Доехали до Резиденции. Многое осталось невысказанным, но устать друг от друга ещё ек устали, отправляются по парку побродить. Такое впечатление, что над ночным освещением тоже разноглазая поработала – настолько всё причудливо. Хотя, Марина точно знает, это не она. Эр слишком много раз красной тушью выводила – она сюда приехала в первую очередь, бездельничать. Если и работает, то только для себя. У Эр разное отношение к тому, что могут видеть все, и к тому, что увидит только избранный ей круг лиц.
Делать всё равно нечего. Почему бы не спросить Отинг о том, о чём совершенно любую островитянку спрашивать.
– Была в прошлом году на этих карнавалах?
– Нет, – вздыхает Отинг, – меня в прошлом году здесь не было.
Марина мысленно ругнулась. Опять глупость ляпнула. Могла бы и сама догадаться, где Отинг была. Островитянка, впрочем, сразу же оживляется.
– Вот раньше, да, всегда ходила. На ночном балу только не была, туда только по приглашениям пускают. Достать не очень сложно. Но я не танцовщица, и художников знакомых у меня до недавнего времени не было. Вот в этом году точно схожу.
Марина щёлкает пальцами:
– Ночной бал, ночной бал... Окончание карнавала для избранных... Нечто вроде тематического костюмированного маскарада для избранных в максимально откровенных нарядах, зачастую из одной полумаски состоящих и не обязательно на голову надеваемых. Пляски, музыка, веселье во всех известных смыслах слова. Южане отчасти за это мероприятие прозвали Архипелаг Островами разврата. Если нарядов минимум  – то Эр точно понравиться. Только там соотношение гостей – близкое к соотношению полов в этой части Империи.
– Многим именно это нравиться.
– Не думаю, что Эр это оценит.
– Она в прошлом году была, ей понравилось. Они такие забавные «Приглашения» всегда печатают. Это ведь ещё зовётся «Праздником Свободы Тела».
– Тела как таковые тут и так не особенно притесняют, – хмыкает Марина, – по тебе и многим на Набережной это заметно.
– Это на Набережной, а это – на празднике. Совсем разные вещи.
Марина понимает, что вот только что вещей, что ей понять не дано стало на одну больше.
  – Ты-то зачем хотела туда попасть? Натурщицей-любовницей захотелось себя попробовать?
– А хотя бы! – Отинг совсем по-детски показывает язык, – Да и посмотреть, как именно в другом мире живут.
– Дерьма там знаешь сколько?
– Вообще-то, это в будущем мир Эр и она сейчас, если не вчем, то очень многим, довольна.
Аргумент из разряда возразить нечего. Заодно, получается случайно оскорбить разноглазую, проехавшись по среде, что она очень любит. Пусть и знает в основном по картинкам и текстам.
Стоп! Третий раз за пару минут получается мысленно сказать глупость. Школьных художников Эр знает всех. В главную до безумия влюблена. Да и эшбадовки все к этой среде относятся. Марина видела достаточно рисунков и фото с этого бала, в основном у Эриды. Наряды были в основном причудливым сочетанием минимализма и причудливости. Часто ограничивались только туфельками и великолепным состоянием тела. На снимках сплошь и рядом мелькали не сильно одетые личности возрастом не сильно старше Вьюнка или Актиннии. Да и рост и телосложение довольно многих изображённых на рисованных картинках наводит на определённые мысли. Впрочем,  ускоренным развитие девочки Архипелага славились со времён заселения. Потом и общее ускорение развития впервыеиописали именно по ним. Видимо, сыграло роль – наличие огромной военной базы способствовало качественному питанию и доступу к врачебной помощи всех слоёв начеления. Попутно моской воздух способствовал если не уничтожению, то значительному ослаблению многих заболеваний у детей и взрослых.
– Херенокт всегда старался на эти балы приезжать...
– Тоже сплетни коллекционируешь, – фыркает Марина, хотя с правдой спорить бесполезно. Скандальная слава и балов, и братца давно разошлась за пределы Архипелага. Чья громче – ещё неизвестно.
Отинг плечами пожимает, мол что такого, все этим занимаются.
– Конечно, котяра в третьем месяце он ещё тот, – хмыкает Марина, – для него все двери открыты.
– Это да, но насколько я знаю, его звали на общих основаниях, чем он был очень доволен. Он, вроде бы написал что-то.
Марина чувствует себя не очень уютно. Давно она не говорила столько глупостей за столь малый промежуток времени. Эта - четвёртая. Хорошо, Отинг ни о чём не догадывается, хотя кто её знает... Уж кто-кто, а Марина должна бы помнить про упражнения братца в неизящной словесности Севера и Юга.
Отинг ещё бензинчиком угольки поливает, поинтересовавшись.
– Что он такого написал? Говорили, официально публиковалось, но нигде не найти. По рукам ходили только машинописные копии, но до меня не добирались, а специально я не очень искала. Не школьница влюблённая уже. Тут это наверное, можно найти...
– Ха-ха три раза, к исчезающему меньшинству, знающему, где в Резиденции библиотека скоро добавится ещё одна. Ты по всем параметрам взрослая, тебе – выдадут.
– А что не так? – подвохи в словах Марины островитянка уже научилась распознавать.
– Та в общем-то, так всё... У тебя что по-мирренскому?
– В школе?
– Конечно, нет.
– Базовый уровень для матросского состава, – Отинг словно офицеру докладывает. Хотя, с формальной точки зрения, это так и есть. Принцесса Империи с точки зрения приветствия приравнена к адмиральскому составу. Сордар на восемь лет ей  погоны Адмирала Флота подарил, совсем-совсем как настоящие, только больше в два раза, и сказал, что Марина вполне может их носить. Обращаться будут по в соответствии со звёздами. Только по-настоящему командовать нельзя. Погоны с Мариной путешествуют по всем местам, где она живёт.
– А по грэдскому заборному?
Отинг довольно усмехается:
– Как и у любого матроса, «превосходно!»
– Не сомневаюсь, – хмыкает Марина, – Херенокт не писал ничего. Только переводил. Но лучше бы писал как тот наш классик, что сто три тома «Полного собрания сочинений» оставил...
– Как же я его ненавидела! Крионо жаловалась, его даже списывать тяжело.
– Преподаватели, видать неквалифицированные были.
