Приветствую
Большое спасибо за внимание и вопросы
Отвечаю

1) Рождение тейгу. Да, они были созданы бла-бла-бла. Но в каноне не описано, КАК.

Например, в древнее время считалось, что меч должен закалиться в крови славного воина. БУКВАЛЬНО. Ловили пленника, приводили к кузнецу. Еще и не всякий лошок годился, нужен был реально воен. И раскаленный меч втыкали в тело. Тоже имелись хитрости: под каким углом, чтобы не на кости, чтобы охладился весь клинок и т.п. Считалось, что душа воина перейдет в клинок. А если клинок после этого сломается, то пленник оказался скрытым дристуном. Или, напротив, неепическим хероем, отказавшимся служить врагу даже после смерти. Как шаман истрактует, короче.

Так где же тут неканон? Если могут рыцаря посвятить на поле боя, если дракон Шварца родился в крови Каталауна -- почему Третий Проклятый не может родиться для уничтожения внемирового зла? (Король тоже попаданец, и чего -- добро?)

2) Долгие беседы. При произнесении вслух вся эта типа долгая беседа закончилась за 65 секунд. Я даже сам окуел.

3) Свежая солома - ну это просто. Крыши накрыли вот только что. Как успели сдать объект, так и сразу

4) Про языки я подумаю, хорошее предложение.

