Глава 90

Отинг отказались размещать в спальне, предназначенной для Семьи ЕИВ, разместили в одной из гостевых на первом этаже.
Страдая от безделья и служебного рвения, персонал слишком рьяно соблюдает писанные порядки. Чувствуется, что здесь давно никто не жил. Ничего! Смерть с Хереноктом скоро расшевелят это болото.
  Причём, по формальным признакам правы именно они. В Резиденциях «Правила внутреннего распорядка» приравнены к общевойсковым уставам, выполняются столь же неукоснительно, в том числе, и пункты, касающиеся размещения пребывающих лиц. Марина Уставы уважает, хотя и прекрасно знает, в тех местах, где Император на самом деле живёт, они фактически не действуют. Гостя разместят не по «Правилам», а там, где нужно Императору или самому гостью. Такие периферийные Резиденции – одни из последних мест в Империи, где статусные ограничения ещё действуют. Только и не бывает в них почти никто. Раз Император от них не избавился, то  всё идёт по-старому. Осколки давным-давно ушедшей эпохи. Из ныне живущих о том, как было тогда, пожалуй в здравом уме только сам Император и находится. Доживают свой век столетние старики, едва помнящие торжественное вступление на престол Саргона в их раннем детстве. Новый Император уже тогда был далеко не юн.
Персонал, обслуживающий Малую Резиденцию в основном, довольно молод. Видимо, несмотря на все бурные события последних десятилетий, в каждом поколении немало скучающих по старым временам. Причём представления о них в головах зачастую не имеют ничего общего с настоящей ситуацией в минувшую эпоху.
Смерть несколько раз бывала с проверками. Находила отдельные недостатки, но в целом режимом охраны было удовлетворена. Насколько может быть доволен боевой диверсант частью, служащей по законам мирного времени. Но её интересовали только вопросы проникновения. Что происходит внутри – наёмницу не особенно волновало. Каких-либо претензий при опросе персонала выявлено не было. Письменно тоже никто не жаловался.
Марине показалось, здесь помесь больницы и музея в гораздо большей степени, чем в любом из тех мест, где доводилось жить с Кэреттой.
Инициатива постройки Малой Резиденции принадлежала матери Херенокта, место ей приглянулось, Саргону, в свою очередь нравилось её капризам потакать, больно уж причудливыми они были. Частенько касались техники, женщина была не только автогонщицей, безумно любившей скорость, но и авантюристом-инженером, как и сам  Саргон.  Построить успели, Император с женой даже несколько раз побывали. После смерти Императрицы Саргон здесь никогда не бывал, хотя и не законсервировал комплекс, продолжая содержать персонал по штату жилого дворца.
Впрочем, вероятно, скоро жилым дворец станет снова, а не на одну ночь, как сейчас.
Правильно.  Протокольный завтрак в Императорской Резиденции. Самое смешное, для Марины это чуть ли не впервые. Естественно, для островитянки тоже, её даже заставили длинную юбку надеть, при этом не предъявив никаких претензий к внешнему виду Марины. Хотя, в общем-то, правильно, она же дочь вечно отсутствующего хозяина.
Отинг, несмотря на странный наряд, откровенно весела. Не говорить же ей, что в этой Резиденции бывала не чаще самой Марины.
– Знаешь, вот только сейчас совсем-совсем поверила, что по-настоящему у принцессы в гостях.
– Из-за юбки прошлого века?
– В том числе, – озорно усмехается островитянка, – думала, таких не шьют уже. Но эта – новая.
– притом, наверняка от Красной Кошки!
– Точно! есть её клеймо!
– Мне сказали, эта вещь теперь моя.
– То у тебя от разноглазой ничего нет!
– Есть конечно, но там всё... В общем, сильно покороче.
Марина усмехается. Отинг отвечает тем же.
– Зато у меня теперь есть вещь от Принцессы Империи.
Марина фыркает. Островитянка мечтательно закатывает глаза:
– Для полного счастья надо бы  какое-нибудь пляжное покрывало у Софи спросить, чтобы у меня от вас обеих вещи были!
Марина крайне оскорбительный жест демонстрирует.
– Разноглазая у нас озабоченная! А ты тогда какая?
– Очень хорошая! Бе! – показывает язык.
- Отинг, ты дошутишся!
– До чего? Я уже говорила, ты на самом деле, очень–очень добрая.
– Почему от разноглазой все-все подцепляют эту её манеру слова удваивать?
– Наверное, потому что она очень-очень хорошая примерно, как ты сама.
– Я–плохая! – Марина демонстрирует оскорбительный жест.
– Неправда! – смеётся Отинг, – У кого хочешь спроси! Начни с Эриды!
– Я очень много всяких слов знаю! Далеко не всеми выражаюсь.
Отинг весела по-прежнему:
– Ну, ты же Сордару сестра, а про него уже легенды складывают! Во времена парусного флота так не выражались. Чувствуется, что он полумиррен..
– Он считает, что полный. Пусть они и считают,отцовская линия – важнее. Но он свою маму слишком любит.
– Повезло! И отец, и мать вон какие! Притом, оба хорошие!
– Дать бы тебе по уху, да вставать лень!
Островитянка смеётся:
– Может, ты и умеешь быть злой, но я такого не видела!
– Не советую узнавать, когда я злюсь!
– Мне-то это зачем? Дочь главного в стране ко мне прекрасно относится. Смысл что-то ещё придумывать?
– На Эр свои фантазии ограничь!
– Жаль, что твои на меня не распространяются.
Марина кулак показывает. Островитянка задорно посмеивается.
Херктерент опять не знает, плакать ей или смеяться. До чегоже наАрхипелаге всё чудно! Похоже, не зря разноглазая островитянок так любит. По-своему.
В общем, лучше не думать про их обаяние. Иначе...
Так Марина честно не знает, хорошо или плохо Соньке или Эр уподобиться. Упомянутые личности вполне довольными собой и происходящим выглядят.
Тем более, по-настоящему ничего не было даже с разноглазой. Хотя та и предлагала неоднократно. И совершенно не обижалась на отказы, хотя как Марина читала, такие обиды из разряда смертельных... Или это только к мужчинам относятся? А девочка на девочку так не обижается? Или это только разноглазая такая? Хотя вон Отинг тоже ни на что не обижается... Или в её случае играет роль разница в статусах? Хотя, ту же разноглазую это не волнует... Интересно, она намеренно предпочитает нестатусных? Хотя, тот же Кошмар есть.
Впрочем, с Динкой непонятно, есть она или как. Разноглазая о ней говорит крайне двусмысленно. Сама Дина, впрочем, тоже крайне туманно о контактах с Эр отзывается. Хотя о других Эр вполне может поделиться самыми разными подробностями. О Кошмаре и Змеедевочке ничем таким не делилась.
– Марина, с тобой всё в порядке? – осторожно осведомляется островитянка.
Ну, правильно, она не Эр и ни Сонька, не знает, как Марина задумываться может.
– Всё хорошо. Что бы ты делать стала, если бы было не так?
– Всё проверяешь? – слегка дуется островитянкам, – Медикам бы позвонила. Сама бы делать ничего не стала во избежании негативных последствий уже для себя самой. Насколько я знаю, ЕИВ крайне нервно реагирует на ухудшение состояния твоего здоровья. Делом пусть занимаются те, кого этому учили. Медицинскую специальность получать – гораздо дольше, чем любую другую военную. Я, кстати, ещё в детстве сильно удивилась, когда на «Славу» с классом водили, что на линкоре есть даже зубной врач и соответствующая аппаратура.
– Боеспособность члена экипажа с сильной зубной болью очень сильно снижается. Всё логично, – скучно зевает Марина, – думаю, на кораблях первого ранга есть специалисты и по многим другим болезням.
Островитянка почему-то хихикает. Хотя Марина даже лично знает, кто занимает должность Главного Зубного Врача Объединённого Флота. Наверняка, и по другим заболеваниями есть Главные Врачи.