– Нет. Мы с старших в разных классах учились. Видимо, решили хоть так этих болтушек рассадить. Наши «грэдки» просто совсем не контачили. Друг друга ненавидели. Правда, Крионо, благодаря мне, была на хорошем счету. Зато я, притом из-за сама же себя – не очень. Впрочем, высшую оценку за выпускное мене поставили. Крионо тоже, я ей почти десятку мелким почерком писала по основным темам прошлых лет, чтобы списать или подогнать смогла. Сумела! Лентяйка такая! Как только ухитрилась? Она это всё в чулке прятала...Ты Эр ничего не писала?
– Писать? Для Эр? – смеётся Марина, – Ты шутишь? Если какой-то текст надо написать, разноглазая всегда и при любых обстоятельствах будет делать сама. Да и преподаватели у нас квалифицированней, знают стили самых талантливых учеников друг друга.
– Значит, мне просто повезло! – беззаботно смеётся Отинг. Пусть речь идёт о недавнем, но всё-таки, прошлом, – Как-то живу я почти без этого предмета, что тогда представляли одним из важнейших.
– Всю жизнь магазины к «двадцаткам» таскать не станешь. Да и кончись всё – женщин первыми демобилизуют.
– Я знаю, – невесело смеётся островитянка, – я совсем не уверена, что увижу в своих документах пункт «демобилизована такого-то числа...»
– Как мы в будущее верим!
– Ты мне про творчество своего брата недорассказала.
– Так ты не очень в мирренской заборной лексике. А он в ней хорошо разбирается. Тут те ещё шуточки, понятные только знающим оба языка.
– Лучше я сама прочитаю!
– Читай пожалуйста. Брат любит всё скандальное. Вроде «Приглашений» где женщина под быком.
  Отинг хихикает:
– У меня есть такое. Это иллюстрация к древнему мифу про одно из государств, что ещё до Империи Островов было. Этому государству тот бал и был посвящён. И быка там никакого не было. Только мужчины в костюмах с рогами.
Марине хочется ругаться. Только знает, на Отинг это никакого впечатления не произведёт. Тем более, подобное «Приглашение» есть к Эр. Интересно, Херенокт Смерть  с собой водил? Хотя, она ни писать, ни рисовать не умеет. Зато обожает нос совать в любое место, где скандалами пахнет. А уж в нахождении мест таких с братцем состязаться сложно.
Отинг беззаботно продолжает смеяться.
– У меня ещё есть с десяток «Приглашений» за разные года. Они обычно на два лица.
– Чтобы спрос не сильно предложения превышал, кисло усмехается Марина.
– Эшбадовок зовут поголовно! – ловко всаживает снаряд под броню островитянка.
– Эти все праздники – отголоски земледельческих циклов, существовавших, как бы не раньше Империи Островов. Пусть там и было несколько урожаев в год. Но ваш Бал Ночи проводится в точности по древней дате сбора летнего урожая.
– Ну и что? Тематика бала обычно в какой-то степени с плодородием и связана.
Марина показывает Отинг кулак. Та снова смеётся:
– Бык как бы не один из символов!
– Сама наверное, «Приглашения» видела, где творчество... Не про быка.
Марина кулак показывает.
– Тем более, относительно любого времени, можно найти способы своё тело продемонстрировать. Я же знаю, каждый бал посвящён определённой тематике. Древние люди, что вовсе одежды не носили, жители Империи Островов, всякие рабыни и пленницы, подруги Дины II, придворные мирренской императрицы оставившей тысячи своих изображений в самых разных видах и абсолютно пустую казну... Если это мероприятие проживёт, сколько ему уже есть, то вскоре будут одеваться в стиле «вечеринка у принцессы Эриды»...
Отинг хихикает.
– Всё-таки жаль, что когда Эрида что-то устраивает, ты к ней не заглядываешь.
– В школе насмотреться успела, – фыркает Марина, – будто горячих ей маловато.
– Там тоже весело...
Марина кулак островитянке показывает. Хотя, как раз в горячих у разноглазой в наибольшей степени работают тормоза. Видимо, в ответ на то, что у других – в наименьшей. В сторону зеркала пальцем лучше не показывать. Хотя. С той же Отинг живём  в одном мире. И что в горячих бывает все прекрасно знают. Хотя на туже разноглазую никто не жаловался. В тех же школьных горячих благодаря ей, появилось столько всего... Бесплатные кофейные автоматы – только цветочки. Марина из вредности  предложила поставить пивные. Они незамедлительно и появились. Марина в очередной раз раз поняла насколько важно уметь молчать. Хорошо хоть автоматы поставили только в женских горячих. По штату должны работать только в те дни, когда там бывает разноглазая. Но на деле... Это же Эр. Включают, когда она скажет. Для всех, кто попросит. Марина в первых рядах. Женщин в персонал перевели из «Сказки» притом с существенным увлечением жалования. Разноглазая только рада была поболтать со знакомыми людьми. Хорошо, болтовнёй дело и ограничивается. Платят им столько, что собственное мнение можно держать при себе. Пусть они и не настолько широких взглядов. Но Эр, при всех недостатках, способна расположить к себе кого угодно. При этом не пользуется данной способностью намеренно. Само всё как-то выходит. Марина пыталась нафантазировать, кто мог бы быть с разноглазой постоянно. Крайне обширного интеллекта не хватило.
Отинг мечтательно улыбается.
– Наверное, в этом году твоего брата не будет...
– Смерть ему некоторые детали оторвёт. Она – весьма ревнива.
  – И зачем тогда он ей самой нужен будет? – логично предполагает Отинг. – Хотя да, его статус от этого не изменится...
– Тебя иногда убить хочется.
– Он в прошлые разы всегда с разными спутницами был, – ехидно сообщает островитянка, – говорят, ради некоторых он специально приезжал из тех мест,  где большую часть времени проводит...
– Кобель!
– Не скажи...У многих бал с принцем один раз в жизни бывает...
– Он вроде, грамотный, резиновыми изделиями пользоваться умеет, – хмыкает Марина.
– Насколько я знаю, он в те разы исключительно со всякими юными художницами бывал, – островитянка откровенно дразнится.