5) Надеюсь, что часть ответов и объяснений вы найдете в том

------------------------------------  ЧТО ПОЛУЧИЛОСЬ ЗА СЕГОДНЯ ------------------------------

-- Настоятель? Я смотрю, вам понравилось жить в сокровищнице!
***
В сокровищнице настоятель просидел с начала осени -- примерно с того дня, как армия Запада подошла к Столице. Двигался он с заметным трудом, зато исхудал настолько, что шесть выживших мужчин отряда могли попеременно нести его. Носхорн  влил в пересохшее горло священника полстакана хорошего густого вина, взятого как раз на подобный случай. Эсдес добавила в стакан каплю из драгоценного флакончика.  Меры эти подействовали, и настоятель смог разговаривать. Бегство подземным ходом не располагает к долгим беседам, но кое-что Эсдес решила выяснить, не откладывая:
-- В прошлый раз Проклятые Мечи тут не работали -- ни Яцуфуса, ни Мурасаме. А в этот раз даже обычный меч превратился в Третий Проклятый... С чего бы такая разница? Потому что в прошлый раз мы были вам врагами, а сегодня наоборот? Енот, кстати! Ты бы с именем клинка не затягивал.
Енот открыл было рот для ответа, но тут же и замолчал, чтобы не перебивать слабую сбивчивую речь спасенного:
-- Бог... Ушел из этого собора...
-- Потому что вас засадили в подвал, и вы их прокляли? -- спросил неразличимый в темноте Хорус.
-- Сначала ушел бог. А потом уже и меня засадили сюда, -- во тьме потерны хриплый старческий голос звучал жутко; еще жутче стало Эсдес, когда она вспомнила прошлую встречу с настоятелем -- высоким, стройным, выглядевшим лет на тридцать, не старше!
-- Внимание! -- сказали между тем из головы отряда, -- Приближаемся к выходу.
-- Не... Выходите... -- проскрипел настоятель, -- Они... Знают ход.
-- Кто-то сдал?
-- Я... Сказал... Мне... Вырывали... Ногти... Не... Выдержал...
Священник с неприятным шумом втянул сырой воздух подземелья.
-- Хорошо...
-- Хорошо?! -- не выдержал Хорус; настоятель продолжил:
-- ...Что сказал не все. Справа, у самого пола... Небольшой рычаг... Если даже они знают и тот выход, больше десятка там... Не должно быть...
-- За городской стеной, в глуши? -- догадался Носхорн.
Настоятель кивнул, чего никто в темноте не разглядел, и закашлялся. Прошипел:
-- Да... В предгорьях. Я там встречался с контрабандистами. Очень красивое место.
***
В самые красивые места попадают лишь тогда, когда оценить их прелесть некогда или недосуг. Откатив камень, отряд оказался в конце темной пещеры. Дальше к свету пещера сделалась шире, наконец, развернулась округлым гротом вокруг неимоверно прозрачного блюдечка воды. Следуя за ручейком, отряд вышел из грота на покатый склон заросшего лесом холма. Настоящие горы начинались еще дальше; не будь отряд так обеспокоен погоней, люди в нем нашли бы слова для чистого блеска южного солнца на снеговых шапках Стальных Скал, для безжалостных острых гребней, для гордо синеющих вершин, взлетающих на черно-зеленым океаном леса в предгорьях.
Осмотревшись, Носхорн понял, отчего пригорок так популярен у джентльменов удачи: низкий стланник опоясывал горушку со всех сторон. Хоть пригибайся, хоть вовсе на брюхе ползи, а один часовой заметит попытку подобраться с любой стороны. Окружить разбойников можно, но источник воды у них под рукой. Защищать им придется всего лишь узкий лаз в пещеру. И всегда можно спасти товар и собственные шкуры в подземный ход. А вот застать врасплох не получится, неслышно и незаметно не подкрадешься. Бывший полицейский начал понимать, за что храм Истинной Веры Чистой Земли так почитали по всей Долине -- не только мирные виноградари, но и лихие люди. Воистину, настоятель храма держал в руках мощный рычаг; но вот использовал его плохо.
В гроте остановились на дневку. Тройку выживших ветеранов уложили отдыхать на солнечной стороне: за ветром получалось даже тепло. Укрытый чьим-то кафтаном, настоятель заснул сном праведника, игнорируя довольно холодную погоду. Носхорн и Енот отправились поразведать чуть пониже, где с утеса можно было видеть Королевский Солнечный Путь: если на них устроят облаву, то крупные силы смогут подвести только Трактом. Хоруса поставили тем самым часовым на макушке холма: от мелких отрядов да местных банд.