– И не говори! – кивает Отинг, – А аж выла, пока мне зуб не выдрали. Хотя я боль неплохо переношу. Привыкла в детстве, жаловаться бесполезно, всё равно в последнюю очередь услышат. На нашем снабженце тоже, оказывается зубной был.
– Наличие врачей больше связано не с рангом корабля, это вообще пережиток парусного флота, а с численностью экипажа, и водоизмещением. Снабженцы – по водоизмещению почти как линкоры, а так как почти не несут брони, чей вес на линкорах доходит до сорока процентов водоизмещения и даже больше, то внутренние объёмы у вас даже выше, для всего место есть. Тем более, этот тип корабля вполне подлежит переоборудованию для размещения и лечения раненых.
– Мы больше здоровых возили, – невесело вздыхает островитянка, – хотя, ты права, у нас в эскадре и было прозвище «Линкор» по размерам вполне дотягивали... Хотя, если бы нас подшибли, когда в полном грузу были – рвануло бы так, как никакому линкору даже и не снилось.
– Имею некоторое представление, для перевозки какого объём топлива и боеприпасов у вас танки и помещения. Долбануть может красиво. Вряд-ли хоть кто-то живой останется.
– Можешь не рассказывать, – злобно усмехается Отинг, – видела, как транспорт с боеприпасами на воздух взлетел. Хорошо, мы далеко были, а то обломки потом на берегу чуть ли не за десять миль находили. На прочих кораблях и судах осколками почти тысячу человек убило. Плюс весь экипаж, а там ещё почти пять сотен было. Притом, сразу поняли, это не подлодка, самолёт, мина или диверсия, а какой-то пень с глазами закурил в неположенном месте. Дисциплина у них прихрамывала, это я и так знала, успела уже подраться с ихними на берегу.
  Марина хмыкает:
– Сама понимаешь, о таких происшествиях докладывают наверх. Я читала результаты расследования. От транспорта ничего не осталось – ещё бы, почти шесть тысяч тонн боеприпасов. Насчёт дисциплины ты тоже верно подметила, десять человек всё-таки уцелело, при взрыве их на борту не было. Из них пятеро ожидали военного суда. Водолазы только яму на дне нашли, почти четыреста метров длиной, больше полусотни шириной и двадцать пять шириной, там на дне был кусок корпусных конструкций тридцать пять метров длиной. И всё. Больше ничего.
– Не совсем верно, – беззаботно усмехается островитянка, – Возникла дурная традиция осколки собирать. Благо, ими в кого только не прилетело. У нас, к счастью, никого не убило, но осколков предостаточно было. У меня парочка есть.
– Я и не про такое слышала, – Марина рот ладонью прикрывает, – те же наши кубки из черепов знаменитые – того же плана явления. Не сильно люди за столетия переменились. Порох вот только стал гораздо мощнее.
– Я всё-таки несколько иного мнения о скорости развития и изменения общества. Столетие назад много кого из тех, кого я знаю, спасти бы не смогли.
– Ага! –  хмыкает Марина, – Прямо с меня и разноглазой начиная. Обе уже в состоянии клинической смерти побывали. Притом, ни я, не она ни разу в настоящих боях не участвуя. И попадания бомб тут тоже ни при чём.
– Сама же и подтверждаешь, – Отинг скучно констатирует факт.
Наблюдательность Отинг вполне может раздражать, но Марина предпочитает не руководствоваться эмоциями. Лучше и проще вечную невозмутимость изображать. Достаточно излишней эмоциональности Эриды и Кошмара. Хорошо хоть эмоции у обеих на разные сферы жизни направлены.
В общем, Отинг подыгрывать не намерена, как говорится, плюсик в её пользу. Хотя, может, банально выводы сделала из рассказов разноглазой. Та, в теории, умеет молчать, о чём её прямо попросили, будет делать в любом случае. Но вот самоцензура у неё изрядно хромает. Собственные мысли, о чём говорить, а о чём – помалкивать – крайне причудливы, как и всё в этой странной личности. Тем более, Эр об Отинг весьма высокого мнения. Островитянка прекрасно умеет слушать. И делать выводы из услышанного. Ладно, хоть она из тех, в чьей лояльности нет ни малейших поводов сомневаться. А не как многие в Столице, кто на словах одно, а на деле кулак за спиной держат. С такими уже были сложности, притом даже сама Марина от таких пострадала.
Ничего с кодами проще не становится, всё только больше и больше запутывается. Очередная сложность, ладно хоть не сильно глобального масштаба – что само Марине с этой островитянкой делать? Как к ней дальше относиться? Ведь какие-то мысли в самых дальних отделах мозга на самом деле бродят. Пусть, при желании, и можно всё на влияние разноглазой списать, но сама-то Марина прекрасно знает, всё куда сложнее, чем кажется.
  Форсажный режим у Марины работает совсем не так, как у Эриды. На отношения между людьми он и вовсе не распространяется. На многократно виденное в литературе и слышанное от той же Эр, да и не только от неё, «между нами словно искра пробежала», Марина совершенно не верит. Хотя, Эр-то точно ей никогда не врала, ни по этому поводу, ни вообще.
Отинг явно хочет оказаться к Марине куда ближе, чем в настоящее время. Притом, совершенно не скрывает своих намерений. Херктерент фактически приказала островитянке поддерживать между ними определённую дистанцию. Что и выполняется. Но при этом осторожные попытки сблизиться не прекращаются. Тем более, Марина вынуждена признать, сама предпринимает минимальные манёвры в том направлении. Притом, сама ещё не решила, какой курс будет ей проложен. Есть вероятность, параллельный тем, какими уже довольно давно следуют разноглазая и сестрёнка.
Тем более, она с островитянкой сейчас сидят в месте, как раз для любимой женщины выстроенном. Обстановка и слава места тоже оказывают определённое влияние на состояние мозгов. Тем более, тут когда-то жили люди на самом деле горячо и сильно любившие друг друга. Пусть и закончилась эта любовь весьма трагически.
Всё повторяется. Снова в Малой Резиденции находятся два странных человека с весьма странными взглядами на отношения между людьми. Марина не может решить, начнётся ли здесь ещё что-то, имеющие все шансы запомниться двоим на весьма долгий срок. Может, и вовсе затянуться на весьма немалый промежуток времени. Тем более, Марина не заразилась от разноглазой тягой к разнообразию. Сама же Эр когда-то совершенно серьёзно обещала Марине, что попытается найти человека, достойного быть рядом с Принцессой Империи. Ибо Эрида уверена, такой человек обязательно где-то существует. Отинг Эр кажется вполне удачным приближением к такому идеалу. Тем более, свой собственный идеал дочь соправителя нашла весьма недалеко от островитянки. «Подобное тянется к подобному» – в общем-то сама Марина считает примерно так же. Вот только в людях склонна рассматривать совсем иные качества, нежели разноглазая. Вот только в оценках чьей-либо физической привлекательности оценки выросших вместе Марины и Эриды практически полностью совпадают. В строго определённых оценках у Марины и вовсе глаза Эр. Что влияет на отношении к той же Отинг.

Отредактировано Чистяков (17-08-2021 23:35:08)

Отинг с места срывается только вновь вдвоём с Мариной оставшись. Полотенце уронить не позабыла. Ну-ну, так Херктерент и поверит, будто оно само упало. Дальше становиться интереснее. Если смотреть не на тело, а только на лицо островитянки –  сразу ясно, как она выглядела лет десять-двенадцать назад. Совершенно по-детски счастливое выражение лица. Да и сама мордочка – как у ребёнка, у кого соответствующая возрасту мечта сбылась.
– Вот смотрю я на тебя, Отти. И пытаюсь понять: когда тебе надоест в эти игры играть? Вроде умная, должна понять, что ничего не действует.
– Ты же вроде не возражаешь. Если что-то не так – просто прикажи. Буду при тебе ходить в костюме химзащиты.