Марина не менее откровенно злится. Хотя... Так уж злиться не на что. Местные нравы всем известны. Да и Марина не на юге живёт. Мечты Отинг выглядят вполне допустимыми. Интересно, она знает настоящий размер объекта мечтаний? Фото-то на балу делались весьма откровенные, правда в кадр попадали только те, кто этого хотели. Херенокт же предпочитает свою личность лишний раз не демонстрировать. Даже его снимков со Смертью почти нет. Хотя, это скорее говорит об их удачливости.
– Он только с художницами там бывал? – интересуется Марина безо всякого намерения.
– Сколько-нибудь известными были только они. Да и стандартное «Приглашение» на два лица. Прихватить мог кого угодно. Зная его – это могли быть вообще кто угодно.
Островитянке не откажешь в уме. Впрочем, Херенокт и сам прекрасно знает когда свою личность демонстрировать, когда – не стоит. Тоже и к Смерти относится.
– С Эридой пойдёшь? – язвительно интересуется Марина.
– Приглашения присланы на всех гостей Резиденции, – просто сообщает Отинг, хотя Марине кажется, она где-то посмеивается, – каждое на два лица, – зачем-то повторяет она, – в прошлом году было так же.
– Я не пошла. Хотя, разноглазая и звала. Исходя из того, что ей понравилось, симпатичных девочек там было больше, нежели привлекательных мальчиков. Сама она нарядилась весьма скромно, впрочем, в этих краях крайне сложно придумать нескромный наряд. Вспомни себя и Крионо у Статуй.
Островитянка хихикает.
– На Ночном какой-нибудь определённой теме надо соответствовать...
– Тоже мне сложности, – пожимает плечами Марина, – надела бы трусики другого цвета и все дела.
Отинг снова хихикает.
– Эр костюмы уже подобрала?
– Да. Причём абсолютно всем. Даже Софи и тебе.
– Я ещё не сказала, что пойду. В случае с Сонькой – вообще, напрасная трата средств. Надеюсь, мне подобрала побольше трусиков с перьями на заду?
Островитянку явно смешливость одолела. Снова хихиканье.
– Не скажу-у-у, она сказала, тебе покажет, только если ты сама придёшь. В крайнем случае, позовёт посмотреть накануне. Сказать могу, там гораздо больше, чем ты нафантазировала, перьев там и вовсе нет, да и если уж на то пошло, они там совсем-совсем по-другому крепятся.
– Я бы всё равно ничего с перьями не надела бы.
– А ты попробуй. Вдруг понравиться...
Марина показывает язык.
– Разноглазая говорила, как ей моя задница нравится...
Отинг, дурачась, пытается рассмотреть Марину с упомянутой стороны. Херктерент не стала уворачиваться.
– Но я не намерена эту часть тела излишнему количеству лиц демонстрировать.
– Мне тоже очень-очень нравится, – просто сообщает островитянка.
– Ты и от всего остального в восторге, – устало машет рукой Марина, – но на демонстрацию и тебе советую не надеяться.
– Чего я там не видела? – Отинг показывает язык в ответ.
– Разница между посмотреть и потрогать даже мне очевидна, – дразнится в ответ Марина.
– Эрида тоже самое говорит, – тяжело вздыхает Отинг, – правда, в основном, про Софи. Но и про тебя тоже.
– Озабоченная!
– Не вижу в этом ничего плохого.
– Конечно, тебе со всего этого только выгода сплошная!
– И в этом ничего плохого не вижу, – пожимает плечами островитянка, – может, я цинична  и расчётлива, но молодость как бы один раз. И извлечь из этого состояния надо как можно больше, чем я и занимаюсь. Заметь, при полном согласии другой стороны.
– Только этой стороной являюсь не я, – хмыкает Марина.
– Жаль очень-преочень, – качает головой Отинг, – но ведь ничто ещё не кончилось...
– Ага, помечтай. «Цветущие розы» – совсем не моя любимая игра.
– Люди всегда мечтают о несбыточном, – философски вздыхает Отинг, – мечтать не вредно, куда вреднее не мечтать вовсе.

– Люди всегда мечтают о несбыточном, – философски вздыхает Отинг, – мечтать не вредно, куда вреднее не мечтать вовсе.
– Только ты избрала объектом мечтаний самого неподходящего человека на Острове.
– Мечтать о ком-то таком и надо. Крионо вон не мечтала, а невиданное счастье обрела.
– Не уверена, что счастье именно в этом.
– Но ведь ещё лётчица-мирренка есть. Меня много чего заставляли учить на первоначальной подготовке. В том числе, и полный титул Эорен.
– Она больше любит, когда её имя переводят с древнего языка – Утренняя Звезда, – скучно зевает Марина, – думала тебя на подготовке больше бегать заставляли. С полной выкладкой.
– И это тоже, – усмехается Отинг, – я очень сильная и выносливая.
– И ещё хвастливая.
– Нагружали, как на высадку – двойной боекомплект на каждого.
– Патронов бывает либо мало, либо всё равно мало, но больше уже не унести, – хмыкает Марина.
– И не говори, – вздыхает Отинг, – я станок от шестёрки таскала. Сама знаешь, несущий станок тащит ещё два короба с лентами.
– У мирренов ленты в барабанах. Я их достаточно в танк загружала.
– У вас в школе, что и танки есть?
– Так по-моему, танки и в школах Острова встречаются.
– У вас какие?
– У меня – «Дракон», – хвастается Марина.
– У нас только лёгкие плавающие, – машет рукой Отинг, –притом самые старые, с одним пулемётом. Кого этим пугать собирались?
– Когда их делали, противотанковых пушек было ещё мало. Примитивные племена гонять можно и таким, тем более чинится при помощи кувалды и какой-то там матери. Да и вообще, при отсутствии противотанковых средств страшен любой танк.
– Этот бронебойной пулей можно подбить.
– Они, знаешь ли, тоже не всегда в наличии. Особенно в не самых развитых местностях.
– Мне вряд ли придётся сталкиваться, хоть с плавающими, хоть с любыми.
– Гибель кораблей в боях с танками вполне себе фиксировались.
– Добрая ты...
– Не жалуюсь! – хмыкает Марина.
– Может, лучше о чём-нибудь приятненьком?– если глаза закрыть, может показаться вместо Отинг рядом стоит разноглазая, настолько похожая интонация.
