Ну че, попробую и я ченьть сделать. Алекса мне, конечно, не переплюнуть, но что сумею, то внесу.
***
***
Не справились мэтры и зубры, не спасли СССР - куда уж мне, свинорылому, в калашный ряд?
А чего, кстати, свинорылому? У меня корабль Туманного Флота, и не мелкий тральщик-эсминец, суперлинкор целый! У меня канал связи в будущее. Смелее надо быть. А то слова, слова, куча пространных речей и размышлизмов. Ты, часом, не интель? Конгресс какой-то, аргентинцы, американцы какие-то...
Взять все - да и поделить!
Ага, только ведь проходили уже. Делили-делили, пока от великой страны “совсем ничего не осталось”.
Кто предатель и вор в будущем, известно. Зачистить превентивно?
Ага, и выпавшие знамена охотно подберут сотни последователей. Это на амбразуру трудно найти добровольца, а под себя грести герои находятся моментально и повсеместно. Скромные герои, подвиг свой не афишируют. Их, как ту подводную лодку в океане, обнаружить куда сложнее, чем уничтожить. Но, допустим, зачистим и этих. И следующих. И следующих. И сле...
Не останется ли так от СССР еще меньше людей, чем в моем варианте истории?
Вот правильное слово.
Людей!
Поздно спасать СССР как державу. Эту вершину Квинт Лициний не взял, Вязовский даже в “режиме бога” не одолел. А я всего-то Туманный Флот, и то - в единственном лице. Щупальце из будущего, хронотентакль. И вот, говоря флотскими терминами, откачивать воду бесполезно. Пора следить, чтобы за места в шлюпках не дрались, а сами шлюпки не перевернулись на спуске. А то ведь мало кто поедет в США инженером, Гугл изобретать. Я такого одного только и знаю. Куда больше народу ломанется в нацики-бандеровцы, вчерашнему соседу глотку резать.
Кстати, о соседях.
Откуда взялись нацики, бритоголовые, тризубоносители, сепары, чичи? Они же всегда ходили между нами, и носили такие же лица, как у нас. Они получили точно такое же бесплатное образование, лучшее в мире, как и я получил. Они воспитывались в той же самой семье народов, они в школе за соседней партой сидели, и когда я дергал впереди сидящую девчонку за левую косичку, они точно так же дергали за правую.
Как же получилось, что здесь, под Грозным, в меня стрелял - там любимый мной офицер?
А как получается на здоровом зубе кариес. От несправедливости. В большом или в малом. Кого в институт не приняли по пятой графе. Может, не приняли по честным результатам экзаменов - но кто-то... Всегда находится этот сучий “кто-то”! Он и шепнул, что по пятой графе, мол, не прошел. Разнарядка, дескать, пришла.
Или проще, на свободное место сынка чьего-то взяли. При дележке дефицита обошли. В очереди на квартиру отодвинули. Колбасы из-под прилавка не продали. И так далее, и тому подобное.
А когда обиженный человек заявлял: “Смотрите, говно!” - ему возражали. Нет, в СССР говна не бывает. Это не гопота, это рабочая молодежь. Это не блатные, это наши аспиранты, будущее науки. Это не мажоры на папиных волгах, это новое поколение истинно советских людей, освобожденных от забот о пошлом вещизме. Вон какой лозунг красивый: “Народ и партия едины!”
Человек ворчал в нос: “различны только магазины!” - и слышал в ответ исполненные праведного негодования речи:
“Что ты понимаешь в государственном управлении! Тебе сводок не показывают, и докладов не приносят. А империалисты знаешь как на нас зубы точат!”
Человек думал: “Знаю. То-то вы им лес на продажу пароходами, нефтепроводы метровые, ни дня не простаивают. Недоедим, но вывезем. А как хлеб, то зерно в Канаде покупать приходится.”
Если бы кто человеку тогда разъяснил отличие твердых сортов пшеницы от мягких, показал бы истинную статистику импорта-экспорта... Но точная статистика в СССР секретная была, как и сведения о потерях в той же второй мировой. И потому человека просто пугали: ты что, против партии?
Тут любой вменяемый человек в спор уже не лез, отходил в сторонку.
А в сторонке уже стоял на низком старте этот сучий “кто-то” и говорил тихонько: а я знаю! Во всем виноваты они. Жиды, москали, хохлы, бульбаши, лабусы, чурки, таксисты, интеллигенция гнилая, правительство, КПСС и Андропов лично. Вон, аж сам великий Гумилев говорил: “Я не интеллигент, у меня профессия есть.” А ты чего, и Гумилева не читал? Ну ты темный, шо совесть завмага! Короче, айда с нами. Скинем верхушку - заживем!
И джентльмен в безукоризенном синем шерстяном костюме, доктор философии и политологии Збигнев Бжезинский, советник президента Картера по безопасности, переставлял на свою сторону очередную перекрасившуюся пешку.
А потом, в точном соответствии с физикой, число обиженок превысило критическую массу и началась цепная реакция. И пошли по земле советской лучшие в мире танки - только уже не советские. Уже суверенные казахстанские, армянские, азербайджанские, приднестровские, таджикские, украинские. И кровь придурков потекла реками; зато кровь невиновных - океанами. И сережки сорвал с сестры - так беззлобно, так налегке! - тот, кто землю со мною рыл и окапывался в Рухе!
