От удара в щит тяжелого тела огромного лесного кота Кана чуть не свалился на землю, но вовремя успел переставить ноги для большей устойчивости и смог удержать равновесие, перенаправив инерцию зверя в сторону.
Все это он проделал, ни на мгновение не прекращая напевать какую-то песенку, благодаря которой окружающая энергия тоненькими струйками поддерживала его союзников.
Быстро приметив, что одержимый труп штилгара рухнул как раз рядом с ним, Сареф, который сейчас прикрывал тыл от наседающих скелетов, немедленно воспользовался представленной возможностью. К счастью, то, что зверь уже некоторое время был мертв, сейчас играло на руку Хранителю, будь иначе, и хитрый лесной охотник ни за что бы так не подставился. А если бы даже подставился, то никак не приземлился бы настолько неуклюже. Что ни говори, а кот есть кот.
Лихо скользнув к барахтающемуся на земле зверю, анимансер огрел его по голове своим наполненным силой гримуаром, веером разметав по округе осколки черепа и подгнивающих мозгов, после чего снова сосредоточился на управлении защитой, вновь отбрасывая толпу хлипких немертвых обратно в глубину полуразрушенного каменного строения. Вообще, это было совершенно непрофильное применение заклинания «духовного щита», которое обычно используется как личная защита заклинателя и далеко от тела не удаляется, но нищим выбирать не приходится.
Когда началась вся эта чехарда, он только и успел накинуть на себя эти чары, а теперь ему приходилось им же перекрывать выход для хилых, но многочисленных противников, осторожно отстреливая одиночек с помощью жезла. И ведь не отвлечёшься на что-то, бьющее по площади, чтобы разметать все эти древние супнаборы! Костяки были на удивление юркими и постоянно норовили разбежаться из такой удобной позиции для удара. Радовало только, что некоторые удачные попадания жезла временно обращали одиночные костяки против их сотоварищей, тем самым нанося толпе куда больший урон, чем обычные магические выстрелы.
Остальные были заняты своими проблемами, так что пока не приходилось рассчитывать на большее, чем редкие стрелы Сагани.
Отойдя подальше от берега, их группа нарвалась на выводок штельгаров со здоровенной зверюгой во главе. В принципе проблема должна была решиться без осложнений, недаром же Харавиас промышляет друидизмом, да еще и духовно достаточно близок к этим лесным хищникам, чтобы перекидываться в такого кошака.
Но, они довольно быстро выяснили, что перед ними не просто группа зверей, которая заплыла на остров, чтобы полакомится падалью. Это были трупы прайда штельгаров, одержимые тенями мертвых с поддержкой кучи теней, которым не хватило тел. А с безумными призраками даже Хранителю не договориться.
Харавиас немедленно перекинулся в звероформу, после чего сцепился с самой большой кошкой, которую поддержали мелкие. И, судя по нескольким совсем неподвижным трупам, одержимые звери были не чета озверевшему орлану. Кана стянул на себя всех, кого мог, пропев угрожающий речитатив, после чего переключился на поддерживающие песни и экономные удары боевым топором. Стоик выматерился себе под нос и, ударив в землю посохом, начал бубнить молитвы. Благодаря его трудам вокруг них образовалась зона отчуждения, где призраков начинало жечь пламенем Магран, что им совершенно не нравилось. Здоровенный спутник Сагани Итуумак прикрывал правый фланг Каны, демонстрируя, что суровым полярным лисам никакой кошачий труп не страшен, а его хозяйка поддерживала всех сражающихся своими стрелами.
Сам же Сареф неожиданно для самого себя превратившийся из батареи артподдержки в тыловые баррикады, просто отстраненно размышлял над тем, какого Скейна тут творится.
Нет, серьезно, за всю свою сознательную жизнь он не только не видел одержимых зверей, но даже не читал ни о чем подобном! Более того, весь его опыт анимансера говорил, что неупокоенная душа, поврежденная настолько, чтобы переродиться в тень, просто не способна удержаться в биологическом теле. Сам процесс становления тенью безвозвратно уничтожает такую возможность! Суть деградации душ, привязанных к телам по методу Панграмма или схожим образом, серьезно отличается от того, что происходит с призраками.
Эльф с тоской посмотрел на штельгара, которому недавно размозжил голову.
«Очень жаль, что у меня нет с собой инструментов для ловли теней. Эх, какие интересные образцы пропадают! — беззвучно вздохнув, подумал Сареф. — Хорошо бы хоть пара тел сохранилась получше, — но тут же отмахнулся от этой мысли, раздраженно поморщившись. — Нет. Без толку. К тому времени, когда у меня дойдут до них руки, исследовать уже будет нечего.
В очередной раз отбросив костяки от выхода и прибив еще пару тварей, он мельком взглянул в сторону своих товарищей.
Похоже, в противостоянии наметился перелом.
Продолжающий что-то бубнить Стоик вдруг резко открыл глаза, в которых заплясали безумные искры, и, подняв посох, снова ударил им оземь. От места удара широким конусом понеслась волна синего пламени, которая, не опалив даже травинки, мгновенно смыла каждую тень в зоне действия и заставила одержимые трупы потерять ориентацию, чем немедленно воспользовались остальные, быстро упокоив зверье.
После последнего выпада Стоик сгорбился и, тяжело дыша, оперся на свою опаленную оглоблю. По его изведенному оспой лицу катился пот, быстро пропадая в спутанной бороде. Зачистка местности далась ему нелегко.
— Кана, перекрой проход, не хочу, чтобы костяки разбежались, — обратился Сареф к руаатайцу.
— Без проблем, приятель, — откликнулся аумауа, начиная перенаправлять собранную вокруг себя силу.
Вообще методика колдовства певчих хоть и являлась самой древней и примитивной, но одновременно ее механика была весьма сложна и интересна. По сути певчие колдовали в два этапа и практически непрерывно. Первым этапом была непосредственно песня. Проговаривая свои напевы, певчие синхронизировали свою сущность с инертными частицами душ, которых всегда полно вокруг, и заставляли их исполнять определенные действия, информация о которых хранилась в общем ментальном поле мира. Таким образом, певчие могли поддерживать союзников или подавлять врагов вокруг себя. Кроме того, у них не было проблем с дружественным огнем, так как их подсознание во время напева автоматически задавало цели воздействия (хотя в случаях личной неприязни иногда начинались проблемы). Хорошим примером здесь может служить весьма распространенный напев «Нежный ветер смерти», который, будучи весьма опасным и даже смертельным для ослабленных противников, одновременно прекрасно исполнял роль колыбельной для детей. Последнее Сареф сам не раз видел, когда его мать напевала эту песню засыпающей сестренке и параллельно очищала дом от вредителей.