– Как хочешь, только учти, я не очень люблю обсуждать тонкости девичьих отношений.
– Может, стоит попробовать, чтобы было, что обсуждать?
Марина понять не может, островитянок что всех учат принимать такие позы, чтобы демонстрировать себя с наиболее выгодных ракурсов? Притом, этим искусством даже Диннни владеет, когда не напугана.
Остаётся только кулак островитянке показать.
Отинг беззаботно смеётся.
– Самое роскошное тело, что я только видела – подруга самой статусной девушки Империи. Какую-то особенную справедливость вижу я в этом.
– По шее дать? – щедро предлагает Марина; не поняв реакции островитянки, торопливо добавляет, – Хотя, нет, не буду, вдруг ты из тех, кому такое нравиться.
– Я ничем таким не увлекаюсь! – сердито фыркает Отинг.
– Где одно, там и до другого недалеко, – флегматично зевает Марина, – Хотя да, разноглазая не из тех, кто получает удовольствие, причиняя боль. И таких вблизи себя она вряд ли станет терпеть.
– Сама знаешь, я на из таких, – гордо вскидывает голову Отинг, будто её в чём-то несправедливо обвинили.
– Самая страшная тьма – в чужих мозгах, – невозмутимо хмыкает Марина.
– С этим крайне сложно спорить, – примирительно соглашается Отинг.
Марина зевает в ответ. Достаточно в людях разбирается, прекрасно знает, если влюблена, с объектом влюблённости будешь соглашаться во всём. Даже с противоречащим собственным взглядам. Но Марина, к счастью или к сожалению, в зависимости от точки зрения никогда не влюблялась. Только со стороны насмотрелась как переклинивает мозги. Вплоть до желания порубить бывший объект влюблённости на салат в прямом смысле слова. Лично мозги пистолетом прочищала, хорошо, без вышибания оных.
– Влюблённость, вообще-то с болезнью сравнивают.
– Ты не любила, – такую степень трагизма сымитировать невозможно. Будто весь мир на Марине сошёлся. Даже немного обидно, что столько всего потрачено впустую. Впрочем, далеко не впервые в этом мире. Отинг и так повезло куда сильнее, чем очень и очень многим. От обилия сладенького переедание может наступить. Впрочем, это всё в значительной степени не к Отинг относится. Хотя только ей самой известно, чего она там себе навооброжала. Тем более, вблизи от страшной фантазёрки, Эриды.
Та хотя бы, картинок с Отинг и Мариной не нарисовала. Хотя, себя любимую вниманием не обошла. Хотя это была всего лишь иллюстрация к свершившемуся факту. Первый раз бывшему и вовсе почти в присутствии Марины. С более чем откровенными предложениями присоединиться.
– К вопросу о влюблённости, правда, чужой. Ты к предстоящему событию подготовилась?
– Обижаешь! На такое попадают раз в жизни. Мама рассказывала, видела маленькой, как красива была прошлая церемония. Эта, как Эр говорит, будет по такому же сценарию.
– Так и будет. Ты подготовилась?
– Это же как парад на Императорском смотре. У меня всё есть. Недавно приезжала Пантера Ягр, всё-всё мне подобрали, ну и остальным у кого чего-то не было. Она меня поразила – со мной разговаривала, словно я урождённая, как и Эрида.
– Как она сама говорит, «вежливой быть ничего не стоит, а деньги может принести немалые».
– Знаешь, сквозит в ней что-то такое, не плохое, а как у старшего офицера, о чем-то матроса спрашивающего. Большие звёзды меняют людей.
– Так это так и есть, – хмыкает Марина, – она генерал службы тыла и Член Ставки Верховного. Младших по званию вычисляет на раз-два. Хотя, при этом она ухитряется сохранять почти дружеские отношения со всеми самыми капризными женщинами Империи. Сама знаешь, как взаимосвязаны капризы и богатство.
– Мне казалось, такие как вы должны быть гораздо более привередливыми...
– Ха! А много ты знала таких, как мы до этого лета? Подозреваю, что никого. Так ведь?
– Да так. Правда, в школе некоторые излишне воображали из себя, но и там был совершенно не ваш уровень.
– Ха! Как ты могла заметить, все из высокоранговых, кого ты видела здесь относятся к определённым исключениям.
– Я теоретически могла быть в таком же звании, как Эорен.
– Персональных званий для урождённых принцесс ещё не ввели, – усмехается Марина, – даже у меня с Сонькой не звания в полном смысле слова.
– Зачем твой брат хочет старую церемонию повторить?
– Память матери хочет почтить, – пожимает плечами Марина, – да и Софи обожает прежней Императрице подражать. Хотя, по-моему, это глупо.
– Почему? Эрида мне некоторые фото показывала – по ним не поймёшь кто где.
– Сомневаюсь, что она над этими изображениями никак не работала, разноглазая, да что там она, сам Император знает, как Софи любит сходство подчёркивать. Только всё равно, бесполезно.
– Почему?
– Императрица была очень тёплым и искренним человеком. Её все знавшие вспоминают только тёплыми словами. Сонька – тоже человек со стержнем. Только стержень совершенно иной, он ледяной. Это ни хорошо, ни плохо, так просто есть и всё тут. Софи, наверное, взглядом заморозить может. Мать Херенокта так не умела. Как ни странно, её все любили. Даже Сордар, хотя у него-то должно было бы быть больше всех причин для неприязни. Но получилось вот так. Софи от природы не слишком добрая, как, впрочем, и я. Эр в ней видит что-то другое. Невидимое для меня, скорее всего, и вовсе не существующее. Она создаёт образы не слишком-то похожие на настоящих людей. Ты или я – не исключения. Вот только для неё реальность – именно эти образы. Она именно их видит. Живёт в придуманном ей самой мире.
– Уж это-то я уже поняла.
– Ну и делай выводы.
– Уже сделала.
– Интересно, какие?
– Поблизости от тебя безопаснее, чем вблизи Эриды. Стихийными бедствиями ещё никто не умеет управлять.
Марина смеётся:
– Интересное наблюдение. Даже довольно логичное. Только Эриде о нём знать не обязательно.
– Я не могу контролировать все её фантазии, но вполне в состоянии предвидеть некоторые. Кое-в чём она довольно предсказуема, хотя далеко не всегда.