И вот, живу я долго или коротко, а все не могу понять. Ладно там книжки-писатели, автору все же необходим драма. Кровавая драма, чтобы сопереживание вызвать.
Но те-то, настоящие, зубры и мэтры, наверху, в ЦК - почему? У них в руках имелось все - абсолютно все. Лучшие в мире ученые, это без дураков. Найти аналитика толкового совсем не проблема. Лучшая разведка всех времен и народов - снабдить аналитика данными не проблема тоже. Экономика: пусть захлебывающаяся и кривая, но все же вторая в мире. Армия, без натяжек и оговорок в мире первая. Громадный мобилизационный ресурс. Внутренние войска. Милиция. Вертикаль власти от ЦК до последнего райкома.
Наконец, те самые люди. Люди одной шестой части суши, которые даже тогда и даже в тех условиях высказались на референдуме все-таки за сохранение СССР.
А кремлевские старцы мнением народа привычно подтерлись. Кажный взял себе надел, кур завел и в ем сидел, охраняя свой удел - не у дел...
И вот с этих, с кремлевских, я бы хотел спросить - от лица того поколения, которое при развале Союза они не спрашивали. Где мой “Артек”? Где мои яблони на Марсе? Где моя уверенность в будущем?
Вы все это защищать присягали - почему никто даже не попробовал?
Но судьбу хрен обманешь. Вот, говорит судьба, тебе информации полной меркой. Вот еще и корабль тебе силушки немеряной. А как ты хотел: старшее поколение ругать, а сам по девкам бегать? Хрен по всей синеглазой морде, теперь мы с тебя за то же самое спросим. Иди, спасай свой СССР - а мы посмотрим, как у тебя на практике выйдет.
Нет, можешь отказаться, конечно.
И жить потом с этим.
***
С этим потом жить придется, поэтому рассчитывать прыжок нужно тщательно. В идеале так: семь раз отмерь, а там и резать уже не надо, само развалилось.
Но все рано или поздно заканчивается. Вот он, девять раз проверенный результат расчета. Вот она циферка, вот столько тераэлектронвольт нужно закачать в квантовую сеть, чтобы стартовал процесс формирования аватар.
И вот она циферка в семнадцать лет ожидания, после чего квантовая сеть все осознает, покается, исправится, заберет меня в дальние гребеня...
И вот она задачка, которую можно рискнуть поднять за эти семнадцать лет - а можно не рисковать и не подымать. И спину сорвешь, и говном обмажут.
Что бы мне попасть эсминцем! Плыл бы сейчас в ордере, пускал слюну на задницу флагмана, зарабатывал бы плюшки с ачивками, рос в ранговой лестнице... А оно вон как повернулось, и все почему? То ли я скрытый шейх, то ли бабушка согрешила-таки с водолазом?
Итак, что нам надо оставить от СССР хорошего и что исключить плохого? На нереализуемые утопии замахиваться глупо, всеобщее благо недостижимо как идеальный сферический конь в вакууме. У нас есть пример Китая, который до Туманного Флота дожил коммунистическим, и есть пример СССР, который не дожил даже до триумфа Китая.
Говоря: “Китай”, мы подразумеваем: “Конфуций”.
А Конфуций определил четко и ясно: государство держится на достаточном запасе вооружения (от соседей отбиваться), на достаточном запасе питания (самим не помереть) и на доверии народа. Если все это нельзя иметь одновременно, от чего следует отказаться?
Конфуций выкинул вооружение. Лучше сытые данники манчжуров, зато живые.
А вот Чингис-хан выбрал отказаться от еды. Голодная орда, зато все верят в победу и добычу.
Западные державы рисовали для своих граждан именно такую грозную картину Союза: голодная танковая орда с ракетами. И этим очень сильно приукрашивали реальное положение дел.
В СССР было и лучшее в мире оружие, и еда. Пшеница из СССР могла прокормить полмира, и это не считая рыбы, икры, скота. Нефть, газ, лес, руда чего угодно, от банального железа до рения. Наконец, в космических технологиях СССР уж точно не отставал, и мог купить за них сколько угодно еды; впрочем, ведь и покупал же. Тот же буржуйский ширпортреб, джинсы там, колготки. Да пресловутое зерно из Канады, наконец.
Советский Союз выбрал отказаться от народного доверия. Неважно, что провозглашалось и насколько хороша была официальная Конституция. Важно, как применялись законы и как их действие ощущал на себе среднестатистический гражданин Союза. И особенно гражданин Союза, решивший проявить активную гражданскую позицию. Вместо награды за подвиг он внезапно соображал, что перешел дорогу местному бугру из райкома - или крышуемому тем цеховику, что как бы не хуже. Уцелевший гражданин делал выводы, и потом всю оставшуюся жизнь уже не высовывался.
Вот почему в одна тысяча девятьсот девяносто первом году провалился мятеж Язова, министра обороны Союза. Вот почему никто не пришел в военкомат и не закричал: “Полковник! Дай мне лучший в мире автомат Калашникова, пусти меня за рычаги лучшего в мире Т-72, я же присягу давал! Я за серп и молот костьми лягу!”
И не спасли Союз ракетные секреты, и лучшая в мире армия рассыпалась кусками, разом обесценив титанические усилия по своему содержанию.