– Тепловой удар получишь! – смеётся Марина, – Я без нужды не зверствую. Да и мне, не поверишь, пусть вот столечко, – показывает разведённые на минимальное расстояние большой и указательный пальцы, –  но интересно, до чего ты ещё додумаешься, чего я в исполнении Эр не видела. Не забывай, у меня огромный опыт в общении с ней. Твою тактику – прямое предложение она применяла ровно один раз. Убедившись в бессмысленности, пытается теперь по-хитрому действовать.
Отинг смеётся:
– Ну, а девушка прямая, поняла, что с тобой хитрить бесполезно. А на прямые действия может быть и прямой ответ получен...
– Ага! Например, промеж глаз.
– Сама сказала, притом не один раз, что некая заинтересованность во мне уже появилась. Всё большое начинается с малого.
– Интересно, что ты понимаешь под большим?
– Ты у меня желание вызываешь, – честно сообщает Отинг.
Ох уж эти вспыхивающие по непонятным причинам желания с чувствами! В лучшем случае, заканчиваются совместной жизнью, в худшем – горами трупов и сгоревшими городами. Случай великой любви, притом со счастливым концом даже у Еггтов был. Хотя, как теперь кажется Марине, один из героев Великой Эпохи был слегка извращенцем. Поблизости от него было множество молодых и здоровых девушек, включая саму наследницу Чёрной Змеи, будущую Дину II. Но он впервые увидев Кэретту, тогда ещё не Великую влюбился именно в неё. Ослеплённая девушка пальцами читала выбитую на камне надпись. Эта сцена – встреча Ярна и Кэретты,  уже столетия любима художниками и поэтами. На чувства Кэретта ответила. Дальше Марине видеться насмешка судьбы, что Дина II сумела каким-то немыслимым образом восстановить сестре глаза. Изобразительное искусство тогда было на подъёме, изображений сохранилось достаточно. Красивы они были, и Ярн, и Кэретта.
Некстати ещё вспоминается, что Дина II, на кого весьма похожа Марина предпочитала женщин мужчинам... Потом такие же слухи бродили почти про всех Еггтов-женщин на протяжении столетий. Нынешняя Кэретта – чуть ли не единственная про кого не говорят подобного. В основном из-за инстинкта самосохранения произрастающего из древней мудрости «супруга Императора – вне подозрений». Причём про многих, начиная с Дины II пишут, что они предпочитали излишне юных девочек. Доходит до того, что брались утверждать, что дальний предок Кэрдин, крупнейший математик за несколько столетий, Осень-Оэлен Ертгард-Ягр, сама сначала была любовницей Дины II, возможно и III, и только потом, по их приказу сблизилась с сыном Великой Кэретты Яграном.
Кэрдин – не Кэретта, отреагировала довольно жёстко. Публикации прекратились. Но следы в памяти оставили. Тем более, Марина-то всё читала. Ещё и разноглазая что-то пронюхала, хотя события были до её рождения. Правда, она эти книги восприняла не в оскорбительном, а в положительном ключе, чем до сих пор донимает Марину. Впрочем, намёки разноглазой бывают сотен разновидностей. Впрочем, абсолютное большинство сводится к одной теме.
Марина нехорошо щурится:
– Это тебе Эр намекнула, что бы ты любой ценой меня в кровать затащила? А ты решила выслужиться?
Отинг смотрит прямо. Наверное, с таким же лицом она таскала короба со снарядами при отражении налёта.
– Нет, Марина. Ты мне самой очень-очень нравишься. Хотя, и понимаю, насколько у нас разные статусы.
Херктерент вздыхает. Она уверена, в большинстве случаев в состоянии отличить, когда ей правду говорят, а когда лгут. К сожалению, островитянка демонстрирует сейчас совершенно безупречную честность.
– Знаешь, Отти, большинству девочек всё-таки мальчики нравятся, некоторые – вроде тебя, другим и тот, и другой пол интересны одинаково. Мне же не интересен никто.
Отинг ухитряется наклонить голову и посмотреть так, что на миг кажется будто напротив сидит Эрида.
– По-моему, Марина, ты себе определённый образ создала и настолько в него заигралась, что сама начала верить в отсутствие у себя каких-либо чувств. Но это ведь не так.
– Эрида сказала?
– Да, она, но я и сама то же самое поняла. Люди в общем-то, одинаково устроены, окружение не может на нас не влиять. Ты всю жизнь знаешь Эр. Плюс твоя сестра, думаю ты с лёгкостью и других назовёшь. Ты, что называется «от противного» действуешь, «не буду как все они!» Грубо говоря, если бы Эр и Софи встречались с мальчиками, ты бы предпочла девочку. Но так как ты на мальчиков зла, вот и играешь, будто тебе не нужен вообще никто. Но так не бывает. Мы обе молоды. Близким образом устроены. Даже мозги похоже устроены, сама говорила.
– Есть такое, – фыркает Марина, прикидывая как бы побыстрее уйти от скользкой темы, больно уж неохота признавать, что островитянка во многом права, – Всё-таки, немного странно, что Эрида так хорошо поладила с Крионо, она ведь в Резиденции далеко не самая красивая.
– Сама знаешь, – невесело усмехается Отинг, – Человеческая красота для Эриды важна, но она не самое главное, – касается указательным пальцем середины лба, – Что здесь куда важнее. У них удивительно это совпало. Я давно Крионо знаю.
– По-моему, у них что-то другое совпало, – бурчит Марина.
– И это тоже, – с обидой на Крионо хмыкает островитянка, – но у них одно на другое очень удачно наложилось. Любовь с первого взгляда, наверное как-то так выглядит.
– Скорее, не со взгляда, а с первого близкого контакта.
– Любовь без этих контактов – не любовь, а какое-то заболевание.
– До чего же ты логична временами, – Марина с трудом удерживается, чтобы не добавить «милая» или что-то вроде. Как-то не очень хочется смотреть, как изменится поведение Отти, да и насчёт себя самой Марина совершенно не уверена.
В сторону застеклённого шкафа и некоторых полок холодильника лучше не смотреть, и даже не думать, что там имеется. Эр достаточно говорила, как самые смелые фантазии пробуждаются. Она ведь теперь крепенькое спиртное весьма уважает. В том числе и  благодаря пробуждающимся фантазиям. У Эр и трезвой с этим всё хорошо, рисунки посмотреть достаточно, лучше даже не представлять, чего ей в весёленьком состоянии может придуматься. Хотя, почти никто на разноглазую не жаловался.
Невольно всплывает в голове совершенно счастливое лицо Крионо в комнате отдыха в горячих. Да и Отинг глазки были слегка затуманены. Марина знает, с выносливостью у Эр полный порядок. Видимо, хорошо и с иными способностями. У Крионо совершенно отсутствующий вид. Во всём мире замечает только Эриду. Это надо разноглазой быть, чтобы человека до такого состояния довести. Притом, в таком состоянии Херктерент видела не только островитянок, но и в школе некоторых. Ну и приятное дополнение – щедрость Эр.
Хотя, у той же Отинг браслет, цепочка на шее и цепочка на щиколотке были у Отти при знакомстве с разноглазой.
Впрочем, бесконечно зажимать чувственную сферу жизни тоже не стоит. Ничего хорошего, кроме буйных сумасшедших с самокалечением и самамооскоплением, а так больных фантазий о любви к матери бога и крайней плоти бога во рту из не выйдет. Южане всей Империей соврать не дадут. Даже понимать с недавних времён стали, к каким негативным последствиям приводит зажимание телесной сферы жизни в пользу мифической духовной, а так же безграмотность в определённых вопросах. При это кварталы, где приличным людям бывать не полагается есть почти во всех крупных городах. Типично южное, если всё о чём-то знают и пользуются, но в приличном обществе вслух не говорят, или употребляют обтекаемые фразы, значит, этого и вовсе нет.
