XII
Язык хитой не похож ни на один известный нам, хотя имеет немалое сходство с языками сопредельных стран. Каждое слово в их языке произносится одним из семи тонов, подобных тону музыки, и от того, хотя бы и слова эти звучали для непривычного слуха одинаково, они совершенно различны и записываются разными знаками. От этого язык хитой похож на птичьи трели, и чужаку весьма сложно его изучить.
Столь же удивительно и письмо хитой. Для каждого слова есть у них отдельный знак, каковой может быть употреблён и как слог, пишут же они справа налево и сверху вниз, так что каждое новое слово стоит под предыдущими. Письмена их весьма сложны и изысканны, так что искусство каллиграфии хитой считают самым почтенным.
(«Описание торгового путешествия на Восток, а так же стран и людей, в них живущих, сделанное Евой Айтерзенталь»)

– Ты уверена, что это было правильно? – Бела явно не был в восторге от её согласия.
– Нет. Но так мы, по крайней мере, знаем, во что нас втянули и можем хотя бы без больших потерь выкрутиться, а то и прибыль получим. Не согласись я на это – и втравили бы нас во что другое, а мы и не знали бы. А уж тут никак не извернуться – разве что чудом... А в чудеса я не верю. – Флёр тяжело вздохнула.
В какую навозную кучу они вляпались, она понимала лучше всех – опыт имелся... Но и она давно уже не та наивная девочка – жизнь вольного торговца избавляет от всех иллюзий. Но риску и цена полагалась соответствующая – а привилегиум стоил риска.
Привилегиум – и копьё неистового огня.
Принцу полагались телохранители – хотя бы двое, а каждому телохранителю полагалось по два огненных копья и припасы к ним. «Копьё», собственно, копьём не было – это была бамбуковая труба, на четверть пустая. В эту четверть помещалось огненное зелье, а перед ним – смесь тёртого угля и густого земляного масла, после чего отверстие закрывалось пробкой. Пропущенный через пробку фитиль поджигал зелье и масло, и оно со страшным шумом вылетало шагов на десять, поджигая цель. Иногда вместо масла засыпали камни или осколки глиняной посуды – получалось не хуже пращи...
Правда, хватало такого «копья» всего на два-три раза.
Впрочем, как раз это Флёр не волновало – огненное зелье было куда важнее, даже если его не получится добыть...

Они вышли с рассветом, полдень миновал с час назад – но все разговоры в караване вертелись вокруг их договора – как будто они могли что-то изменить. Первым к этому выводу пришёл Вышата, и принялся учить Арью лингва франка. Флёр, немного понаблюдав за ними, тоже отбросила мысли о прошлом и сосредоточилась на будущем. На принце Цане, притворявшемся наёмником... И его слуге Цае по прозванию Змеёныш.
Чего-то подобного она и ожидала – правда, полагала его человеком самого князя. Доверия к нему это не прибавило ни на йоту – скорее даже, убавило. Принц ведь может вести и собственную игру, и о его замыслах даже гадать невозможно... Впрочем, кости брошены, остаётся только ждать, как они упадут.
И Флёр, отбросив бесполезные раздумья, смотрела по сторонам.
Караван двигаться по богатой и благоустроенной стране – князь Юй был из той редкой породы, что не стремится содрать с людей три шкуры, а из четвёртой ремней нарезать. Конечно, даже и так жизнь крестьянина-хитой не была лёгкой... Но кому на этом свете легко? В поте лица будешь добывать хлеб свой – сказал Господь, и ни пахарь, ни король не свободны от его слова.
Но, хотя в этом княжество и выделялось, в остальном оно не слишком отличалось от прочих областей страны Серес. Как и в других провинциях, здесь выращивали просо и оризу, которую сажали в поля, затопленные по щиколотку. Как и везде в мире, неурожай и голод ждали своего часа, чтобы обрушиться на крестьян...
Чужая страна при внимательном взгляде оказывалась привычной и знакомой – впрочем, людская природа везде одинакова.
Философские рассуждения ничуть не мешали Флёр следить за дорогой, запоминая приметы и высматривая разбойников. Конечно, князь уверял, что земли близ столицы свободны от этой напасти, да и вообще в его области их мало... Но Флёр в этом сомневалась. Мало того, что никто не признается, что к него близ столицы разбой творится, так их и вправду могло раньше не быть... Да только смута есть смута, и даже в благополучном княжестве Вэй не могло не найтись как лишившихся всего, так и желающих приобрести что-то. И достаточно дерзкие, чтобы явиться к столице, среди них найдутся...
Но пока что дорога оставалась спокойной, позволяя поразмыслить не только о высоких материях или же о делах сиюминутных, но и о стране и народе в целом.
А народ хитой не походил ни на кого. Их страна простиралась с запада на восток на расстояние не меньшее, чем от Леноса до Тартеса, однако занимал всё это пространство один народ – оседлый и весьма многочисленный. Правда, диалекты в разных областях могли различаться до того, что их жители друг друга не понимали – но на то было письмо.
Да уж, письмо... Флёр поёжилась – это письмо действительно пугало. Если швабы довольствовались двадцатью четырьмя буквами, составляя из них любое слово, то хитой поступали иначе. Каждый слог в их языке был отдельным словом и обозначился особым знаком, а слов были многие тысячи... Во всяком случае, желающий стать чиновником должен был знать не менее двух тысяч знаков. Это просто не укладывалось в уме – но, надо думать, хитой швабский язык привёл бы в не меньшее удивление.
Местность не менялась – всё та же равнина с редкими холмами,  кое-где пересечённая прихотливыми извивами рек. Дорога, по которой шёл караван, была немощёной, но широкой, тщательно выровненной и утоптанной до каменной твёрдости. В стороне от дороги тянулись поля, сперва обыкновенные, а ближе к берегу – водяные, где росла ориза.
Принц Цань, притворявшийся наёмником, оказался весьма полезным собеседником и охотно рассказывал о своей стране.
– Сейчас мы в предгорьях, – ответил он на вопрос Белы, – дальше на юг лежит горная страна Сицзян, а за ней – страна бхарьев. На севере, за степью, тоже горы, но до них нам не добраться. Людей здесь не так много – издавна почти все живут на восточных равнинах.
– Если здесь немноголюдно, – усмехнулся Волмант, – то что-то мне страшновато представить местность густонаселённую...
– Равнины эти не столь обширны, как степь, но всё же не малы, поэтому такого уж большого стеснения нет, – ответил Цань. – Хотя, конечно, свободной земли там почти не осталось. Не вышло бы там у Юй-вана того, что здесь устроено...
Флёр внимательно слушала, но вопросов пока не задавала – рассказывая сам, человек обыкновенно скажет больше, чем если его расспрашивать, да и правильные вопросы ещё надо подобрать.   И задавать их нужно правильным людям – вряд ли стоит принца спрашивать о торгах в городе... А вот о торговле в стране – в самый раз.
– Простите мне моё невежество, почтенный Цань, но не поведаете ли, как в этой стране идёт торговля, в чём люди нуждаются, а чего имеют в избытке, и какие товары здесь в цене?
– Мы имеем почти всё потребное, – ответил принц, – и потому обыкновенно ценятся лишь разнообразные редкости. Но сейчас, когда стране грозит смута, в большой цене железо, бронза и кожа... Да и всё, пожалуй – разве что потребная для многих вещей земляная соль ещё охотно покупается у всех.
Флёр задумалась – пожалуй, везти в Серес придётся больше золота, чем товаров, и, конечно, искать, как бы раздобыть секрет шёлка. Впрочем, это не такое уж и срочное дело – в конце концов, чем меньше шёлка, тем он дороже... Клинки, опять же, у торков можно покупать и продавать их хитой, хоть это и рискованно – кто знает, не запретят ли? Без прибыли не остаться в любом случае – лишь бы дойти.

К вечеру добрались до большой деревни – богатой и с большим постоялым двором, который, разумеется, не годился для принца со свитой... Если бы тот путешествовал открыто. Наёмникам же случалось видать и худший ночлег – и принц Цань остался совершенно невозмутим. Осмотревшись, он бросил на нахан суму и осведомился у хозяина, что готовят на ужин.
– Доброе место, – Арья принюхалась к ароматам, доносившимся из большого котла, – и кормят, похоже, достойно.
Замечание это, судя по всеобщему оживлению, пришлось по вкусу не одной Флёр, и вскоре караванщики вовсю орудовали палочками, поглощая лапшу с мясом.
Палочки для еды Флёр находила едва ли не самой удивительной вещью в стране Серес. Палочки заменяли хитой все прочие приборы, иногда даже и нож, и употреблялись с удивительной ловкостью. Флёр ещё на пиру у Юй-вана обратила на них внимание,  однако сочла княжеской причудой... Но палочками здесь ели все и всё. Даже похлёбка – и для неё они годились, только надо было сперва выпить отвар.

