– И не говори! – кивает Отинг, но у островитянки рожица откровенно довольная.
Отинг вертит руку пред глазами. Марина только сейчас обращает внимание, её опять сегодня зрение подвело. Хорошо хоть не в прямом смысле, а в переносном. Нету у неё имеющегося у большинства девушек намётанного взгляда, с лёгкостью отмечающего цену и качество украшений всех, кто из той же стайки, где она числится в текущий момент. Дальше срабатывает вечное, как мир «быть не хуже» прочих. И если раньше носила то, что самой нравится, то теперь на всех возможных местах оказывается тоже, что и у большинства, притом по возможности, сопоставимой стоимости. Это работает в абсолютном большинстве случаев. Чуть ли не сильнейшее проявление стайного чувства из известных Марине. Ничтожный процент, на ком не срабатывает – немногочисленные законодательницы, устанавливающие принятые в определённой среде нормы. Обычно, те у кого со вкусом, хотя чаще всего с деньгами, получше, чем у прочих. Прямой аналог – Сонька, у неё к тому же, хорошо и с одним, и с другим.
Да такие, как сама Марина, кто настолько неповторимы, что могут позволить себе на стайное мнение плевать. Но таких очень мало, человек всё-таки слишком уж стайная обезьяна.
У островитянки на запястье – два браслета выполненных в едином стиле в виде звеньев якорной цепи. Один у неё был, а вот другой – новый. Источник происхождения как бы очевиден, ибо второй куда дороже первого. На шее на такой цепочке в таком же стиле красуется подвеска в виде якоря. Притом, именно той системы, что самая распространённая на тяжёлых кораблях. На «Владыке Морей» аналогичные. Цепочка с якорем у Отинг уже при знакомстве были, только сейчас они совсем другими были. Тогда позолоченное серебро, если вовсе не бижутерия, сейчас золото. На правой щиколотке – тоже цепочка, стиль – аналогичный, только между звеньями висят крошечные якорьки.
Украшения – почти всегда говорящие вещи. В данном случае, указывают на связь хозяйки с морем. Якорь с больших кораблей дополнительно указывает на связь с флотом.
Островитянка замечает взгляд Марины именно на свою ножку. Чуть вертит ступнёй.
– Да, это подарок Эриды.
– Разноглазая как всегда.
– И на Набережной должно быть видно, кто ты такая? В смысле, девушка с Флота.
– Конечно! Там должно быть видно прежде всего. На мне ведь даже написано, что я во Флоте. Но, представляешь, – показывает на татуировку, – не все это читать умеют.
– За неправильное прочтение можно и по шее получить, – Марине вспоминается рассказ Хейс. Конечно, в преимущественно армейском городе – Столице татуировки Флота читать не обязаны. Но там же действует негласный запрет – не конфликтовать даже с враждебными частями. Особенно, в таких местах, как «Дворец Воды». Но от дураков никакие слои человеческого общества не застрахованы.
– Именно! – энергично кивает островитянка, – Заодно, ещё и сразу ясно, человек совершенно не разбирается в том, чем ты живёшь сейчас. Интерес только твоё тело представляет... Конечно, если у самой интерес к телу присутствует о таких вещах не думаешь. Но чаще бывает «а стоит ли?» Вот тогда есть смысл в простеньких проверочках... Хотя у меня этот браслет – то самый, что у каждой есть. Отцовский подарок. Где-то ему я и обязана, что именно во Флот пошла. Привыкла с детства, что цепь якорная – всегда где-то близко... Эриде рассказала – ей понравилось.
– Эрида умеет читать татуировки. Да и любит такие истории вроде как со множеством значений...
– Я знаю, – почему-то смеётся островитянка, – она по-моему, понимает во всех условных знаках, что люди когда-либо на что либо наносили  или наносят.
– Я знаю, – показывает язык Марина.
– Ты же тоже наколки читаешь.
– Для меня это – практически обязательное умение.
  Островитянка стреляет глазками. Шепчет.
– Марина, а у Сордара наколка есть?
– Как у всех, линкоровская. Говорил, говорил частично свёл, чтобы новый номер наколоть, когда его командиром «Владыки» назначили.
– Ха! Я бы тоже свела, если бы меня на такой корабль перевели. «Двадцаток» и там – как у дикобраза иголок.
– Пока он жив, девушек в экипаже не будет. И, знаешь, я ему верю.
– Я тоже, – многозначительно кивает Отинг, – как он выполняет обещания, много чего рассказывают.
– Подозреваю, я если не всё, то большую часть знаю. Он, как ЕИВ, собирает про себя истории. Некоторые они оба сами придумывают и в оборот запускают.
– У тебя у самой есть схожая черта.
– Сказывается общность происхождения, – хмыкает Марина.
– Подозреваю, про меня теперь тоже всякое разное будут рассказывать, – вздыхает Отинг, – говорила, вроде, какой Остров маленький, – Несколько знакомых знакомых позвонили, видели нас на набережной. Ну и потом, как мы уходили, причём уже из «Мороженного».
– Не стоит человеческую наблюдательность недооценивать, – хмыкает Марина, – кстати, о наблюдательности этой. Мы тут довольно давно стоим, но никто не остановился, проверить всё ли в порядке.
Отинг встав, оглядывается по сторонам. Беззаботно машет рукой.
– Ну, в общем-то видно, что машина целая. Я мало машин слышала, пока тут сидели. Даже дурейшие дуры из верхних водят не настолько плохо, чтобы так далеко с дороги улететь. К тому же, на этом участке дороги запрещены остановки ведомственных машин. День рабочий, только они и ездят. Посты часто караулят нарушителей.
– Вера в человечество восстановлена, – хмыкает Марина, – да и исходя из описанных тобой широко известных поворотах, подобная предосторожность будет совсем не лишней. Да и в расширении числа придорожных знакомств командование не заинтересованно.
Отинг хихикнула.
– Твой пропуск способен здорово подпортить настроение даже при отсутствии тебя самой.
– У меня-то всё, подтверждающей статус, при себе. Включая наглую морду. У тебя в наличии только она да татуировка?
Отинг смеётся:
– Обижаешь. Девушка с Флота я или кто? На случай «Большой тревоги» у меня всё при себе.  То я не знаю, как у нас любят всякие разные бумажки.
– И жетон в сумочке? – язвительно интересуется Марина.
– Конечно! Ношение на шее не является обязательным. Даже специальное «разъяснение» к приказу о правилах ношения было. Можешь проверить.
– Так верю! – отмахивается Марина, – Тоже Эрида сказала, какая я недоверчивая?
– Сама заметила, ещё тогда. Разноглазая только подтвердила.
– Будет спрашивать, где мы катались да чем занимались?
– Ты же говорила, знаешь Эр лучше меня.
– Ответ, как бы очевиден, – хмыкает Марина, – наврать ей ничего не хочешь? Только не говори, что не сможешь...
– Смочь-то я смогу! – усмехается островитянка, – Только враньё это продержится ровно до первого её разговора с тобой. Она, даже если не спросит прямо, по глазам обо всём догадается. И что было, и чего не было. Кстати, не надумала, – Отинг языком по губам проводит, – Ну, чтобы врать не потребовалось? Если что, я не против, только машину подальше отгоним...
– Отти! – Марина часто-часто моргает, поднеся к губам бутылку.
– Что? – островитянка нагибается поближе, вовсе бы попыталась на Марину навалиться, не будь между ними ящика с пивом.
– Пиво пей, вот что! – гаркнула Марина так, что Отинг повалилась, почему-то в обратную сторону, чуть ли не под машину. Садиться потирая затылок.
– Шуточки у тебя!
– Эрида должна была предупредить! – скалится Херктерент.
– Она и предупреждала, – корчит рожу островитянка, – что ты добрая, но временами просто страшно вредная. Она на тебя до сих пор сердита немного, что ты зимой... Ну, с ней не захотела...
– Не все предложения стоит принимать, – хмыкает Марина, – сердится на меня тоже не советую!
– Не дура, – фыркает островитянка, – понимаю, что сильно разный калибр.
– Ну, вот и чудненько! – Херктерент вскидывает бутылку, – Как говорится, будем!