– Ты, вроде, недавно была там, где куда проще людей оценивать, чем в Столице.
– Была, и ничуть не жалею. Там и проще, и сложнее одновременно. Не лодка, но деваться, в общем-то, тоже некуда. Все друг от друга зависим. Если груз рванёт – хоронить будет некого.
– Знаю. Сордар много говорил... Того, что в сводки не попало.
– Сильно врут?
– Я бы сказала, на приемлемом уровне. Но я не в том ведомстве, только сводки для командования читать могу.
– Сколько потом этих войн будет, по тем сводкам, по этим, то, что видела я, то, что увидишь ты.
– Они не сильнее нас...
– Но ты и не сказала, что слабее...
– Сама-то что видишь?
– Крупные корабли не исчезают... Мелочь... Кого-то прибыло, кого-то убыло. Как там давно уже говорят – младшие ранги – расходный материал. Сама видела, это так и есть.
– Первые ранги тоже не возвращаются.
– Знаю. Считать умею. Но когда не приходит такая громада... Как-то понятнее, что за силы там сражаются. И насколько на этом фоне малозначима ты сама. Я ведь, фактически, только на периферии схваток была.
  Банальность про важности каждого на своём месте Марина говорить не стала. Обе достаточно в текущей ситуации разбираются. К тому же, часть наград сегодня сегодня вручена родственникам погибших. Флот на Архипелаге живёт, следовательно и погибшие, в основном, местные. Слабоватое утешение – среди погибших нет знакомых островитянки. Но есть с одного с ней корабля. Впрочем, они не настолько давно расстались, чтобы так вспыхнуло желание увидеться. Ограничились во многом формальными приветствиями и несколькими фото.
  – Гибель больших кораблей подразумевает слетание с плеч больших голов. Притом, совсем не тех, кто были на кораблях. Даже если они и выживают. Слишком большая ценность уходит на дно. Лучше всего, когда эта ценность в порту. Своим существованием оправдывает много всего. У нас на море – фактический паритет какой-нибудь план «Решительная победа» может, и разрабатывается, но мне о нём ничего неизвестно. Да и не больно-то она возможна при сложившемся балансе сил без изобретения каких-то принципиально новых сил ведения войны. Попытались недавно провести операцию ограниченными силами – ты знаешь баланс потерь. Пусть в нашу пользу, но во многом случайно. Попутно это такие перестановки в их МГШ породило, что на исход всего это может оказать влияние как бы не большее, чем погибшие корабли.
– Опасные рассуждения. Особенно при твоём статусе.
– Именно статус позволяет рассуждать мне именно так, а не как-то иначе, – невесело усмехается Марина, – слишком много данных, какие могу анализировать. Да и вы в кубриках, разве о стратегии не рассуждали?
– Ещё как! – впрочем, улыбка островитянки доже весёлой не выглядит, – Особенно горячие обсуждения на палубе шли. Знаешь, эти бесконечные часы ожидания и несколько минут налёта. Больше боялись лодок. Но их отвадили нападать на конвои. Сейчас, говорят, уже сильно не то, что было в самом начале... Тем более, мы почти всегда –  самая желанная цель. Постоянно возим либо взрывчатое, либо горючее. Либо и то, и то... Когда пополнение... То там – свои сложности. Морпехи, да сразу после учебки, знаешь ли отличаются повышенным вниманием к женщинам. Это внимание... В общем, кому как. Но по большей части не  слишком приятно.
– Поневоле Сордара понимаешь.
– Но людей начинает не хватать. Сомнительно, что он этого не видит. Как в произведении из школьной программы: вытаскиваем одно – вязнет другое, вытаскиваем другое – вязнет третье, и так до бесконечности. Какой-то замкнутый круг.
– Сордар видит одно из решений проблемы – в увлечении численности берегового персонала. Но это возможно не на всех базах, где женщин-военнослужащие уже есть. 
Отинг понимающе хмыкает:
– Даже подумывала о таком варианте. Он, в общем-то, даже денежный довольно. Но потом... Очень уж косо будут смотреть.
– В чём сложность? Страна у нас огромная, ты совсем не обязана возвращаться туда, откуда уходила. Смогла бы жить там, где про тебя будут знать, только что ты сама расскажешь...
– Для меня слишком важно в ладах со своей совестью жить. Для Крионо, кстати, тоже. Там были вербовщицы и от этой службы. Прямо звали.
Марина зачем-то окидывает островитянку взглядом. Будто не знает, как у той с внешними данными.
– Ты сейчас посмотрела, как одна их тех вербовщиц, – невесело усмехается островитянка, – мне, в том числе и такие взгляды не понравились. Даже на Набережной, даже на самых весёленьких смотрят несколько иначе, даже после названной цены.
– Цинично, но пушка должна стрелять. Некоторые части буквально жизненно необходимы в какой-то структуре. Пусть кто-то и предпочитает не замечать их присутствие.
– Не дура восторженная, всё понимаю, – резко бросает Отинг, – но предпочла быть той частью, чьё присутствие очевидно для всех. Жизнь – знаешь ли, один раз. И без определённых вещей в ней вполне можно обойтись. Тем более, когда особо никто не принуждает.
– Знаешь, сколько ужасов на юге про эту службу рассказывают, особенно про то, как на местных женщин чуть ли не охотятся. Не говоря уж по самые разные методы принуждения...
Отинг крайне кисло усмехается:
– Могли бы и что-нибудь поумнее придумать. Я на Большой Дуге и прочих Дальних Островах достаточно времени провела. Вполне общалась с персоналом этой службы. Большинство, кого видела –  все с Архипелага, меньшинство – из Приморья. Все пошли добровольно, деньги запаха не имеют. Чистокровных местных не видела ни одной, только полукровки, что на этих островах выросли, и когда Флот туда пришёл восприняли это просто как отличный шанс заработать. Там даже у чистокровных взгляды куда проще островных... Но как уже сказала, чистокровных переселили подальше от передовых баз. Остаться смогли как раз те, у кого грэдской крови не меньше четверти, а то и одной восьмой...
– Хоть какая-то польза от мирренских расовых законов на нашей почве.
– И не говори, – настроение островитянки явно улучшилось, видимо хватало того, о чём приятно вспоминать, – половинка может быть светлокожей блондинкой, а восьмушка – тёмной с вьющимися волосами. Правда, они стремятся их распремлять всеми возможными способами.