И намучились же они как-то раз, выискивая под полом крысу, которая не успела сбежать от нежной мелодии!
Сложность этого искусства состояла в настройке собственной души на нужное воздействие и его связь со звуковыми колебаниями, чтобы можно было вытащить из окружающего мира именно то, что нужно, а не хаотичное нечто, нивелирующее само себя. По этой причине немногие певчие отличались особо большим разнообразием действенных напевов (чего нельзя сказать об обычном репертуаре).
Следующий этап вступал в силу, только когда певчий уже некоторое время использовал первый. Во время произнесения напевов к мастеру постепенно стягивалась податливая сущность мира, исторгаемая общим духовным полем вместе с первичным воздействием, но неспособная произвести определенный эффект. Именно эту энергию певчий мог использовать для сотворения своих напевов, которые куда больше походили на заклинания магов, чем воздействия первого этапа, хотя тоже активировались своими собственными речитативами. Но больше всего этот этап был знаменит способностью певчих к временному воплощению физических и даже в какой-то мере разумных конструкций из сущности. Собрав достаточно энергии и особым образом настроившись, мастера музыкальной магии могли создать из своей песни пополнение для собственного отряда. Группа скелетов, несколько вирмов, способных плеваться огнем, или огры с полновесными дубинами, так уважаемые в их племенах: все это было доступно им, хотя и ненадолго.
Такое могли провернуть только специалисты этого направления. У волшебников, друидов и монахов, в отличие от священников, тоже существовали определенные аналоги, но они сильно уступали результатам певчих. Ведь как можно сравнивать подвижные конструкции, способные выполнять голосовые команды, с оружием, сотворенным из энергии, или собственными копиями, повторяющими все действия оригинала, словно тени?
Единственным минусом этих заклинаний была полная зависимость от распевов первого порядка и, как следствие, очень долгий процесс подготовки к применению с принципиальной невозможностью запасти такое заклинание впрок с помощью свитка или иным способом. По крайней мере Сареф не сталкивался ни с одним упоминанием успеха на этом поприще.
Одним из основных критериев для применения любого певчего заклинания второго порядка является накопленная сущность именно с той модуляцией, которую она приобретает при извлечении из общего фона с помощью распева, но как только певчий прекращает петь, все накопленное быстро рассеивается, возвращаясь в инертное состояние. Более того, то же самое происходит, даже если собрать сущность в специальный накопитель из адры или иного материала.
И это притом, что свитки с заклинаниями магов, священников и друидов продаются повсеместно, а использовать их может любой, у кого хватает сноровки и мозгов. Нет, там тоже есть своя специфика, далеко не все заклинания поддаются переносу на одноразовый пергамент, но разница налицо.
Конечно, еще нужно отметить существование ряда артефактов, действие которых схоже с «призывами» певчих, но там в ход идет совершенно иной принцип, а для создания таких предметов нужна рука настоящего мастера и значительные расходы на материалы.
Таким образом, быстрое создание временных помощников по большей части остается прерогативой певчих. И именно такой фокус сейчас стремился проделать Кана с тем, что накопил за этот бой, пока его еще можно использовать.
Когда руаатаец пропел несколько строф, от его тела отделилось четыре аморфных сгустка энергии, которые почти мгновенно приняли форму воинов, закованных в тяжелую броню и вооруженных щитами и мечами.
— Занять позицию! — гортанно гаркнул Кана. — Держать проход до последнего, песьи дети!
— Есть, сержант! — в унисон выкрикнули конструкты, кинувшись оттеснять скелетов, да так споро, что Сареф еле успел убрать свой барьер. Ввиду того, что костяки не отличались весом, воинам без проблем удалось отбросить их и встать на пути орды непробиваемой стеной.
— Новый фокус? — спросил Хранитель, покосившись на приятеля.
— Да, — с широкой улыбкой ответил Кана. — Только недавно закончил все проверять. Это настоящие дирвудские войны времен войны Разбитых Камней. Точнее тогда еще аэдирские. Они целых пять дней удерживали одно небольшое поселение против превосходящих сил гланфатанцев и, хотя полегли все, но смогли защитить поселенцев до прибытия подкрепления, — пояснил он истоки своих новых созданий. — Путешествуя по Дирвуду, я несколько раз слышал песни об их подвиге и решил попробовать сочинить напев для их призыва.
— Достойные люди, — прохрапел подковылявший к ним Стоик. — Истинные бойцы, умершие славной смертью, — он довольно кивнул сам себе. — Хорошо, что кто-то дал их истории еще раз пройтись по земле, — сказав это, жрец нахмурился. — Спрашивал я как-то одного певчего, почему не призывает образы подобных героев, так в ответ добился только бессмысленного бубнежа о слабых отпечатках в эфире. Пф-ф.
— Слабый отпечаток? — недоверчиво переспросил Кана. — Где ты нашел такого дилетанта?! Он хоть значение этой фразы понимает или просто ввернул, чтобы казаться умнее?! Слабым отпечаток мог быть на другом краю мира, но никак не здесь. Скажи мне, как зовут этот позор всех певчих Эоры! Да он у меня семь дней на пролет будет «Сказ о печальной Сеан-гуле» слушать!
— Не увлекайся, Кана, — весело скалясь, посоветовал ему Харавиас, который только что вернулся к своему обычному облику. — Дирвудские исполнители недалеко ушли от клана Трехклыких Штельгаров, для которых единственный музыкальный инструмент — это чья-то черепушка. То ли дело у нас в Тейн-Бог! Если будешь отвлекаться на каждого, то ты и к старости до Руаатая не доберешься.
Выбросив их болтовню из головы, Сареф снова посмотрел на лязгающих защитников и их противников. Ну, раз уж Кана решил продемонстрировать свои новые наработки, то и ему можно этим заняться. Да и полевые испытания еще никакой новинке не вредили.
Повинуясь воле Хранителя, перед ним воспарил чехол с его гримуаром. Сами собой щелкнули замки, мгновенно распахивая каркас, в котором хранился главный рабочий инструмент любого мага, одновременно раскрывая и крепкий кожаный переплет с медными углами и вставками адры (такой книгой можно зашибить и без всякой магии). Быстро зашелестели тяжелые листы пергамента, испещренные сложными узорами из металлических нитей, понятные только тем, кто посвятил свои жизни изучению волшебных наук.