Отинг ничего не остаётся, как последовать примеру.
– Что-то в этот раз очень уж хорошо идёт, – довольно ухмыляется Марина, – видимо, сказывается морской воздух, отсутствие задымлённости и лишних людей.
– Под лишними подразумевается кто-то определённый? – островитянка тоже может быть изрядно въедливой.
– Нет. Много людей – плохо, никого нет – ещё хуже. Это наверное, про людей в первую очередь и придумано, «хорошего – понемногу».
– Не знаю, не задумывалась об этом. С общением сложностей не испытывала. Это любят сейчас всяким детским страхам излишнее значение придавать...
– Эта весьма специфическая область знаний, наукой называть у меня язык не поворачивается, находилась и находится под сильнейшим южным влиянием. Южане вполне умеют мыслить, но ещё лучше придумывают различные заблуждения, – «Некоторые их которых могли предотвратить моё нормальное функционирование. Почти получилось, если бы не наблюдательность Кэрдин», – Ты-то с чего этим заинтересовалась?
– Забавно было в старшей школе смотреть, как взрослые между собой грызутся, попутно пытаясь нам что-то из своих идей в мозги влить.
– Я был сказала, непригодность к профессии.
– Не-а! – весело мотает головой Отинг, – Забыли, физическое и умственное развитие совпадает далеко не всегда. Почти у всех, включая меня, учёба, особенно весной, была на одном из последних мест по значимости.
– Знакомо, – хмыкает Марина, – будь моя – сместила бы начало и окончание учебного года. Всё равно, весенние и осенние месяцы не способствуют интеллектуальной деятельности. Хотя стоп! Здесь же времена года почти не ощущаются.
– Архипелаг слишком по Уставам живёт. Во всём. Знаешь о привязки начала тёмного времени суток к команде «отбой?»
– Эту шутка Империи Островов старше.
– Ну, так у нас календарь по сути дела Устав, смена сезонов не чувствуется по факту. Происходит по графику.
Марина хихикает:
– Люди и в Столице, где есть смена сезонов, влюбляются не весной или летом, а когда в голову взбредёт.
– Можно подумать, здесь как-то по-другому. Но у вас хоть логика в моде на привязку чувств к весне-лету присутствует.
– Это какая?
– Весной или летом на людях надето меньше, чем в иные сезоны.
– Неплохая логика, – хмыкает Марина, – тем более, весьма близкая к истине. Тут в этом смысле и проще, и сложнее – гораздо больше, притом на протяжении всего года, доступно к обозрению.
Отинг хихикает, уловив, как ей показалось, намёк Херктерент на неё, любимую.
– Ну да, ну да, хорошо ты с Крионо тогда выставку достижений устроили. Как знали, что Эрида придёт...
Отинг достаточно проницательна, к тому же успела Марину изучить, знает, у принцессы иногда начинается не вполне обоснованная подозрительность.
– Марин, хочешь верь, хочешь нет, но та встреча – случайной была. Нас никто не подсылал с вами контактов искать.
– Если бы подсылали – и с тобой, и с Крионо уже бы другие люди и в других местах разговаривали, – «Конечно, если они обе не у Кэрдин, или вовсе ЕИВ, на жаловании. Впрочем, это у разноглазой к ним особое доверие, а никак не у меня. Хотя, Отинг из тех, кто умеет к себе располагать. Да и Крионо – слишком уж точное попадание во вкусы разноглазой. Плохо у меня получается верить в такие случайности. Слишком влияние на нас – желанная цель. Начиная от самых примитивных мотивов личного обогащения, и заканчивая всякими многоходовыми комбинациями, что так любит и Саргон, и Кэрдин. Да и Кэретта вполне в состоянии в такие игры играть. Я сама – следствие того, что она в своё время достигла всех своих целей. Неприятно фигурой на доске себя ощущать. Особенно, когда даже не знаешь, во что тобой играют. Хотя пока больше похоже, что Отинг правду говорит».
– Мы ведь не навязывались... Просто, отказываться не стали, когда выпала возможность неплохо время провести с известными людьми.
В общем-то тогда Эр действовала весьма прямо. Подобное приглашение подразумевает совершенно определённое развитие событий. События по определённому сценарию и развивались. Эр была несказанно довольна. Да в общем-то, настолько довольной остаётся, что можно заподозрить самую неподдельную искренность и высокие чувства, никак не связанные со статусом Эр.
У Отинг можно даже заподозрить определённую обиду, что предпочли не её. Но тут уж, как говорится, языком можно не только разговаривать. Разноглазой интереснее другие методы применения, а ими Крионо владеет лучше, чем подруга детства.
– Верю! Хотя и не до конца. Доказать ты всё равно не сможешь ничего. Пока я тебе скорее доверяю, нежели нет. Но всё может изменится в первую очередь, как раз от твоих действий.
– Вот только ты сама не знаешь, от каких именно! – Отинг сверкает глазами, всё-таки, она гордая и дерзкая, как и большинство островитянок. Игрушкой в чьих-либо руках быть не хочет.
– Не знаю! – щурится Марина, – Плоховато у меня с доверчивостью. Но так больше шансов подольше прожить.
– Не пытайся меня против себя настроить. У меня память хорошая и на злое, и на доброе. Неплохо вижу, что получила и от страны, и от людей. Ты не там ищешь врагов, Марина. Скажу больше, всех девчонок Эр ты тоже зря в чём-то подозреваешь.
– Некоторые – весьма жадные личности, – безо всякого выражения хмыкает Херктерент.
– Но не более того, – решительно заявляет Отинг.
– Режим солидарности включился? Он не всегда работает правильным образом.
– Я говорила и говорю только за себя – ты не там ищешь врагов, Марина. Общие у нас есть и так, о каких-либо других я знаю только то, что мне сказала ты, или Эрида.
– Ты не враг... – Марина призадумывается, – Ты человек с непонятным для меня статусом. А я люблю всё по-полочкам раскладывать. Особенно, в собственной жизни. Признаю – получается не всегда.
– Ну, вот и задвинь меня на какую-либо полочку. Только мне не забудь сказать. Чтобы относится к тебе только по официальному статусу, или с наличием каких-то вариантов.
Банальности в стиле «останемся друзьями» Отинг не скажет. Слишком умна, неплохо знает, у Принцессы Империи крайне специфические взгляды на отношения между людьми. Включая известные ей самой только в теории. Слишком привыкла считаться только со своим мнением. При этом всегда знала, у каждого человека есть собственные взгляды на каждый вопрос. Не всегда совпадающие с её собственными. Вот и пытается выстраивать новые варианты. Прежде всего, имея в виду отношение разноглазой к некоторым людям. И пытаясь сделать так, чтобы на Отинг, и в особенности, на Крионо не смотреть разноцветными глазами. Получается... Сомнительно, во всяком случае, самой Марине не больно-то нравится результат. Ибо постоянно нечто видится именно таким, чтобы быть обратным от мнения Эр. Без разницы, на сколько подобные оценки оправданы.
Причём, дело ни в Крионо, ни в Отинг, даже не в Эриде, а именно, в самой Марине.
Плоховато у неё с умением полутона различать в отношениях между людьми. В той же Отинг нет ничего такого уж ярковыраженного. Зато очень много граней, переливающихся самыми разными цветами. Кроме, разве что оттенков серого.
– Полочка « военные союзники» устроит? – Марина определённое решение наконец, приняла.
– Вполне! – кивает Отинг, – По крайней мере ясно, что нам друг от друга нужно. Ты не из тех, кто в спину бьёт, я – тоже. По крайней мере, всё становится ясней. Тебе не придётся жалеть о принятом решении, я обещаю тебе, Марина. У меня слова не расходятся с делом.
– Меньше пафоса, – устало машет рукой Херктерент, – я это качество даже в исполнении разноглазой плоховато воспринимаю. Но твой, очевидно, несёт весьма большую примесь искренности. Одно плохо – я не уверена и исправности и точности собственных приборов, эту искренность измеряющую.
– Решение, приемлемое для обеих высоких договаривающихся сторон, – в голосе звучит оттенок иронии. Как и Марина, Отинг не больно-то высокого роста.

