего боцмана.
Руднев был прав, сказав, что у мичмана скоро будет старое и дранное рабочее обмундирование. Всего через каких-нибудь полчаса Петр уже не выделялся на фоне рабочих и команды броненосца своим блестящим и белоснежным видом. А его новенький костюм покрылся самыми живописными пятнами угля, сурика, машинного масла и самой неаппетитной грязи, и в некоторых местах, особенно на рукавах, уже появились и дыры.
Эта его первая работа на броненосце навсегда запомнилась молодому мичману. Приходилось работать в страшной духоте, в низком междудонном пространстве, где можно было стоять, лишь согнувшись в три погибели, пролезая туда сквозь узкие горловины. Застоявшаяся вода, которую выкачивали брандспойтами, издавала отвратительный запах. Доказывавший, что рабочие, работавшие тут, пользовались междудонным пространством для целей, которым эта часть корабля отнюдь предназначена не была и для которых на судне имелись учреждения, носящие совершенно иное название. В этой зловонной жидкости плавала масса всевозможной дряни и мусора, помпы часто засорялись, и их приходилось чистить. Затем рабочие подтягивали кингстоны и зачеканивали обнаружившиеся места, из которых просачивалась вода. После проверки очередного отсека, немного передохнув, рабочая команда отправлялась в следующий. И все повторялось сначала. Но эти первые впечатления на первом корабле, на котором ему довелось служить, эта проза действительности, столь не гармонирующая с поэтическими мечтами мичмана, назначенного на корабль, идущий на войну, нисколько его не обескуражили. Выбравшись поздно вечером из этой преисподней на верхнюю палубу Петр наслаждением, разминая спину, вдыхал чистый воздух. Если, конечно, воздух в Кронштадтской гавани, полный дымов из труб военных кораблей, миазмов, приносимых ветром с суши и поднимающихся с застоявшейся воды, можно было назвать считаться чистым. Отдыхая он в тоже время с чувством глубокого удовлетворения рассматривал свой разодранный и покрытый пятнами китель. И думал, что если бы кто-нибудь предложил бы сейчас променять вонючее междудонное пространство броненосца на блестящую палубу императорской яхты, он совершенно осознанно отверг бы это предложение…
А дальше потянулись быстро пролетающие один за другим дни, заполненные служебными заботами и хлопотами. Петр смог увидеть, как ловко управляя действиями крановщика, ластовый капитан  такелажмейстер порта Поздеев подводил висящую на талях броневую плиту. Работа была, бесспорно, ювелирная. Требовалось подвести плиту вплотную к борту таким образом, чтобы броневые болты пришлись бы как раз против просверленных для них в борту дыр. И это требовалось делать управляя положением плиты в трех плоскостях через посредника и представляя всю работу в уме. Причем малейшее отклонение в одной из плоскостей сводило на нет всю работу. Но такелажмейстер и крановщик оказались настоящими виртуозами своего дела, поэтому к восемнадцатому мая установили все плиты бронепояса и барбета на место. После чего рабочие зачеканили стыки и несколько дней большая часть команды занималась покраской борта.
Наконец настал день, когда покраска была закончена, а работы на борту в основном завершены. Обрадованный этим Анжу обдумывал возможность отпросится в увольнение на берег, когда совершенно неожиданно его вызвал командир корабля .
- Петр Иванович, - после обмена приветствиями начал разговор Яков Аполлонович, рассматривая живописный костюм мичмана. Напоминавшего, если судить по отражению в зеркале, настоящего неаполитанского лаццароне . – Вы у нас совсем заработались и даже на берег не сходите. К тому же слегка запустили свое обмундирование, что в свете предстоящего визита французской эскадры не есть хорошо. Посему, возьмите-ка сейчас своего вестового, получите деньги у ревизора в счет будущего жалования и отправляйтесь к «старине Шварцу». Он вам быстро и недорого построит новые мундиры первого срока, - улыбнувшись, Гильтебрандт пояснил, как найти этого, широко известного в узких кругах, умелого портного. И отпустил Анжу заниматься обновлением гардероба, а заодно отдохнуть на земле от корабельной сутолоки.
Пока мичман Анжу строил себе новый мундир, он сумел узнать кое-что и о предстоящем визите. Как оказалось, идея дальнего плавания французской Эскадры Севера появилась в августе 1890 года. В марте текущего года все вопросы, связанные с этим визитом, были решены. И к началу июля в Кронштадт должна была прибыть эскадра в составе броненосцев «Марсо» и «Маренго», броненосцев береговой обороны «Рекэн», «Фюрьо», крейсера «Сюркуф» и торпедного авизо с миноносцем. Конечно, прежде чем добраться до Кронштадта, французская эскадра планировала посетить Копенгаген и Стокгольм, но главная цель предприятия всё же находилась в России. Как решил для себя Петр, время визита было выбрано специально. Примерно к этому времени планировалась готовность Второй Тихоокеанской эскадры. А также и армейского экспедиционного корпуса, для перевозки которого уже начали прибывать первые зафрахтованные пароходы в дополнение к судам Добровольческого флота.
Готовящийся к походу броненосец уже несколько раз выходил в море, проводя испытания артиллерийских установок и корпуса стрельбой. Кроме этих редких походов, все остальное время занимала погрузка разнообразного снаряжения, боеприпасов, приведение в идеальный порядок всех заведований, чистка «медяшки», покраска всего подряд и подготовка к параду. Наконец, одиннадцатого июля полностью подготовленный к бою, походу и показу корабль принял участие в морском параде, проведенном в честь прибытия в Кронштадт эскадры французских кораблей под командованием адмирала Жерве. Несмотря на продолжающийся траур, встретили французов пышно и даже весело. Гремели залпы салютов и отрываемых бутылок шампанского, экскурсии штатские и военные, посещали французские и русские корабли. Пока же в Кронштадте и Петербурге проходили торжественные мероприятия в честь французских моряков, дипломаты обеих стран вели свою работу. Сам император Александр III спустя два дня посетил эскадру и приветствовал французских моряков, выслушав «революционный  гимн» - «Марсельезу» стоя по стойке смирно и с обнаженной головой
«Визит этот прошёл с несомненным успехом - писал адмирал Жерве в своем донесении, - … выражение симпатий к Франции превзошло самые оптимистичные ожидания». 24 июля (5 августа) французская эскадра перешла из Кронштадта в Бьеркэ. А ещё через три дня, закончив прием угля и все работы по подготовке к обратному переходу, она отправилась к родным берегам в сопровождении целой эскадры российских кораблей и судов.
В составе Второй Тихоокеанской эскадры под командованием вице-адмирала Казнакова к берегам далекой Японии отправились броненосцы «Император Александр II», «Император Николай I», крейсера первого ранга «Дмитрий Донской», «Герцог Эдинбургский», крейсера второго ранга «Разбойник», «Крейсер», «Пластун», «Вестник» и минный крейсер «Лейтенант Ильин». Кроме боевых кораблей, эскадру сопровождали больше двух дюжин судов – транспортов для перевозки войск и снабжения. На транспортных судах в далекое плавание отправились лейб-гвардии стрелковая бригада, сводная лейб-гвардии пехотная дивизия и две артиллерийские бригады.