Поэтому заваливать Союз технологиями смысла нет. Ну построят еще сто космодромов и двести атомных станций - молодым прихватизаторам больше достанется.
Надо как-то вырулить, чтобы Союзу доверяли люди. Не подменять собой Зворыкина и Сикорского, а устроить жизнь так, чтобы им подобные не рвались уехать подальше.
С другой стороны, капиталистическое рвачество и монополии нам тоже ни к чему. А попытка просквозить между Сциллой и Харибдой выводит опять на китайскую модель. Государство в крупном и тяжелом, что обеспечивает стабильность на стратегическом уровне. И частник везде, где необходимо общаться непосредственно с людьми, привечать клиента. Тут частнику никто не соперник. Но, поскольку наш идеал все же не капиталистическая страна, постольку и частник у нас особенный. Трудовую собственность разрешаем, эксплуатацию не допускаем. Пока работаешь, имеешь долю в предприятии. Уволился - долю потерял. Построить дом и продать можно без ограничений, если выдерживаешь качество, так хоть ежемесячно. А построить и сдавать в аренду в каждый момент времени - только один. Купить и продать - раз в пять лет. Чтобы поощрять строителя, а не инвестора-сливкоснимателя либо спекулянта. И так далее, и тому подобное.
План отличный, да с планами никогда проблем не бывает, пока их выполнять не нужно. И классическое: “Мышки, станьте ежиками!” на самом деле суть образец благородства и мудрости Совы, без натяжек.
Потому что любой бизнес-консультант в похожей ситуации скажет: “Мышки, станьте раком. Жопу шире, и привыкайте.”
***
- ... Привыкайте жить с ощущением того, что мы во Вселенной не одни.
Динозавры снова собрались в адмиральском салоне, за громадным накрытым столом. Присуствовали все офицеры “Владивостока”, командующий Тихоокеанским Флотом адмирал Сидоров Владимир Васильевич и его начальник штаба. На хозяйстве в том Владивостоке, который город а не ракетный крейсер, остался заместитель командующего. Его давно пора было продвигать, и Сидоров уже решил написать представление по итогам похода. Ну то есть, по тому, как заместитель справится с флотом в отсутствии командующего.
На этот раз пили обычный крепкий чай. От подводников Сидоров усвоил твердо: если что-то надо сделать, сначала следует выпить чаю. А если сделать надо срочно, то тем более.
Москва проглотила рапорта - и печатные, и записанные с борта КА-25 видеокассеты. Не то, чтобы на съемке флотские специалисты увидели большие отличия от “Советского Союза” двадцать третьего проекта, но все же видеопленку и все звукозаписи тщательно изучали, анализируя спектр окраски, частотную характеристику двигателей линкора - или хотя бы звуковой портрет корабелных механизмов, раз у него машины заглушены.
Серебряный стакан, героически упертый мальчиком с чистым сердцем и холодными руками, доставленный вместе с рапортами и пленкой сперва эсминцем в Индонезию, а оттуда самолетом в Москву, оказался обычной посудиной из обычного же, не сверхчистого и не поражающего чуждыми примесями, серебра. Толстые стенки, выпуклый литой рельеф, доведенный чеканкой. Стиль рисунка специалисты определили как литовско-татарский: важно шествующие звери степного начертания попирали мощными лапами классический балтский орнамент, прорастающий по всему свободному полю. Ломали голову, какой политический подтекст в этом - а ювелир, дальний родственник одного из ученых-аналитиков, сказал, что такие стаканы делали в семнадцатом веке татары Великого Княжества Литовского. Ну те, что из Орды ушли еще к Витовту, и с тех самых пор обитают под Гродно. В копилку загадок упал еще один фактик, привязанный непонятно к чему.
На третий день, считая от переговоров, Алый Линкор ушел по-английски, не прощаясь. Всю ночь сияли золотистые серпы-молоты, затухающим костром переливался корпус и угольками багровели башни. А под утро вдруг оказалось, что сверкает и переливается голограмма, сам же линкор уже в двухстах милях к северу, и держит курс на Полинезию.
Американцы всполошились, развернули все авианосно-ударные группы Третьего Флота, раскочегарили свои реакторы и бросились в погоню. Советские моряки, собравшись в адмиральском салоне ракетного крейсера “Владивосток”, бортовой 072, никуда без приказа не бросились. Честно говоря, они не очень-то понимали, зачем таким огромным флотом гонять единственный вымпел. Общее недоумение выражал старпом “Владивостока”:
- ... Его возможности нам неизвестны, но выше головы не прыгнешь. Эффективная и дальнобойная артиллерия, отличная система управления огнем, вероятно, хорошее бронирование. Допустим, ядерная силовая установка, в таком случае запас хода ограничен только временем перезагрузки реактора. И что? Если он одиночка, он сам себе ПВО, ПЛО, гидроакустическая станция, сам себе радиоразведка и РЭБ. Сколь бы линкор не оказался хорош, он тут один-единственный.
Старший артиллерист, несколько польщенный тем, что инопланетный гость оказался тоже “больше рогатый, чем китаец”, сделал умное лицо:
- Лучше перебдеть, чем недобдеть. Вот и готовятся.