Покончив с едой, Флёр устроилась на лежанке, отдёрнула занавеси и принялась за свои записки. Наконец-то появилась возможность переписать набело – благо, бумаги у хитой было вдоволь. Хуже было с чернилами – хитой их вовсе не использовали, а писали тушью и кисточками. Для пера тушь тоже годилась, но приходилось изрядно попотеть, разводя её нужным образом...
Впрочем, оно того стоило – страна Серес слишком уж отличалась от всего знакомого. И не в непривычных письменах и причудливых обычаях было дело – уж слишком по-своему видели мир хитой. Конечно, всякий народ на мир смотрит по-своему, но хитой... Хитой и их соседи сами были Ойкуменой. И Флёр, отложив перо, впервые задумалась: а что же такое Ойкумена?
Обитаемый мир, как толкуют обычно? Но вот он, этот мир, куда шире всех границ... Закрыв глаза, Флёр представила карту мира – того мира, что знала год назад. Десятки стран, сотни народов, иногда непримиримо враждебных – но имеющих общую веру, схожие законы и обычаи, похожие нравы... Всё так – но разве не то же самое можно сказать о хитой и нго? Или о всех кочевниках Великой Степи? Можно, но что делает их такими? Вера? Отчасти, но у кочевников никакой общей веры нет... Но они – кочевники, даже те, кто осел, сделали это не так давно. Народы Запада издавна живут оседло и растят пшеницу и рожь... а на Востоке – просо и оризу, которая требует куда больше труда. Может, с этого всё и началось? С того, кто как привык добывать пропитание?
Мысль была неожиданной и даже, возможно, еретической, но чем дольше Флёр размышляла об этом, тем крепче убеждалась, что недалека от истины. Пусть она и не была знатоком философии, но, перебирая аргументы, так и не смогла опровергнуть своих выводов... И, на всякий случай, записала их отдельно. Ересь или нет, но не стоит об этом рассказывать всем и каждому...

И снова – с рассветом в путь. Чтобы не привлекать ненужного внимания, купили по отрезу шёлка разных сортов – якобы разыскивая самый подходящий... Для чего – это уж каждый продавец додумывал сам, и додумывал явственно чудеса и великую выгоду. Во всяком случае, сброшенные цены и заискивающие взгляды были повсеместными... Подрядились также отвезти в город дюжину мешков пирита для алхимиков – рудокопы жаловались, что гонец требовал отправить груз немедленно, и платили, не торгуясь.
– Вот уж никогда б не подумал, что и поросячье золото денег стоит изрядных, – заметил Вышата, помогая пристроить мешки на спине хаптагая. – Уверен был – на огниво оно только и годится...
– Алхимики из него купорос, олеум и серу получают, – объяснила Флёр. – А купоросом ткани красят. Так что дураком надо быть, чтобы его выкидывать... Потому как алхимиков найти несложно.
– Это если знать, для чего оно надо, – возразил Вышата, – а то не всякому ведомо.
– Ну, теперь будешь знать, – пожала плечами Флёр. – Всё пригодится... Ну да ладно, от алхимии нам сейчас толку мало, а золото мы и так добудем без всяких чудес. Скажи, почтенный Цань, знающий дела многих земель: где всего лучше купить нам порселан? Ведь нам, пришедшим из чужой страны, трудно понять, каково настоящее искусство мастеров и какая цена будет честной за их труды...
В том, что ей посоветуют мастеров, в деле которых у князя или у самого принца была доля, сомнений не было – но это было не так уж и важно. Как видно было, чужакам продавали порселан тех сортов, которые сами хитой считали низкими – но и они превосходили искусство гончаров Ойкумены. Как бы в итоге ни обернулись дела, она в накладе не останется...
Цань не успел ответить – его внимание отвлекла суета на дороге. Пегая лошадь то ли просто упала, то ли сломала ногу и теперь билась не давая ни подойти к ней, ни объехать, двухколёсная повозка стояла на обочине, а рядом толпились крестьяне, о чём-то ожесточенно споря.
– Не нравится мне это... – пробормотал Волмант, дёрнув ус. – Ох и не нравится...
Флёр это не нравилось ещё сильнее – уж очень подозрительно всё это смотрелось. Да и столпившиеся «крестьяне» были слишком уж рослыми и плечистыми...
– Стоять, – тихо произнесла Ора, натянув поводья и подняв руку.
«Крестьяне», сообразив, что их маскарад не сработал, развернулись и шарахнулись в стороны, выхватывая дубинки. Флёр послала коня в сторону, выхватила лук и выстрелила. Стрела распорола щёку одному из нападавших, второй получил «подарок» от Арьи в глаз, второй выстрел Флёр пришёлся в горло самому рослому из нападавших... Остальные бросились прочь – но напрасно. Недаром говорят – кто убегает от сколотов, тот умрёт уставшим... Флёр одну за другой выпустила три стрелы – одна угодила предводителю под колено, две других – в затылок его подручным, ещё одного достал Волмант своим любимым камнем в тряпице, и оставшихся двоих подстрелили наёмницы.
– Недурно бьёшь, – заметила Таис, – по-сколотски, хоть и надо руку набить.
– Хотел бы я знать, кто они такие ни случайно ли на нашем пути оказались, – сказал Бела, – да только времени на это нет...
– Если благородные господа позволят, – вмешался Змеёныш Цай, – ничтожный Цай может заставить говорить этого мерзавца.
– Действуй, – распорядился принц.
– Как пожелает мой господин, – Цай  поклонился.
Он подошёл к раненому предводителю, выдернул стрелу и заговорил. Бандит ответил коротко и явно непристойно. Пожав плечами, Змеёныш отвернулся от него и поклонился наёмницам со словами:
– Ничтожный Цай умоляет доблестных воительниц о помощи, ибо, имея всего лишь две руки, не может исполнить всё должное сам.
– И какая же помощь тебе нужна? – спросила Ора.
– Нужно снять с него одежду и удержать на несколько мгновений его руки, – снова поклонился Цай.
Несколько мгновений спустя разбойник остался в одной набедренной повязке, Таис и Арья растянули его руки в стороны, а Цай, достав из рукава коробочку, вынул из неё иглу и вонзил в плечо. Разбойник дёрнулся, его рука неожиданно обмякла и, отпущенная, бессильно упала.
Проделав то же с другой рукой, Цай поклонился наёмницам, после чего снова обратился к пленнику. Его ответ был не столь дерзок, как прошлый, но всё так же бесполезен – по крайней мере, Цай им остался недоволен. Взяв ещё одну иглу, он вонзил её в спину справа, примерно посередине между рёбрами и поясницей. Разбойник заскрипел зубами, а Цай, добавив ещё одну иглу – слева точно напротив предыдущей – и снова задал вопрос. Разбойник, выглядевший так, словно его терзают колики, заговорил, и на этот раз Цай явно услышал то, что требуется. Выслушав разбойника, он задал ещё несколько вопросов, выдернул иглы из спины и сообщил:
– Этого человека зовут Каменный Кулак И – это имя мне знакомо – и хотел похитить госпожу и продать её в наложницы. Он утверждает, что это было их общим решением, но сам он был против.
Принц, заметив промелькнувшее на лице Флёр омерзение, произнёс:
– Я, Цань-ван, наследник этих земель, объявляю: Каменный Кулак И приговаривается к смерти.
Затем он заговорил на родном языке, обращаясь к разбойнику. Тот ответил явной просьбой, на которую Цань кивнул. Подойдя к нему, Змеёныш выдернул иглы из плеч и помог разбойнику встать на колени. Тот, морщась, сложил ладони перед грудью и принялся молиться, а Змеёныш, дождавшись окончания молитвы, вонзил иглу под затылок.
Каменный Кулак И осел на землю.
– Госпожа, мне нет прощения за то, что подобное случилось на земле, вверенной заботам моего дома, – заговорил принц. – И за десять тысяч перерождений мне не искупить этого позора...
– Достопочтенный Цань-ван, – Флёр спешилась и поклонилась, – здесь нет вашей вины! Если и винить кого-то, то лишь меня, по скудоумию своему не догадавшуюся скрыть непривычную для этих земель внешность.
– Дом мой получил эти земли и принял над ними власть, а значит, и обязан поддерживать закон в них, – принц тоже спешился. – А значит, это моя вина...
– Что ни случается в мире, всё свершается по воле Неба, и Господь не подвергает человека непосильному испытанию, – ответила Флёр, – и человеку следует со смирением принимать их и, стараясь избегать греха, возложить надежды на милосердие Создателя...
В конце концов, принц Цань позволил убедить себя в отсутствии его вины, и караван двинулся дальше, не останавливаясь до самого вечера. А вечером, едва поставили тому, Флёр остановила Цая и спросила:
– Что ты сделал с тем разбойником?
– Это чжень-дао, искусство игл, госпожа, – поклонился он. – Ничтожный Цай лишь в малой степени владеет этим искусством. Это искусство направлять, усиливать или ослаблять течение жизненной силы в теле, уколов иглой в определённом месте. Мастера этого искусства могут исцелять любые болезни, сделать калекой или даже убить одним прикосновением. Ничтожный Цай научен лишь четырём вещам: как причинить боль, как избавить от неё, как лишить движения и как отнять жизнь. Он стремится узнать больше, но редко имеет довольно серебра, чтобы заплатить мастеру, который снизошёл бы до его ничтожества и помог бы разорвать полотно невежества.
Флёр молча кивнула, оставив лазутчика в покое. Рассказ его звучал довольно странно – но вот уж странного она встречала предостаточно, да и видела всё собственными глазами и сомневаться в себе причин не имела... Зато имела достаточно причин сомневаться в рассказе разбойника. И не она одна...
– Нам пока что везло, и нападали на нас лишь дважды, – сказал Бела, усевшись рядом, – но это нападение не даёт мне покоя.
– Тоже не думаешь, что это просто разбойники?
– Даже если он сказал правду – могли обмануть и его самого. Тем более, если это решение не его, а всей шайки... Что, если их натравил кто-то из врагов нашего нанимателя? Ему самому это не нужно, а вот кто-нибудь из свиты запросто мог решить сыграть собственной колодой...
–Ты ставишь на заговор?
– Более всего вероятно. Врагам внешним ещё требовалось разбираться, кто мы такие, а чиновники Юй-вана и его родственники получили вести из первых рук...
– А сам князь? Хотя... Ты права, ему самому это не нужно – от сына он мог куда проще избавиться, – Вышата перебрал струны, – чужаков к такому никто не подпустит. А вот кто-то из дома его мог случаем воспользоваться... Вот что скажу вам, товарищи: крепко следить надобно и за княжичем, и за людьми его, и за Змеёнышем – а за ним особенно, ну да это уж моё дело...
– Ты ведь гусляр? – удивилась Арья. – Или не мерещится мне, и сам ты змеёныш?
– Мерещится, – буркнул Вышата, – не змеёныш я, а змей подколодный...