Глава 89

Действующего адмирала в не боевой обстановке в военное время Марина уже видела, теперь не помешает продолжить изучение матроса из боевого состава. Хотя, надо быть достаточно наблюдательным, чтобы сразу определить, кто Отинг такая, татуировка с личным номером и группой крови не то, чтобы в глаза бросается.
Видимо, солнце способствует не самым умным мыслям.
– Отинг, понятно, что ты тогда, на Набережной узнала меня. И, как говорится, слушали Эр, а видели меня... Чтобы было, будь с разноглазой вместо меня кто-либо из её девочек. Та же Марина? Согласились бы? У Эр внешность не столь характерная, а по фото да картинам её и вовсе не узнать.
Отинг беззаботно усмехается:
– По картинам не узнать, тут ты права. Не узнаешь. Но чего не отнять – видно, что она верхняя из верхних, к тому же, совершенно безобидная. Видно, такой в голову ничего сильно неприятного не придёт.
– Были те, кому приходило?
– Так уж явно? – ненадолго призадумывается, – Пожалуй, только один раз. Сама знаешь, Статуи имеют неформальное деление. Где просто приключений ищут, а где договариваются на возмездной основе.
– А в сторону от Статуй  – просто работают, притом, не только девушки, – хмыкает Марина.
– Ну вот, сама всё знаешь, а денег хватает не всегда... Ещё в школе. Решили прогуляться. Очень уж один школьницами интересовался. Хотя сам школьником уже не был. Кто к нему ездили – не всегда были довольны. Хотя расплачивался он хорошо. Но с какими то оскорблениями. Мог просто на пол кинуть. Мог и дать так, чтобы из каких-то грязных мест пришлось бы доставать... Почти договорились. Но не понравилось, что мальчиков должно быть по три на одну. Сразу. Как-то здравомыслие переселило тягу к приключениям. Да и растяжимость человеческого тела – конечная величина. Кстати, они почти сразу нашли подружек, кто согласились. Притом мы их знали. Потом спросили. Тоже в общем-то не понравилось. До травм в не самых приятных местах дошло. Но травмы – всё-таки не болезни...
– Как там звать этих любителей школьниц?
– На них никто не жаловался. Самой надо думать, куда и с кем собираешься идти, и что с тобой там могут сделать. Одно дело – это очень-очень добрая Эр. Ну, а другое...
Марина понимающе хмыкает.
– Наверху тоже много девушек с такими увлечениями...
– Тоже мне, тайна мирренского двора, – хмыкает Марина, – ты мне имя давай. Я знаешь ли, очень осторожно отношусь к связям, где разница в возрасте – больше десяти лет.
– Да там меньше было, – Отинг пытается отмахнуться, но напоровшись на взгляд Марины и поняв, что Херктерент не отстанет, бросает имя, – Довольна?
Марина прикрыв глаза, некоторое время перебирает имена.
– Мне, в общем-то, прямо рекомендовано было, с кем контакты стоит поддерживать, с кем – нет, а с кем – с осторожностью.
– Он из каких?
– Из тех, с кем с осторожностью. В общем-то, кроме того, о чём ты упоминала, большего за ним и не замечено. Сейчас на Острове отсутствует. Отсрочки выбрал все, но пошёл в итоге. Сейчас – воюет, притом не в Столичном округе, а в боевых частях.
– Есть тут хоть кто-то, кого ты не знаешь? Мир настолько маленький?
– Это не мир маленький, – хмыкает Марина, – а слой – тоненький.
– В любом случае, летними приключениями лучше заниматься с такой, как Эр.
– Темпераментом схожи оказались, да широтой взглядов. Хотя... Спорить не стану, когда всех всё устраивает – так лучше всего.
Отинг, лениво зевнув, берётся за новую бутылку. Сейчас-то она точно из тех, кого абсолютно всё устраивает в происходящем.
  – Ещё и неопределенность эта начинает проходить. Чем меньше рёбра болят, да и чем больше всего остального... Тем больше снова верить начинаешь, что у нас длиннее штыки...
– Хоть в краткое издание «Медицины Империи в Великой войне» заглянула – увидела бы какой незначительный процент раненых  пострадал от холодного оружия. Где-то ноль пять сотых процента или около того. Не очень-то это длина повлияла.  Это притом, что до штыков тогда доходило куда чаще, нежели сейчас. Хотя и считаю, один из символов войны – как по мне, так вовсе, главный – это не танк, и ни линкор, а боец инженерно-штурмовых групп со штурмовым пистолетом в одной руке и каким-то холодным, часто траншейной выделки, в другой.
– Ещё наверняка, в броне, противогазе и каске, – Отинг в какой уже раз хорошие знания демонстрирует, – я в этом нагруднике едва ходить смогла, а они – воевали. Некоторые даже с кораблей высаживались. Правда, когда мерила на День Флота я поменьше и послабее была, но всё равно. Осознала важность защиты. Потому и сижу сейчас здесь. Сама понимаешь, тут куда уютнее, чем у зенитного автомата.
– Про специфические ранения женщин или про болезни, передающиеся половым путём там тоже есть занятные главы...
Отинг весело усмехается:
– Насколько я знаю, прошлая война очень сильно способствола развитию самых разный отраслей медицины, в том числе, и упомянутых тобой. Негативные в целом явления привели к крайне положительным последствиям.
– Ну да, – невесело хмыкает Марина, – как раз у южан в следствии войны сильно снизилось распространение болезней, передающихся половым путём. Солдаты научились применять пайковые изделия по прямому назначению.
Отинг хихикает.
– Есть довольно занятная разборка по видам оружия,  – скучно сообщает Марина,  – каким флот наносит повреждения противника в эту войну – как ни странно, это не артиллерия, и не бомбы с торпедами. Больше всего – пехотное оружие, то есть, малые и сврехмалые калибры.
– В ту войну ни одна из сторон не проводила десантных операций таких масштабов. Да и интересно, учитываются ли допустим, ошибки поваров?  Ведь отравление тоже может немало народу из строя вывести.
– Учитываются, и ещё как. Если приравняют к диверсии, то сама понимаешь, по законам военного времени... Представь, вывести из строя путём отравления пилотов авианосца... Причём не прямая диверсия. Какой-нибудь мстительный аналог тебя решила отомстить за переломанные рёбра. Пилотов всего-то чуть больше роты, но вреда может быть в десятки, если не в сотни раз больше. Хотя и там, и там людей примерно одинаково.
– Конечно, понятно, сто умерших пилотов намного больше ста убитых морпехов. И за то, и за другое расстреляют одинаково.
– Только не меня, – весело усмехается Отинг, – я совершенно не умею готовить.
– Не можешь – научим, не хочешь – заставим, – хмыкает Марина, – «не могу» – не флотское выражение.
– Знаю! – смеётся островитянка, – Но на камбузе я бы отравила всех, даже не имея такой мысли. Как по мне, одно из важнейших изобретений людей – это холодильник. В нашем климате стало возможно хранить любые продукты, и наоборот, возить наши морепродукты в любое место Империи.
– Некоторые носы воротят, мол у размороженного не тот вкус, – усмехается Марина.
– За такое и стукнуть можно, – некоторые зажираться начинают.
– Так и до холодильников было, – хмыкает Марина, – богатство и степень зажратости – совершенно не связанные понятия. У южан вполне серьёзно считали, что определённые продукты подходят только для определённых социальных слоёв. Причём, это не о чём-то очень дорогом, а о разных частях одной и той же скотины. Это для господина, это для прислуги, это и вовсе для полевых рабов, а это – для собаки.
– Видела я даже тут, как некоторые собачек кормят – сама не отказалась бы на месте пёсика побыть, – фыркает Отинг.
– Это уже ближе к болезни. Я немного про другое.
– Да я понимаю, ты про усиление искусственного разделения и разобщения людей, чтобы это начиналось как можно раньше и поддерживалось на протяжении всей жизни?
– Хорошо соображаешь, – хмыкает Марина, – об офицерском  клинке не думаешь?
– Теперь стала задумываться. Больше возможностей живой остаться. Скорее да, чем нет. Хотя, и понятно, что потом тяжелее будет к жизни приспосабливаться. Я ведь по-настоящему только стрелять умею.