Над столом воцарилась почтительная тишина - заговорил Горшков:
- Мне думается, американские адмиралы должны быть уверены в мощи своих соединений. Да, противник сильный, непонятный. Страшный, в первую голову, неизвестностью. Но один-одинешенек. Америка не находится в том ужасном положении, в котором находились мы летом и осенью сорок первого. Американцам нет нужды хвататься за соломинку, вооружать старьем со складов и музеев новые части взамен разбитых. А они, тем не менее, ускорили модернизацию “Нью-Джерси” и лихорадочно готовят к модернизации же три оставшиеся у них линкора. Товарищи офицеры, вывод?
Товарищи офицеры переглянулись. Как принято на военных советах, первым ответил младший по возрасту и званию, лейтенант, начальник радарного поста:
- Это не против Алого Линкора. С ним, я полагаю, АУГ справятся, у них ведь ядерное оружие постоянно погружено. И решение на применение дает не верховное командование, а по месту командир соединения. Нет, я полагаю, Америка готовит флот против нас.
Вокруг стола пробежал согласный гул:
- Поддерживаю.
- Все верно.
- Согласен с выводами.
- Лейтенант прав. Не на сегодня и не на завтра. На послезавтра, возможно. Тем не менее...
Горшков оглядел собрание еще раз. Белейшая скатерть, фарфор, хрусталь. Черные мундиры - никто не посмел явиться в рабочем... И только Громыко в штатском, и как раз глядит вопросительно.
- Андрей Андреевич, прошу вас.
Громыко поморщился:
- Товарищи, вам известно, что в Аргентине началась эпидемия? Источником заражения подразумевается именно Алый Линкор. Капиталисты не говорят прямо, чтобы избежать, вероятно, судебных исков. Но тон всей прессы указывает на виновника однозначно.
***
- ... Однозначно мы скажем после осмотра корабля пришельцев на наличие биологического оружия.
Лента телетайпа вьется ночью и днем. Прямая линия Вашингтон - Москва. Пушкин, Стейнбек, Драйзер, Шолохов... Нобелевский, между прочим, лауреат по литературе, хоть и коммунист проклятый.
У прямой линии якобы всенародно будто бы избранный президент Соединенных Штатов - и полуживой, но только больше от этого злой, генеральный секретарь Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза, если без лишних заглавных букв - генсек.
Вот генсек и обращается к переводчику:
- Так в Аргентине на самом деле эпидемия вируса “Эбола”? Не кажется ли вам, что подобные действия ставят под угрозу ранее заключенные с вами соглашения о невмешательстве? Биологическое оружие не разбирает своих и чужих.
После мучительного получаса ожидания телетайп выдает:
- В Аргентине на самом деле эпидемия вируса жадности среди нечистых на руку журналистов, падких до сенсаций. Государственным же опровержениям, как обычно, никто не верит.
- Но вы под этим предлогом требуете доступа на борт гостя. Без нас?
Снова ожидание, и снова среди французских страниц “Войны и мира” ответ:
- Мы попробуем его на прочность. Цените, мы избавляем вас от этот грязной работы.
- В Аргентине точно нет эпидемии?
- Никоим образом. Не забывайте, что к нам Аргентина намного ближе, чем к вам. А уж себе мы точно не враги.
- Благодарю за беседу...
Генсек выходит из аппаратной, вялым шевелением руки отстраняет врача. Роняет в пространство, не сомневаясь, что это будет исполнено:
- Шифровку. Громыко. Туда, на крейсер, где он там болтается. Если надо, запустите отдельный спутник. Но немедленно.
***
- Немедленно, - Горшков смотрит на начальника связи прямо, и тот удивляется неожиданно молодым, живым глазам на каменном адмиральском лице. Затем начсвязи козыряет и удаляется в большой зал радистов. Увы, проклятые капиталисты опутали земной шар паутиной подслушивающих станций, они записывают все передачи, а их громадные вычислительные машины подбирают ключи к любым шифросистемам, вопрос лишь в затратах времени. Поэтому правительственная связь все больше осуществляется через спутники, узконаправленным пучком.
Расписание спутников известно; дураков и разгильдяев именно в этом походе на борту крейсера “Владивосток” нет. Офицеры связи вычисляют необходимые значения, на мачтах поворачиваются щелевые излучатели... Орбита, спутник связи, выделенный флоту на данную операцию. Затем короткая передача на низколетящий аппарат морской разведки, часть системы “Легенда”, которую все проектируют и отлаживают, и никак не введут целиком. Но спутники разведки летают, и один из них оказывается в районе приблизительного нахождения Алого Линкора - капиталистическая пресса секреты не просто игнорирует, она ими питается, так что координаты гостя давно не тайна.
Тайна даже от капиталистической прессы - сам факт передачи. Возможно, ее могла услышать радиоразведка штатов. Теоретически, узконаправленный луч тоже рассеивается, частично отражается от ионосферы вниз, где может быть услышан. Практически же надо точно представлять место и частоту, чтобы хоть как-то выделить сжатую передачу в сотнях и тысячах таких же, не говоря уж о помехах.
Наконец, спутик сориентирован - и Алый Линкор под ним принимает коротенький пакет.