XIV
По законам хитой все указы императора или наместника должны рассылаться всем управителям, помещикам и судьям, а также полководцам и прочим людям, наделённым властью. Количество этих копий столь велико, что и целая армия писцов не смогла бы их написать, потому хитой поступают иначе. Они берут железную доску, тщательно отполированную, вставляют в железную же раму и покрывают смолой. На эту смолу укладывают ряд за рядом глиняные бруски, как бы маленькие гравюрные доски, каждая из которых содержит один знак. Если знак поставлен неверно, его вынимают и ставят нужный, если остаётся пустое место, его заполняют такими же брусками, но гладкими. Если встречается редкий знак, которого нет в запасе, мастер тотчас же вырезает и обжигает его, частых же знаков запасено несколько дюжин.
Когда доска заполнена, на неё кладут вторую доску, чтобы совершенно выровнять знаки, и ждут, пока смола застынет, для чего требуется два или три часа. Затем эта составная гравюра, подобно обыкновенной, покрывается краской, после чего к ней прессом прижимается лист бумаги. Это повторяют сколь угодно много раз, лишь обновляя краску, и так можно с необычайной быстротой сделать сотни или даже тысячи копий.
Когда работа закончена, мастер подогревает доску и ударом руки выбивает знаки, которые подмастерья очищают от краски и смолы и раскладывают по порядку.
(«Описание торгового путешествия на Восток, а так же стран и людей, в них живущих, сделанное Евой Айтерзенталь»)

Двое из толмачей, с которыми пришлось иметь дело, оказались лазутчиками. Третьего Флёр в этом подозревала, не имея явных доказательств. Четвёртый превзошёл их – хотя лазутчиком уж точно не был.
Дао Ли, прозываемый Взращивающим Добродетель, был помощником настоятеля в монастыре неподалёку от Уханя. Добродетель, по его мнению, следовало окучивать и пропалывать, для чего употреблялись посох, клевец, а при нужде и голые кулаки...
Ещё монах любил изъясняться загадками – и в этом ему равных не было. Особенно – когда его спрашивали о вере. Нет, отвечал он охотно, но так, что его же рассуждения про хлопок одной ладонью меркли... А когда кто-нибудь возмущался, что ничего не понимает, монах радостно улыбался и отвечал: «Так это же замечательно!», после чего внезапно переходил к делам мирским.
Впрочем, все недостатки монаха искупались его невозмутимо-весёлым нравом и умением торговаться. Да и просто поговорить с ним было интересно – знал он много и взгляд на жизнь имел весьма необычный...

За три дня Флёр и её спутники истратили больше половины золота, но купили почти сотню штук шёлка разных сортов – всё больше самого простого, конечно, но и он принесёт двадцатикратную прибыль, а о том, что получше, и говорить не стоит – какую цену ни назови, всё заплатят. Правда, не так много сыщется способных купить – но на их долю хватит...
Взяли также пятьдесят мешков та – пришлось нанять повозку, потому как во вьюки груз уже не помещался. Порселан покуда брать не стали – в княжестве Вэй он был дешевле, а мастера – искуснее.

Так прошли три дня – и на третий день вечером явился гонец. Дао Ли, выслушав его, поклонился ниже обычного, принял свиток, держа его обеими руками, дождался, пока гонец уйдёт, и только после этого выпрямился.
– Сунь-ван, да не сойдёт он с Пути, благословенный правитель, шлёт приветствия отважным странникам и приглашает их к себе завтра утром, чтобы своими устами восхвалить их подвиг, каковой с одним лишь путешествием Сунь У–Куна сравнить возможно, – объявил он, развернув свиток.
– От таких приглашений не отказываются, – вздохнула Флёр, – хотя и боюсь я, что опять нас желают втянуть в чужую игру... Но коли не явимся, наживём могучего врага...
– Не думаю я, чтобы нас снова за те тавлеи позвали, – высказался Волмант, крутя ус. – Прежде-то про нас не ведал почти никто, а теперь многие знают, да и видно, что мы уж назад собираемся.
– Я тоже не думаю, что нас что-то похожее ждёт, – присоединился Вышата. – Тут как в борьбе – один раз новой ухваткой победил, а на другой сам же её получишь. Потому бояться нам нечего, а если и неверно мы рассудили – на всё воля Божья.

Рассудили верно – никаких поручений у князя Суня не нашлось. Зато нашлось великое множество вопросов, отвечая на которые Флёр и её спутники охрипли и выдохлись. Князь, однако, остался доволен и заметил:
– Поистине, лишь в легендах приходилось нам слышать о столь великих деяниях. Ни могучие герои, ни святые мудрецы не совершали прежде такого путешествия и не приносил вестей из стран, столь отдалённых, что и сказаний о них нет. Сей подвиг достоин награды из рук Сына Неба, но – о горе нам – пуст Яшмовый Престол, и нет руки, что дала бы достойную награду. Потому я, Сунь-ван, со смирением вручаю недостойные подвига дары, и пусть не назовёт никто землю У не знающей гостеприимства!
«Недостойными дарами» оказались десять штук белого шёлка и полсотни маленьких порселановых чаш вдобавок к товарам. Затем каждому был дан сересский кафтан-ханьфу, тёмно-синий, с вышитыми на рукавах золотом именами четырёх Небесных Царей – богов-защитников. Как пояснил Дао Ли, такое одеяние носили обычно полководцы и высшие чиновники... Затем пришёл черёд особых подарков – и вот тут стоило крепко задуматься. Царские подарки обыкновенно имеют двойное дно – и быть беде, коли не разгадаешь намёка. А уж здесь, где у каждого слова десяток смыслов – и подавно... Хотя с чужаков и спрос другой, но всё же – кто знает?
Толстый свиток в руках князя настораживал.
– Сунь-ван, – переводил Дао Ли, – говорит: мудрецы находят, что искусство торговли и искусство войны сходны меж собой. Оттого он дарит вам эту книгу, называемую «Искусство войны». Сунь-ван полагает, что многое в этой книге сослужит добрую службу и в торговле. Мудрецами и полководцами она переложена на язык торков, а к тем строкам, что не вполне ясны людям мирным, сделаны пояснения.
– Воистину это дар государя, – Флёр склонилась в местном поклоне, – недостойная принимает его с величайшим почтением
Следующим князь пригласил Волманта – ему был вручён мешочек с благовонными травами.
– Дым этих трав, – пояснил Дао Ли, – облегчает дыхание и избавляет от грудной жабы, каковая – и в этом ручается придворный лекарь – если ещё и не поразила почтенного Волманта, то угрожает ему в самом скором времени.
– Недостойный припадает к стопам сиятельного князя, потрясённый милосердием его и человеколюбием, – выдал Волмант, глубоко поклонившись. – Верное дело, подступался ко мне сей недуг... А кто в час нужды дарует, тот дважды дарует – и пусть вам за доброту трижды двукратно благом воздастся!
Витиеватый ответ князю пришёлся по вкусу, и следующим был призван Вышата. Он получил в дар яшмовую флейту, а к ней –лакированую шкатулку, обитую изнутри шёлком. На крышке шкатулки были нарисованы две пляшущие лисы... И Флёр ничуть не удивилась, когда Вышата, поклонившись, спросил:
– Недостойный вопрошает: дозволено ли ему будет выразить в музыке то восхищение, что овладело им?
Князь разрешил, и Вышата поднёс флейту к губам и заиграл. Звучала флейта сильно и необычайно звонко – непривычно, но Флёр понравилось, а Вышата управлялся с подарком ничуть не хуже, чем с гуслями.
– Эта музыка совершенна, – перевёл княжескую речь Дао Ли. – Кто сочинил её и как она называется?
– Недостойный сложил её только что, и она пока не имеет имени, – ответил Вышата.
Сунь-ван задумался, затем кивнул и сказал несколько слов.
Дао Ли с поклоном ответил ему, после чего перевёл:
– Сунь-ван предлагает всем размыслить, какое название подошло бы этой мелодии, пока не будут отданы все дары, а после того пусть каждый скажет своё решение, и пусть почтенный Вышата изберёт то, которое сочтёт лучшим.
Разумеется, возражать не стал никто, тем более, что и предложение было неожиданно здравым – обычно правители решают все дела своей волей, и хорошо ещё, если их желания не будут стоить им самим головы...
Князь же тем временем пригласил Белу и вручил ему седло и сбрую, отделанные серебром и бронзой. Выглядело седло очень старым, хотя и тщательно ухоженным, и с виду ничего особенного в нём не было, но Бела принял дар с огромным почтением – куда большим, чем можно было ожидать.
– Воистину это дар государя, – сказал он, – и дар всему народу огров, ибо утраченной мнили мы эту реликвию. Верно, сам Господь вложил её в руки твои, князь, и клянусь, что займёт твой дар подобающее место среди святынь нашего народа.
Затем настала очередь Алдана – ему достался камышовый щит, круглый, дюймов двадцати в поперечнике, богато украшенный разнообразными узорами. Похожие щиты Флёр видела у халга, так что этот наверняка был трофеем – но ни князь, ни Алдан не придавали этому никакого значения.
– Недостойный благодарит могучего Сунь-тегина, – склонился торк. – Этот щит сослужит добрую службу.
Пришёл черёд наёмниц, и предназначенные для них дары вызвали озабоченные шепотки придворных. Ора, как самая старшая, получила яньюэдао – оружие, похожее на глевию, широкий кривой клинок на длинном древке. Как пояснил Дао Ли, это оружие было знаком власти полководца – и что желал этим сказать князь, не понял никто.
Таис и Арья получили одинаковые дары – хитроумно устроенные арбалеты. Были они меньше привычных, но имели короб для стрел, возводились рычагом и могли выпустить десять стрел за два или три вздоха.
– Недостойные благодарны почтенному Сунь-вану и потрясены искусством, с которым задумано и исполнено это оружие, – ответила Таис. – Всякий раз, поражая им врагов, мы будем славить имя князя и призывать для него благословение Неба.
Флёр краем уха следила за разговором, стараясь не показывать, как ей надоела церемония и в то же время пытаясь придумать названия для мелодии. Не получалось ничего, только невыносимо скучное «благодарственный гимн», но это точно не годилось. Всё же, когда очередь дошла до неё, она не смогла предложить ничего другого... И оказалась в этом не одинокой – все остальные предложения были не лучше. И только Дао Ли оказался на высоте – прострекотав что-то на родном языке, он перевёл:
– Я хотел бы назвать эту песню Обретение Благодати.
В воцарившейся тишине Флёр неожиданно поняла, что эта мелодия не могла называться никак иначе. Не потому, что эта мысль пришла кому-то на ум и была высказана, а потому, что это было имени так и только так. Мелодия не называлась – она была обретением Благодати, божественным откровением...
Тишина откровения рассыпалась, но Флёр знала: это чувство – У, как называли его хитой, чувство единения с чем-то сверхчеловеческим – останется с ней навсегда.