В общем, Марина подумав решает не повторять самых больших южных глупостей. Есть же вполне приемлемый для Марины способ. Притом Отинг тоже устроит, раз уж сама разноглазая посидеть в горячих никогда не отказывается. Тем более, там вполне уместно быть в таком же виде, как Отинг сейчас.
  Конечно, здесь будет совсем не то, что в школе, и дело тут не в том, что тут они будут только вдвоём, так и там бывало. Даже с той же Эридой, Рэдой или даже Динкой.
Марина встаёт:
– Хочешь, пойдём в горячих посидим? Но только посидим.
Островитянка даже кивать успела научиться совсем, как разноглазая.
–Возможность отдыхать в настоящих горячих источниках – одно из немногих преимуществ в жизни на вулкане, – старательно пытается изображать беззаботность. Почти получается.
– Зато в искусственных нельзя случайно свариться.
– При большом желании утопить можно и в кружке, – смеётся островитянка, – я и не знала, что тут горячие есть. Естественные или искусственные?
– Ты издеваешься или как? Во всех домах такого уровня есть и те, и другие. Некоторые здания именно из-за источников стоят там, где стоят.
– В Резиденции тоже есть?
– Разумеется. Что-то у меня не выходит твои шуточки понимать. Вы же в прошлый раз едва из общественных вылезли в те, что в Резиденции втроём полезли!
– В искусственные. Эрида тогда и сказала, что настоящим совершенно не доверяет и даже где-то боится. Там температуру никак нельзя регулировать, а природные процессы отличаются непредсказуемостью.
– По-моему, она с Крионо неплохо вместе плескались. Потом ещё ты присоединилась. Насколько я помню, вы все были очень-очень довольные, – Марина откровенно дразнится.
Отинг остаётся серьёзной:
– Тут всё дело в её влечении к Крионо. Была не уверена, будет ли другой раз, а страх можно и перебороть. Вот и переборола, – невесело усмехается.
Херктерент молчит. Этим своим страхом разноглазая почему-то с ней не делилась. С другой стороны, до прошлого лета настоящих источников она и не видела. Только искусственные. Притом, явно у кого-то из южан вычитала и под себя приспособила «если чего-то боишься, но об этом никому не говорить, становиться не так страшно».
– Так в какие пойдём?
– Тебе какие больше нравятся? Не хочу, чтобы ты потом как Эр говорила «было очень странно даже где-то удивительно, и хорошо, и страшно одновременно, но больше я так не хочу».
– Как ты могла заметить, я очень сильно во всех смыслах не Эрида. Так как ты у меня в гостях, то можешь выбирать.
– Я больше к естественным привыкла. В общественных ниже цены, хотя там и от других факторов есть зависимость.
Херктерент хмыкает, сделав себе в памяти зарубку относительно разноглазой. Протягивает руку.
– Пошли тогда в настоящие, они вон в той стороне, довольно далеко. Кстати, павильон над ними строил автор «Сказки». Собственно, именно ЕИВ потом и рекомендовал его как архитектора соправителю. Пошли! – протягивает руку.
Отинг хочет было взять, но неожиданно ойкнув, стремительно разворачивается и убегает за полотенцем. Возвращается только полностью завернувшись.
Марина снова руку протягивает. Островитянка касается неожиданно осторожно.
Херктерент окидывает взглядом её «наряд». Посмеивается.
– Могла бы и так идти, всё равно снимать скоро.
Хихиканье в ответ. И это её собственное, а не копирование одной из ужимок Эриды.
Марине почему-то вспоминается полу легенда времён постройке школы. Источники в проекте были. Одни. Совместные. Как многие и здесь, и в других местностях. Но Императора это почему-то сильно возмутило. И он распорядился строить раздельные, притом на максимально возможном удалении друг от друга. Что и было исполнено.
Но тут-то совместных большинство, хотя во многих есть отдельные залы для мужчин и для женщин.
– Да как-то неловко.
– Что-то я тебя не пойму, как по Набережной под ярким солнышком  у всех на виду расхаживать, так всё хорошо, а как под крышей, да притом в одном из самых охраняемых мест в Империи – так чего-то смущаешься?
– То одно, а это другое. К Статуям затем и ходят, чтобы покрасоваться. Даже в туфельках и браслете вполне допустимый там наряд. Тут – совсем другое. И место это... Да и мы не под крышей. Это вообще вроде как улица, где юридически этот Дворец расположен.
Марина хмыкает. Островитянка права, всё именно так, как она говорит. Отинг добавляет значительно тише.
– Да и Эрида безо всего ходит только там, где она живёт.
– Без тебя знаю, скромницы вы наши! Вместе сразу по сколько человек веселились? Ладно, можешь не отвечать, – кивает Марина, увидев, что островитянка слегка замешкалась.
– Могу сказать, просто я считала, сколько не всех знаю и по лицам помню. Тем более, некоторые пришли попозже, а я была уже немного весёленькой. «Чёрный корабль» можно пить только с той, или тем, кому абсолютно доверяешь, а Эрида как раз такой человек. Если я когда-нибудь надумаю рожать, девочку точно Эридой назову.
Марине в очередной раз хочется прорычать Р-р-р-азноглазая!
– А если будет двойня?
Отинг смеётся:
– У неё, как и у тебя, очень много имён. Я их с «Предварительной» все-все помню! Не думала, что это мне когда-нибудь понадобиться. Она так обрадовалась, когда я без запинки ей все-все сказала. Знаешь же, как она умеет улыбаться. Мне никто-никто раньше не улыбался так...
– Счас заплачу! – Марина делает вид, будто слезу вытирает, – Может, та Эрида, кого пока не предвидеться и будет плакать над этой историей. Но я-то совершенно не она!
– Имя Марина мне тоже очень-очень.
– Вообще, плевать. Мода на это имя родилась как только о моём рождении официально объявили. Когда имя дают – ребёнка не спрашивают. Мне вот интересно, тогдашние Марины уже начали документы на смену имени подавать, ругая родителей втихаря?
– Зря ты так! – вздыхает островитянка, – Не знаю как в Столице, но на Архипелаге это имя вполне прижилось. Помню, в школе было довольно много Марин. Притом, всех возрастов. Некоторые мечтали, что так дочек назовут. Одна так уже назвала... Так что, самой младшей Марине, про кого я знаю, где-то девять или десять месяцев.
– Знала бы меня получше – назвала бы девочку как-нибудь по-другому, – фыркает Марина, хотя на самом деле, приятно, пусть и снизилась странность имени, но иногда лучше чтобы тебя звали каким-нибудь распространённым именем, а не напоминанием о родительской глупости.
– Я тебя вовсе не знала совсем недавно, но мне же ты понравилась. И как человек, и... в общем во всех возможных смыслах.
Марина рукой махнула:
– Напоминаю про один из смыслов, я совсем-совсем не эрида, а её манера слова удваивать – неизученное инфекционное заболевание, предающееся всеми возможными путями.
Отинг только хихикает в ответ.
– Да, ты вот ещё что учти. Когда придём, «летучих рыб» своих можешь заказывать хоть целую стаю. Но не вздумай заказать что-то крепкое, даже пиво или «Розу Приморскую». Это приказ Принцессы Империи. Думаю, ты меня поняла?
– Слушаюсь! Поняла прекрасно. Себя я после «Чёрного корабля» контролирую, – чуть призадумавшись честно добавляет, – в большинстве случаев. Эр говорит, что ты очень устойчива к спиртному... И плохо дружишь с чувством меры в любых ситуациях.
– Кто бы  говорила...
– Это меня не касается. Опасаешься, что мы обе, да ещё в горячих, контроль потеряем до такой степени, что нам обеим будет очень-приочень хорошо?
Марина подносит кулак к носу Отинг. Островитянка только весело смеётся в ответ.

Глава 91

В городе есть многое, что должно было быть в Столице. В том числе и огромный парк. Софи и Хейс приехали прогуляться. Вроде, и вдвоём, и народу много вокруг. Хотя день и рабочий. Но здесь свободные дни прямо к календарю не привязаны.