Идея этой модификации заклинания огненного шара появилась у него еще в бытность учеником, но сначала для доведения задумки до ума не хватало знаний, а потом времени и мотивации. Только тут, в Дирвуде, когда он с завидной регулярностью начал попадать в разные неприятности, ему вдруг очень захотелось иметь под рукой такое заклинание, что и подвигло Сарефа на досуге начать копаться в старых расчетах.
По сути он хотел получить нечто, реально напоминающее драконье дыхание. Ведь простенькое заклятие первого круга «веер огня» даже в исполнении мастера не дотягивает до способностей дрейков, не говоря уже о полностью взрослых драконах, чье дыхание остается одной из самых смертоносных вещей в мире даже после изобретения осадной артиллерии.
Но перейти от мечты к практике не так-то просто. В конце концов в истории было много тех, кто с завистью смотрел на мощь небесных титанов.
Процесс разработки сопровождался долгими часами корпения над книгами и множеством новых кратеров, украсивших собой дальний угол одного из подземных уровней Каэд Нуа, где Сареф организовал себе личный полигон. Результаты были, и многие получались весьма перспективными. Например, идея дополнительного сжатия огнешара хоть и была сложна в реализации, стала настоящим прорывом и даже пару раз спасла ему жизнь, успешно продавливая оборону, которая легко могла поглотить стандартные взрывы. Тем не менее, до того, что он хотел получить, еще было далеко.
Как и многие иные решения, это появилось внезапно.
Исторически сложилось так, что маги активно дистанцируются от практиков друидизма, признавая силу первобытной магии, но со скепсисом относясь к их путям. Тем не менее, самого Сарефа это искусство сильно интересовало еще с юных лет, хотя он и не стремился его практиковать, будучи слишком брезгливым для такого единения с природой, какое подразумевает философия этого направления духовного развития. В свое время он даже переработал заклинание «Мрачная хватка Калакота», пользуясь тем, что один знакомый друид рассказал ему о так называемых «стихийных хлыстах», которые представляют собой обретение сродства к определенному воздействию, благодаря которому звероформа получает возможность наполнять свои конечности огненной, холодной, электрической или разъедающей аурой.
На самом деле в арсенале магов есть несколько аналогов подобных вещей, но ввиду того, что ближний бой все же не их стихия, подобное не очень развито и развиваться не спешит. Тот же великий маг Калакот, создав свою одноразовую замораживающую хватку, быстро переключился на изобретения способов наполнять выстрелы жезлов дополнительной мощью, чем и прославился. Его «Малые Блайты» давно и прочно заняли свое законное место в очень многих гримуарах по всему миру.
Но Сарефу тогда очень хотелось придумать, именно как побольнее дать в морду, и он даже преуспел в этом начинании. Его «Громовые Кулаки», как он гордо обозвал это изобретение, позволяли поражать противников не очень сильными разрядами молнии, но зато действовали до пяти минут и были легки в исполнении. При должной сноровке для их сотворения даже гримуар не требовался.
Так вот, в этот раз снова свою роль сыграло это увлечение, а заодно и встреча с Харавиасом. Мелкий орлан был очень грамотным друидом и хорошо разбирался в таких направлениях, о которых аэдирские друиды и не помышляли. Оно и понятно. Природный подход должен ориентироваться на природу, а разница между умеренным климатом Восточного Края и тропиками бывшей метрополии весьма существенна.
В данном случае интерес Сарефа привлек так называемый «Зимний ветер», простое, но мощное заклинание, которое разбрасывало все на своем пути неостановимым порывом морозного воздуха. Благодаря этому заклинанию ему и пришла в голову идея решения своей проблемы.
И оно работало. О да!
Книга раскрывается на нужной странице, после чего над листом воспаряет сложный рисунок из огня, словно тень, повторяя тот, что вышит на пергаменте медными нитями. Первый такт: в полуметре от книги возник плотный шар пламенеющей сущности. Второй такт: немного ближе к заклинателю появляется прозрачный шар вдвое больше огненного и быстро начинает втягивать в себя воздух. От этого поднимается заметный порыв ветра, который заставляет его команду обратить внимание на происходящее. Третий такт: наполненный воздушный шар быстро уменьшается в размерах, сжимая свое содержимое. Четвертый такт: между шарами появляется энергетическая пуповина. Пятый такт: часть силовой стенки огненного шара ослабляется настолько, что через нее пробиваются сдерживаемые языки пламени.
— Огонь, — Сареф тихо произносит слово-ключ, знаменуя шестой такт заклятия.
Сжатый воздух с бешеной скоростью несется по представленному пути, подхватывает голодное пламя и с ревом несет его дальше, прямо на призванных рыцарей и восставших скелетов. Сила потока такова, что она мгновенно сносит все, что стоит на ее пути, после чего идет дальше, заполняя помещения и кроша ветхие каменные боковушки прохода. Едва это началось, как строение оказалось охвачено злым огнем, с силой прорывающимся сквозь каждую щель и узкое окно.
Поток иссякает, а вместе с ним опадает и пламя в окнах, быстро уменьшаясь до относительно небольших всполохов. Гул огня затихает, оставляя лишь легкий треск горящих костей. Оплавленный проход начинает остывать. Вокруг устанавливается относительная тишина.
— Круто, — емко выразила свое отношение к увиденному Сагани, успокаивающе похлопывая по голове испуганного Итуумака.
— Блин, Сареф, так вот что последнее время рвалось в твоем закутке, да так, что вся крепость дрожала! — воскликнул Харавиас, почёсывая шрам, выглядывающий из-под черной повязки с символом Виэля, который словно заменяет утраченный глаз.
— Должен отдать тебе должное, Хранитель, у тебя есть стиль, — почти благодушно прохрипел Стоик. — Этому, конечно, далеко до Молота Бога, но вполне сгодится. И это оружие можно распространить, — старик безумно ухмыльнулся. — Шлюшка Магран явно порадуется и твоему пламени, и преобразованиям, что оно принесет.
— У тебя получилось хорошее заклинание, друг, — с улыбкой произнес Кана. — Ты уже придумал название? Такое творение явно достойно того, чтобы быть увековеченным в балладе!
— Кроме «Дыхания Дракона», ничего в голову не приходит, — признался Сареф, внимательно разглядывая страницу с заклинанием. — Да и поторопился ты назвать его хорошим. Тут еще работы непочатый край. Вот смотри, — сказал он, ткнув пальцем в страницу, от которой шел легкий дымок. — Еще одно использование, и схема будет нуждаться в серьезном ремонте. Если вообще не сгорит в ноль, порушив мне половину архитектуры гримуара. Кроме того, скорость подготовки и дальность добавляют проблем с применением в бою. В общем, до реального дракона мне еще как до Движущейся Белизны раком, — недовольно подытожил он.