А Эсдес, пользуясь командирской властью, выписала сама себе два часа на уход за неотъемным ледяным тейгу: скинув пропотевшее и грязное, залезла в чистое подземное озеро. К обжигающему холоду пещерных озер северянка привыкла с детства; да и ледяной тейгу в подобных случаях хорошо поддерживал носителя.
В тот день Эсдес, разумеется, не знала, что уходящие от погони Тацуми, Леона и Надежда именно у этого ледяного ручья перевязывали покалеченную Мейн; и что забравший ее скат садился именно у подножия холма; и что Тацуми просил полукровку-снайпера: “Выживи, выживи для меня!” -- именно здесь.
Зато создатели фильма “Ночной Рейд” знали это прекрасно. Начав со сцены купания Эсдес в ручье (мужская половина зала синхронно затаила дыхание), перешли к объяснению с Енотом (женская половина захлюпала носами); но на эту сцену наложили полутоном объяснение Мейн и Тацуми. Тут даже Акаме безо всякого стеснения повисла на плече спутника и заревела в голос: она-то помнила, что на ската грузили комок красных бинтов; вряд ли Мейн вообще слышала или чувствовала тогда хоть что-то, кроме дикой боли.
Словом, сцена “герои на отдыхе” в фильме удалась на все сто; а вот вечерний рассказ настоятеля не попал в фильм совершенно.
Вечером отряд собрался в гроте, вокруг озерца. Поставили часового у входа, но погони не ждали.
Енот и Носхорн видели дичайшую суматоху: по Тракту во все стороны летели гонцы; прямо на мощеной дороге схватились два отряда западников, отличавшиеся только мастями коней. Всадники на вороных порубили такую же тридцатку на гнедых, добили, обобрали раненых -- и быстрее ветра умчались к Пыльному. Если бы дозорные могли подняться не только до верхушек деревьев, но и на высоту птичьего полета, они могли бы видеть, как гонцы несут весть о смерти Верховного Короля во все края объединенного Запада, во все гарнизоны и крепости покоренного куска Империи. Но и происходящего им хватило, что сообразить: началась дележка трона. Кто же в такой ситуации будет гоняться за призраками, это же придется отвлекать ресурсы от борьбы за главный приз! Вот займем Золотой Трон, тогда и наградим. Сразу всех и сразу за все.
Так что передышкой решили воспользоваться для отдыха, лечения ран -- а еще Носхорн, по привычке полицейского и контрразведчика, вытащил из сумки стопку листов, прилепил на уступ сальную свечку и принялся расспрашивать настоятеля.
-- Я не сильно понимаю в солдатах, -- пожал плечами священник. Ровесник барона выглядел совершенным стариком, но уже хотя бы говорил, не запинаясь.
-- А и не надо, -- полицейский умел получать информацию как из слов, так и из умолчаний, -- Лучше расскажите о людях. За что вас-то в тюрьму? Вы же были самым главным сторонником Запада.
Настоятель помолчал, огляделся. Ветераны устало дремали, прислонившись спиной к стене. Енот и Эсдес делили провиант. Кони с припасами и шатром остались перед собором в Пыльном, так что вся еда отряда состояла из фляжек хорошего вина (это у кого в бою мечами не содрало), да сухарных сумок (тоже -- у кого алебардой не пропороло). Правда, при подготовке похода предусматривали случай поспешного бегства партизанскими тропами, так что сумки уцелевших содержали не простенькие сухари. Сумки набили брусками пеммикана: жутко питательной смеси жира, мясного крошева, ягод. Как все полезное, вкус пеммикан имел более, чем отвратный. Ну то есть -- вкус казался отвратным, пока посольство ехало в добром порядке; а как превратилось в диверсионную группу на отходе, то и вкус жиро-ягодного мороженого перестал пугать.
-- После завоевания Долины в собор стали приходить люди. Кланялись, благодарили. Жертвовали. Много. Я принимал, радовался. После того случая... -- настоятель со вздохом покосился на Эсдес, -- когда здесь дрались “Охотники” с “Рейдом”, храм сильно пострадал. Я собирал на ремонт. Конечно, я спрашивал: не жалеют ли они о впущенных в страну рыцарях. Не обижают ли западники жителей Долины. Оказалось, не обижают. Напротив, каждый хвалил меня и порывался целовать руки. Такого процветания Долина не знала с тех самых пор, как умер старый Император, и Онест подгреб власть...
Священник усмехнулся:
-- А потом я узнал цену этого благополучия. В Долине все были свободны, счастливы и богаты. Даже самый последний землепашец имел не менее трех рабов. К тому же, разорение равнины за Алмазным Бродом уничтожило конкурентов здешних огородников. Цены на все, что растет и мычит, полезли к небу. Но я и тогда не усомнился. Военная сила возвышала и разрушала Империи; не храму судить мирские дела...