До парка добрались, взяв одну из машин Резиденции. «Истребитель» Софи плоховато подходит для поездок вдвоём. Слишком велико сходство с боевой машиной, где в кабине только пилот. Софи решила разработать новый кузов, где можно сидеть рядом, но пока даже эскизов не сделала. Слишком настроение не способствует трудовой деятельности. Хочется просто отдыхать всеми возможными способами.
Пока шли мимо аттракционов, Софи обратила внимание, здесь почти тоже самое, что и в столице. Флот в очередной раз демонстрирует, у них есть всё. Кататься, не сговариваясь, не стали. Обе решили, что взрослые слишком. Хотя на иные горки даже смотреть страшновато...  Как и в Столице, часть парка отведена под аэродром, где желающих катают на самых разных самолётах.  Впрочем, Софи всё равно, умеет летать гораздо выше.
Естественно, в парке имеется пляж, притом не в одной из бухт, а непосредственно на берегу Океана.
Впрочем, Софи и Хейс пока бродят совершенно бесцельно. За несколько дней устали от полуофициальных визитов к значимым людям Архипелага. Не хотелось совершенно, но Софи привыкла относится с уважением к людям с погонами. Тем более, инициаторами приглашения Принцессы Империи в некоторых случаях явно выступали младшие поколения. 
– Я тебе утром не сказала: Марина не ночевала в Резиденции. Отинг с ней уехала. В Малой были. Они ночь вместе провели...
– Всего лишь в одном здании, – пожимает плечами Хейс, – Марина не стала бы стесняться, захоти она чего-то от этой Отинг, или ещё кого-то от окружения Эриды.
– Может, она как и я, не любит, когда на них смотрят? Мне Резиденция иногда кажется полупрозрачным куском сыра, да ещё со множеством дырок. Всем всё и везде видно, притом не только тем, кому это положено. Я не уверена, что все девчонки разноглазой такие уж не болтливые. Вот и захотела уединения.
– Даже если так, разве ты станешь её осуждать? С формальной точки зрения, Отинг ничем не хуже любой другой подруги Эр.
– Логичная ты моя! – Софи гладит возлюбленную по щеке, – Я никогда не стану никого осуждать за то, что делаю сама.
– Ты же можешь с ней связаться в любой момент, и сама обо всём спросить.
Софи улыбается:
– Милая, сейчас это проще сделать как раз, тебе. Моя рация в машине, а у неё и твоей – одинаковые настройки.
Хейс касается пальцем носика Софи.
– Это ведь нарушение инструкций безопасности.
  Принцесса капризно надувает губки:
  – Что может здесь произойти? Мы и так столько всего понарушали...
Напрашивается, чтобы её поцеловали. Что незамедлительно и выполнено.
– Хорошо рабочий день, и здесь народу мало...
– Какое нам до них дело, любимая? Мы же есть друг у друга.
Софи только смеётся в ответ:
– Сходи за мороженным!
– Какого взять?
– Поищи, какое ещё не пробовали. Тут из каких фруктов только не делают, в «Сказке» столько не видела.
– Причём Архипелаг только рыбой и морепродуктами себя полностью обеспечивает. Почти всё остальное – привозное. Площадь обрабатываемой земли совсем невелика, и да, ты права, в основном фрукты в основном и выращивают.
– Зануда ты моя любимая! – смеётся Софи, – Давай быстрее!
  Вскоре Хейс возвращается с двумя большими стаканчиками.
– Зачем такие здоровенные? Какое хоть?
– Раз чего-то не пробовали, то попробуем сразу всё! – Смеётся Хейс, демонстрируя этикетку, – Такое большое потому что, ассорти. «Фруктовый взрыв».
– Шуточки у местных!
– И не говори, у них есть цилиндр на палочке, называется «Длинное копьё» в честь торпеды.
– Не, это не они, это мороженное и в Столице так же называются. Кстати, там и настоящие торпеды этого типа делают.
– Кто из нас тут зануда? – Хейс, сняв этикетку, как ребёнок её облизывает.
Софи поступает аналогично, смяв этикетку, ловко бросает шарик в стоящую довольно далеко урну. Попала! Хейс тоже пытается, но промазывает. Впрочем, всё равно, возле ёмкости упало, так что считается!
– В меткости с тобой лучше не состязаться!
– Самой нравится! – улыбается принцесса.
– Ты хоть что-нибудь можешь сделать плохо?
– Я только за то берусь, в чём совершенна!
– Ах ты, моя хвастунишка!
– Твоя, вся-вся. Только ты мороженное кушай, не то растает.
– Ты как всегда, права, миленькая.
Прошли довольно далеко. Выкидывают обёртки. На этот раз в меткости состязаться не стали.
– Не всегда то, что красиво выглядит ещё и вкусно, – замечает Софи.
– Но это весьма удачное сочетание внешнего вида и содержания.
– Ещё сладенького хочешь?
– Нет. Прервусь пока.
– Только не говори, что боишься объесться! – посмеивается принцесса, – Лишнего жирка у тебя нигде-нигде нет!
– Мне иногда кажется, что тебе самую малость ещё бы не помешало. Слишком уж легко косточки прощупываются.
– Намекаешь, что чего-нибудь посущественнее мороженного хочешь скушать? На берегу, как я слышала, неплохие заведения имеются. Правда, днём никаких развлечений для взрослых там нет.
Хейс улыбается:
– Мне ничего не надо. Немного устала ходить. Ноги гудят.
– Ты же не на каблуках.
– Много раз уже говорила, ты куда выносливее меня. Во всём.
Софи проводит любимую ладонью по щеке.
– Хорошо. Если устала, пошли посидим. Тем более, мы почти до берега дошли. Местные моллюски и ракообразные на меня крайне положительное впечатление произвели. Тем более, от них пополнеть невозможно.
– Тебе, по-моему это вовсе не грозит, что бы не кушала.
Софи в ответ с аппетитом облизывается.
– На тебя глядя, хочется съесть что-нибудь большое-пребольшое.
– Крупной рыбы в здешних водах предостаточно.
– Как и тебя, меня больше ракообразные привлекают.
Как зашли, так сразу морских раков и заказали. Оказывается, цена прямо зависит от размеров особи. Чем крупнее, тем дороже. Правда, так как это местный ресурс, всё равно получается значительно дешевле нежели в Столице. Самых больших и заказали. Только потом, для развлечения сели изучать меню, устроившись на открытой террасе с видом на океан.
– Смотри-ка, – веселится Хейс, – тут столько блюд из этих ракокрабов, что девчонки обожают ловить! Неужели это кто-то заказывает?
– Ты недооцениваешь степень человеческой лени, – усмехается Софи, – с определённого возраста проще заплатить, нежели самой ловить. Это не только к ракокрабам относится.  Ты же мясо уже нарезанным покупаешь, а не сама скотину забиваешь и разделываешь, хотя умеешь.
– Тут я только крабов ловила, – смеётся Хейс, – девчонки это дело любят, притом без различая возраста, хвастаются, что умеют ловить, лет с четырёх-пяти. Хотя, как мне кажется, крупный краб может покалечить ребёнка такого возраста.
– Даже ребёнок такого возраста намного умнее самого крупного ракокраба. С печальными для десятиногого последствиями. Ты когда головы курицам рубила – не сильно старше была.
– Я была сильно крупнее, чем другие моего возраста. Даже шутили, должно было двое получиться, а вышла я одна.
Софи шутя пальцем грозит:
– Знаешь, это вроде бы биологический факт: один человеческий эмбрион вполне может поглотить другой. Ты вон какая... Кто тебя знает. Может, на самом деле на тебя ушло для двоих предназначенное.
– Чувствуется, что Марина со всеми своими чёрными шутками тебе сестрёнка родная, – качает головой Хейс.
– Она сейчас... Нет, мягче не стала. Но на людей кидается значительно реже. И гораздо меньше занимается провокациями. Тем более, у танкистов кулаки крепкие, и драться обычно прибегают с разводными ключами. Хотя, драться с Начальником Генштаба – настолько дурных у нас не делают.