***
Пакеты данных летят во все стороны, рвутся из телетайпов, сотрясают редакции, кладут наповал медиков. Эбола! Смертность стопроцентная, а контагиозность настолько высокая, что заражались даже исследователи в костюмах полной защиты. Из Аргентины что-то лепечет Галтьери - но диктатору никто не верит. Он же диктатор, ему по сценарию положено скрывать проблемы до самого крайнего предела.
И потому планета в ужасе. Кто-то верит, что Алый Линкор показал свой истинный оскал инопланетного захватчика. Люди поумнее возражают, что большевики нисколько не пострадали, да и что-то не слышно, чтобы заболели, к примеру, оба сенатора из “Великого посольства”.
Великий Пол Маккартни молчит. Заявились к бывшему битлу люди из секретной службы и настоятельно попросили в защиту Алого Линкора больше не выступать. Лондон, дескать, город опасный, строек много, и контролировать все кирпичи на них нет решительно никакой возможности. Пол как раз наваял очередной сингл “Сволочи во Вселенной”, обидевшись на инопланетного визитера, и уже назавтра собирался его записывать на своей новенькой студии. Но после откровенного наезда обиделся великий Пол Маккартни, и буквально за ночь перекрасил свое творение, и назвал его: “Сволочи повсюду”, и вот эта песня уже не вышла в лидеры официальных продаж. Как-то так сложилось. Где-то рекламу перепутали, где-то мастер-диск просохатили, где-то электричество само собой вырубилось во время трансляции... Лондон, как было сказано, город большой - а планета Земля и того больше.
Зато “Сволочей” приняли на вооружение гверильерос всех мастей и сортов, даже до Панджшера дошло. И стала эта песня неофициальным гимном протеста, наряду с портретом Че Гевары. Долго еще афганцы, вернувшиеся в СССР, били морды продвинутым студентам, которые, по причине секретности, знать не знали, с чем или с кем у прокаленных солнцем парней ассоциируется великий Пол Маккартни, “the best of the Beetl’s”.
Но то все впереди, сегодня же хиппи же по всей Земле чешут затылки: то ли снимать фенечку с Peacemaker, то ли носить по-прежнему? А что хиппи в Америке полно, то и вся страна замерла в недоумении. Как-то не получается плохо думать о том, кого позавчера изо всех сил звали прямо сюда лекции читать.
Вот почему храбрые защитники свободного мира готовы встать грудью на защиту истинных ценностей, и обыскать Алый Линкор, и разрешить загадку окончательно. Благо, пришелец скорость не увеличил, курс не изменил, мер по маскировке не принял. Чешет себе прогулочным ходом, на двадцати узлах. Третьему флоту догнать - проблем нет.
И только адмиралы скребут затылки. Виноватые в чем бы то ни было так себя не ведут. Есть подвох, не может его не быть. Но где? Но какой?
Между тем дистанция все сокращается и сокращается; вот уже радары самолетов радиодозора нащупали отметку линкора, устойчиво держат ее в поле зрения. А это значит, что штатное вооружение авианосцев его достает. Адмиралы запрашивают Вашингтон, и пригибаются от начальственного рыка: вы что там, одной калоши напугались? Подумаешь, роботы! Немедленно поднимайте досмотровую группу, а если ее собьют, знаете, что делать!
Приказ движется вниз по инстанциям; наконец, достигает выпускающих офицеров - и хорошо помолившаяся досмотровая группа лезет в “Си кинг”, штатный транспортный вертолет атомного авианосца USS CVN-68 “Нимитц”.
Удачи, парни - родина вас не забудет!
Вертолет живо догоняет Алый Линкор - но вместо приглашающей посадочной разметки на юте, как на громадном экране, два отлично знакомых любому моряку флажка.
Браво-Альфа: ”Вы не можете сделать посадку на палубу”.
Приказ есть приказ, и радист вызывает линкор сперва на коротких волнах, потом на ультракоротких, потом, плюнув на конспирацию, на полученной от аргентинцев частоте. Ответа нет. Вертолет отворачивает, летит параллельным курсом. Экипаж, скрипя зубами, готовит машинку флажных сигналов, которой практически не приходилось пользоваться. Какое-то радио есть всегда; а кто настолько дикий, что не имеет хотя бы китайского дерьмового уоки-токи, слышного едва за пятьдесят шагов, тот и Международный Свод Сигналов не знает.
Однако вертолет содержится в исправности, машинка откидывает лючок и вывешивает под брюхом, на рамках, чтобы ветер не складывал, хорошо видимые флаги.
Квебек-Хотел: “Вам не следует идти вперед”.
Линкор не меняет ни курс, ни скорость - а меняет флаги на большом экране. Люди в вертолете не замечают ни цвета волны, ни пейзажа, ни красиво подсвеченных закатом облачных громад. Смотрят лишь на флаги, узнавая их без труда.
Зулу-Сиерра: “Мое судно не заражено. Прошу предоставить мне свободную практику”.
В смысле: отвяжитесь по-хорошему, не мешайте плыть куда надо.
- То есть, про эпидемию он знает...
Старший досмотровой группы шепчет: “Иисус-Мария-Иосиф” и щелкает кнопками; умная машинка послушно вывешивает под брюхо вертолета еще два флага: синий квадратик с широкой белой каймой, и сине-белую шахматную доску четыре на четыре клетки.
Сиерра - Новембер!
“Вам следует немедленно остановиться. Не пытайтесь уйти. Не спускайте шлюпки. Не ведите переговоров по радио. В случае неповиновения открою огонь.”