Вернувшись на постоялый двор, путешественники приступили к сборам. Обратная дорога была ничуть не проще, к тому же Флёр собиралась, если получится, посетить земли халга и  узнать побольше об этом народе не с чужих слов, а самой... Но даже если идти напрямик, не задерживаясь для торговли, вряд ли получится пройти весь путь до зимы – и лучше всего зазимовать в Мараканде.
Впрочем, всё ещё может много раз перемениться, а потому не стоит вдаваться в подробности... И, чтобы не занимать разум ненужными думами, она спросила Белу:
– Чем славно седло, полученное тобой, что ты почитаешь его святыней?
– Это седло святого князя Арпада, – ответил Бела, – и это не просто святыня – когда перед последней битвой с язычниками святой Коман служил обедню, у него не было ни алтаря ни вина, ни просфор, и князь дал ему своё седло, один воин – кусок лепёшки, а другой – фляжку с брагой. Святой Коман тогда сказал: «вот, исполняем мы жалкое подобие заповеданного, словно невежды, над святыней насмехающиеся! Не лучше ли одну лишь молитву в сердце своём вознести?!» Но едва он так сказал, как фляжка превратилась в кубок, полный вина, а лепёшка – в просфору. Дивный аромат исходил от них, и покуда причащались воины, не становилось меньше ни вина, ни хлеба... А когда князь Арпад оседлал коня, все увидели над его головой золотое сияние, и святой Коман сказал, что видит венец мученика, и заплакал, а князь ответил: «Если мне суждено пасть в этой битве, то пусть один я и паду, а воины мои все останутся невредимы.» И так стало – язычники окружили его в битве и растерзали, а больше из его воинов никто не погиб, а из язычников спасся только один, который похитил это седло...
Флёр молча склонила голову, почтив память бесстрашного князя. Да уж, тот, кто вернёт такую святыню, сам заслуженно встанет рядом со святыми и героями... А Бела, сын Чонгора доблестью не уступал прославленным рыцарям, и даже самым чванливым дворянам придётся это признать.
Вечная беда купца – сколь ни трудись, сколь ни богатей, а для знати ты всё равно если и выше холопа, то ненамного. Чернь, грязь под ногами... Нет, бывали исключения – хотя бы и её отец – но их было немного. И вот купцу удаётся то, о чём доблестные рыцари не смели и мечтать – да, их бессильный гнев будет прекрасен...
И Флёр отчётливо поняла – возвращаться в империю она не желает. Торговать – разумеется, но жить там? Нет, уж лучше она останется в сколотских степях, а то и пойдёт на службу к Таргитаю – благо, нет у сколотов предубеждения к торговле, и они полагают её столь же достойным делом, что и войну или разбой – да и то сказать, разве не едины они в своей сути?

Караван двинулся в путь – пока что назад, в княжество Вэй. Вместе с караваном отправился и Дао Ли – чтобы, как он сказал, принести ростки добродетели и слово благословенного Фо. Как оказалось, сересский монастырь был устроен совсем не так, как западные, и отсутствие помощника настоятеля ничему не мешало.
Флёр общество Дао Ли вполне устраивало – денег монах не требовал, переводил исправно, охотно отвечал на вопросы и объяснял непонятное... О вере он тоже говорил охотно, однако не проповедовал, а просто рассказывал – и получалось у него куда лучше, чем у служителей Единого Бога... И это при его пристрастии изъясняться загадками.
– Когда ты слышишь хлопок одной ладонью, – изрекал он, – тогда ты обретаешь понимание.
Флёр никакого понимания не обретала – впрочем, и не особенно старалась. Чужая вера её не слишком интересовала. Впрочем, рассказы Дао Ли она записывала – пригодится, да и уж очень необычно он изъяснялся...

Обратный путь, к счастью, обошёлся без приключений – даже подорожная ни разу не потребовалась. Задержаться пришлось только на заставе, да и то ненадолго – всё те же стражники и чиновник, увидев синие кафтаны, сделались почтительными и незаметными, караван пропустили без промедления и только попросили монаха благословить их. Разумеется, Дао Ли не отказался...
В княжестве Вэй ничего не изменилось – и не должно было, но раз уж затеялась смута, всё могло перемениться в один миг. Потому караванщики держались настороже, но не слишком усердствовали – отчасти потому, что ненужная осторожность всегда привлекает и стражу, и разбойников – и те, и другие видят добычу и немедля на неё бросаются... И если стражники обычно подорожную уважают, хоть и не всегда, то разбойникам на неё плевать.
Впрочем, предосторожности оказались излишними – караваном никто не заинтересовался до самой столицы княжества. Флёр устроило бы, если бы ими и дальше никто не интересовался – но увы, это было невозможно. Юй-ван желал выразить свою благодарность... А Флёр не доверяла царской благодарности.

Юй-ван принял гостей в малом зале, где встречали личных гостей князя.
– Рад услышать я, что дала ваши увенчались успехом, – объявил он. – Вижу я, что боги благоволят вам, и воистину нет в том удивительного, ибо дерзновенные дела угодны Небу. Первыми вы пришли сюда из своей страны, но не последними, и в залог тому и в знак приязни я вручаю вам дары.
На сей раз дары были не столь вычурными: шелка, порселановые кубки и вазы, драгоценности... Самой Флёр, впрочем, достался письменный прибор – тушь, камень для её растирания, тростниковое перо и стопа отличной бумаги. Видимо, её путевые записки произвели на князя впечатление...
Раздав дары, князь пригласил гостей к столу – на сей раз не столь необыкновенному и куда больше похожему на сколотский. Во всяком случае, квашеных в извести яиц больше не было...
– Недостойные благодарят благословенного князя, – Флёр отвесила земной поклон, который повторили её спутники, после чего все расселись за столом и принялись за еду.
– Как я слышал, вам довелось столкнуться с разбойниками? – спросил князь. – Воистину ужасно, если это так! Недостойно правителя допускать подобное в своих землях...
– Это настолько ничтожный случай, что не стоит и вспоминать о нём, – отмахнулась Флёр. – Жалкие негодяи не смогли даже утомить нас, не говоря уж о вреде, коего они и тени не сотворили. Право, почтенный Юй-ван, вам не о чем беспокоиться...
Разбойники, конечно, были веской причиной обеспокоиться для любого правителя – но величина этого беспокойства бывает различной. Те разбойники, с которыми Флёр столкнулась, могли оказаться на любом коромысле весов – равно и мелочью, и бедствием страшнее наводнения... Но вот чем именно – об этом она могла только гадать... А от этого зависело пусть не всё, но многое.
– Всё же разбой в его землях не делает чести правителю, – заметил Юй-ван. – Но раз уж вреда они вам не причинили, да к тому же кара настигла их, то пусть они искупят свои грехи и обретут новое перерождение. Но прошу вас, поведайте, что вам случилось узнать, каковы дела княжества У?
– Недолго мы пробыли в княжестве У, всякое слыхали,  – ответила Флёр, – что правда, что ложь – то мне неведомо, но что узнали, то поведаем...
Рассказ Флёр занял немало времени – князь желал узнать как можно больше подробностей, а цепкая память Флёр хранила их немало. Что из этого могло заинтересовать князя, можно было лишь гадать – и догадки у Флёр были, но насколько они верны? И что замышляет князь?..
– Что же, почтенные странники, – сказал князь, когда Флёр закончила свой рассказ, – пусть и немного вы рассказали, но по немногому заключают о многом, и потому важны и ваши слова. Примите же, отважные странники, в знак благодарности моё повеление, что даёт вам на пять лет право беспошлинно привозить соль и железо и увозить шёлк.
Князь протянул свиток, который Флёр с поклоном приняла и развернула. Ровные столбцы изящно выписанных знаков не говорили ничего, но вторая половина привилегиума была написана по-торкски – и гласила именно то, о чём говорил князь. Разумеется, потом она попросит монаха перевести  – мало ли, какие тонкости мог упустить писец – но потом. А пока…
– Недостойная принимает ваш дар с почтением и благоговением, пусть и не видит никаких заслуг, достойных подобного, – в конце концов, купец – не аристократ, от лишнего поклона спина не заболит…