Хейс ухитряется посмотреть так, что выглядит на несколько лет младше, причём по возрасту даже не Марина, а кто-то вроде Кошмара.
– Интересно, она эту фуражку сюда привезла? Ведь в любой школе, это положение, да ещё какое. Сомневаюсь, что Марина удержится от соблазна перед местными девчонками похвастаться...
– Здесь у неё я этой фуражки не видела, – дипломатично заявляет Софи, – приедем – спросишь.
– Хотела когда-то себе эту фуражку. Я бы справилась, в Генштабе ведь была. Правда, по сути дела, лишь с правом совещательного голоса. Всё-таки, мальчишки думали, что меня слишком много во всех смыслах. Пожалуй, только Яроорт был таким уж выраженным моим сторонником. Несмотря на статус, командовать он не любил. Хотя, если было надо – вполне мог.
Тем временем приносят двух украшенных зеленью красных «раков». К каждому идёт несколько чашечек с различными соусами.
Софи невольно присвистнула.
– Понятно почему «императорский» размер стоит так дорого. Вроде бы, самый большой из добытых был длиной больше полуметра без клешней, и больше двадцати кило весил. Эти, если и меньше, то ненамного.
– Не, эти поменьше, – совсем как девочка, смеётся Хейс, – килограмм по десять, не больше. Скорее, даже существенно меньше.  Да и обычная проблема все ракообразных: слишком большой процент отходов.
– За удовольствие надо платить! – подняв палец, философски констатирует Софи, – Интересно, как давно их выловили? Сомнительно, что «императоров» часто заказывают.
Хейс принюхивается:
– По-моему, они гораздо свежее, чем те, что мы в «Золотой Звезде» ели.
– Они точно меньше, местной градации по размерам в Столице просто нет.
– Точно, свежее! – Хейс уже панцирь взломала и пробу сняла, – И значительно вкуснее.
– Не говоря уж о том, что гораздо дешевле, – посмеивается одна из богатейших девушек Империи.
– Ну так! – смеётся Хейс, – Вон то судёнышко, если не ошибаюсь, краболов. Не исключено, сегодняшний улов прямо сюда и продадут. Если не ошибаюсь самую здоровую особь этого вида, как раз в здешних водах выловили.
– Краболова могли и в Столице построить, – хмыкает Софи, – Местные считают, продукция столичных заводов более качественная, хотя с малотоннажным судостроением они и сами прекрасно справляются.
– Зато, там Столица! – глубокомысленно изрекает Хейс, – Центр нашего мира как-никак.
– Ходовые испытания краболова есть, где провести, вот только  ловлю крабов никак не устроишь, а ракам укопалым будет жирно. Не водятся крабы в столице.
– Теперь водятся, – смеётся Хейс, – в моё время уже в школьных озёрах нашли какую-то малосъедобную для людей крабью мелочь из Восточного Приморья. В состоянии пройти полный цикл развития в пресной воде. В столичном регионе появились лет двадцать назад, при мне до школы добрались. Люди не только уничтожают животных, но и способствуют распространению некоторых видов.
– Как правило, малоценных. – усмехается Софи, – Вот, этих раков морских толком разводить так и не научились, а полусорные восточноприморские речные успешно вытесняют в центральных регионах местные виды.
Теперь уже Хейс смеётся.
– Всему виной тяга детишек, да и взрослых к красивым игрушкам. Биологический факт: среди восточноприморских куда чаще появляются голубые особи. Торгуют, в основном, ими. Но они и сбегают часто, и их отпускают. Ну, а они успешно размножаются; плодовитость – выше, растут быстрее. Даже способны образовывать гибриды с местными видами, правда, бесплодные. Вот местным видам и приходит конец. Ввезённые быстрее клешнями щёлкают.
– Самые страшные враги ракообразных, что в Столице, что здесь – дети. Они,в основном, популяцию и контролируют.
– Ага! – Хейс смеётся, – Помню, сколько я этих десятиногих переловила, и где раньше жила, и в школе.
– Мне в детстве не доводилось, раков ловить, – вздыхает Софи, припоминая старые обиды, – потом не до того стало. Это Маришка наловилась всего, что ловится.
– Ты, зато, слонят северных отстреливала, – язвительно напоминает Хейс, – это куда больше крови, чем отрубание голов курицам, или ловля раков.
Принцесса с максимальной кровожадностью извлекает из расколотого панциря новый кусок ароматного мяса. Обмакивает в томатный соус.
– Почти живая иллюстрация к Дине на пиру с младенцами.
– Я на Великую совсем не похожа, – совсем как девочка смеётся Софи, – только Марине про такие ассоциации лучше не рассказывай, она точно обидеться.
– Мне кажется, обидеть Марину гораздо сложнее. Мне так совсем трудно, ибо она со мной практически не общается. С тобой – если и больше, то ненамного.
– Отинг надо поймать, когда они вернуться. Эорен вон сильно в лучшую сторону изменилась, когда у неё южанка появилась...
– Марина в значительной степени более цельная и самодостаточная личность, нежели Утренняя Звезда. К тому же, привыкла быть атакующей стороной, а не как Эор. Да и насколько я помню Марину, она человек из тех, кто чаще всего говорит правду, но при этом может столько туману подпустить, что смысл сказанного исказиться полностью. По-моему, эта Отинг примерно такая же. В противном случае, вряд ли бы Марина с ней куда-то отправилась. Ей нравятся люди, в чём-то схожие с ней самой. Как та же самая Кошмар или Рэда.
Софи усмехаются:
– Я уверена, даже если у Марины с Отинг что-то будет, они обе будут делать вид, что это было разовое приключение на одну ночь без каких-либо взаимных обязательств.  Так легко сестрёнка к людям не привязывается, или я её совершенно не знаю.
– Я вот даже не знаю, – вздыхает Хейс, – что лучше: ты права, как в большинстве случаев, или ошибаешься.
– Если бы я сама это знала...
– Всяко всё скоро станет совершенно понятно.
Софи усмехается:
– Марина мне в достаточно высокой степени доверяет. Во всяком случае, рассказывала, что у разноглазой есть безумная идея – найти человека, достойного быть рядом с Мариной. Исходя из специфичности её круга общения и крайне высокой степени упрямства Эриды, таким человеком она видит только девушку. Почему бы не Отинг? Тем более, та в определённых вопросах куда опытнее сестрёнки.
– Не уверена, что именно вопрос в отношении Марины для разноглазой является важнейшим.
Софи загадочно улыбается. Смотрит на Хейс так, как смотрят когда только вдвоём.
– Но этот вопрос тоже крайне немаловажный.
– И не говори! – Хейс отвечает таким же взглядом.
– В общем, Маришка и без нас разберётся, в людях она неплохо разбирается. Даже если её связь с Отинг мне не мерещится, и даже, если всё это – проделки разноглазой. Поделиться чьими-то ласками с лучшей подругой – вполне в её стиле. Тем более, островитянки отличаются сговорчивостью и крайне лёгкими характерами...
Хейс задумчиво трёт подбородок:
– Не соглашусь. Очень разные все они. Спектр характеров – примерно такой же широкий, как я в школе видела. И даже, обширнее. В школе я не видела полных сирот. Ведь эту пятёрку именно Марина позвала в Резиденцию...
– Правильно сделала, – усмехается Софи, – Вьюнок как модель – совершеннее чудо.
– Ты снова о своём...
– Ты же её видела, и на моих работах и вживую.
– Будь она на пару лет старше, я бы даже стала ревновать. Слишком эталонная красавица из неё вырасти должна.
– Но сейчас же не ревнуешь...
– Это чувство совершенно иррационально. Крайне неприятно. Подверженным может оказаться кто угодно. К счастью, я знаю широта твоих взглядов отличается от таковых у Эриды. Но нотки чего-то нехорошего в отношении тебя и Вьюнка у меня присутствуют. Конечно, я понимаю, это биологическая нелюбовь женщины к любой другой, кто привлекательнее и моложе. Причём, зачастую неприязнь начинается при разнице в возрасте в полгода-год. Но я в состоянии себя контролировать.