– О более дальнем будущем, значит, не думаешь?
– Думаю. Есть новый горизонт. Но всё-таки понимаю, что легко пришло – то легко и уйдёт. Брачный договор заключать не буду, но ребёнка, скорее всего, рожу. Может, лаже двух. Всё-таки, одиночество это плохо. Тут полно кто без договора, но с детьми. Даже мужчины такие есть.
– Одного такого вся страна знает – Хорт, отец Рэды.
– Не знаю, как в Приморье или Столице, но здесь обычно женщины, не заключавшие договора, рожают ребёнка для себя. Мужчины тоже бывает о договорном ребёнке для себя переговоры ведут... Но это не так часто встречается. Если вспомнить всех, кого знаю, – Отинг  ненадолго призадумывается, – то тех, у кого только матери, знаю немало. Тех у кого только отец – пятерых, из них двое – Рэда и Эр. Притом у Эр немного другое, там непредвиденные стечения обстоятельств вмешались.
Марина кисло усмехается:
– Притом, будь жива мать разноглазой, вам всем, включая её саму, здорово попало бы. Она девушек с такими взглядами люто ненавидела.
– Ты лучше знаешь, – осторожно сообщает Отинг, – судя по письмам, дочь она обожала.
– Только её саму Император побаивался, – хмыкает Марина, – только сама Эр в это не верит.
– Хм... Я бы тоже не поверила.
– Я Дочь Императора или кто?
– Хм. Тогда лучше поверить.
Марина кулак показывает. Отинг смеётся:
– Меньше всего ожидала от этого лета, что Дочь Императора со мной будет ссорится.
– И что сама при этом, будешь с дочерью соправителя спать, – хмыкает Марина.
Отинг весело усмехается:
– Ну, раз настолько доброго человека встретила, почему бы и не удовлетворить её фантазии?
– Совсем обэридилась!
– Когда от человека видишь только хорошее, начинаешь её взгляды разделять...
Марина кулак показывает:
– Доиграешься!
– Насчёт полной добровольности ты сама сказала.
Марина кулак показывает. Островитянка смеётся:
– Вы обе слишком добрые... 
– Мы не обе! Есть Эр, есть я. Пора бы уже понять!
– Есть Эр. И Крионо... Я поняла уже.
– Больная! – Машет рукой Марина.
– Ну, я уже взрослая. Могу выбирать.
– Я ещё взрослее,  – хмыкает Марина, – и я не мирренка на предмет первого раза.
– Тебе понравится...
– Иди ты куда подальше со своими идеями и намёками...
– Эр просила...
– Я как бы и не сомневалась.
Отинг усмехается:
– Она тебя любит. По своему.
– При её-то тяге к разнообразию...
– Именно при этом...
– Именно поэтому мне никого и не надо! Включая таких, как Эр!
– Карнавал скоро...
– Угу! И свадьба принца! Будешь и там, и там!
Отинг звонко смеётся:
– Уже будет о чём про молодость вспомнить!
Марина кулак показывает:
– Почаще рёбра переломанные вспоминай!
– Ну, так мы тоже попали в одного! Всё честно. Либо ты, либо тебя!
Хохочет совершенно оглушительно.
– Ты с Крионо почему решила сблизиться? Какие-то местные заблуждения есть?
– Скажем так, чего-то кодифицированного нету, а явление – есть.
– Здесь всё так же, как повсюду у нас, – хмыкает Марина.
– Вроде говорила, и я, и Крионо пробовали с мальчиками. Просто... Не очень понравилось. Напору много, удовольствия – не очень. Друг с другом больше понравилось. Потом Эр...
– Ну да, – посмеивается Марина, – разноглазая та ещё лентяйка, но если за что-то берётся, то делает это превосходно...
Отинг хихикает.
– Сказывается большая практика! – подняв палец со значением добавляет Марина.
Островитянка аж рот от смешка зажимает.
– Ты зря смеёшься. Она вот один раз сходила на Набережную, познакомится. Думаю, это и было главной её идеей. Скоро может начать на улицах школьниц ловить. Она страшно боится что-то сделать первый раз, но если решилась и получилось... Ну, ты знаешь, какой она может быть энергичной.
– Не, не начнёт, – зевает Отинг, – слишком добрая она для таких действий. А попробует как с нами, – щурит один глаз, – то согласятся процентов восемьдесят-восемьдесят пять. Слишком уж на ней написано и что она верхняя, и что очень-очень добрая. Да и школьниц здесь полным-полно, и я не слышала, что-то бы кто-то возражала. Им, скорее я и Крионо не особенно нравимся, что столько внимания захватили. В остальном – они не вреднее меня и Крионо, а мы опытнее во всяких попытках вред нанести...
Марина и сама прекрасно знает, сказанного ей Эр делать никогда не будет. Херктерент из вредности приписывает разноглазой расхожую столичную легенду о похождениях Кэрдин и трупы молоденьких мальчиков. Про трупы после развлечений говорить не стала. Они обе достаточно знают разноглазую и её нежелание причинять людям вред. Динни болтливостью не отличается, да и при здравом размышлении Марина решает, тут исключительно в возрасте дело. Будь блондинка постарше – на всё бы согласилась.
– Избавь меня от описания нравов змеятника, – смеётся Марина, – думаешь, мне они неизвестны? Особенно, при борьбе за чьё-то внимание.
– Скромно намекаешь на себя? – едко щурится островитянка.
– Какая ты догадливая! – показывает язык Принцесса Империи.
– У Эр там, я так понимаю, примерно такой же цветничок, как здесь. Но вокруг них гораздо больше людей. Насколько я знаю, к такому в Столице относятся гораздо менее спокойно, чем здесь...
– Думаешь, много дурных найдётся, чтобы с обеими Принцессами Империи ссорится? Эр и Софи прекрасными подругами были до тех пор, пока разноглазая не решила дружбу слишком близкой сделать. Про меня и так знаешь.
– Ещё я знаю, что статусы и лидерство в школах не всегда совпадают.
– Это не тот случай, – хмыкает Марина, – конечно, признаю, это не я, а всего лишь Сонька, но что она о ком-то думает, тут же начинают думать и все остальные.
– Всюду так, – хмыкает Отинг, – в школе иногда и статусность не помогает, если местному аналогу твоей сестры не понравишься. В школе всегда одна принцесса есть. У вас она ещё и настоящая.
– Что-то вроде того, – пожимает плечами Марина, не вполне уверенная, куда именно гнёт островитянка, и причём тут разноглазая?
– Островной Адмирал у вас в школе кто? – вопрос Херктерент не удивляет, межшкольные военные игры по всей Империи распространены. Раз есть вооружённые силы, то кто-то ими должен командовать. Названия только по регионам различаются.
– У нас эта должность называется Начальник Генштаба, и она рядом с тобой сидит!
– Ух ты! Здорово! – Отинг присвистнула с искренней завистью, – Тогда Эриде точно хорошо живётся.
– Вроде, не жалуется.
Смеются вместе.
– Марин, ты не знаешь у Рэдрии груди настоящие? Эрида говорит, что да, но она же ни про кого и никогда плохо не скажет.
  «И на эту Хорт впечатление произвела, – раздражённо думает Марина, – хотя, уверена, Рэда с Отинг с удовольствием поменялась бы фигурой, будь такая возможность».
– Подойди, да спроси. Только, предупреждаю, у неё характер как бы не потяжелее моего.
– Она с тобой  конфликтовала?
– Пыталась, – хмыкает Марина, – только скорее, не она со мной, а я с ней.
– Ну и как?
– Ты про то то, что внутришкольные статусы не всегда соотносятся с внешкольными?
Отинг с ухмылкой кивает.
– В данном случае, вышло полное соответствие. Я сильнее, умнее, не говоря уж о том, насколько статуснее.
– Она храбрая.
– Это ты на её дынях прочитала.
– Нет. Мне так показалась. При тебе нет негодных людей.
– Говорила, вроде, льстить у тебя не очень выходит. Если приглянулась – давай, действуй. Я против не буду. У неё сейчас никого нет. Своё с ней я уже отссорилась.
В глазах Отинг загораются огоньки:
– Из-за девушки ссорились?
– Нет.