Настоятель захрипел, превратившись в окончательного старика:
-- А потом в город пригнали полукровок...
Подскочил, упал от слабости обратно, съежился, закрыл голову руками с белесыми пятнами вместо ногтей:
-- Нет! Я не скажу! Пусть это умрет во мне! Это не для людей! Это зло запредельное!
Подскочивший на шум Енот поднял священника, усадил заново. Носхорн, видевший на допросах и не такое, привычно влил в рот плачущему полстакана драгоценного вина.
Отдышавшись, старик привалился к стене. Вялой рукой отер потный лоб. Всхлипнул:
-- Один король. Одна вера. Я попал в ту же ловушку, что и все. Я думал, это будет моя вера! Истинная Вера Чистой Земли! И ведь самое страшное, -- старик робко улыбнулся, -- Эти люди совершенно не выглядели злыми, агрессивными. Могу понять, когда род на род. Когда семью вырезают из кровной мести, длящейся столетиями. Но когда... Когда...
Настоятель махнул рукой:
-- Я спросил у бога: не стыдно ли ему, ибо мог сотворить хорошо; сотворил же дерьмовое дерьмо?
-- И бог ответил?
-- С тех пор бог никогда не отвечал мне, -- заплакал священник, -- Не подавал знаков. Мне приносили все больше жертв: деньги, ткани, золотые чаши. Но бог молчал! Я так и не понял, как перестроить разрушенную колоннаду. Стали заделывать крышу: сорвались и погибли три человека. Я испугался, и приказал перенести работы на весну. Верховному королю это не понравилось. Однажды после службы меня просто втолкнули в клетку, где уже не было ни монетки: король выгреб все на войско. Мое место занял какой-то сопляк, ему ответы бога совсем не требовались! Он и вопросов не задавал! Слушал только Верховного Короля. Потом... Потом было темно и больно.
Собравшийся отряд только сейчас понял, что все это время никто не дышал. Носхорн бесстрастно черкал скорописью по плотному листу. Енот переглядывался с Эсдес. Хорус пробормотал:
-- Не стыдно ли богу? Я запомню!
Много с тех пор утекло воды и сгорело в костре поленьев; но слово свое бывший атаман лесных братьев сдержал, сделавшись величайшим ересиархом за всю историю Империи. Режиссеры фильма “Ночной Рейд” застали только самое начало его восхождения, и потому не включили в съемки. Персонажей и так накопилось море: к последним сеансам уже хорошо раскупались справочники по действующим лицам истории.
А вот все, о чем настоятель умолчал от ужаса, режиссеры раскопали по многочисленным свидетельствам выживших рабов -- и показали в фильме безо всякой цензуры. Тогда-то уже Леопольд вцепился в руку похолодевшей Акаме; и потом напугал Виктора тем самым замечанием о ловле детей на копья. Самого настоятеля в кино вывели расчетливым хладнокровным политиком, который умело ввел вражеское войско в Долину; обеспечил защиту ее жителям и удалился в почете и славе на заслуженный покой.
Но все это случилось много, много позже. Сейчас же обессиленный настоятель вскрикивал во сне; мрачно сопели ветераны -- они легко находили след врага и рукоять меча, но тяжело слова. Не найденные ими слова Носхорн укладывал неутомимо в черные цепочки донесения. Молча таращился на огонь Хорус -- пока Енот не заметил, что тот спит сидя, и не оттащил атамана от костра, потому что подошвы сапог будущего вероучителя уже пахли горелым.
Сам Енот отошел чуть подальше от дыма, тоже привалился к стене. Расположил Третий Проклятый Меч -- теперь уже настоящий -- удобно под руку. Поглядел направо, налево -- встретился глазами с усевшейся рядом Эсдес.
-- Когда вы там заговорили по-своему, -- тихонько спросила та, -- Твой земляк же звал тебя?
-- Звал.
-- А почему ты не согласился с ним пойти?
-- А что, -- буркнул Енот, -- И так можно было?
-- Эту отмазку я уже слышала, -- прошептала Эсдес, -- Второй раз не поверю. Отвечай серьезно.
-- Потому, что мое воспитание... Потому, что я привык доверять системе отношений... -- Енот замолчал, подыскивая слова, не нашел и сдался:
-- Потому, что быть со своими лучше, чем с чужими.
-- Но ведь, насколько я поняла, король устроил их мир по образцу твоего?
-- Мой мир -- сытые дети и улыбающиеся взрослые, -- сформулировал, наконец, Енот, -- А носят они туники, либо доспехи, либо фраки, либо кошачьи уши -- вторично.
-- А хорошо, -- задумчиво протянула Эсдес, -- Что твой земляк не предложил этого мне...
***

Еще раз спасибо за внимание!