  – Хочешь сказать «пока в состоянии себя контролировать». – Софи совершенно серьёзна.
  – И это тоже, – тяжело вздыхает Хейс.

Принцесса хихикает, как маленькая:
– Чувствую, когда будем уходить, мое изображение тут для истории останется.
Хейс смотрит на Любимую через бокал:
– Думаешь, узнали?
– Уверена абсолютно. В главном зале заметила уже – портреты некоторых девушек – это не сколько-нибудь известные, а просто красивые. Тем же адмиралам на такое смотреть нравиться. Тем более, многие заходили прямо с пляжа.
– Совершенно не обратила внимание.
– У меня профессиональная деформация личности, повсюду замечаю любые произведения.
– Знакомо! Аналогично замечаю определённые технические устройства.
– Какие? – кокетливо щурится?
– Давала подписку. Кроме  лиц, имеющих определённое удостоверение, лицам без удостоверений обязана только ЕИВ  докладывать.
  Софи шутя качает головой:
– Каков уровень секретности! Даже Сордар не осведомлён.
– Почему? Как раз осведомлён. Даже привлекал меня для консультаций.
– Тебя? – Софи не играет, удивлена на самом деле, – Ты же ещё не закончила.
Хейс смеётся:
– Именно меня. Работу над разработкой мне в этом году засчитали за курсовой проект. С отличием, между прочим, как и все остальные. Но этот – первый настоящий. В случае успешных испытаний – все привлечённым с отличием засчитают итоговые проекты.
– Сколько тебе лет? – качает головой принцесса, – Неужели уже и здесь нехватка кадров началась?
– С кадрами полный порядок! – смеётся Хейс, – Это направление молодёжь двигает, у нас генеральному двадцать девять, так мы его «дедом» зовём, я ещё не самая младшая. Сордар с генеральным знаком. Там я с ним последний раз и виделась. Вот и вызвал, всё-таки до Столицы «Стрелу» гонять – несколько дольше, чем машину до Резиденции. Я ведь не только теоретик, у меня ещё и руки из нужного места, – Хейс самодовольно усмехается, – вместо министерской комиссии справились наличными силами, плюс консультант, одна штука, благо у меня все допуски в наличии. Плюс я одна из разработчиков.
– То есть, не было бы меня, ты бы всё равно приехала бы на Архипелаг?
– Не факт. Без тебя бы я бы месяц спала. К концу предварительных испытаний я была нежно зелёного цвета с синевой под глазами. Кстати, так и не поблагодарила за пилотские таблеточки. Без них бы – не выдержала.
– Я думала, ты от меня так устаёшь. Столько раз жаловалась.
Хейс смеётся со слегка болезненными нотками:
– На все двести жила в эти месяцы. Ты, расчёты, испытания, грызня, расчёты, ты, испытания и снова грызня. Плюс таблетки и спиртное. Не знаю, как выдержала. Наверное, всё-таки, тебя стоит благодарить. Ибо есть усталость, дающая новые силы. Генеральный приказом отправил меня на каникулы. Сказал «Пусть отдыхает. Ещё месяц-полтора в таком режиме –и осенью работать будет некому. Её либо в морг, либо в дурку отвезут. Как безумная работает и столь,же до безумия влюблена... Пусть трахается в спокойной обстановке, лишь бы глаза не вылезли. Осенью от неё только толку больше будет! Ведь если сработает – ставить будем не на один линкор, а все, сколько их есть. Как бы не с «Дикобраза» начиная...»
– Умеешь ты скрытной быть! – замечает Софи, – Извини, я не задумывалась, почему ты так устаёшь.
– Не за что извиняться! Прежде всего я сама хотела, чтобы ты именно так думала.
– Подводит иногда наблюдательность...
Хейс не слишком весело усмехается:
– Люди склонны видеть только то, что им хочется.
– И не говори. Не думала, что ты специалист такого уровня.
– Комиссии, где Сордар состоял, я доклад делала. Сама понимаешь, у меня самое удачное сочетание знаний и внешних данных.
  Софи усмехается:
– Сама говорила, и с руками полный порядок. Впрочем, я это и сама лучше всех знаю.
– Навыки несколько разные нужны. Сордар уже отправил в Институт официальную «благодарность» на моё имя с занесением. От его имени есть «За боевые заслуги».
– Ты не говорила.
– Мне не совсем настоящими кажется. Хотя есть номер и удостоверение.
– У него есть такое право, как у Принца Империи, медалями награждать, только он впервые им вот так прямо воспользовался. До того, утверждали все представления, что он подписывал. Там более высокого ранга награды. Знала бы – прогнала бы тебя надеть, когда с Отинг сидели. Обе бы и обмыли. Носить можешь смело, награда совершенно полноценная, включена во все списки.
– У тебя тоже такое право есть?
– Будет, когда военную присягу приму. Правда, есть небольшое ограничение – распространяется только на тех, кто младше меня по званию. Я ведь далеко не Маршал Империи.
– Если такой целью задашься...
– Точно не моё. Как всё кончится – на следующий день в отставку подам. Скорее ты генеральным конструктором станешь. Кстати, на важных направлениях генеральные, не имеющие званий, считаются приравненными к генерал-полковнику.
– У нашего генерального звания нет, – хмыкает Хейс, – вернусь – порадую, хотя он по-моему, о таких вещах не задумывается. Я, правда, куда более честолюбива. Сордар сказал, общим порядком представил меня к ордену.
– Тем, где награждения только Ставка утверждает?
– Да.
– Первый раз на моей памяти, когда он девушку к награде представляет. Этот отдел очень  странно работает. Можешь несколько лет прождать. А может, получишь уже завтра.
– Всё в жизни бывает первый раз, – философски констатирует Хейс, – куда важнее, что женщина занималась наладкой оборудования на его корабле.
– Тут ты не первая, – хмыкает Хейс, – на верфях ещё с Великой войны довольно много женщин работает. Наверняка, кто-то участвовала в постройке «Владыки».
– Это он сам сказал, что я – первая. Наверняка, затем, чтобы другие слышали. Слой людей, кто с этим работает, крайне тонок, все всех знают...
– Или он лично к тебе таким хитровывернутым способом решил интерес проявить.
– Мне так не показалось. Специалист нужной квалификации, случайно поблизости оказавшийся. Тем более, со сложностью я справилась.
– Умничка моя! – улыбается Софи, – Вот и ещё одна причина держать тебя как можно ближе к себе. Приятное лучше всего с полезным сочетается.
– Я и так давно уже вся-вся твоя, со всеми своими способностями.
– Как здорово вместе с тобой просыпаться! – весело бросает Софи.
Неожиданно пискнула рация. Хейс отвечает. Почти ничего не говорит, только поддакивает. Заканчивает вполне уставным «будет исполнено».
– Что-то произошло? – Софи чуть настораживается, обычно ей  сразу передают рацию.
– Нет. Это как раз со мной связывались. Удачно ты напророчила про наградной отдел Ставки. Наградили меня орденом. Приглашают в Штаб Объединённого Флота на вручение. Завтра в полдень.
  – Я с тобой пойду! – выдаёт с такой интонацией, с какой наверное, на мостике линкора брат распоряжается, или в Ставке отец, захочешь – не возразишь, – тем более у меня есть право ношения парадной формы любого рода вооружённых сил.
– Именно формы? На картинках я тебя видела только в мундирных платьях.
Софи решительно пожимает плечами:
– Я больше не девочка маленькая, сама решать в состоянии. Дай-ка рацию, пусть охрана с Резиденцией свяжется. Пусть мне форму Флота подготовят, вариант с юбкой Сордару женщины в брюках сильно не нравятся, исключение – только Кэрдин и Марина. Заодно, скажу, пусть известят,, я намереваюсь присутствовать на награждении не среди  официальных лиц. В зале буду сидеть рядом с тобой.