Огоньки тут же потухают.
– Действуй быстрее, – хмыкает Марина, – для Эр ты первой не будешь никогда, а тут – есть шанс. Смотри, пока Осень к ней отношение на более близкое не изменила. Против урождённой принцессы у тебя никаких шансов.
Островитянка только язык показывает.

Опять приходится признать, насколько Отинг умна. Или, может, постоянно теперь её Отти звать?  Тем более, Отти уменьшительная форма имени, допустимая между подругами, или в отношениях между родителями и ребёнком. Это не та форма имени, что только между влюблёнными допустима. Марина, Софи и Эрида, как имена заимствованные из других языков, таких форм не имеют.
Впрочем, Эр с её необузданной фантазией наверняка уже что-то придумала, а Сонька с Хейс слишком серьёзны для таких игр.
Марина всерьёз пребывает в раздумьях, стоит ли начинать играть в подобное. Ведь втянуться можно в такой же степени, как и разноглазая. Хотя, в поле зрения есть и другие варианты.
Тем более, Марина знает про Отинг достаточно много, что не все состоящие в близких отношениях знают друг о друге. Видела достаточно, и не то, чтобы это никаких эмоций не вызывало... Разноглазая достаточно показала, до какой степени удовольствия она в состоянии человека довести. Самой Эр чрезвычайно понравилось, что может Отинг.
Воспользоваться этими способностями, тем более, старательно предлагаются, или всё-таки, не стоит?
Марина решительна, но тут совет бы не помешала. Проблема в том, что потенциальные советчицы не слишком подходящие. Может, к Пантере сгонять? С её-то широтой взглядов. Может, и скажет, что умное... Но окончательное решение всё равно, самой предстоит принимать.
Всё-таки, пример Эр, Соньки с Хейс, а теперь ещё и Эорен с мирренкой слишком заразен. Да и среди эшбадовок хватает тех, кто в отношениях, причём саму разноглазую это совершенно не волнует. По собственным словам «я всё равно, уеду, а они останутся, и здесь вообще, и друг у друга в частности, близкий человек рядом ведь так важен!»
«Но человеку не обязательно настолько близким быть»
«Но от такой близости каждой только лучше!»
Спорить с разноглазой временами бесполезно.
Особенно, при настолько разном отношении к жизни. Да и испытанные ощущения различаются довольно сильно, о чём Эр не устаёт напоминать. Не исключено, это она Отинг и привлекла для воздействия на Марину. Может, ещё кто была, но у этой островитянки лучше всех получилось.
Или это сама Марина по старой причине видит чего нет, и даже и быть не могло?
  Не привыкла Марина откровенно симпатию проявлять. Даже если и есть какие-то более-менее устоявшиеся правила. Получается... Как зимой с Рэдой. С признаком дурной шутку. Правда, в итоге та же Хорт осталась крайне довольна. Правда, опять в итоге не обошлось без той же разноглазой и придуманных ей мотивов поступка Марины. Почти ни о чём Херктерент не догадывалась. Сидела рядом да поддакивала. Хорт поди и рада была, как ей уши греют. Ибо общий настрой был не очень. Отчасти благодаря самовнушению, а отчасти благодаря именно Марине.
По сути дела, именно разноглазая и влюбила Рэду в ожерелье. Да, вещь крайне высокой ценности, но стоимость не всегда определяет отношение к вещи. Эмоции, с какими она передана чуть ли не большую роль  играют. Эр эмоциями буквально упивается. Оказалось, вполне может даже вымышленными делиться. Вот она и напридумывала для Рэд всякого, хотя лучше всех знает характерец Марины, и прекрасно понимает, какими мотивами Херктерент могла руководствоваться, а какими – ни при каких обстоятельствах.
Хорошо, зимой речь шла об отношении к вещи, а не к человеку, вещь подарившую. В противном случае, разноглазая точно бы влюбила Хорт в Марину. Хорошо, что Эрида не интриганка. Или, скорее намеренно не применяет определённые способности для определённых целей. Ну, не любит она, когда вблизи от неё ссорятся. Хотя, многие этим упиваются.
Эмоции-эмоции, сейчас особенно ощущает Марина их недостаток. Пусть он и не отличается правильностью. Но для безумия Архипелага всё, в общем-то в порядке вещей.
Разница в статусах не пугает Марину совершенно. Расстояние между ней и Отинг примерно такое же, как между Сонькой и Хейс, Эорен и мирренкой, или если более правильные варианты рассматривать, братцем и Смертью. Да и если уж совсем серьёзно говорить, сам ЕИВ на связи между людьми разных статусов смотрит крайне положительно. Вон, даже сыну препятствовать не стал. Хотя Смерть в Крепостном полку служит, то есть в свите ЕИВ состоит. Впрочем, не будем забывать, благодаря Херенокту она в этот полк и попала, а близкие отношения у них ещё раньше начались.
Тут вам не Юг, свадьбы уже давно не начало нового этапа в жизни, а не более чем красочно оформленное официальное подтверждение давным-давно происходящего между людьми. Частенько на свадьбах присутствуют совместные дети подписывающих договор лиц.
Тут правда, ситуация несколько иная, со стороны невесты будут только соратники при почти полном отсутствии родни. Ну, те сами виноваты. Пролюбили шанс оказаться в орбите влияния Дома ЕИВ. Смерть злопамятна. Обиды переваривает крайне плохо. Тут слишком давно события произошли.
Сколько раз говорено, как важно следить за тем, что говоришь человеку. Всё равно, часто забывают старую истину. Предки не всегда мудры были, но здесь всё верно подметили.
– Марина, – произносит Отинг со странной интонацией. Херктерент ожидает вопросов в стиле рисунков разноглазой, и приготовилась руку отдёрнуть, но островитянку волнует нечто иное, – Марина, можешь сказать хоть что-нибудь на предмет того, сколько это всё ещё продлиться?
– Даже будь я с тобой, как Эр с Крионо, я бы не стала делиться подобной информацией. Скорее, наоборот возникли бы вопросы в твоей искренности и степени заинтересованности во мне.
– Я же не прошу делиться чем-то секретным. Хоть знать что-нибудь, чтобы мне просто было легче ждать, – островитянка иногда умеет смотреть совершенно в стиле разноглазой. Отказать невозможно. Тем более, спрашивает о вещи, волнующей абсолютно всех.
– Ладно, скажу, ты бы это и сама знала, если бы не воевала, а по-прежнему здесь жила. Особенно, если бы на рыболовецкое судно, или рыбоводное предприятие нанялась. Практически полностью отменены любые квоты на добычу любых морских ресурсов. Увеличен выпуск рефрижераторных и рыбоконсервных судов.
– Большие запасы готовятся, – мрачно качает головой Отинг, – явно увеличены объёмы государственных хранилищ. Это всё ещё очень и очень надолго.
– Заметь, это ты сказала, а не я, – невесело хмыкает Марина.
– Наверное, именно поэтому так хочется жить!
Херктерент неплохо эмоции умеет улавливать. Чувствует, островитянка сейчас ни на что не намекает. Банально констатирует волнующее её.
Может, плюнуть на остатки вчерашнего веселья в голове? Или, наоборот, именно оно сейчас и действует. Хотя Марина привыкла гордиться своей невосприимчивостью к спиртному. Впрочем, она и своей безэмоциональностью гордилась, и не нужностью для неё каких-либо чувств, связанных с влечением к кому-то. Вот относительно двух последних пунктов Марина сейчас совершенно не уверен. Сама же много раз говаривала «законы биологии тем и хороши – действуют абсолютно на всех, их действие отменить невозможно». Хотя у неё сейчас... Не совсем в рамках биологических законов, однако вполне встречающиеся в природе. У тех же человекоподобных обезьян.
Отинг снова хмурится. Кажется, знает, может этим впечатление произвести:
– Сама могла бы догадаться: суда-базы, что китобойные, что рыболовецкие – они ведь все наперечёт, здоровые, почти как линкоры. Их ведь меньше не становиться. Я даже слышала что-то о том, что ловить стали больше.
– Ну вот, сама выводы сделала! – и не удержавшись, добавляет, – Я же говорила, что ты, Отти, умная.