На правом крыле одного из множества мостиков Алого Линкора появляется человек; из вертолета он прекрасно виден. Человек пожимает плечами, произносит:
- Ну вот, все очень гармонично сложилось. Пока я примеривался да прикладывался, нашлось кому за меня отрезать.
Разумеется, досмотровая группа в вертолете “Си кинг” моряка не слышит. Зато видит новую картинку: флаг, разбитый на четыре клеточки, раскрашенные алым и белым в шахматном порядке.
Униформ. “Вы идете к опасности”.
Досмотровая группа в вертолете против желания улыбается: а то они сами не знают. Они перед вылетом обновили завещания, оставили конверты семьям. Вертолет уходит в набор высоты с разворотом и бросается наутек, хаотично дергаясь то вправо, то влево. Не то, чтобы это помогло от современных зенитных автоматов - но линкор вслед не стреляет. И вообще, кажется, не предпринимает ничего. Досмотровая группа облегченно крестится и выдыхает - после таких полетов число атеистов тает, как снег под солнцем. Всю дорогу до авианосца вертолетчики и высадочная партия перебрасываются ничего не значащими словами с искренним облегчением; вот, наконец-то и родная палуба.
Вертолет садится - а на катапульты поднимаются штурмовики. А крейсеры с управляемым ракетным оружием открыли пусковые контейнеры. Даже эсминцы, кажется, готовы стрелять - хоть Алого Линкора никто не видит, кроме радара вон того “самолета-ковбоя”, Е-2С “Хокай”, наматывающего патрульные круги над авианосной группой.
Досмотровая группа с неописуемым облегчением вываливается на палубу. Кто-то утирает пот. Кто-то щурится на закатное небо.
- Здесь что-то не так, - первым собирает себя в кулак старший, как ему и положено. - Линкор мог нас грохнуть без особенных проблем.
- Он же Миротворец, - пилот неловко улыбается. - Черт, черт, черт. Я чувствую себя как сопляк в Бронксе, которого старшие парни послали насрать на чужой территории.
Тут раздается первый взрыв - прямо за кормой авианосца поднимается высоченный белый столб; водяное дерево рушится на палубу, сминая готовый к вылету “Томкэт”, как бумажный.
А потом страшный визг, тряска задней оконечности, вибрация, проникающая даже в зубы: погнуты и бьют вразнос гребные валы. Авианосец колотит ужасно долгие шесть секунд, пока вахта в машинном разъединяет валы и турбины. А потом снизу появляются струйки пара: лопатки турбин где-то все же пробили корпус, и рабочее тело - водяной пар с температурой шестьсот градусов, при давлении сто тридцать пять атмосфер - весело устремляется на свободу.
Грохот уже со всех сторон, больше десятка взрывов. Танкер из тонкой, неброневой стали; он лопается воздушным шариком, раздавленным томатом, через десять секунд на месте двадцатитысячетонника только громадное нефтянное пятно и россыпь оранжевых спасательных плотиков. Успел экипаж в них запрыгнуть, или автоматы просто так их надули?
- Черт! - старший досмотровой группы озирается. - Судя по фонтану, там больше тонны взрывчатки!
Оба крейсера - и ракетный и ПВО - стремительно садятся кормой. Взрыв не на корпусе, но больно уж близкий и очень уж мощный. Швы разошлись, борта смяты; крейсера выглядят получившими пинок под корму - собственно, так и есть.
О пуске ракет и подъеме самолетов никто уже не думает. Авианосец еще можно удержать на воде, для него такая торпеда не смертельна. А вот мелочь... Крейсера сидят уже по привальный брус; мало надежды, что водоотливы справятся: сотрясение наверняка сорвало с фундаментов моторы и гененаторы, растрескало отливные магистрали. Электричества нет, и воду откачивать нечем - а резервные переносные помпы не тянут, они же не рассчитывались на случай, когда пятнадцатитысячетонному крейсеру отрывает задницу по самую шею. Буксир-спасатель в АУГ один, и он пока еще лишь огибает нефтяное пятно на месте гибели танкера.
Эсминцев нет. Ни единого. Авианосец встряхнуло, крейсера смяло - мелочь поразрывало на куски. От кого-то дрейфует задранный в зенит полубак и корма - а от кого-то лишь россыпь оранжевых плотиков на воде; и матерящийся в нос командующий АУГ приказывает:
- Запросите помощь у “Винсона”, или кто там ближе!
- Сэр, - офицер связи давно не мальчик, но сейчас он белее мела. - У них все то же самое!
- Как?
- У всех четырех АУГ, включая нашу. Третий флот не боеспособен, сэр!
- Во-о-от ка-а-ак... Подлодки?
- Подлодки, сэр, как ни странно, исправны.
Немного подумав, адмирал подводит итог:
- Скорее всего, его чертовы роботы заминировали нас, когда мы там стояли, как придурки на параде. Наши водолазы прощелкали это дело. А может быть, и не заминировал. Может быть, самонаводящиеся торпеды, только почему их не засекли акустики? Нет, скорее всего, эти твари как-то прицепились к борту и ехали с нами от самого чертова Рапа-Нуи... А ведь он действительно Миротворец: для подлодок такой взрыв означает гибель, без шансов, с надводных же кораблей спастись можно... Тем более, он же мог взорвать все это не за кормой, а под миделем или под погребами, и добиться еще и детонации боезапаса - но не стал. И спасатель он трогать не стал, и на “Нимитц” выделил единственный заряд... Кстати, сколько всего взрывов?