– Может, ты лучше с официальными лицами будешь? Чтобы торжественность момента подчеркнуть?
Вернув рацию, Софи смотрит пристально.
– Я тебе говорила уже. Могу повторить: где-либо и неважно перед кем и при каких обстоятельствах, я тебя стесняться не собираюсь. Тем более на торжественном событии такого уровня. Если совсем серьёзно, – принцесса озорно подмигивает, – то потом должен быть приём для награждённых от имени Императора. Если бы он здесь присутствовал – прибыл бы обязательно. Я же на любых таких приёмах могу присутствовать по определению. Уж на этом-то буду обязательно, миленькая.
– Будешь красоваться? Учти, я буду в строгом, решила уже. Не в праздничном.
– Имеешь полное право во всём, допустимом при дворе. Разумеется, кроме траурного – оно самое строгое, что у тебя есть.
– Не очень понимаю, зачем ты такое мне купила. Себе зачем-то тоже. Надеюсь, этим летом такие платья нам носить не придётся. Может, это где и написано, но я не люблю изучать связанное со смертью. Как-никак, я не Змеедевочка.
– Прямо скажу, не в восторге от её творчества, слишком уж оно мрачное и пугающее. Но как по мне, каждый имеет право на самовыражение во всяком случае, до тех пор пока не нарушает действующее законодательство. Изображает ужасы – пусть хоть кровью пишет. Только своей или легально приобретённой скотской или донорской. Попытается у кого-то изъять – наживёт кучу неприятностей. Благодаря Кэрдин, причём при полной поддержке отца, по малолетству теперь дают максимально  возможные срока. Если по статье предусмотрена высшая мера, несовершеннолетний её поручит с гарантией. Слышала и от Императора, и от Министра «если скотина взбесилась, её пристреливают, а не ждут пока она перекусает многих». Так как именно я её заметила, то значит в какой-то степени несу ответственность за её действия.
– Логика в твоих словах есть, но по отношению к Коатликуэ ты слишком сурова. Да, она очень своеобразная. Но того, что ты сказала она никогда делать не станет. Расспрашивала меня, какие эмоции и чувства испытывала, рубя курицам головы. Будто я помню, аспект хозяйственной деятельности, такой же как и любой другой. Отец часовых снимал, дядя вместе с экипажем, отправил на дно многие сотни. Но за всю войну южанина вблизи видел один раз. Когда уже последний раз ранен был, к ним привезли обгоревшего стрелка со сбитого в этой местности дирижабля. Так все ходячие раненые отправились на него посмотреть – надо же, живой миррен! Вроде он даже не умер, подозреваю врачи неоригинально выпросили себе подопытную мышку для испытания на нём новых способов лечения ожогов. Всё равно, в лагере военнопленных нормально не поэкспериментируешь. А это мало того, что тяжёлый, так ещё и весь экипаж корабля погиб, да и он, как тогда думали, повредился умом. Как оказалось, нет, пытался сбежать. В итоге был отправлен в обычный лагерь, так толком и не дочиненный. Дядька сказал «чем меньше таких на кораблях, тем нам лучше». Хотя и знал прекрасно, ему вместе в выпиской будет приказ о демобилизации... Ты так и не сказала, зачем нам траурные платья.
– Тут флот живёт, – медленно произносит Софи, – этот Остров, кроме всего прочего, что-то вроде даже не базы, а дома для подводного командования. Если лодка не приходит, или достоверно подтверждена её гибель, на следующий день все имеющие к флоту ходят в трауре. То же относится к гибели любого корабля от второго ранга, или больших потерях на любых. Сама понимаешь, на эти события мы влиять не в состоянии. Только готовыми можем быть.
– Грустно!
  Софи усмехается, пытаясь вернуть первоначальный настрой:
– У меня форма покроем от обычной офицерской не отличается. Да и красоваться мне там,бессмысленно – там Сордар должен быть главным украшением.
– Логично! – замечает рослая красавица, – Только не надо меня на танец приглашать! Пожалуйста-пожалуйста, – Хейс складывает руки в мирренском жесте, – Это слишком уж скандально будет. Ваш танец с близняшками обсуждали даже у нас.
– Так много свободного времени, что есть время посплетничать? – усмехается принцесс.
– Совсем времени нет, – вздыхает Хейс, – но такое бывает не каждый день. К тому же, вы обе до этого танцевали с Яроортом. Он всегда любил, когда что-то смешное происходит, а понятно только участникам и предельно узкому кругу лиц, если вовсе ему одному – совсем замечательно.
– Верно подметила,  – чуть щурится Софи.
– Я одних стенах с ним несколько больше лет провела, недели ты, – усмехается Софи, – детская дружба не переросла во взрослые чувства. Я всё-таки в «Сордаровку» учиться пришла, а не личную жизнь устраивать, чего некоторые уже на первом году не скрывали.
– Представляешь! – округляет глаза Софи, – Некоторые даже в наше время начинают переговоры о договоре, когда жених и невеста в пелёнках ещё. Потом, как только ребёнок начинает хоть что-то понимать ему или ей начинают усиленно мозги промывать, чтобы к определённой личностности относились определённым образом. Особенно, при разнице в статусах.
– Представляешь! – Хейс округляет глаза совсем, как Софи, только со значительно большей долей веселья, – Такое бывает не только в Великих Домах. Даже обо мне разговаривать пытались.
– Ты не из-за этого в «Сордаровке» оказалась?
– В первую очередь, в «Сордаровке» я оказалась из-за своей расчудесной головки, во вторую – из-за комплекса самых разных факторов, начиная от смерти дяди. Но упомянутого тобой среди них не было. С отцом разговаривали, это да, знали что мать предпочитает его мозгами думать. Но он человек современный, прямо сказал «все мои дочери договор подпишут с кем захотят, даже если мне их выбор не понравится». Потом разговаривать перестали. Уже меня стали опасаться. Я любого сверстника с лёгкостью могла отколотить. Да и в общем-то с бывшим бойцом штурмовых частей лучше не ссорится.
– У него ещё брат крайне интересный был, – мурлыкает Софи.
– И не говори, – грустно качает головой Хейс, – Ты меня так удивила, когда его полноценный портрет подарила. Сказала, была на броненосце, и у тебя абсолютная зрительная память, можешь воспроизвести по памяти воспроизвести всё, что хотя бы раз видела.
Софи смеётся, как девочка.
– Любимая, я тебе тогда наврала немного. Зрительная память у меня хорошая но не абсолютная. Я запросила через МИДв его фото. По нему портрет и сделала.
– Всё равно, очень хороший портрет, фото ведь у матери лежали, я когда убегала, ни одного не взяла, мне только на броненосце одно подарили. У меня самой – уровень рисования так себе, с техническими рисунками и черчением всё хорошо, но эти вещи с умением рисовать особо не связаны.
– Ты слишком логичная, чтобы художником быть. Это моё профессиональное мнение.
– Как всегда, безошибочное.
Софи шутя пальцем грозит.
– Учти, навыки приобрести можно в любом возрасте.
– Думать буду, если в старости будет нечем заняться. В чём я испытываю определённые сомнения.
Софи снова смеётся:
– Я точно старой не стану никогда. Умру молодой. Может быть, даже по своей воле.
– Не шути так! – Хейс очень серьёзна.
– Про меня никогда не скажут «это она когда-то была Софи Саргон на картине?»
– Те, кто из Великих и в старости могут выглядеть потрясающе.
– Я не хочу быть потрясающей. Я хочу быть красивой. Всегда самшй лучшей. Для всех, и в первую очередь, для тебя, любимая!
– Сама знаешь, такие связи не считаются прочными.
– Как уже говорила, когда-нибудь, всё случается впервые. Как раз с нами и будет именно так.
– Мне бы твою уверенность.
– Не грусти, миленькая, я это не люблю.