– Может, и умная, – грустно вздыхает островитянка, – но пока мне только от красоты был в жизни какой-то толк. Притом, я считала, что у меня на фоне Крионо не особенно много. Правда, признаю, за имеющиеся мне привалило немало. Чуть ли не больше, чем иным за всю жизнь.
– Ну, и на что ты тогда жалуешься?
– Как-то немножко не о том мечтала, чтобы на содержании у кого-то оказаться.
– Для многих именно это – мечтаний предел, причём, не только для симпатичных девочек, но и для симпатичных мальчиков. В твоём случае, всё гораздо более честно, Эр – художник, а ты была моделью. Она тебе ещё наверняка говорила, платит именно за это. Вполне себе вид трудовой деятельности.
– Это так, – вздыхает Отинг, – но ты ведь чуть ли не лучше всех знаешь, как на самом деле всё было.
– Ага! Знаю! – усмехается Марина, – И ещё отлично умею придумывать самые разные описания для одного и того же, в зависимости от того, кому рассказываю. Сейчас мне выгодно расписывать твои отношения с Эридой в максимально положительной форме. Причём, неважно, кто спрашивает. Сама понимаешь, я не всем отвечаю. Что дальше буду говорить – зависит только от тебя, пока в твоих поступках меня всё устраивает.
Отинг снова смотрит весьма странно:
– Ты словно боишься меня, точнее не именно меня, а того, что может быть между нами. Ты и к Эриде такие же страхи испытываешь. Словно, если что-то произойдёт, это как-то на тебе скажется, и ты больше не будешь такой уж уникальной Мариной.
– Сама надумала, или разноглазую озвучиваешь? – зевает Херктерент.
– Скажем так, совместно к таким выводам пришли.
– Странные у вас отношения: вдвоём в постели обсуждаете кого-то третью.
Отинг таинственно улыбается:
– Ты же знаешь Эр, мы не вдвоём были... Она считает, полученное удовольствие способствует особому состоянию мыслительной деятельности.
– Она говорила, удовольствие, понятно какого рода, можно и от творчества получать. Я ей верю.
Отинг хихикает:
– Она и нам такое рассказывала. Говорит, одно из самых сильных, что сама себе можешь доставить.
– Спасибо, дальше не надо. Как по мне, душ направленный в определённое место, куда надёжнее, эффективнее и проще. К тому же, ещё и доступен абсолютно каждой. А уж чтобы так хитровывернуться надо кем-то вроде Эриды быть.
Отинг весело смеётся:
– Но зато с помощью таких вот Эрид так много нового, в том числе, и о собственном теле узнаёшь!
– Без подробностей! – фыркает Марина, – Я поблизости от Эр намного больше тебя времени провела, и знаю, как она иногда рассуждать собирается.
– Речь о естественно процессе идёт, – островитянка хихикает совсем, как маленькая.
– Как знать, как знать, – глубокомысленно изрекает Марина, – на Юге за самоудовлетворение, бывало, наказывали. Притом, телесно.
– У кого-то болезненные фантазии на тему битья, – усмехается Отинг.
– Да я, знаешь ли, о том же подумала, – хмыкает Марина, – Крионо с Эр в теории могли бы сжечь. Так же, как и Соньку, и Эорен, и Хейс и мирренку. Даже в наше развитое время. Как там у них говорят «К северу от Стены божьи заповеди не действуют».
– Мне кажется, ты преувеличиваешь степень кровожадности южан. Я видела их роман о подобной связи.
– Запрещённый за аморальность и безнравственность, – усмехается Марина, – церковь и вовсе внесла в список запрещённых книг. Что только способствовало популярности... Странно, что ты мирренской литературой интересуешься.
– Флотских переводчиков здесь, не хотелось на их фоне совсем уж пробкой быть. Тем более, чтобы уверенно разговор поддерживать не так много книг надо уверенно знать.
– У тебя, похоже, требования к окружению сильно завышенные, – хмыкает Марина, – в какой-то степени как у меня.
– Ты боишься сказать человеку многие из тех слов, что я уже говорила Эр и Крионо. Плюс, сама не знаешь, что будет, если человек наберётся смелости тебе их сказать.
– Пусть только такой найдётся, а там – поглядим.
– Признаёшь, что такой человек нужен?
– Человек – стайная скотина. По-одиночке люди практически не встречаются. Условно говоря, стая у меня есть, а в паре я в текущий момент не нуждаюсь ни в биологическом, ни в каком-либо ином смысле.
– Знаменитая логика Марины, как сказала бы Эрида!
– Она эту логику хоть как-то понимает. Хотя и не одобряет.
– Ты слишком людей не любишь – наверное, главное, что я от неё услышала.
– Сама к какому мнению пришла?
– Пока ни к какому, от тебя видела только хорошее, говорила уже.
– Элементарная вежливость к возлюбленной второго ранга лучшей подруги.
Отинг качает головой:
– Ты любишь казаться куда более злой, чем есть на самом деле.
– Люди чаще злятся на мои подобные высказывания. Но ничего сделать не могут.
– Именно поэтому ты и обожаешь так поступать!
– Дай я тебя поцелую, умничка моя! – смеётся Марина, поспешно добавив, – В переносном смысле слова.
Ибо Отинг понимает буквально, прикрыв глаза и сложив губы для поцелуя. Дальше смеются уже вместе.
– Я так и подумала, что ты пошутила!
– Но надеялась, что нет!
– В этом году у меня в жизни было предостаточно чудес, – веселится островитянка, – почему бы ещё одному, можно сказать, маленькому относительно прочих не произойти?
– Поцелуй Принцессы Империи не так уж и мало, тем более, тебя явно нужен не символический...
– На первое время сойдёт и такой! Дальше видно будет...
Марина с усмешкой отпускает руку островитянки:
– Вставай! Поедем куда-нибудь ещё. Нам обеим проветриться надо. Кажется мы на солнышке перегрелись.
Отинг поднимается с показною ленцой:
– Такое солнышко совсем не яркое, головки напечь не может. Я точно знаю. Большую часть жизни здесь провела.
– А я – меньшую, и не особенно солнце люблю.
– Эрида предупреждала, – лениво сообщает островитянка.
– Ты смотри, я ведь и одна уехать могу.
Отинг выразительно вертит брелок с ключом на пальце. Марина язык показывает.
– У тебя – второй комплект ключей. Первый – у меня.
Не менее выразительно повторяет жест островитянки с аналогичным предметом на пальце. Примирительно добавляет.
– Могу с машиной охраны связаться, чтобы за тобой транспорт прислали. А то, я поехала!
– Нет уж! – Отинг, забравшись в машину, устраивается за рулём, – не для того в сказку попадала, чтобы добровольно оттуда сбегать. Всё время, что мне осталось, в Резиденции проведу. Если доживу, будет о чём в старости вспомнить.
– Ты сказала, «буду вспоминать», а не «буду внукам рассказывать», – едко замечает Марина, устраиваясь на сиденье, – настолько принципиально обэридилась?
– Нет. – Отинг совершенно серьёзна, – Это жизненный опыт. Всегда понимала, что мне не надо детей. Я достаточно скандалов видела и слышала. Не хочу, чтобы кто-то видел подобное в моём исполнении. У меня достаточно жёсткий характер. Не хочу, чтобы кто-то маленький от этого страдал. Я лучше налог на бездетность положенный срок буду платить. Судя по сиротам, что ты пригласила, этими деньгами умеют нормально распоряжаться. Тем более, как бы события в дальнейшем не развивались, Океан Мёртвых останется Океаном Мёртвых и по прежнему будет забирать к себе людей. В том числе, и живущих на берегу. Как родителей этих неразлучных трёх подружек, кого взяла к себе великая волна.
– Всё-то ты знаешь! – замечает Марина, хотя Отинг не сказала ничего такого, о чём знать ей не полагалось.
– Я нахожусь там, где живут две самые титулованные Змеи, и множество иных, с титулами и без! – смеётся островитянка, выруливая на идущую вокруг всего Острова, дорогу.

– Я нахожусь там, где живут две самые титулованные Змеи, и множество иных, с титулами и без! – смеётся островитянка, выруливая на идущую вокруг всего Острова, дорогу.