XVI
В странах Востока в большом ходу древесная шерсть, которую получают с растения гоуса или баранец, о каковом невежды думают, будто его плод – маленькая овца. Настоящий же баранец есть кустарник, видом подобный мальве, но приносящий плоды, похожие на маковую коробочку. Этот плод содержит множество семян, покрытых белыми нитями, подобно пуху тополя, поэтому, собрав этот пух, его прочёсывают, удаляя семена, после чего прядут. Из семян выжимают масло, которое считается целебным и обычно используется для приготовления мазей и притираний.
(«Описание торгового путешествия на Восток, а так же стран и людей, в них живущих, сделанное Евой Айтерзенталь»)

Город Чэн остался позади, караван пересёк границу и вернулся в страну минъя.
Здесь ничего не изменилось – халга ничего не предпринимали, и минъя, соответственно, тоже ничего не делали – возможно, потому, что знали, чего ожидать. На границе царило спокойствие, ни стража, ни чиновники не распускали слухов и не брали новых взяток, солдаты оставались в лагерях и крепостях... Словом, не происходило ничего – на первый взгляд. Чутьё Флёр однозначно говорило: всё это спокойствие – лишь видимость. Что-то готовилось... Возможно, минъя ждали междоусобицы в стране Серес, возможно – нашествия халга, возможно, уже договорились с ними – узнать это было почти невозможно, а если бы и удалось, не стоило бы усилий. Впрочем, если случай представится...
– Недостойный не хотел бы прерывать ваши размышления, – вернул Флёр на землю Дао Ли, – но почтенный дарга сообщил, что у него есть указания относительно вас.
– Вот как?.. – Флёр поудобнее сдвинула акинак, соскочила с коня и подошла к дарге заставы. Тот развернул свиток, внимательно посмотрел на Флёр и спросил:
– Ты ли Ак Цэцэг, торговец из западных стран?
– Так меня называют люди, – ответила Флёр. – Что тебе в том?
– Аша-тегин, ныне пребывающий в городе Йуве, услышав о тебе, пожелал встречи и беседы, и разослал по всем заставам приказ пригласить тебя и твоих спутников, – ответил дарга.
– Это неожиданная честь для всех нас, – ответила Флёр. – Я принимаю приглашение, хоть и не могу представить, чем скромные путники могут заинтересовать могучего Аша-тегина.
– Вот подорожная, чтобы никто не смел останавливать караван, и приглашение, чтобы люди Аша-тегина могли узнать тебя, – дарга протянул два свитка, – я же отправлю гонца, чтобы твой караван встретили с должным почётом.
Забрав свитки, Флёр вернулась к спутникам и сообщила:
– Ещё один принц желает встречи с нами – надеюсь, лишь из праздного любопытства.
– Надежда в таком деле немногого стоит, – вздохнул Вышата. – Всё одно ничего не узнаем, пока не придём, да и там могут время тянуть...
– Пусть тянут, коли хотят, а нам незачем, – махнул рукой Волмант. – И так четыре дня идти, как не пять, так что и говорить-то тут не о чем.
На том и сошлись – идти, будто ничего необычного не случилось. Хотя, если задуматься, выходило – и правда, ничего необычного, не в первый раз приглашают их венценосцы...

Тому привычно поставили на закате – если и не на том же месте, что в прошлый раз, то недалеко от него. Алдан долго высматривал что-то в темнеющем небе, покачал головой и сказал:
– Не успеем до зимы, как ни старайся...
– Ты уверен? – по расчётам Флёр, они как раз к началу зимы должны были дойти до Хорева.
– Зимой по степи идти слишком тяжело, а дальше к северу и вовсе не пройти. Снега на западе слишком много, лошади корм не достанут, а с собой много не увезешь... Потому мы и уходим на юго-восток на зиму – там снега не бывает, хотя холода бывают страшные. Но зато трава, хоть и жухлая, есть, и лошади прокормиться могут...
– Поэтому мы на зиму косим траву и зимуем, где скирды поставили, – добавила Таис. – Хотя на юге, конечно, этого можно и не делать...
– Что толку гадать? – Флёр пожала плечами. – Бог знает, как у нас дело пойдёт, но если и вставать на зиму, то чем дальше зайдём, тем лучше. В конце концов, до Йуве ещё три дня пути...

Три дня пути по знакомой дороге пролетели стрелой, и вот уже караван стоит у ворот города Йуве, а стражник, шевеля губами, читает приглашение.
Читать стражник, конечно, умел – но весьма посредственно, да и высокий стиль ему вряд ли был знаком... Однако  представить себе читающего стражника Рубинхейгена не получилось никак.
– Проходите, – стражник всё-таки совладал с приглашением, вернул его и отошёл в сторону.
Флёр кивнула и щёлкнула Пардуса по шее поводьями. Конь тряхнул головой и неторопливо двинулся вперёд. Спешить было некуда – донесут о них немедля, но пока принц соизволит принять гонца, пока ответит, пока гонец их найдёт... Сегодняшний вечер в их полном распоряжении, да и часть завтрашнего дня, скорее всего, тоже – ну да это всё неважно, время привести себя в порядок им всяко дадут.
Постоялый двор без лишних рассуждений был избран тот же самый, что и в прошлый раз – потому как был всего ближе к воротам. Разницы, собственно, никакой не было – но не тащиться же через весь город?
К тому же неподалёку от постоялого двора имелась баня – а в ней нуждались все и в неё и отправились, едва устроившись...

Осторожно ступая по мокрым доскам, Флёр подошла к скамейке, села и размотала полотенце. Жилистый старичок-костоправ, мастер искусства игл, встал у неё за спиной и несколько раз ткнул в разные места щепкой.
– Жизненная сила госпожи пребывает почти в полной гармонии, – сообщил он, – её течение лишь немного замедленно, чему виной лишь усталость. Течение и само собой придёт в гармонию после отдыха и сна...
– К несчастью, не имея времени для отдыха, я вынуждена тратить время почтенного мастера на столь лёгкий случай, отвлекая от более важных дел.
– Пусть госпожа не беспокоится, – откликнулся костоправ, вонзив иглу в позвоночник. – Кроме вас и ваших товарищей, никто сейчас не нуждается в моей помощи, караванщики же имеют первенство перед всеми, исключая болящих.
Позвоночнику досталось ещё две иглы, по одной – в запястья и лодыжки, а ещё одна – под левую грудь.
– Теперь госпоже следует расслабиться и направить помыслы к вещам возвышенным и прекрасным, – сказал костоправ, зажигая лучину, – я же пока предоставлю своё искусство вашим подругам.
Флёр осторожно улеглась, прикрывшись полотенцем, и последовала совету лекаря – правда, мысли почему-то упорно соскакивали на некоего молодого торговца по имени Ферми Амати...
Ферми, аристократ, сбежавший из дома, был ловким и удачливым торговцем, несмотря на юность. В гильдии его ценили, и даже недавняя история с пиритом ему не повредила – невзирая на разбитое сердце, он всё же сумел сбыть пирит алхимикам, вернув хоть что-то... И вот он оказался на её пути – и заявил, что будет её ждать. «Пожалуйста, возвращайтесь»... Что ж, она вернётся. Ведь – впервые за много лет – ей было, куда возвращаться...
Догоревшая лучина пережгла нить, гирька ударила в маленький гонг, и Флёр снова села, спустив полотенце. Костоправ, немедленно оказавшийся рядом, выдернул иглы – и Флёр почувствовала, как по всему телу разлилось тепло.
– Благодарю, мастер, – придерживая полотенце на груди, Флёр поклонилась. – Я чувствую себя лучше, чем когда-либо.
– Как и должно быть, – лекарь поклонился в ответ. – Ведь теперь жизненная сила в вашем теле движется свободно и гармонично.
Выйдя в предбанник, Флёр неторопливо оделась, кивнула служанке и налила чашу холодного – только с ледника – кадаха. Посланник Аша-тегина перехватил их у самой бани и сообщил, что ждут их к обеду, а значит, времени в запасе – только вымыться да в подобающее платье...