Отредактировано Логинов (10-04-2022 16:56:18)

Вторая часть Мерлезонского балета

Есть ли у вас план, мистер Фикс? Есть ли у меня план?
У меня три мешка отличного афганского плана !
Пародия на мультсериал
«80 дней вокруг света»

Остров Гуам, иногда именуемый русскими поселенцами Буяном, самый большой из Ладронских островов, недавно переименованных новыми хозяевами, германцами, в Марианские, на самом деле был всего лишь небольшим кусочком земли среди бескрайнего океана. Но очень важным стратегически куском, доставшимся русским. Которые теперь ни за какие деньги не соглашались продать его немцам, купившим остальные острова у испанцев. Но если среди российских обывателей Харбин и тем более Владивосток считались краем света, то уж остров Гуам в их глазах точно располагался за этим краем, в неведомых сказочных местах. Действительно нечто вроде сказочного острова Буяна...
Но на острове, в порту Дальнем, расположенном в глубине бухты Апра, базировался флот. А на полуострове Ороте построена крепость и на островке Кабрас, он же Кобра - форт. В самом недавно построенном на берегу бухты городе проживают несколько сотен рабочих, солдат и матросов. А в центре города горделиво высится небольшое, но изящное здание резиденции генерал-губернатора. Рядом с ним – превосходящее его размерами Морское Собрание, как истинный центр жизни города. Ведь теперь в России появился второй после Кронштадта город, вся жизнь которого определялась потребностями и расписанием жизни флота. Конечно, Дальний по размерам уступает базе Балтийского флота, но ведь и построен он недавно. Так что по мнению пересленцев в эти дальние и жаркие края, у него все еще впереди.
На рейде города сейчас стояла вся крейсерская эскадра флота Тихого океана – броненосные крейсера «Рюрик», «Россия», «Громобой», «Аскольд» и бронепалубные крейсера «Варяг» и «Викинг». Покрашенные в мирный празднично-белый цвет корпуса кораблей выделялись даже на фоне ярких красок берега и играющих отблесками тропического солнца волн. Корабли переговаривались между собой короткими взблесками прожекторов и флажными сигналами. А на палубе изнывали от жары матросы и офицеры. Впрочем, маялись они не только из-за духоты. Пришедший вчера из Гонконга пароход Доброфлота «Москва» привез, по слухам, очень неприятные известия, о которых пока точно никому ничего не было известно. Но слухи множились, и скоро уже точно было известно, что началась или вот-вот начнется война в Европе или прямо здесь, на Тихом океане. Кто-то говорил, что германцы, так и не договорившись с французами о разделе марокканских пустынь, объявили франкам войну. Другие утверждали, что это ложь, а на самом деле англичане и американцы, недовольные итогами раздела испанских колоний, собрались воевать против России и Германии. А третьи заявляли, что все остальные не правы и что, на самом деле как всегда «англичанка гадит», а вооруженные и науськанные ею японцы объявили России войну. Слухи росли и ширились и скоро многим сатло казаться, что еще немного и сейчас объявят боевую тревогу и корабли выйдут с рейда на морской простор, где их ждут в боевой кильватерной колонне то ли британские «Маджестики» с «Дрейками», то ли японские «Якумо», «Адзума», «Асама» и «Токива».