– Если не ошибаюсь, там подальше – местность, куда за близким общением ездят, когда денег нет?
– Примерно. Тут берег вроде как поделен. Негласно, но абсолютно всеми выполняется. Куда поплавать да понырять ездят. Когда... За чем другим...
Марине вспоминается полёт с Сордаром на соседний остров и порядке там вокруг озера-кратера. Могла догадаться, что там всего лишь отражение здешних порядков.
– Угу. Полетать, как разноглазая выражается.
– Можно и так сказать, – хихикает островитянка.
У Марины опять наступает приступ вредного настроения.
– Для смеху, можешь пригласить. Сордар с такими девочками в Резиденции появлялся, значит и мне, и моим гостям тоже можно.
– Эр говорила, я могу позвать двух или трёх подруг или родственниц. Но те, кто есть – обойдутся, жирно будет. Пусть сами учатся гулять в правильное время в правильных местах. Но что ты предлагаешь... Не то, что бы я что-то против таких девочек имею, тем более сама сейчас почти такая же. Да и тут, в основном, не за деньги, а по принципу, нравишься или нет.  Но в текущий момент с подобными общаться – будет нечестно. Притом, перед всеми. И Эр, и Крионо, и даже тобой, хотя, я знаю, ты не против посмотреть.
– Тот раз был во многом случайным... – буркает Марина.
– Но ты же не ушла.
– Бросать Эр одну тоже нехорошо, тем более тогда я вам двоим доверяла куда меньше нежели сейчас. Вместе ушли, возвращаться тоже вместе надлежит.
– Правильно! – островитянка хмыкает совсем, как Марина.
Херктерент не остаётся ничего другого, как недовольную рожицу скорчить.
– Марина, можно спросить о довольно серьёзном, хотя и старом.
– Спрашивай! Пока у тебя в глупые вопросы как-то совсем плохо получается.
Отинг довольно долго пытается мысль сформулировать. Километра два за это время точно проехали.
– Много раз слышала, что у Императора хорошие отношения с моряками, хотя сам он – армеец. Его даже молодого рисовали в армейской форме.
– Что поделать, – хмыкает Марина, – авиация в те года была целиком армейской структурой. Моряки самолёты только позже оценили. Сами больше дирижаблями занимались. Кстати, почти все самые известные официально числились воздушными кораблями, и имели кормовой и боевой флаги.
– Знаю!
– Умничка ты моя! – Марина откровенно дразнится, Отинг предпочитает за дорогой следить.
– Если серьёзно, то это всё идёт с Великого Совета, что собирают после смерти Императора. Да, Маршал Авиации был назначен наследником. Но противоречий скопилось столько, что предстояло именно избрание, а не формальное подтверждение Воли Императора. У Еггтов всегда были амбиции, у прочих группировок – свои. В учебниках всё довольно неплохо описано.
– Чтобы армейцы с флотскими не грызлись – в жизни не поверю. Даже сто лет назад, тем более с развитием железного кораблестроения Флот стал требовать всё больше ресурсов, а именно из-за распределения денег грызлись и грызутся сильнее всего.
Марина крайне невесело усмехается.
  – Сама понимаешь, в учебниках очень приглаженная версия. Не писать же о том, как чуть не  устроили новой Войны Верховных, южанам на радость. Еггты и выступающие за традиции круги позабыли, времена изменились, их влияние в Армии уже не абсолютно. Конечно, есть Воля Императора и Наследный Принц, но Император мёртв. Флот, соответственно  и все приморские регионы единогласно отца поддержали. Никто в итоге никому ничего не забыл. Все решили – плохой мир куда лучше хорошей войны, тем более тучи на границе собирались всё сильнее. Отдалённое следствие тех договорённостей, это то, что я вот тут сижу. Дочь Императора и Еггт одновременно. Второй такой человек за несколько сотен лет после Сордара III. В конце концов, если бы не идея Императорской группировки об ускоренном освоении Архипелага, тебя бы тут не сидело.
– Ну да, – кивает Отинг, – мои предки – переселенцы. Сначала завербовались за «ведьмами» потяжелее, а потом решили остаться насовсем. Тут большинство примерно такие... Ну, потомков демобилизованных и отслуживших ещё много... Коренных... Я лично никого не знаю.
– Смерть...
– Что смерть? – недоумевает островитянка.
– Ты знаешь Чёрную Смерть, теперь – Принцессу Империи, как и я. Она как раз, из коренных. В смысле, тех кто тут жили до того, как сюда решили главные силы Объединённого Флота перебазировать.
– Я думала, она из южных. Тут таких смешанных всех возрастов полным-полно. Расширила кругозор, так сказать. Её и правда Смертью зовут?
– Теперь да, личное и титулярные имена могут не совпадать. Но она когда титулярное выбирала, захотела, чтобы теперь и личное стало таким же. Все документы уже получены.

  – Так это в общем-то и так не секрет. На потомках Тигров природа отдохнула, как тут говорят «от берега и до горизонта». Только моя мать без изъянов, все остальные, – Марина только головой мотает. К счастью, Отинг из тех, кто «Ежегодник» не читает, а не то у умненькой девушки обязательно возникли бы вопросы, почему большинство Еггтов не в главном разделе.
Глава Дома Еггтов до сих пор в определённых вопросах Императора превосходит. Может отдать приказ – и полноправный член Дома должен будет покончить жизнь самоубийством, это приказ мог коснуться даже ребёнка Главы. При отказе – уже по законам Империи объявлялся вне закона, и убить его мог кто угодно. Хотя, за столетия, прошедшие после Чёрной Змеи никто этим правом так и не воспользовался. Даже странным казалось, что Дина включила в современный «Кодекс» правовую норму, восходившую к седой древности ещё во время Империи Островов. Но Чёрная Змея ничего не делала просто так. Мотивы её поступков находили объяснения спустя столетия. Совсем недавно Император тепло о Чёрной Змее отзывался. Оказывается Еггтам ещё с тех времён принадлежали участки, где, как оказалось были месторождения девяносто второго элемента периодической системы Дины. Чёрная Змея каким-то немыслимым образом уже тогда знала, какое страшное и великое будущее у вроде бы малоценных руд.
Так же и с потомками. Видела амбиции и способности детей. Предвидела, что в следующих поколениях амбициозных меньше не станет, вот только тех, у кого будут какие-то способности для подтверждения амбиций будет гораздо меньше. Должна была оставаться крайне жестокая возможность сокращения Членов Дома. Как Марина слышала от Императрицы: «Мало Еггтов – плохо, много – тоже ничего хорошего».
Если верить Соньке, Кэретта была чуть ли не единственной за столетия, кто чуть было не воспользовалась древней возможностью. Причём, едва став полноправной Главой. Старые обиды и обвинения не воскресли, Марина за прошедшие года поумнела. Тем более родню Кэретта проучила гораздо сильнее, нежели объявив вне закона некоторых. Ни у кого из «этих» не хватило бы мужества для Поступка из Древнего Кодекса.
Оказывается, хуже всего переносится удар по деньгам. Юная Еггта умела быть жестокой.

– Болтают, что флотские девушки того... – Отинг не слишком успешно пытается сделать вид, будто смущается, – Мужчинами не интересуются.
– Сказала живое подтверждение истинности этой болтовни, – хмыкает Марина, – в Столице такая же слава идёт про лётчиц и ПВО. Знаю одну лётчицу с подтверждённым боевым вылетом. Так всё и есть.
Отинг смеётся, чуть не выпустив руль.
– Сордар хвастался, что флотских он хоть и не любит, но отличит в каком угодно виде. Надо, для смеха, позвать тебя, Крионо, отобрать эшбадовок постарше, благо вы все ходите примерно одинаково раздетыми. Якорьки где надо и не надо у многих на трусиках да браслетах болтаются. Его позвать, и пусть за две попытки всех определит. Отдельно попрошу, чтобы без ощупывания.
Островитянка теперь уже откровенно смеётся:
– Эти точно против ощупывания против не будут. Но если все будут как обычно расхаживаем, он сразу догадается. Татуировки сразу увидит.
– Нарядим всех в одинаковые флотские рубахи, там длинные рукава.