Пока офицеры уточняют у сигнальщиков и сводят результаты, аварийные партии справляются с креном громадного авианосца, давят несколько мелких пожаров от разорванной проводки. Спасательные плотики направляются к нему со всех сторон. Буксир, наконец, достигает крейсера ПВО - ракетный исчез, на его месте с пугающим звуком закручивается воронка. Хотя бы второй крейсер удержать на воде!
Патрульным самолетам приказано возвращаться к Острову Пасхи, Четвертому Флоту полным ходом бежать на помощь. Ни единого выстрела, ни единой ракеты... Аргентинцев хотя бы полными залпами пугал. Внезапно адмирал понимает: а так и было задумано. Не перетопить всех к чертям собачьим - а перепугать. Ночь, снаряды, всплески выше мачт, ужас.
И вот с ними теперь так же.
- Черт, - адмирал сжимает кулак, не обращая внимания, что ломает зажатый в нем легонький алюминиевый бинокль, - да этот сукин сын попросту нас отшлепал!
***
- Да этот сукин сын попросту нас отшлепал! Вот задница!
Сенатор, в молодости летавший с авианосцев, гневно размахивает пустым стаканом. - Америка не потерпит! В газеты! Пресс-конференцию! На законное требование досмотра так отреагировать! Где наш Седьмой Флот?
- Идет полным ходом от Японии к экватору и перехватит противника через тридцать шесть часов, - отвечает референт. Сенатор, летавший с авианосца всего раз в жизни, напротив, доволен:
- Что ж, повод отличный. Первый выстрел не за нами.
- Сэр, моряки докладывают, что выстрелов не было. Ни ракет, ни снарядов.
- А восемнадцать... Или семнадцать... Самонаводящихся торпед по каждой АУГ? Нет, юноша, тут уже все честно. Превосходно! Рано или поздно нам пришлось бы столкнуться с этими гостями. Теперь инициатива исходит от противника, мы же только защищаемся. Джон...
Сенатор, летавший в молодости с авианосцев - Джон Маккейн третий, сын и внук офицера флота - замирает. Ставит пустой стакан, смотрит на черепахообразного собеседника. Тот жмурит глаза:
- Вы совершенно правы. Пресс-конференцию. На послезавтра.
Референт записывает: какие журналисты что спросят, какие якобы зрители зададут наводящие вопросы. Какое впечатление должно получиться в итоге.
Представительный джентльмен в превосходно сидящем синем шерстяном костюме поднимает обе ладони примирительным жестом:
- Джентльмены, джентльмены! Стоит ли нам ставить на карту все? Он ведь нам ничем не угрожал.
- Он и не угрожал. Просто убил две тысячи моряков и потопил целый флот Америки. Ни Гитлеру, ни япошкам такого не удавалось. Хотя бы поэтому мы не можем пропустить его к Владивостоку. Если он с нами сотрудничать не желает, если на радиозапросы он молчит...
- Намного хуже, если бы он сейчас на всю планету задавал бы вопросы. Мы два дня назад клялись ему в любви, а сейчас кидаемся дерьмом, как истеричные макаки. Можно ли нам, в таком случае, верить?
Джон Маккейн машет рукой:
- Он молчит. Если эта ценность не наша, то не бывать ей ничьей больше. А патлатых и нытиков мы раздавим. Второй Вьетнам нам тут не нужен, мы не пойдем на поводу писников. Поэтому всех! Стратегическую авиацию! Ударные субмарины! Седьмой Флот, японцев - этих он заминировать никак не мог. Южных корейцев, до последнего корыта! Я помню, во Вьетнаме их спецназ отлично себя показал. Всех! Пусть русские видят, что наш союз не разваливается. Если Миротворец не с нами - он враг.
- Вы прямо как Ленин, - поляк в синем шерстяном костюме кривит губы. - Кто не с нами, тот против нас.
- Так Ленин был прав, - сенатор, летавший в молодости с авианосцев, пожимает плечами. - Потому-то и сверг thzarizm, потому-то и выиграл гражданскую войну. Мы обабились. И вот уже получили по морде тряпкой. Нет! Нам необходима разведка боем.
Поляк пожимает плечами. Спрашивает у референта:
- Моряки сообщили, сколько противник использовал торпед в залпе?
Референт сверяется с кожаной папочкой:
- Три АУГ получили по восемнадцать подрывов, четвертая - семнадцать. В ней было на один эсминец меньше.
И тогда поляк - прямо как есть, не сбрасывая великолепного синего пиджака, не тратя секунды на избавление от роскошных туфель крокодиловой кожи, разгоняется по палубе яхты навстречу ветру и прыгает в распахнутый алый восход, в розовую зарю, в холодные океанские валы; звенит на палубе стакан, выливается добрый джин. А поляк размашистыми гребками удаляется от яхты, совершенно не обращая внимания на встревоженные крики за спиной. И отточенный ум, вознесший Збигнева Бжезинского на самый верх, доставивший ему деньги, почет и восхищение, спасает поляка в очередной раз.