Бросив поводья слуге, Флёр спешилась и остановилась, поджидая товарищей. Долго ждать не пришлось – даже Волмант соскочил с коня, словно юноша. Двое воинов распахнули дверь и отступили. Щегольски разодетый слуга провёл путешественников по недлинному коридору, открыл ещё одну дверь и тихо исчез.
Флёр, первой переступив порог, низко поклонилась и сказала:
– Скромные странники приветствуют вознесённого Небом владыку.
– Да озарит свет Неба ваш путь, странники, –ответил принц. – Прошу вас,  почтенные гости, разделите с нами эту скромную трапезу.
– Принимаем с благодарностью, – ответила Флёр.
Аша-тегин, принц минъя, не отличался ни могучим сложением, ни неземной красотой – добрый воин в расцвете сил, основа любого войска, но не более... Если бы не ореол могущества, окутывавший его. Сила и власть сквозили в каждом его слове и жесте, без всякой игры и фальши... И Флёр благодарила всех известных ей богов, что надоумили её расспросить наёмниц о принце.
Позапрошлой зимой царя минъя поразила жестокая лёгочная горячка, от которой он так до конца и не оправился, мучился одышкой и болями в груди, отчего делами государства мог заниматься с большим трудом, а вести войско и вовсе не мог. Большую часть дел принц взял на себя, и говорили, что в скором времени царь и вовсе оставит престол своему сыну. Так ли это было – сказать было сложно, однако власть принца была велика...
– Мы рады приветствовать отважных странников, – певуче произнесла сидевшая по левую руку от принца смуглая молодая женщина. – Нечасто удаётся встретить людей, пришедших из страны, о которой нет и преданий.
– Воистину это так, – согласилась Флёр, – и госпожа легко представит наши чувства, ведь всё, что мы видим вокруг – диво для нас...
В таком духе разговор продолжался довольно долго – Флёр даже начала надеяться, что на этот раз правителю от них ничего, кроме утоления любопытства, не требуется...
– ...И поскольку вы возвращаетесь домой, не согласитесь ли вы оказать услугу Великому Царству Высокой Белизны?
– Всё, что будет в наших силах, – ответила Флёр почтительно, но твёрдо, намекая на то, что в сомнительных делах участвовать не намерена.
– Ничего, что обременило бы вас или нанесло урон достоинству, – заверил её принц. – Мой отец, да продлятся его дни, желает послать владыкам западных стран весть о замыслах халга и об их приготовлениях. Мы желали бы предупредить и правителей ваших стран, но ваши наречия неведомы нам... И я прошу вас переложить эти письма на ваши языки и доставить их вашим правителям, чтобы ужасное нашествие не застало их врасплох.
Предложение оказалось неожиданным, казалось необременительным и оттого было особенно подозрительным. Здесь не могло не быть подвоха, хоть Флёр пока и не понимала, какой именно...
Впрочем, отвертеться от этой сомнительной чести всё равно не получилось бы, а в сравнении с прошлыми поручениями это всё равно было безобидным, и потому Флёр, переглянувшись со спутниками, ответила:
– Почтём за честь, высокий государь. Однако никому из нас прежде не случалось составлять посланий государям, а потому по невежеству своему можем допустить ошибку, которая сочтена будет оскорблением...
В итоге всё же договорились – принц заверил, что ничего двусмысленного в письмах не будет, и что он скрепит перевод своей печатью, так что и слова будут его...

Разложив на столике документы, Флёр принялась неторопливо растирать тушь. Переводить царские письма ей не приходилось, но вот поработать переводчиком случалось. И было это совсем не так просто, как казалось людям несведущим, пусть даже и языком владеющим... Ведь толмача, если что непонятно, и переспросить можно, и подсказать слово, да хоть пальцем в нужную вещь ткнуть... А письмо, коли уж послано – не перепишешь, тут всё сразу верно писать надо, да стилем подобающим. А ведь одно и то же разными словами сказать можно, и смысл от того поменяется, иной раз и на противоположный...
Тем не менее, от работы было не отвертеться, и Флёр, развернув свиток, принялась за чтение. Как ни странно – ничего по-настоящему сложного, видимо, принц – или вообще минъя – против пышных церемоний. Это радовало, ибо давно известно – чем пышнее двор, тем ничтожнее король, исключения, может, и бывают, но Флёр о них не слыхала.
Итак, начало – обыкновенное приветственное славословие, которое всегда одно и тоже, только имена меняются... И Флёр, сосредоточившись, взяла кисть и вывела на чистом пергаменте: «Принц Аша, вознесённый Небом, правитель Великого Царства Высокой Белизны, приветствует царственного брата своего Рудольфа, Божией милостью императора Священной Империи, принцепса рейхстага, великого князя швабского, короля саксонского, и желает ему долгих лет царствования и благоденствия». Немного не так, как в оригинале, но тут уж ничего не поделать – правила вежливости всё же разные, пусть и похожи, и если переложить дословно, глупость выйдет, да ещё и почти непристойная.
Следом шло краткое пояснение, кто такие минъя и какова их страна, которое Флёр переложила слово в слово, благо, ничего, подобного пожеланиям овладеть всеми женщинами врагов, здесь не было. Без этой части было не обойтись – к западу от Борисфена и не слыхали о стране минъя – как не слышали о Священной Империи на берегах Жёлтой Реки. А вот дальше...
Тут надо было тщательно подобрать слова, чтобы убедить императора в серьёзности угрозы. Император, как говорят, вообще недоверчив, а уж в новый Потоп верить просто не хочется. Даже ей... Вздохнув, Флёр перечитала оригинал, аккуратно стряхнула с кисти лишнюю тушь и принялась писать: «К северу от моей страны лежат земли народа халга. Народ этот, многочисленный и воинственный, ныне объединён под рукой одного царя, замышляющего покорить себе весь мир. Должен я предупредить вас, мой царственный брат, об этом, ибо, как доносят верные люди, уже замыслил он великое нашествие на Запад, и не оставит этой мысли, даже принуждённый обратить свой взор на Восток или Юг. Нашествие их может уподобиться Потопу, о коем поведали странники, и даже превзойти его, сокрушив великие царства, повергнув троны и храмы».
Флёр остановилась и задумалась – не стоит ли переписать? Пожалуй, нет – может быть, не слишком изящно, но именно так Аша-тегин и говорит, да и внимание это привлечёт. Можно продолжать...
«Разумеется, никто не рискнёт поклясться, что всё это – не хитроумный обман, однако же представляется лучшим делом поверить и приготовиться к набегу, которого не случиться, чем, полагая себя в безопасности, пасть жертвой Потопа, ибо халга свирепы и беспощадны, число же их столь велико, что не поддаётся исчислению».
Последнее, кстати говоря, было чистой правдой – подсчитать численность халга было совершенно невозможно. Семьи, роды, племена то сходились, то расходились по далёким кочевьям, лазутчикам неведомым, иные и вовсе кочевали там, куда и ворон костей не занесёт, и сосчитать их просто не получалось. Однако в том, что халга весьма многочисленны и сильны, сомневаться не приходилось... А значит, им уже тесно в своих землях, да и нет ничего лучше врага и богатой добычи, чтобы сплотить народ – и потому Потоп неизбежен, и скоро. Что ж, осталось немного, пора заканчивать...
«Засим, мой царственный брат, я вновь желаю вам благоденствия и долголетия, и возношу благословенной Шенрезинг молитву, чтобы мои опасения оказались пустыми. Если же сие бедствие не минует нас, я без всякого сомнения отправляю войско в земли халга, чтобы ударить им в спину».
Здесь Флёр тоже почти ничего не стала менять – только использовала привычные выражения вместо свойственных минъя. Оставалось только заключительное славословие, но здесь уже ничего сложного не было...
Закончив, Флёр ещё раз перечитала перевод, переписала его набело и подписала: «Верно переложено на швабский язык собственной рукой Флёр Боланд фон Айтерзеналь во славу Божию», поставила дату и отложила кисть, тщательно вытерев её. Дело сделано, можно отдохнуть, только сперва вызвать слугу и отдать ему документы...