– Блондинки, их, наоборот завивают?
– Да. И не говори. Некоторые виды сумасшествия от среды не зависят совершенно.
Обе смеются довольно нервно. Отинг закуривает. Марина присоединяется. Марки сигарет совершенно одинаковые.
– Ну и как тебе внутренняя жизнь служб этих?
– На флоте всё похоже. Как ни странно, большую часть времени довольно скучно. Человек приспосабливается ко всему. Говорят, только радио со всяким весёленьким помогает, да когда привозят что почитать, притом, без разницы, неважно что. А так... Кстати, это они говорят, как на подводной лодке живём, месяцами одни и те же рожи, хотя гарнизон довольно большой. Просто соскучились по общению с обычными. Из наших никто носа не воротил. Одно и тоже, изо дня в день. Тем более, тот участок, куда вряд ли сунуться... Так и живут. Тоже на войне, как и все мы. Но время, в общем-то, неплохо провели. Почти как дома побывали, когда у них гостили. Тем более, с корабля на берег мужскую часть команды и женскую старались в увольнение отправлять в разные дни. Не скажу, что так уж глупо, в противном случае с этими девчонками посидеть бы не удалось. Сама же понимаешь, где все мужчины на берегу оказываются. Тем более, когда соответствующих мест на острове не сильно-то и много. Когда расставались, если кто и всплакнула, то больше для вида. Никто особо не переживал, и тем более, не завидовали. Каждая сама выбрала, как ей жизнь дальше строить. Империя у нас очень большая. Место, в итоге, всем найдётся. Вот только не все представляют, как они после конца будут жить...

Островитянка вздыхает, явно думая о чём-то своём.
  – Всё-таки Эриду стоит как-нибудь по-особенному поблагодарить.
Марина хмыкает:
– Насколько я знаю, она ничего-ничего такого, сильно особенного не любит. Всё остальное, что я знаю, является обычным для такого рода отношений. Как там она сама говорит? «Всё, чем вдвоём или большим числом занимаются по взаимному согласию не является ни извращением, ни преступлением, извращенцы, а то и преступники – это те, кто пытаются мешать происходящему добровольно». Не скажу, что со всем согласна, но с её приверженностью принципу добровольности сложно спорить. Правда, она сама щедро его подкупом разбавляет.
– Многие вовсе и не против, чтобы их подкупили. Даже самоуважение от этого повышается. Примерно, как у вас с нами тогда сначала было. Правда там всё почти сразу совсем по-другому пошло. Но успела порадоваться, как буду хвастаться, с кем у меня связь будет, и чтобы такое у тебя попросить, чтобы никто не сомневался.
Марина скалится во все тридцать два:
– У меня печать-валик с именем есть. Металлическая. Можно было бы нагреть, и тебе по заднице, или любому другому месту прокатить. Неопровержимое, и почти вечное свидетельство связи бы получилось! Кстати, если тебе надо исключительно для вранья, то я и сделать могу! Мне честно-честно совсем-совсем не жалко. Всё равно первой на это будет любоваться Эрида, не считая всех остальных. Я же помню, какие купальники ты носишь. Видно там будет вполне достаточно.
Отинг трёт подбородок:
– Ты знаешь, я подумаю над твоим предложением: с одной стороны будет больно, но с другой, у меня появится нечто, чего ни у кого в Империи очно больше нет. Занятно будет обладать чем-то уникальным...
– Количество привлекательных задниц в стране твоей не ограничено. Могут и другие появиться.
– Но моя-то всё равно останется уникальной, ибо навсегда останется первой!
Марина саркастически качает головой:
– Лишний раз убеждаюсь, любовь – это болезнь, а влюблённые – больные люди, нуждающиеся в лечении. Причём, каким именно путём заболевание передаётся, так точно и неизвестно. Иногда влюбляются даже в тех, кого и на картинках не видели. Особенно опасными являются случаи так называемых тайных чувств, что так и находиться смелости высказать. Что либо медленно убивают, либо сводят с ума. И хорошо, если только одного человека...
– Вообще-то, именно за это я и хотела Эриду поблагодарить. Убедила меня, насколько скрытые чувства опасны. И что надо не мучить себя, а признаться. Она же и догадалась, чувства у меня к тебе.
– Ну, вот высказалась... Легче стало?
– Сложно сказать. В мечтах я видела только два крайних варианта – полной взаимности и столь же полного отторжения, после которого только на «скалу самоубийц» идти. Ты же нечто третье предложила. Не то, чего мне хотелось и хочется, но то, что для меня приемлемо... Время же имеет свойство течь...
– Амбиции, это, конечно, неплохо. Но срабатывают они не всегда.
– Слишком много в недавнее время я видела случившихся чудес. Почему бы не произойти ещё одному?
– Чудеса случаются только с теми, кто в них верит. Вера – иррациональное понятие. Я слишком рациональна. Хотя и готова признать, – Эрида чудо сама по себе. Поэтому вокруг неё и случается всякое разное, чего быть не может, на раз ей хочется, то обязательно происходит.
– А Эорен? – совсем некстати вспоминает Отинг, – Как я слышала, ей жилось не особенно весело.
– Утренняя Звезда – тоже чудо, но с другим знаком. С ней постоянно происходило... Всякое, чего происходить не должно. Человек, с самым минимальным запасом везения, из всех, кого я только видела. Но какая-то справедливость всё-таки существует, и наконец и ей начало везти. Правда, сначала Поступок был, что чуть ей жизни не стоил. Но всё обошлось, и жизнь Утренней Звезды изменилась к лучшему. Она этого заслужила... Если ты ещё Софи с Хейс хочешь вспомнить, то из них каждая в своей сфере уникальная, а такого рода личности неизбежно друг к другу притягиваются. Особенно, когда среди сверстников не нашлось способных по-настоящему их достоинства оценить. Вот и решили свою уникальность друг на друге замкнуть. Одновременно, ещё больше подчёркивая, какие они особенные. Сама знаешь, «эрида» не только имя, но и термин. Некоторым другим тоже хочется свою уникальность подобными отношениями показать, только одно плохо – у этих двоих их отношения – не больше, чем ягодка на торте многочисленных талантов и той, и другой. Других копни – кроме отношений и нет почти ничего. Так, на донышке кое-что плещется. Эти же двое – изначально полны самыми разными качествами.