Семьдесят вторая торпеда, подводный робот в пластиковом корпусе, с плавниковым движителем - отчего все гидроакустики принимают его за большого тунца или там акулу - болтается под левым бортом яхты, в тени, чтобы не увидел вахтенный. Сейчас робот втягивает штангу наблюдательного комплекса; и где-то далеко к северо-западу, по морскому: “к норд-весту”, в рубке Алого Линкора его аватар, так и не выбравший себе ни флага, ни имени, качает головой с искренней грустью: а ведь не будь Маккейн фанатичным придурком, почему бы и не договориться?
Но тут же Алый Линкор и понимает: Маккейн только следствие. Там вся жизнь такая. Доллар в чужом кармане суть личное оскорбление. Украл этот самый доллар - сел в тюрьму. А украл железную дорогу - сел в Сенат.
Вот Маккейн и сел. В Сенат...
Потом аватар прикрывает глаза. Он сам и является линкором, нажимать кнопки ему никакой необходимости нет. Просто - сигнал достигает подводного робота, и тот плотнее прижимается под киль яхты, и срабатывает взрыватель.
Полторы тонны “морской смеси”, тротил-гексоген-алюминий. Защита больших артиллерийских кораблей рассчитана всего на половину такого заряда. Но здесь лишь яхта: ясеневые шпангоуты, обшивка из белого дуба. Боеголовка, способная встряхнуть авианосец, оторвать корму крейсеру, располовинить эсминец, поступает с яхтой, как с хомяком капля никотина: рвет в мелкие клочья.
Удача на стороне пана Збигнева. Через несколько часов его, контуженного близким взрывом, подбирает патрульный самолет Четвертого Флота. Четвертый Флот идет с юга, тщательно вычистив подводную часть всех своих кораблей, присоединив совсем неплохие австралийские крейсера. С севера накатывается Седьмой Флот, японцы со своими якобы эсминцами авианосных размеров, южные корейцы с корветами береговой обороны и очень-очень высокой храбростью, вызывавшей уважение даже у отмороженных вьетнамских партизан.
А Третьего флота больше нет.
***
Нет, ну кое-что у американцев осталось. Рвал-то я одни крупные корабли, это для яхты с господами сенаторами сделал исключение. Как говорится, большому человеку - большая торпеда. Классика же.
И осталось от всего Третьего Флота четыре авианосца, покалеченных так, что лишь на слом: пока успели валы отключить, много где турбины разнесло. Пар высокого давления вырвался на волю и пожег электронику, расплавил уплотнения. Нет, авианосцы им придется новые строить. Уцелели с десяток судов обеспечения, сколько-то подводных лодок. Патрульные корветы, фрегаты противолодочной охраны - подводных дронов у меня там оказалось всего семьдесят два; ну да и так неплохо получилось.
Жаль только, что без потерь не обошлось. Наверное, можно было извернуться как-то изящнее. Ну там, сверхпрочные арамидные сетки всем на винты намотать, разлить по палубам радиоактивный фосфор, вызвать панику и покидание исправного корабля... Но, во-первых и в-главных, организовывать это все в одно лицо на полутора сотнях кораблей флота, разбросанных по Тихому Океану через добрые сто километров, и уложиться в сутки - кто считает, что легко, пусть сам и пробует. А второе, тоже немаловажное - здешние американцы совсем не пиндосы две тысячи двадцатых годов. Здесь противостояние с СССР еще во всю ширь, и на флоте люди крепкие. Пока хорошо не врежешь, не отвяжутся.
Я вон врезал - и то не отвязались.
Надо бы запись последней беседы двух сенаторов Горшкову послать, в благодарность за письмо-предупреждение. Так сказать, алаверды: от нашего стола вашему столу. Теперь это сложнее, надо мной сразу два спутника висят, большевицкий и буржуйский, в трогательном единении. То есть, на самом деле не висят, я же подвижный объект. А сопровождают. Насколько помню по прошлой жизни, для космонавтики восемьдесят второго года непростая задачка. Но решается высокоэллиптическими орбитами с переменным наклонением...
Беру тяжелую противоспутниковую ракету, сношу буржуйский агрегат. Потом узконаправленная передача на большевицкий аппарат, минут сорок. Успел спутник передать пакеты дальше по цепочке - молодец Губанов, или кто там сейчас главный конструктор вместо Королева. Не успел - обойдется советская разведка без подарков. А потом сношу и большевицкого наблюдателя. Ишь, уставились. Я, может, в плавках загорать буду. Или даже без.
Боже, как я хорош, как сильны мои...
Нет, что-то не идет. Не выговаривается.
Не складываются губы в улыбку!
Я выхожу на правое крыло мостика. Рассвет. Пологие валы как будто песчаные дюны, только не серые, а блестящие. Багровый шар вот-вот оторвется от воды. Молчать невозможно. Все сразу - и все через то самое место.
Я поднимаю голову и начинаю фразу шепотом, до крика голос поднимается сам; почему-то никакого внутреннего протеста не возникает.
- Мои крылья несут с быстротой урагана! Мое дыхание - смерть!
Что там, впереди? Четвертый Флот, Седьмой и саттелиты в составе НАТО?
Видели мы кое-что на морях, поглядим и на саттелитов по НАТО...