Захлопнув гримуар, Сареф извлек из закреплённого на корешке футляра свинцовый карандаш, после чего раскрыл книгу на пустой странице и начал быстро что-то записывать.
— А с распространением будут проблемы, — добавил он, обращаясь к Стоику. — Из-за раздельного управления двумя частями активного тела больно сложная схема получается. Да еще сжатие отдельным блоком идет. По заковыристости это как минимум пятый уровень, если по стандартной классификации. Из чего следует, что маг должен будет быть весьма грамотным, даже несмотря на относительно небольшие затраты собственных сил при сотворении. В гримуар-то стандартную схему не поставишь, все нужно под себя подстраивать. Ну, это, конечно, если не хочешь в случае чего лишиться рук и головы от взрыва собственной книги.
— А что насчет свитков? — спросил Стоик, с интересом изучая результаты действия заклинания. Похоже, идейному пироманьяку очень понравилась новая игрушка его спутника.
— О, с этим все не так плохо, — воодушевлённо ответил Сареф, оторвавшись от своих заметок. — Только дорого. Я уже прикидывал необходимые компоненты, и у меня выходит, что без средних порций первобытного огня и ветра ничего не получится. Сам знаешь, как они добываются и сколько стоят.
— Пф-ф, что-то ты много ноешь, Хранитель, — произнес жрец, повысив голос. — Я ожидал от тебя большего. Каждое препятствие на пути — лишь испытание, которое должно преодолеть либо рассыпаться пеплом в попытках. Что стоят твои труды, если ты отбрасываешь их в сторону, не пройдя и половину пути?
— Ну что тут скажешь? Некоторая доля пессимизма позволяет менее остро реагировать на неудачи. А в остальном ты прав, мне еще только предстоит завершить ковку этого шедевра, — хмыкнув, сказал Сареф. — Впрочем, даже если не удастся улучшить нынешние показатели, сама по себе схема весьма удачна и может найти свое применение в других проектах. Кроме того, новые знания наверняка благосклонно примут в храме Ваэля[38], а мне как раз нужно договориться с ними о доступе к некоторым интересным работам Панграма. Если бесчинства толп не добралось до библиотеки, то у меня будет, о чем поговорить с главным архивариусом.
— Зачем тебе работы Панграма? — обеспокоенно нахмурившись, спросил Кана. — Тебя же вроде не тянуло изучать бессмертие. Тем более, по методу привязки души к телу. Все и так знают, к чему это приводит. Сперва превращение в фамира, а потом деградация до гуля, если хоть некоторое время провести без доступа к мясу и крови разумных существ, желательно своей собственной расы.
— А? Нет-нет, меня это не интересует, — отмахнулся от его беспокойства анимансер. — Точнее, тема-то, конечно, любопытная, но уж точно не эта тупиковая дорожка. Собственно, меня интересует как раз обратное. Панграм в свое время активно изучал способы обратить собственную привязку души. Видимо, заметил что-то неладное еще до того, как в результате применения его работ всякими богатеями, жаждущими бессмертия, по всей Вайлии начались бесчинства фамиров и гулей. Хочу посмотреть на его результаты и попробовать придумать, как без повреждений отвязать душу от объекта, к которому её привязали.
— Но зач… а, понятно. Дело в Дэви? — понимающе кивнул Кана.
В ответ Сареф просто кивнул.
— Хочешь сделать нашу бронзовую убивашку снова мясной? — поинтересовался Харавиас, который до этого только краем единственного целого уха слушал их разговор о дебрях теормага, занимаясь выдиранием клыков штельгаров. — А не проще пойти естественным путем? Забрось её в плавильню и отправь в берасово[37] колесо на перерождение. Видят боги, новая жизнь пойдет девочке на пользу.
— Слишком просто, грязно, несправедливо и непрактично, — поморщившись, сказал анимансер. — Эта жизнь выдалась ей сущим дерьмом, поэтому мне бы не хотелось отправлять ее на перерождение с таким багажом. К тому же в Дирвуде столько пустых тел, которые никогда уже не наполнятся, что я просто не могу пройти мимо возможности попробовать использовать их ради благого дела.
— Что за чушь ты несешь, Хранитель? — раздраженно спросил Стоик, бешено сверкнув глазами. — Все пустые оболочки необходимо предать огню, и уж точно не пытаться переселить в одну из них эту недогоревшую сучку из Холодного Утра!
— Это не тебе решать, Стоик! — рыкнул в ответ Сареф. — Я уже говорил, что думаю о послевоенных Чистках. И оттого, что подобного следовало ожидать от беснующихся толп любой страны, менее ублюдскими они не становятся! А уж поджог Холодного Утра выделяется даже на общем фоне охоты на эотасианцев. Эти ушлепки решили спалить деревню со всем населением из-за какого-то мнимого предательства, хотя, по-моему, вернее было отправить на костер эрла, который бросил их перед надвигающийся армией, даже не попытавшись увести людей. Они бы хоть видимость законности этому придали, организовав судилище на площади. А что? Сожгли бы несколько десятков взрослых, а на детей руки могли бы уже не подняться, — анимансер с прищуром посмотрел в глаза жрецу. — И чем ты вообще недоволен? Огонь Холодного Утра не смог уничтожить ее, а только перековал в сталь и наполнил яростью. Она прошла свое испытание и была в полном праве испытать в ответ тех, кто испытывал ее. Все по заветам Магран. То, что позже она без повреждений разума перешла в бронзовое тело, только подтверждает это.
Двое мужчин еще несколько мгновений яростно смотрели друг другу в глаза.
— Пф-ф, делай что хочешь, Хранитель. Мне плевать, в какие игры ты хочешь играть со своей механической куклой, — фыркнув, прохрипел Стоик, после чего отошел в сторону.
Сареф вздохнул и устало помассировал переносицу свободной рукой. В пылу перебранки он даже не заметил, как бросил свинцовый карандаш в гримуар и зажал его меж страниц.
Хмуро оглядев несколько лишних пятен на листах пергамента, анимансер захлопнул книгу, после чего положил карандаш на место и защелкнул замки футляра с гримуаром.
— Даже после всего этого времени я все еще иногда задаюсь вопросом, какого хрена я согласился на его компанию, — пробормотал Сареф себе под нос.
— Да брось, приятель, — сказал Кана, хлопнув его по плечу. — Характер нашего доброго священника всегда был той еще занозой, но за это мы его и ценим.