Как видишь, нет никаких чудес. Всё вполне логично объясняется.
– Это ты так думаешь, мне кажется нечто иное.
– Я крайне редко меняю своё мнение о людях в лучшую сторону. Гораздо чаще – в худшую.
Отинг только головой качает:
– Марина, мне кажется, ты в игру играешь, от того, что почти все тебе подыгрывают, ты начинаешь заигрываться. Начинаешь путать придуманное тобой с реальностью. В общем, начинаешь вести себя как Эрида, в том смысле, что постепенно переселяешься в мир собственных фантазий, только в значительной большей степени, чем у разноглазой,  у той многое замыкается на других людей, у тебя всё замкнуто на саму Великую Марину.
– Говорила уже: тебя иногда хочется расцеловать, а иногда задушить. Оказывается, по отношению к тебе и того, и другого может хотеться одновременно.
– Такая вот я многогранная, – откровенно дурачиться островитянка.
– Сточу все грани, и зашлифую, шарик получиться, – показывает ей кулак Марина.
– Ты умеешь на станках работать? – Отинг на всякий случай подальше отодвигается.
– Представь себе, да, – Марина придвигается поближе.
Опасные огоньки в глазах принцессы Отинг уже научилась различать. Страха островитянка не испытывает, только лёгкую настороженность. Марине нравиться немного пугать и говорить вещи, кажущиеся жуткими. Но на любые безумства с её стороны Отинг заранее согласна. Тем более, уверена, ничего по-настоящему опасного принцесса не предложит. Шепчет крайне загадочно:
– Я девочка взрослая, пытаюсь представить, как ты по-особенному собираешься Эриду поблагодарить? Ведь всё, что от тебя можно получить, она получила ещё в первый день нашего знакомства, а уровнем развития фантазии во всех сферах ты ей, равно как и все остальные люди значительно уступаешь.
Честно приходиться признать:
– Наверное, я тогда глупость сказала.
– Ну, я не знаю... Ты явно лучше меня знаешь, что именно и как разноглазой нравиться.
Марина зачем-то достаёт рацию и отходит в сторонку. Старается разговаривать очень тихо, что, как известно Отинг, требует у неё определённых усилий.
Марина возвращается. Огоньки в глазах стали только сильнее.
– Слушай, пошли к ней и спросим... Об этом или о чём другом... Может, мне даже посмотреть захочется, – вредно добавляет Херктерент.
– Она, наверное с Крионо сейчас...
– Я не настолько наглая. Специально узнавала – она одна, Крионо сегодня себя плохо чувствует. И Эр не спит, у неё с утра был приступ форсажного режима. Сейчас отдыхает. Раз она одна, то значит точно сильно устала, и ей не спиться. Пойдём! – решительно хватает Отинг за руку.
– Да как-то неудобно вот так без приглашения врываться...
– Я к ней могу приходить, когда мне захочется. Это ты сперва звонить должна, а она – подтверждать, чтобы тебя пропустили. Это с Крионо у неё теперь особые отношения, – на ходу объясняет Марина, буквально таща Отинг за собой.
Как и следовало ожидать, Эрида у себя в спальне-мастерской. Творческий беспорядок, похоже уже начал жить отдельной от хозяйки жизнью. Вещей стало больше, вот только самые приметные совсем не там, где Марина помнит, хотя вроде бы была совсем недавно, а почти все статуи и предметы мебели разноглазая точно с места не сдвинет. На мольберте красуется картина, тщательно скрытая полотном. К валяющимся тут и там свежим наброскам Марина не приглядывается. Скорее всего, очередной автопортрет, в противном случае, Эр сейчас бы была не одна. У неё с натурщицами почти всегда бывает то, в чём большинство художников обвиняют. Пусть всё и по обоюдному согласию происходит.
По-настоящему свободного пространства, кроме неубранной кровати только памятный по школе «круг Эр» с крутящимся креслом в центре. Причём, кресло такой же конструкции.
Сама Эр возлежит за столиком с бутылками и вкусностями. Выглядит вполне в стиле героинь большинства своих произведений. На ней нечто длиннополое и полупрозрачное, что сразу и не поймёшь одета она или раздета.
На шее болтается монокль на цепочке, в одной руке – бокал с кофейным ликёром, разноглазая в этот напиток с недавних пор влюбилась, в другой – длинный тонкий мундштук с сигаретой, ладно хоть Соньке подражать не стала, не янтарный, а чёрный. Эр уже слегка раскрасневшаяся. Но судя по состоянию волос, после приступа трудовой деятельности нашла время, чтобы в порядок себя привести, а не то прямо так могла бы и спать завалиться. Или кого пригласить, а там быстро становится не до того, у кого в каком состоянии волосы, как говорится, привет знаменитым «Подругам», тем более одну из стен украшает их копия, размером заметно больше оригинала. Не исключено, что копия авторская.
Эрида весело разглядывает входящих через бокал. Марина почти довольна. Эр и в обычном состоянии часто выглядит слегка пьяненькой, и потому весёленькой. Когда же такое состояние на самом деле спиртным вызвано, лучше быть настороже, веселье может мгновенно перейти в жуткие слёзы, как только Эр увидит или услышит нечто, в чём ей покажется намёк на Софи.
Приветливо машет машет рукой:
– Ой! Мариночка! Отти! Рада вас видеть! – вертит бокал, тяжело вздохнув, – Жаль, что вы не вместе! Я бы порадовалась... – интуиция разноглазую не подводила ещё никогда, Марина чуть напрягается, услышав лёгкое изменение тона, но сразу же успокаивается, услышав, наконец, привычное, – Рассказывайте!
К столу Эр не зовёт, раз пришла – сама ищи, где сесть, и бери, что хочешь, Эр не спрашивая. Если чего-то хочется, тут Резиденция, знаешь куда звонить, чтобы желаемое принесли. Впрочем, у Эр за столом всегда всего сильно больше, нежели гостей ожидается. Вот и сейчас – сидит одна, а хватит минимум на пятерых.
Впрочем, несмотря на предложение, говорить начинает она сама, перед этим пристально осмотрев их свои обычным взглядом.