– Можно тогда. Самой уже интересно, отличит или нет?
– Учти, он – не я, флотских девушек не любит на самом деле. Точнее, не не любит, считает, что определённых явлений существовать не должно. Если определит тебя, может демобилизовать. Он такое право имеет на самом деле, только право «спящее» он им никогда не пользовался. Придётся тебе идти рыбку ловить!
– Скорее, я на верфь пойду, – Отинг совершенно серьёзна, – там демобилизованных с целыми руками и ногами очень любят. Повышенное понимание, что строится, и насколько всё серьёзно. Говорят, хорошие рабочие... Ну, а с Крионо что будет? У неё родители и побогаче, и поспокойнее моих, не будут возражать, даже если она несколько лет на диване полежит «девочке надо отдохнуть от войны».
– Не получиться у неё на диване полежать, – качает головой Марина, – даже если Сордар её и определит, она тоже Флот, но береговое командование, а к девушкам там он относится как к неизбежному злу. Бумажки перекладывать тоже кто-то должен. Девушкам это вполне по силам. В противном случае, я ему просто не покажу, кто – флотские. Хотя, – Марина рукой махнула, – он даже не видя личных номеров с группой крови и бирок, всё равно догадается. Если всех в ряд выстроить, то вы при нём попытаетесь по стойке «смирно» встать, он ведь адмирал.
– А ты не строй, – мурлыкает Отинг, – собери всех в бассейне и пусть рассматривает хоть до посинения.
– Логично! – весело трёт подбородок Марина, – Говорила уже, у него мозги похожи на мои...  Смотри, понравишься ему ещё...
– Сама понимаешь, в таком случае крайне глупым с моей стороны изображать убеждённое неприятие мужчин в стиле Эриды. Не откажусь лично проверить, на чём основаны легенды о его выдающихся мужских способностях.
Марина откровенно ржёт:
– Ох уж мне эта свобода местных нравов!
Отинг язык показывает совсем, как маленькая.
– Бе-бе! Насколько мне известно, твой брат на эту свободу не жаловался никогда! Да и сделал он столько, что ему и так никто не откажет, даже без учёта его внешних данных. Дела человека в вопросах доступа к телу тоже играют огромную роль... У него с доступом к любым интересным ему возрастным группам теперь до смерти сложностей не будет. Кстати, можешь спросить кого угодно, хоть из девчонок, хоть из персонала.
– Насколько я знаю, сейчас он особо не увлекается, а постоянных подруг у него и вовсе не было и нет.
– Сказала уже – на Архипелаге он может рассчитывать на любую, от титулярной принцессы до последней портовой. Могу сказать за всех женщин Архипелага: Мы умеем благодарными быть по отношению к человеку, столько сделавшему для всех нас.
– Так весело, что аж застрелиться хочется! – Марина хватается за голову.
Отинг, насколько возможно косит глазом, словно пытаясь рассмотреть, где у Принцессы Империи отсутствующая на самом деле кобура. 
Теперь уже Марине настолько смешно, что сложив руку «пистолетиком» прикладывает к виску и говорит.
– Бах!
– Не шути с такими вещами! – островитянка напугана, старается смотреть одновременно и на дорогу, и на Марину, хорошо, участок прямой, а на встречной – никого.
– Ня ной! – зевает Херктерент, – Я уже умирала один раз, и как видишь, снова здесь. Так что, теперь могу так шутить.
– Только, если можно, шути так там, где меня нет. Я ведь тоже видела, как люди умирают.
– Ладно, не буду, раз мы такие нежные и чувствительные.
– Спасибо, Марина, – Отинг выдыхает, словно бросив что-то очень тяжелое.
Островитянка пытается улыбнуться.
– Что такое приятное вспомнила?
– Эриду... Не обижайся, но после тебя поневоле вспоминается человек, кто совершенно не умеет говорить тяжёлые вещи.
Херктерент лениво зевает:
– Вообще-то, она такое вполне умеет. Но да, ты права, совершенно так делать не любит.
– Почему-то опять в голову лезет, как с ней уютно.
– Ну, да, особенно в горячих, – едко усмехается Марина.
– И там в том числе, – Отинг говорит очень тихо, и умиротворённо настолько, что Херктерент даже неловко становится за свою колкость. Тем более, у самой хватает приятных воспоминаний от общения с разноглазой, – Ни о чём не думай, просто сидеть, самое лёгкое вино попивать и вкусняшки трескать. Так уютно! Хотя и грустно бывает временами. Она любит когда что-то интересное рассказывают. Ну, вот и истории у некоторых... Сама знаешь, не слишком весёлые. Я тоже на жизнь жаловалась. Но это как-то не очень смотрелось.
– На фоне кого?
– Оэлен пригласила...
– Зачем? – не слишком логично хмыкает Марина. В принципе, к разноглазой Оэлен может приходить совершенно за чем угодно. Островитянка обожает, когда что-то интересное происходит, неважно в какой сфере. Позови её Медуза на подлодку – помчалась бы с не меньшей радостью.
– Да нет, ты не думай, – повторяет Отинг, – просто посидеть в горячих. Свою историю рассказать. Я как послушала... На фоне её родителей, особенно матери, мои совершенно милые и добрые люди.
– Никогда не думай, будто тебе хуже всех. Быстро найдётся тот, кому не повезло в гораздо большей степени. Подозреваю, у Эр иногда преподавательские задатки играют, и она так вот начинает жизни учить.
Отинг головой качает:
– В  возрасте Оэлен фактически сбежать из дому. Ладно, хоть в самую лучшую из возможных в нашей стране, среду. Сама в детстве сбегала, но по-детски, к вечеру возвращалась. Только один раз чуть до заявления о моей пропаже не дошло. Чуть ли не первый и последний раз в жизни родители наорали не друг на друга, а непосредственно на меня.  А она сразу по-взрослому. Притом, во всём. Эр говорила...
– Не надо повторять, как ЕИВ выражается про таких, она из молодых, да ранняя. Впрочем, и разноглазая хороша...
Островитянка усмехается не слишком весело.
– Знаешь, по Оэлен чувствуется, что она вроде всех нас... Ну тех, кто там сидели...
– Знаешь, обойдусь без описания всей вашей ванили да розовой пены!
– Сначала попробуй хотя бы, потом уж ругайся... А не то, смотри, понравится ещё! – Отинг озорно подмигивает.
Марина с трудом удерживается, чтобы не подмигнуть в ответ. При здравом рассуждении, предпочитает кулак продемонстрировать.
– А в глаз?
Островитянка только смеётся. Впрочем, и Марине почему-то весело. Неужели нечто, излучаемое разноглазой достаёт даже сюда? Они ведь на довольно много километров от Резиденции удалились. Даже если прямо сейчас развернуться, обратно приедут когда уже будет совсем темно.
Писк машинной рации. Марина берёт наушники с микрофоном, больше слушает, нежели говорит. С усмешкой бросает островитянке:
– Потому и связались. Довольно поздно. Эр стала тебя искать. Ну и меня заодно. Или, наоборот. Обрадовалась, когда узнала, что мы вместе уехали...
Отинг довольно усмехается:
– Просто обожаю Эриду!
Ведь не шутит, совершенно искренна.

– Думаешь, весь Остров по кругу объехать?
– За сегодня вряд ли получиться. Сильно много времени за рулём лучше не проводить.
– Могу подменить, я вожу всё, что может ездить.
– И танки?
– Их – особенно хорошо. Можешь Эорен спросить. Кстати, тут малая Резиденция недалеко. Императрице местечко приглянулось, вот и построили. Там она даже побывать успела. Пожалуй, там лучше остановимся. Больно уж далеко уехали
– Потом буду Эр говорить чистую правду, будто провела с тобой ночь...
  Марина, смеясь кулак показывает:
– Никто не виноват, что она поймёт это...
– В меру своей озабоченности, – с готовностью подхватывает островитянка, – провести ночь ведь можно не только в одной постели, но и в одном здании.
– Притормози! – хихикнув, Марина берётся за рацию, – Когда стоишь, связь лучше. Хотя, в Малой должны быть готовы принять любую из Принцесс и Принцев Империи в любой момент. Им именно за это деньги платят.