— Да неужели? — спросил Сареф, скептически выгнув бровь. — Что-то ты не был так благодушен, когда мы зашли в «Соленую Мечту», и он предложил тебе заказать орланку.
— Меня обидело предположение, что у меня есть наклонности то ли к некрофилии, то ли к педофилии, — с достоинством ответил желтокожий гигант.
— Серьезно? — весело скалясь, спросил Харавиас. — А я-то думал, что тебя возмутил намек на то, что, несмотря на свой рост, размеры твоего достоинства могут удовлетворить только представительницу моей расы. Понимаешь, да? Для гномки уже мелковато будет.
— Ты это так ущербность своей величины признаешь? — уточнил Кана, посмотрев на него сверху вниз.
— Хах, друг мой, я друид, — ответил рыжий карлик, вскинув подбородок. — В случае чего я даже матриарха огров смогу порадовать.
— Тц, и чего с мужиков взять, — недовольно буркнула Сагани, окинув их взглядом. — Вроде взрослые уже, а все причиндалами меряетесь.
— О, милая Сагани, не будь так сурова! — воскликнул Харавиас. — Неужели годы одинокой охоты вдали от мужа тебя совсем заморозили? Так я всегда готов согреть. Ты только свистни!
— Согреть, говоришь? — протянула гномка, задумчиво осматривая сильно попорченные шкурки дохлых штельгаров, после чего снова перевела взгляд на бравого друида. — Ну давай, кошак, только прежде не забудь перекинуться, а то хоть твоя орланская шкурка вполне волосата, но на хороший тулупчик она никак не пойдет. Вот штельгарская — уже совсем другое дело, — охотница извлекла из ножен свой кинжал и придирчиво проверила его остроту. — Хотя, если ради меня ты решишь стать медведем, я буду очень благодарна, — с улыбкой произнесла она.
Глядя на новый виток их старой игры, Сареф просто поднял глаза к небу, как бы спрашивая богов, за что ему все это.
— Опять вы за свое… — начал было он говорить, но прервался на полуслове.
— Так… как же эта штука работает… Эм… лорд Сареф? — донесся до него тихий голос.
Дернувшись от неожиданности, маг только спустя пару мгновений понял, что это было.
«Надо бы добавить функцию сигнала, чтобы понимать, когда с тобой хотят пообщаться», — мысленно отметил он, доставая артефакт связи.
— Слушаю тебя, капитан Эрн, — ответил он, направив мысль в бронзовый предмет.
— Мы обнаружили сквозной тоннель, ведущий в верхнюю часть храма, — четко отрапортовал мужчина, хотя в передаче были заметны явные помехи. Похоже, они успели выйти из зоны стопроцентного действия магического прибора. В будущем нужно будет это как-то регламентировать. — Он частично завален, но, судя по всему, пригоден для использования.
— Отличная работа, капитан! — обрадовался Сареф. Честно говоря, ему уже начало надоедать без толку таскаться по округе. — Когда вернемся в Каэд Нуа, выдам твоей команде премию. Оставайтесь на месте. Я передам остальным двигаться к месту высадки, а оттуда мы вас уже сами найдем, — добавил он, дополнительно запитав артефакт своей силой, чтобы на другом конце точно все услышали. — У вас все в порядке? Кажется, мы слышали взрыв откуда-то с той стороны, куда вы ушли.
— Понятно, господин, — пришел ответ Гаррета. — Мы нарвались на пугру с крупным выводком призраков и одомашненным скрытнем. Справились, конечно, только Хеодана крепко потрепало. Жить будет, но в строй вернется не скоро.
— Ясно. Ну, главное, жив остался, — ответил Хранитель. — Как только встретимся, отправим его к берегу с парой ребят. Все. Ждите.
Прервав разговор, Сареф обернулся к своим товарищам.
— Так, народ, заканчивайте развлекаться. Гаррет нашел путь наверх. Сейчас возвращаемся к берегу, а потом прямиком по следам его отряда.
Сказав это, маг приступил к настройке связи с остальными группами. Хотя артефакты и могли вещать на любое такое устройство в радиусе охвата (на все в месте или по отдельности), для этих испытаний все они были настроены на передачу только в его сторону, а его собственный артефакт автоматически настраивался на того, кто с ним связывался. Переключение требовало некоторых усилий.

* * *

До берега группа добралась только через час. И дело было не в том, что прежде они успели слишком далеко уйти. Отнюдь. По прямой дорога заняла бы максимум минут десять, но эти развалины были настоящим лабиринтом с множеством полуразрушенных стен, лестниц, приземистых зданий и завалов, между которыми раскидывались настоящие рощи и буреломы.
Если бы не попадающиеся местами грубо сколоченные постаменты из небольших стволов и веток с завернутыми в тряпье телами, которые выглядели относительно ново, то Сареф легко мог подумать, что это место не посещали со времен древнего энгвита. Только множество хищных призраков не давали забыть, что здесь достаточно регулярно отдают последнее уважение ушедшим в Колесо анамфатам и некоторым иным важным личностям.
Хотя последнее вызывало другие вопросы. На острове проводят ритуалы бога вечного круговорота смерти и жизни для главных духовных лидеров племен Эйр-Гланфата. Так с какого хрена тут столько неупокоенных?!
Сареф спросил об этом Харавиаса, но так и не услышал в ответ ничего вразумительного. Видимо, мелкий друид и сам был в таком же недоумении по поводу количества вредителей, заполонивших одну из важнейших святынь его народа. Да, острову было положено быть даже более диким местом, чем все окрестные земли, но уж точно не за счет извращенных теней тех, кто должен был отсюда уйти прямиком в Колесо.
Хотя вполне возможно, что все дело в храме. В конце концов остров достаточно велик, чтобы о нем нельзя было судить только по этому району, который мог заселиться опасной духовной фауной по воле Опальной Королевы. И даже, возможно, специально, чтобы их задержать. Все же, даже зная, что между богами есть некий договор, ограничивающий «слишком прямое» вмешательство в дела смертных, сложно сказать, какие там реально «ограничения».
Чего только один Вайдвен стоил, а ведь хватает свидетельств пришествия и других аватар.
В любом случае, поразительно, как все вокруг контрастировало с остальными частями Вязов Близнецов. Сам город был красив и ухожен. Там природа гармонично сливалась с древними камнями энгвита и постройками самих гланфатанцев, каждая из которых была покрыта порослью душистой травы. А царящие над всем вокруг могучие вязы, словно две змеи, оплетающие стволами рвущуюся в небо башню из тусклой адры одним своим видом завораживали путников. Неважно, где ты находишься, у входа в Чрево Галавэйна, выполненного в виде огромной головы штельгара или рядом с длинным домом вождей на другом конце города, они видны из любой точки и постоянно притягивают взгляд, заставляя всматриваться в камни, зажатые древесиной, подмечая между потускневших кристаллов проблески живой лазури.