– И правда, не вместе... – интонация весьма грустная, – Я уж понадеялась. Но ты Отти просто за руку тащила. Сомневаюсь, что она не хотела сюда идти...
– Не торопилась просто, так получилось быстрее, – выдаёт полуправду Марина, и Отинг энергично кивает.
Эр переводит глаза с одной на другую. Естественно, не поверила, слишком проницательна для этого. К счастью, Эр слишком умна, чтобы лишних вопросов не задавать. В оценке характера взаимоотношений на памяти Марины, ещё не ошибалась.
– Как сходили?
– Мне понравилось, – довольно сообщает Отинг, – надеюсь, не первый раз на такой церемонии оказываюсь.
Что не стоит говорить о том, что Софи видели, Отинг и сама догадалась.
– Я относилась к меньшинству, кого больше всего интересовала официальная часть. Большинство пришло туда ради приёма, мы же там недолго были. А я и тут хорошо покушать могу. Но поприсутствовала, – островитянка определённо, счастлива.
– Я хотела сходит, – грустно вздыхает Эр, – но не захотела расстраиваться.
Марина снова напрягается, слово «Софи» в воздухе буквально, витает. Но Эр у другом.
– Там ведь много людей было. Я точно знаю, кто-то из них скоро погибнет. Я очень хорошо запоминаю лица, и знаю, что увижу фото. Не хочу соотносить картинку с человеком, кого уже нет, а я его видела, с ним разговаривала. Не хочу этого! – Эрида решительно мотнув головой, залпом опустошает бокал. На глазах слёзы, Марина даже не шелохнулась. Достаточно Эр знает – эти слёзы из тех, что сами высыхают. Особенно, если о них не напоминать. Судя по аналогичной реакции Отинг, она успела разноглазую неплохо изучить.
Марина флегматично себе подливает.
Саму память начинает подводить, Эрида только кратковременно может сосредотачиваться на одной задаче, ничего и никого вокруг не замечая. В остальное-то время, она неплохо ориентируется в происходящем. Помнит, что и в Главной Базе Флота гостит, да и про ситуацию на сухопутных фронтах не забывает. Прекрасно знает, Мир не вокруг неё вертится. Тем более, большие дела уже и её зацепили. Пока краешком, в общем-то.
Но шутку про «хуже уже не будет – Будет! Будет!» Эрида прекрасно понимает, хотя и категорически с содержанием не согласна.
– Не хочу! – повторяет Эр, шмыгнув носом.
Марина сидит, как сидела. Когда хочет, чтобы её пожалели, она несколько иначе себя ведёт, а когда искренне переживает, это видно и так. Рядом окажутся все, кто есть.
– Как, Отинг больше не болит?
– Нет, всё гораздо лучше, – узнав о ранении Отинг Эр лично отвела её к медикам Резиденции. Флотские врачи своими качествами славятся. Но индивидуальное внимание и отношение как к принцессе ещё никому не мешали. Цветущий вид Отинг – лишнее тому подтверждение. Чтобы следы каких-то повреждений рассмотреть – надо Эр быть. Да и ей достаточно тщательно рассматривать пришлось. Хотя, далеко не всю боль можно увидеть.
– Жаль, что вы так и не вместе, – снова начинает Эр любимую тему про отношения.
– Так получилось! – Марина и Отинг умудряются ответить синхронно.
Эр улыбается знаменитой удивительной улыбкой, сквозь ещё не до конца просохшие слёзы.
– Вы ведь так похожи! Так бы чудесно-расчудесненько вместе смотрелись!
Марина фыркает.
В чертах Эр на мгновение мелькает что-то от резких черт отца или грозной матери. Вздыхает.
– Вижу, что к сожалению, ошибалась. Поэтому хочу попросить: давайте сегодня не говорить об отношениях. Ничьих.
Теперь с облегчением выдыхает уже Марина:
– С удовольствием. Ты над чем сегодня работала?
Эрида с капризным весельем надувает губки.
– Не скажу-у-у!!!
– Даже мне не покажешь? – щурит левый глаз Марина.
– Не покажу никому, точнее покажу конечно, но только сразу всем. Раньше прочих – не увидит никто. Я сказала! – в голосе лязгает отцовский металл.
Марина могла подразнить разноглазую, вытянув шею, а то и вовсе встав, чтобы лучше разглядеть валяющиеся наброски, но зачем Эриду обижать?
– Когда думаешь показывать? – задаёт очевидный вопрос Отинг.
– Думаю, на следующий день после свадьбы Смерти. Её тоже позову, может и вовсе эту картину им подарю!
Марина задумчиво трёт подбородок:
– Не уверена, что все, кого ты позвать собираешься на следующий день будут в состоянии передвигаться самостоятельно. Нет, если тебя только эти двое волнуют, или же я, то тут я уверена. Придём. И даже своими ногами. Насчёт же всех остальных... Прямо скажу, уверенность не стопроцентная, – с опозданием соображает, что воткнула иголку в Софи. Там на самом деле в устойчивости к спиртному Марине уступает. Эр все уколы Марины, неважно в чей адрес, замечает на раз-два, видит самые скрытые, что сам человек не слышит,  но тут слишком в свои мысли погружена, ничего не замечает, только устало машет рукой в ответ.
– Совсем всех желательно, но не обязательно. Но я хочу, чтобы некоторые точно были. Я хочу увидеть сразу все первые реакции, пока никто сговориться не успел.
– Ты мне списочек напиши, – скалиться Марина, – кого тебе обязательно видеть. Тут есть специалист, что в дрова пьяного за полчаса на ноги поднимут... Правда ощущения этого получаса запомнятся надолго... Сама понимаешь, хорошее настроение гарантировать никто не возьмётся. И чтобы там у тебя не было изображено, они увидят там самое омерзительное, что только в жизни видели.... Может, возьмём у Коатликуэ что-нибудь из новенького, от её работ и в нормальном состоянии многих тошнит, тем более она кажется, научилась изображать самый омерзительный запах из имеющихся. Покажем сначала это, а после того, как их вытошнит химикатами, и они обопьются минералочкой и маленько подобреют, твоё произведение продемонстрируем?
Такой звенящий смех Эриды Марина слушала бы и слушала. При всей своей внешней мягкости, разноглазая принцесса вполне понимает крайне специфический юмор Принцессы Империи.