Флёр случалось ночевать в самых разных местах, и дворец принца в этом ряду не слишком выделялся – по крайней мере, для самой Флёр. Для её спутников это явно было ново и удивительно, и скрывать это они и не пытались.
– Чудной дворец, однако, – заявил Волмант, когда они встретились в трапезной. – Доводилось мне княжьи палаты видеть и с боярами пировать, но не то это, совсем не то. Уж очень тут всё необыкновенно устроено...
– Наши дома минъя тоже сочтут необыкновенными и удивительными, – пожала плечами Флёр. – Для нас же это привычная обыденность...
– В чужой стране обычному дивишься, – изрёк Вышата, – а дома и святое чудо упускаешь...
– Уж чудо-то всяко заметишь, – заявил Волмант. – Вот слыхали вы о мощах святого князя Довмонта и об их чудесном обретении?
Флёр не слышала даже о самом святом, но рассказ пришлось отложить – явился принц и велел подать завтрак.
– Довольны ли почтенные гости приёмом? – спросил он, едва все расселись.
– Уж сколько на свете живём, а лучшего не встречали, – ответил за всех Волмант, как самый старший.
– Слаще прекраснейшей музыки поют эти слова, – вздохнул принц, – и гулу боевых рогов подобен зов долга. Ныне призывает меня отец, и я, следуя долгу, возвращаюсь в столицу, а потому пришло время прощания. Ак Цэцэг, вот грамоты для твоего эль-хана, и верблюд, гружёный дарами для него, уже стоит рядом с твоими.
– Кто прошёл дорогой однажды, всегда сможет вернуться, – пожала плечами Флёр. – Быть может, дорога ещё приведёт меня в эти земли... И потому я не прощаюсь, господин мой Аша-тегин. Я вернусь, пусть и не знаю, когда.
– Когда бы ты или твои товарищи ни пришли в мою страну, вас будет ждать радушный приём, – сказал принц. – И, разумеется, мы будем рады вашим купцам...

Распрощавшись с Аша-тегином, к полудню караванщики покинули город. Впереди лежал долгий путь – но теперь они шли по знакомой земле. Неторопливые хаптагаи несли несметное богатство – но куда дороже были исписанные листы в суме Флёр. Что проку в товаре и деньгах, если не знаешь, у кого купить и кому продать, как добраться до торга и в какой товар на том торге в цене? Знание – сила, и даже не будь каравана, их поход окупился бы стократно – ибо дороже любых сокровищ стоило знание о Дороге Шелков, что связала два края мира в единую Ойкумену…

XVIII
Суяб, находясь в весьма благодатном месте, привлекает множество людей из разных стран, поскольку его положение делает его перекрёстком множества дорог. Больше людей и товаров лишь в Мараканде, ибо многие купцы предпочитают останавливаться там, а иным запрещено двигаться дальше. Всё же именно Суяб считается самым главным городом Великой Степи, выше которого почитается лишь священный Нур-и-Дешт, куда нет хода чужеземцу, ибо до недавних пор держава эль-хана была величайшим из царств Великой Степи, и даже сейчас лишь объединишееся царство халга может превзойти его.
(«Описание торгового путешествия на Восток, а так же стран и людей, в них живущих, сделанное Евой Айтерзенталь»)

Суяб. Столица Ашинар-эль. Идёшь ли с запада на восток или с востока на запад – его не миновать. Сюда стекаются товары и вести отовсюду – Флёр, пройдясь по торгам, встретила знакомые товары, пусть и немного. С вестями было хуже – что никаких известий о имперских делах нет, она узнала ещё вчера. Может быть, сегодня или завтра письмо и придёт, но вряд ли – а если и придёт, для неё это ничего не изменит. Месяц пути только до Айраса – да до Леноса почти столько же... Да и стоит ли туда идти? Товар можно и в Веленосе сбыть, череп и антилопу, если её получится изловить, лучше сразу в Ауген... Будучи сколотским послом. Намекал ведь Таргитай, что примет её на службу – так почему бы и нет? Сколоты не считали торговлю недостойным делом, взять с собой купцов в посольство для них вполне обычно... Да и то сказать – кому ещё торговые дела обсуждать, как не торговцам?
Идея была заманчивой – но не настолько, чтобы бросить всё и очертя голову рвануться ей навстречу. Всякое может случиться, да и ей ли не знать, до чего изменчива царская милость... Нет, сейчас не время решать – она знает слишком мало.
Чтобы отвлечься от ненужных пока мыслей, Флёр развернула свиток и пробежала взглядом по списку. Вычеркнуто всё, а значит, сборы окончены. Правда, выйти сегодня уже не получится – пока её покупки привезут, пока увяжут во вьюки, уже стемнеет. И потому караван отправится в путь на рассвете – как и всегда. Но сначала нужно кое-что решить – и лучше сейчас, в дороге будет не до того...

– Итак, настало время решать, все ли идут дальше, – заговорила Флёр. – Тебя, Алдан, это особенно касается – здесь твоя страна... А ты с нами зашёл куда дальше, чем подрядился.
– Я с вами иду до Ак-Йира, – пожал плечами Алдан. – К зиме мой род обычно туда откочёвывает, а я с ними всегда зимую. Ну а если тебе опять понадобится проводник – ты знаешь, где меня искать...
– Ну а вы? – Флёр перевела взгляд на наёмниц. – Не передумали на Запад идти?
– Нет, – ответила Таис.  – Пойдём к Последнему морю, а там видно будет. Описание ваших земель, опять же, составим – пригодится нашим купцам...
– Я с вами до Хорева точно дойду, – безмятежно пожал плечами Вышата, – а там уж видно будет, но, верно, там и расстанемся...
Флёр кивнула. Конечно, расставаться будет жаль – но всему на свете отпущен свой срок, закончится и их путешествие – но они ещё не раз встретятся на торжищах и в странах, ведь не так уж и велик оказался привычный мир...

На рассвете караван из шести хаптагаев снова двинулся в путь. Впереди почти месяц пути по пустошам... Но теперь Флёр и сама смогла бы провести караван по этим землям. Terra incognita всего лишь год назад ныне превратилась в знакомую, пусть ещё и не ставшую привычной, дорогу.
Таинственные страны, населённые удивительными племенами, на проверку оказались совершенно обыкновенными – но сокровищ здесь нашлось немало, пусть и не тех, о которых твердила молва... И что за беда, что нет грифонов, вьющих гнёзда из золота, если есть черви, создающие шёлк?
Дорога ложилась под копыта коней, Флёр высматривала приметы и вела караван, почти не обращаясь за помощью к Алдану. Вела верной дорогой, не сбиваясь – и высматривала добычу. От мысли поймать антилопу она не отказалась, но эти звери были на диво сторожкими и близко не подпускали. Конечно, можно было ограничиться и шкурой – но живая тварь, а если повезёт, то и не одна, была много лучше, и Флёр, Алдан и наёмницы не оставляли попыток её изловить... Пока что – тщетных.
Так – в бесплодной охоте – и прошёл первый день долгого пути.
Флёр, провожая взглядом почти исчезнувшее за горизонтом солнце, снова размышляла об исчислении пути. Мудрецы страны Серес тоже давно поняли, что мир шарообразен и даже верно исчислили его размер, но на этом, как и мудрецы Ойкумены, споткнулись. Мысль определять долготу по соединениям звёзд и планет была известна и здесь, однако это было невероятно сложно, требовало долгих вычислений и большой – то есть, тяжёлой и очень дорогой – астролябии...
Однако мудрецы эти сделали другое изобретение, которое Флёр нашла весьма полезным – «руку, указывающую на юг».
О том, что натёртое магнесийским камнем железо приобретает такую же притягательность для  другого железа, Флёр слыхала. Но, оказывается, если это проделать с иглой, а потом пустить её плавать на щепке, она всё время будет поворачиваться одним концом на юг, а другим, соответственно, на север. И как её ни крути, ничего не изменится – так и будет поворачиваться... Очень удобно – и не надо дожидаться ясной ночи, чтобы найти Ось Мира, или полудня, чтобы отметить юг. Правда, для всадника эта «рука» не слишком удобна, а вот на корабле придётся в самый раз...
Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и Флёр выдохнула. Мечты, мечты... Впрочем, почему бы и не помечтать немного не в ущерб делам? Человек, не имеющий даже самой приземлённой и простой мечты, просто жалок...
Мечты самой Флёр были довольно-таки необычными для молодой и привлекательной женщины. Конечно, она мечтала вернуть земли рода фон Айтерзенталь... Но её настоящей заветной мечтой была торговая империя, которая превзошла бы все гильдии, как гильдия превосходит деревенского торговца. Гильдия гильдий, неподвластная прихотям королей, по одной цене торгующая во всех городах... И способная защитить своих людей от чиновного произвола. Такая гильдия могла бы торговать по всему миру, посылая караваны далеко за границы Ойкумены...
Правда, такая гильдия будет могущественнее иных государств и вызовет ненависть у слишком многих...