Там царили блеск и суета столицы, приправленная толикой местной дикости.
Здесь же… Нет той общности, что накрывает путешественника с самого входа в Вязы. Лес не пытается сочетаться со строениями эгвитанцев, а просто медленно пожирает их, безжалостно разрывая древние камни, словно хищник, глодающий кости поверженной жертвы.
И в то же время Погребальный Остров был куда честнее всего остального города. То, как эта земля противилась каждому шагу чужаков, намного лучше давало понять, что здесь им не рады, чем даже самые докучливые стражники, презрительно цедящие «эстрамор».
У причала их уже дожидалась группа Полеждины.
— Как прогулялись? — поинтересовался Сареф, подходя к богоподобной.
— Удовлетворительно, — произнесла вайлийка. — Мы принесли покой многим душам, но не нашли ничего интересного.
— Да, у нас практически то же самое, — кивнул Хранитель. — А остальные еще не пришли? — спросил он, оглядываясь по сторонам.
— Твои бойцы направились искать путь к группе капитана, — встрял Эдер. — Алот связал их говоруны между собой, так что не заблудятся.
— Не «говоруны», а Артефакты Удаленной Передачи Мыслей, — немедленно исправил его эльф, после чего повернулся к Сарефу. — Несмотря на коверканье терминологии, наш вечно дымящий друг прав, — на этом месте Эдер презрительно фыркнул и демонстративно раскурил трубку. — И теперь, когда вы здесь, мы можем следовать за ними по оставленным указателям.
— Ну что ж, тогда не будем ждать, — сказал Сареф.
И разросшаяся группа вновь направилась к лесу. Когда они вошли под сень деревьев, вперед, как обычно, вышли Харавиас и Сагани. Будучи самыми опытными следопытами, они уже по привычке выполняли роль разведчиков их небольшого отряда. Хотя, если было известно, что вероятный противник — в основном цивилизованные расы или ментально близкие к ним, то с ними шла Скорбящая Мать, дополнительно прикрывая разведчиков «отводом глаз».
Эта дама вообще добилась удивительных результатов в своем пассивном воздействии на разумы окружающих. Сайферы такой силы — невероятная редкость. Вот только без осечек это действовало лишь на нормальных разумных, у которых не было активной защиты, да простых зверей. Вообще там много особенностей, но главное то, что в местах вроде этого острова в разведку ее не пошлешь.
Они уже некоторое время двигались сквозь заросший лабиринт развалин, когда анимансер почувствовал знакомое прикосновение чужого разума.
— Хранитель? — тихая мысль Скорбящая Мать прошла по сущности Сарефа знакомым звоном адровых колокольчиков.
— Слышу тебя, Матушка, — так же беззвучно откликнулся он, отмечая про себя, что прозвище, которым звенела ее сущность при первой встрече, все больше начинает диссонировать с реальностью. Нет, скорбь, что ее определяла, никуда не исчезла, но притупленная вина, от которой она раньше отгораживалась всеми силами, теперь полностью стала частью ее, уже не просачиваясь в сознание ядовитым паром из завесы беспамятства. Хотя принятие своего прошлого далось ей нелегко и сопровождалось нешуточной борьбой, это того стоило.
Теперь она уже не та полубезумная бродяжка, которая навязалась им в попутчики, как только уловила в его сознании намек на связь Таоса с Пусторожденными. Хотя нужно отдать ей должное, даже в том состоянии поводов пожалеть о решении ее принять Скорбящая Мать не давала.
— Сейчас, когда мы все ближе к краю… я хочу спросить, какую судьбу ты уготовил тому, что было украдено? — ее мысль была окрашена беспокойством.
— Не знаю, — тяжело вздохнув, ответил Сареф. Он хорошо понимал, что для нее эта тема очень важна, но, честно говоря, до сих пор плохо представлял свои варианты. — За годы буйства чумы пусторожденных там должно было накопиться множество душ. Наверное, сотни тысяч! Совершенно не представляю, что делать с таким потоком. Или как его применить. Не знаю, как это провернули эгвитанцы и зачем им это понадобилось, но сейчас подобное вне возможностей смертных. Единственная надежда, что мое прошлое что-то знало о работе этих механизмов и решение найдется на месте, — он немного помолчал. — А богам до этого, похоже, мало дела. Ну, да это ты и сама знаешь, ведь в Храме Тэйр-Эврон мы были вместе.
Когда он просил у богов помощи в путешествии через Суд Грешников, который можно пройти, только обладая их благословением, никто из ответивших на молитвы не был особо заинтересован в помощи. Точнее каждый посчитал своим долгом потребовать от него платы в виде исполнения задания, каждое из которых само по себе тянуло на самоубийство. К счастью, Галавэйн требовал всего лишь разобраться с затянувшимся конфликтом между жрецами его главного храма в Эйр-Гланфате, который находился как раз по соседству. Огромный шаг вперед по сравнению с предложением поохотиться на старшего дракона или убить предводителей двух друидских культов, у которых тысячи последователей, а сами они уже живут по несколько лишних столетий, если не тысячелетий.
После выполнения задания бог охоты подтвердил, что окажет помощь, и предложил ему принести клятву развеять украденные души над землями Дирвуда, чтобы их сущность подпутала местное население, а взамен получить невероятную силу прямиком из рук бога. По правде говоря, предложение было заманчивым, но Сареф откровенно опасался сковывать себя подобными обязательствами. Хотя теперь может статься, что ему придется сделать именно это и совершенно бесплатно.
— Мне нужно рассказать тебе… о еще одном… варианте, — с какой-то натугой передала Скорбящая Мать. — Когда мы во второй раз пришли в Тэйр-Эврон, со мной заговорила Хайлия[39]. Она сказала, что если ты обратишь поток душ вспять, то они вернутся туда, откуда были украдены.
Сареф на мгновение замер, лихорадочно размышляя о ее словах. Почему-то ему совсем не верилось, что Королева Птиц сама озаботится приведением тел в порядок или хотя бы их проверкой, да и само предложение очень расплывчато. Вот просто возьмут и вернутся?
— Похоже, тебе это предложение не очень нравится, — мысленно пробормотал Сареф, перебирая в голове всевозможные плохие последствия такой попытки.
— Конечно! — в ментальном голосе Скорбящей Матери появились истеричные переливы. — Куда… куда они должны вернуться? Таос крал детей по всему Дирвуду и половине Эйр-Гланфата более десятилетия! За эти годы десятки тысяч тел были убиты собственными родителями или погибли из-за случайностей. В десятки тысяч попытались подсадить звериные души, и теперь они бродят по лесам дикими стаями. Большинство остальных лишились даже тех невеликих телесных сил, что были у них после рождения. И теперь в эти искалеченные повзрослевшие тела вернутся ни в чем неповинные дети?! Шансы оправиться и прожить эти жизни будут только у тех, кто родился в последние пару лет. Но их немного. Я достаточно бродила по этим землям, чтобы знать, с каким затаенным страхом люди говорят даже о попытке завести ребенка, — после последней мысли из женщины словно выдернули стержень. Даже ее душа стала казаться какой-то далекой и блеклой. — Каждый раз, встречая тех, кого коснулась проклятье, я ощущала их невыносимое отчаянье. И та пустота, что заняла место здорового дитя… та ужасная высасывающая пустота… до сих пор мне снятся кошмары о том, как меня поглощает жадная черная пропасть на месте того первого мертвого-живого малыша, которого я видела. Рождению которого помогала.
Сареф расширил свое духовное тело и коснулся ее сознания, передовая ей свое сочувствие и поддержку. Но только ментально. На материальном уровне они все так же шли через заросшие развалины. Мать не выпустила за пределы духовного плана даже искры этого эмоционального взрыва. Правильный поступок. Сейчас остальным незачем копаться в ее состоянии. Или в грязной истории, к которой привело последнее упомянутое событие.
Задолго до их знакомства Скорбящая Мать, которую в то время наверняка называли иначе, жила в глухом уголке Эйр-Гланфата, на плато около удивительной постройки энгвитанцев в виде башни с адровым колоколом на вершине, который начинал звонить каждый раз, как неподалеку от него происходило рождение ребенка. Этим и было прославлено это место среди близлежащих селений. Этому и посвятила свою жизнь Скорбящая Мать, много лет подряд принимая роды в домике рядом с колоколом.
Так сложилось, что этот уголок был настолько глух, что там даже не знали, что из себя представляют сайферы, и поэтому ее принимали за Хранителя, истории о которых были более распространены, даже несмотря на то, что сайферы давно и прочно занимали важное место в культуре Эйр-Гланфата. Более того, будучи самоучкой, Скорбящая Мать и сама считала себя таковой. Из-за этого к ней приходили не только ради рождения ребенка под звуки священного колокола, но и для того, чтобы узнать прошлое новорожденного, сильна ли его сущность… и решить, стоит ли отправить неугодную душу обратно в колесо.
Традиции бывают очень жестоки.
Но для Скорбящей это было неприемлемо, ведь благодаря своим способностям она невероятно глубоко чувствовала каждого малыша, которого приводила в мир. Какая разница, если прошлая жизнь души не соответствовала каким-то стандартам, тем более, что в прошлое она и не могла заглянуть? Какая разница, если сущность новорожденного ощущается слабее, чем у других? Какая разница, если случилось так, что душа матери, переполненная ненавистью к отцу своего дитя, начинает ненавидеть и ребенка? Все это неважно. Дети должны жить, расти и радоваться своим новым жизням.
С таким кредо она и жила, прилагая все силы для его достижения, и силы эти были немалыми. Каждый раз принимая роды, она говорила о силе новорожденного, одновременно подпитывая ту связь, что всегда есть между матерью и ребенком, часто подавляя мелкие ростки негатива, что бывали заметны в душах рожениц. А иногда и вовсе безжалостно перекраивала чужие разумы, когда ей попадались те, для кого собственные дети по каким-то причинам были совершенно неугодны.
Так продолжалось до появления первого пусторожденного. Ужас от события был для нее настолько велик, что она бездумно воздействовала на мать, заставив ее не замечать, что она заботится о практически мертвом ребенке, а затем и на всех других, кто мог что-то заметить. Скорбящая Мать даже заставила их остаться в небольшой деревеньке неподалеку, чтобы убедиться, что никто ничего не замечает. Ведь если картина реальности сильно не соответствует навязываемому образу, то без постоянного обновления этот образ в конце концов разобьется.
Прежде ей никогда не приходилось такого делать, ведь даже в самых серьезных случаях было достаточно вывести образ ребенка за скобки ненависти, немного притупив ее, и связать с любовью. Всего один раз, а дальше сознание цели само выстраивало чуть подправленную картину восприятия без участия Скорбящей. Теперь же ей постоянно приходилось следить за несколькими людьми.
Но, как уже говорилось ранее, она была сильна, а ужас, настигающий ее при каждом контакте с пустым телом, подстегивал решительность продолжать этот спектакль в пустой надежде, что скоро этот кошмар как-нибудь закончится.
Вот только он не кончался, а разрастался. Рождалось больше пустых детей, и количество людей, которых необходимо контролировать, все увеличивалось. С каждым днем ее все больше наполняла усталость. Она начала ошибаться.
И в конце концов вся эта пирамида, склеенная нитями сайферской силы, рухнула, погребя под собой и ее саму, и всех невольных жертв ее страха.
Когда безумная вакханалия, поглотившая деревеньку у адрового колокола, схлынула, чудом выжившая Скорбящая Мать оставила пепелище и бездумно побрела вдаль, столь глубоко запрятав все произошедшее, что даже толком не могла сказать, кто же она такая и откуда идет. Вот так она и бродила по дорогам, прячась от самой себя и от окружающих за ментальными барьерами, пока не повстречала Сарефа, чей взгляд легко прошел мимо ее скорлупы.
Жуткая история. Жуткая и печальная, как для виновницы, так и для всех остальных. Когда это все вышло на поверхность, Скорбящая Мать просила Хранителя стереть ее воспоминания или вообще отправить в Колесо, но он отказался. Сареф не считал себя вправе судить ее, тем более что ему было откровенно жаль эту сайферку, но не хотел и помогать повторному бегству. Ведь он очень хорошо знал, к чему приводят неожиданные приветы из прошлой жизни. Даже прочувствовал на собственной шкуре. Лучше уж пережить это сейчас, чем подвергать опасности следующее воплощение.
Возможно, когда с Наследием будет покончено, время сможет залечить ее искалеченное сознание, а пока оставалось только направлять ее к цели, стараясь удерживать в стороне от пучины отчаянья. Благо виновника появления чумы она была готова рвать собственными зубами.