С рассветом караван привычно двинулся в путь. Привычно ложится под копыта дорога, наигрывает новую песню Вышата, о чём-то спорят наёмницы... Ничего необычного, как ни посмотри – а только на Востоке не видали таких караванщиков, а на Западе – такого каравана. Никогда не заходил ни один купец из Ойкумены так далеко на восток, а торговцы Серединного Царства не ходили на запад дальше Мараканды... До сих пор это всех устраивало – кроме Флёр, разумеется, да и ей совсем недавно не было дела до всего этого. Если бы не Лоуренс, не было бы ссоры с церковью... Впрочем, зачем лгать себе – Лоуренс тут не виноват, всё это случилось бы и без него. Смута назревала давно, и ничего не изменилось бы, полыхни она годом или двумя позже. Разве что она сама оказалась бы в другом месте, да и то вряд ли – обычно она старалась держаться вблизи Леноса.
Однако всякого рода отвлечённые размышления давно не мешали Флёр следить за дорогой – но первой заметила антилопу Таис. Подняв руку, наёмница придержала коня, чуть отстала от каравана и во весь опор рванула в степь, на скаку раскручивая аркан. Антилопа, на свою беду, слишком хотела пить и запоздала – на несколько мгновений, но их-то ей и не хватило... Маргач быстра, и ей не составит труда потягаться с лучшим скакуном – но не тогда, когда конь уже мчится галопом, а ей ещё надо разгоняться.
Свистнул, взмыв в воздух, аркан, петля зацепилась за рог, зависла на миг, но всё же затянулась. Рывок – Таис с трудом удержалась в седле, но верёвку не выпустила, а антилопа запнулась и полетела на землю. Арья и Ора помчались к упавшему зверю, набросились, прижали к земле... И как бы ни брыкалась антилопа, её стреножили, накинули на шею аркан и притащили к каравану.
– Вот же чудной зверь, – хмыкнул Волмант, – нос-то – прямо как у слона, только что короче. Это уж поверьте, слона я в зверинце своими глазами видал.
Антилопа, тем временем, очухалась и попыталась сбежать – но куда там! Стреноживать коней сколоты умели, антилопа же от лошади в этом не отличалась – только ноги потоньше да сама она поменьше. Ну и норов у неё был антилопий – холерический и пугливый. И без того неторопливый караван почти остановился – антилопа металась так, что идти было просто невозможно...
– Кажется, это была плохая мысль, – вздохнула Флёр. – Шею себе свернёт быстрее, чем мы хотя бы день пройдём...
– Устанет скоро, – махнула рукой Ора. – Не первый раз маргача ловим, уже наловчились... А когда устанет – успокоится и пойдёт, как миленькая.

Так и получилось – прошло несколько часов, и уставшая антилопа смирилась с пленом. Она, пусть и неохотно, следовала за караваном, дёргая носом и время от времени издавая  пронзительный крик. К вечеру же она и вовсе успокоилась настолько, что Арья ослабила путы и сменила привязь на гораздо более длинную. Теперь привязанная в стороне от томы антилопа могла почти спокойно пастись – и окончательно смирилась со своим положением.
– Вот, говорила ведь, что успокоится, – довольно заявила Ора, попытавшись коснуться антилопы. Та отскочила, наставив на наёмницу рога, но вскоре снова успокоилась и принялась щипать траву.
Флёр, усевшись у костра, наблюдала за антилопой. Сама она до сих пор видела антилопу только в зверинце, и не могла сказать, насколько обыкновенно та себя ведёт. На её взгляд – вполне обычно, как все прочие антилопы в степи. Приучить её к соседству с человеком будет непросто... Но возможно. Время есть, антилопе деваться некуда – что-нибудь да получится.

Ночь прошла спокойно – даже антилопа не пыталась сбежать и вообще вела себя вполне пристойно. Караван снова двинулся в путь, и Флёр снова высматривала приметы и надеялась, что день обойдётся без приключений.
Что ж, сперва её надежда оправдывалась – не происходило ничего. Антилопа спокойно шла на привязи, пощипывая жухлую траву, хаптагаи неутомимо шагали, совершенно игнорируя всё и всех, Вышата шептался с Арьей, Дао Ли бормотал молитву, остальные и вовсе глазели по сторонам...
Миновал полдень, приближалось время привала, и Флёр уже высматривала место для остановки, когда антилопа неожиданно рванулась в сторону с пронзительным криком. Флёр обернулась – и вскрикнула. И она сама, и антилопа, и вскинувший голову Волмант – всё и все отбрасывали две тени. Она обернулась – и вскрикнула: ослепительный огненный шар, ярче и больше солнца, мчался по небу с юга на север, оставляя за собой дымный след и протяжно шипя.
– Что это?! – ошалело спросил Вышата, прикрыв глаза ладонью. – Небо падает?!
– Падающая звезда, – сказал Волмант, – только очень уж большая – слыхал я о таких. Я, ежели интересно вам, в юности тривиум одолел и за квадривиум было взялся, да тут батюшка мой со старшим братцем, царство им небесное, потонули, и пришлось университет оставить...
Его перебил страшный грохот, словно раскаты чудовищного грома, а затем за горизонтом полыхнула ослепительная вспышка. Громовые раскаты стихли, но ни антилопа, ни кони успокаиваться не собирались, и даже хаптагаи явно беспокоились... И спустя несколько мгновений земля под ногами вздрогнула, а затем раздался ещё более страшный грохот, в лицо ударил неестественно сильный ветер, а над горизонтом медленно поднялось облако то ли пыли, то ли дыма.
– Мне кажется, это отстоит от нас не более, чем на пятьдесят ли, а скорее – двадцать или тридцать, – заметил Дао Ли. – Быть может, нам стоит взглянуть на то, что с такой силой рухнуло с небес?
Флёр задумалась. Ли составлял треть мили или немного меньше, десять миль – невеликий крюк... А то, что рухнуло с небес, явно заслуживает внимания. В конце концов, падшие ангелы свергнуты с небес ещё до сотворения человека, и значит, ничего дурным это быть не должно...
– Действительно, – сказала она, – давайте взглянем, что там случилось. Потеряем день, не больше...

Первая яма попалась им часа через два – величиной в кулак и глубиной в пол-локтя, слегка дымящаяся и с виду безобидная. Спешившись, Вышата заглянул в яму, покрутился, сунул руку и тут же выдернул, вскрикнув:
– Жжётся! Тряпицу дайте!
Флёр бросила ему кусок кошмы, и после недолгой возни Вышата извлёк на свет кусок железа размером с детский кулачок. Железо всё ещё дышало жаром...
– Чудны дела Твои, – выдохнул Волмант, на всякий случай перекрестившись. – Это что же, вот от этого такой шум случился?
– Сдаётся мне, это только малая часть, – привстав на стременах, Ора махнула рукой. – Там дальше их не меньше дюжины...
Ям действительно было не меньше дюжины – гораздо больше, если уж на то пошло, и среди них стали попадаться и другие – широкие и плоские, в которых железа не было, зато земля в них дышала жаром и блестела, словно стекло.
– Что бы это ни было, оно разбилось на множество частей ещё в воздухе, – заключила Флёр, разглядывая очередную яму. – А они разлетелись на несколько миль и выбили эти ямы... А вот откуда оно взялось и что это было – это вопрос...
На который, насколько знала Флёр, не было ответа ни у кого. Камни с неба иногда падали, несмотря на то, что взяться им там неоткуда, богословы и натурфилософы были готовы повыдирать друг другу бороды в спорах, некоторые и вовсе отрицали эти падения... Но камни падали. И Флёр была одной из немногих, кто видел падение такого камня, да ещё и столь большого...
– Я думаю, нам стоит тщательно записать и зарисовать увиденное, – сказал Дао Ли. – Это удивительное событие следует увековечить, а учёным мужам потребуется самое подробное его описание. Кроме того, надо обязательно собрать, сколько сможем, железа… И даже тогда, боюсь, нам не поверят.
– По крайней мере, не все, – возразил Волмант. – Некоторые учёные мужи поверят, с двоими даже знакомство довелось свести… Вот только это в Пандидактерион надо отправляться. Ну да ладно, всё равно в те края собирался снова наведаться, вот и ещё одну диковинку привезу.
Флёр внимательно посмотрела на Волманта, словно видела его впервые. В каком-то смысле так и было – купца, изучившего тривиум Пандидактериона, ей до сих пор не встречалось. Сама она, конечно, имела неплохое образование, но далеко не университетское... А большинству хватало куда меньшего. Не особенно-то и нужен купцу университет... А вот грамоте учить надо как можно больше народу, а то толкового писаря найти – то ещё приключение... Вот кстати, почему бы, вернувшись, не устроить на вырученные деньги школу? Причём школу именно торговую – выпускники которой станут приказчиками, счетоводами и писарями. И не только в торговых гильдиях...

От ям двинулись новой тропой, которая, впрочем, через несколько парасангов пересекалась с прежней. Там и встали на ночлег – всё же времени на поиски упавшей звезды ушло немало времени. Правда, никто бы не назвал его потерянным впустую – нечасто происходят подобные чудеса, и глуп тот, кто не разузнает об этом всё, что сможет. И пусть узнали немного – даже это больше, чем ничего, ведь раньше они и этого не знали. Тем более, что Флёр не слыхала, чтобы кто-то находил упавшее с неба железо. Хотя... Быть может, те самородки удивительно чистого железа, что изредка встречаются на торгах – тоже осколки падающих звёзд? По виду так очень похоже на то, что они нашли... Нет, положительно, натуральной философии уделяют недостаточно внимания. Это надо будет исправить...
Размышляя о школе, Флёр неожиданно осознала, насколько изменилась. Всего полгода назад она была обычным вольным торговцем, не самым законопослушным и не самым успешным, со странной мечтой... Тогда её планы не шли дальше пары-тройки торжищ – а теперь охватывают целые страны, и она может себе это позволить. Даже гильдия гильдий уже не казалась несбыточной мечтой, хотя и было понятно, что это дело не одного поколения... Но ведь надо же с чего-то начать? Путь в десять тысяч миль всё равно начинается с первого шага, и надо просто сделать этот шаг... Но не сегодня. В торкских степях не сыщешь имперского нотария, да и не все здесь, кто  ей нужен... Но разговор состоится, и уже скоро. Путь в десять тысяч миль начинается с первого шага – но ни один путь не начнётся, пока ты не сделаешь этот шаг..