— Зачем ты мне об этом рассказала, если тебе так не нравится эта идея? — протелепатировал Сареф, когда заметил, что ее душа начала успокаиваться.
— Как я могла удержать слова своей богини? — в ответном послании чувствовалась усталость и горечь. — Может быть, сейчас в моей душе и властвует Владычица Скорбей, но, как и любая повитуха, я всю жизнь служила Хайлии. Мне остается лишь сожалеть о том, что со мной заговорил самый ветреный аспект Королевы Птиц, и совсем не тогда, когда я истово молила ее о помощи, — она немного помолчала. — Но я все равно хочу попросить тебя ни в коем случае не выбирать этот путь. Пусть лучше эти души станут пищей для живущих, как желает Галавэйн, или просто раскрошатся в пыль. Только не это «возвращение».
Сареф согласно кивнул. Он вполне мог понять ее нежелание видеть последствия подобного варианта.
Путь продолжился в тишине на обоих уровнях бытия. Окружающий лес жил своей жизнью. Чирикали редкие птички, шебуршали мелкие животные, шелестела листва высоких деревьев. Пару раз Сареф краем глаза замечал, как идущий впереди Харавиас принюхивается к воздуху и по-особому подергивает своим единственным ухом. Видимо, в такие моменты они пересекали тропы оленей или иных травоядных, а внутренний кот орлана рвался поохотиться. Знакомая картина, но не судьба. Сегодня коту придется удовлетвориться менее вкусной добычей. С другой стороны, впереди точно будет что-то двуногое и мясное, а чем по сути разумный гуманоид отличается от того же оленя? Для штельгара точно ничем, да и для многих гланфатанцев тоже, если уж на то пошло.
К месту вышли как-то неожиданно. Вот они еще продираются через глухой лес с разбросанными тут и там неказистыми останками древних построек, следуя каким-то указателям, понятным лишь следопытам, а в следующий миг вековечные сосны и громадные лиственницы вежливо расступаются, выпуская их на открытое место, с другого края которого находится цель их путешествия.
У отвесной скалы, уходящий резко вверх на высоту самых высоких деревьев, находился небольшой закуток, обнесенный хорошо сохранившейся стеной из серого камня с заметными вкраплениями кусков мертвой адры. В центре обнесённого участка пасполагался арочный проход с полуразрушенной аркой, ведущий внутри территории.
Рядом с проходом стояла пара воинов Каэд Нуа, выполняющих роль дозорных.
— Мой сейн, — с коротким поклоном произнес правый, когда Сареф приблизился к ним. Левый просто молча повторил его жест.
— Ангус, Горан, — кивнул им Хранитель. — Как у вас тут дела?
— Все тихо, господин, — снова подал голос Ангус. — Капитан Эрн решил обустроить здесь временный лагерь.
— Это правильно, — сказал Сареф, оглядываясь по сторонам. — Место тут хорошее, а корабль придет только завтра, так что нечего тащить раненого на берег. Кстати, как там Хеодан?
— Жив, но без сознания. Адмес залил его своими зельями, так что у него чуть ли из ушей не течет, поэтому сейчас он только иногда бормочет что-то несуразное, — ответил Горан вместо напарника.
— Понятно, — произнес Хранитель, после чего повернулся к своей команде. — Стоик, сходи глянь парня, может, сможешь его немного подлатать, все польза будет.
— Да-да, схожу, — рассеяно буркнул священник и сразу прошел через арку. Он так напряженно о чем-то размышлял, что даже не стал препираться.
Сареф, проводив его взглядом и удивленно покачав головой, повернулся обратно к остальным. Судя по тому, как они уставились в сторону прохода, необычная покладистость Стоика удивила не его одного.
— Хм… ладно, давайте передохнем, а потом отправимся к храму. Чувствую, после этой остановки у нас такой возможности еще долго не будет, — пробормотал он, направившись вслед за Стоиком. Остальные что-то согласно прогудели и тоже двинулись внутрь.
Стараниями подчинённых Гаррета пространство за стеной уже начало приобретать обжитый вид. В расчищенном центре площадки весело трещал костер, ставились палатки, рубились дрова.
Чуть в стороне от костра, на развернутом лежаке, метался в бреду Хеодан, а рядом с ним уже присел Стоик, теперь водил руками над телом и что-то бубнил себе под нос. Когда он повышал голос, костерок вспыхивал сильнее, выстреливая снопы искорок в сторону жреца.
Вокруг сновали бойцы отряда, занятые своими делами.
Сам капитан нашелся около самой скалы, в которой и был пробит тот путь, про который он сообщал через артефакт. Широкий темный проем с ровными гранями и вычурной резьбой по краям был хорошо заметен даже издалека.
Подойдя ближе, Хранитель почувствовал, как к его сущности прильнул невидимый поток духовной энергии. Он закружился на краю его ауры, словно луны вокруг Эоры. Напрягшись в первый момент, Сареф быстро расслабился, поняв, что чужая сущность вполне контролируется его волей и не пытается воздействовать на духовное тело. Видимо, это была одна из тех душ, чью помощь обещал ему Галавэйн. Ну что ж, посмотрим, какой с них будет прок.
— Лорд Сареф, — поприветствовал его Гаррет, когда заметил своего сюзерена.
— Гаррет, — кивнул в ответ Сареф. — Ты уже разведал этот путь?
— Да, Ёрги прошла его до самого конца и сообщила, что он выходит почти к главному зданию комплекса. Сам туннель практически цел. Есть пара завалов, но по большей части камень держится крепко. Хотя все равно нужно соблюдать осторожность.
— Отлично. Тогда сейчас закончим ставить лагерь. Немного передохнем и через пару часов выдвинемся к храму, — Хранитель задумчиво посмотрел во тьму туннеля. — Вперед отправим Харавиаса. Думаю, его талантов работы с землей и растениями хватит, чтобы найти слабые места и немного их укрепить.
— Ясно, — Гаррет кивнул. — А что насчет Хеодана?
— Оставим его здесь вместе с Адмесом и пятеркой твоих бойцов. Уж больно опасно тут, не стоит оставлять слишком маленькую группу, — ответил Сареф. — Не знаю, что точно из себя представляет проход через Суд Грешников, но что-то мне подсказывает, что здесь обратно мы уже не выйдем. Прикажешь им направляться в Вязы, как только придет ладья, а потом ждать нас там.
— Понятно, господин.
— Хорошо, — немного отстраненно ответил Сареф, чувствуя, как к первой душе присоединилась вторая, усиливая общий поток. Интересно, чем же все это закончится?