Она рассказала ему всё. Про бессмысленное предательство Эммы, про Сучье Трио, по испорченную одежду, обувь и личные вещи, про безрезультатные попытки добиться хоть какой-нибудь помощи от учителей и начальства школы, про насмешки одних и равнодушие других. Горечь и сдерживаемый гнев, которые переполняли Тейлор, резонировали с собственными чувствами Дениела, и бог знает каких усилий ему стоило не сорваться прямо сейчас.
Он виновато склонил голову, слушая рассказ дочери, стараясь не смотреть и не представлять. Чувство вины грызло его, безжалостно вытаскивая из памяти все случаи, когда дочь возвращалась домой с явными проблемами, а он это игнорировал. Денни несколько раз вдохнул-выдохнул, мысленно проклиная самого себя.
— …И, похоже, в этот раз в школе им не хватило. Они шли за мной, не знаю, кварталов десять, неотступно, чёрт знает зачем! — кипятилась между тем Тейлор. — То есть понятно зачем, но… не понимаю… — с каждым словом она становилась всё тише и тише.
— Тебе явно нельзя туда возвращаться — продолжил за неё Денни, лишь бы сказать что-нибудь. Дочь в ответ лишь утвердительно хмыкнула.
Оба погрузились в долгие раздумья. Затем отец резко хлопнул по койке, на которую присел в ходе разговора, и заявил:
— Так, у меня есть план. Напишу заявление в полицию, потом схожу в школу, к этим — тут он сделал паузу — За доказательствами. Я их найду. Обещаю — отец взглянул дочери прямо в глаза — никто из них не уйдёт.
У Тейлор выступили слёзы.
— Чёрт, я должна была рассказать тебе раньше! Я такая дура… Спасибо, пап.
— Всё, всё, не бойся. Я разберусь. Кстати, когда ты успела перекрасить волосы? — Денни попытался переключить тему.
— А? Я их не красила. — Тейлор удивлённо взглянула сначала на него, затем на свои локоны. Раньше они были чёрными и жутко путались, чем каждое утро бесили свою хозяйку. Теперь же они изрядно посветлели, став светло-коричневыми, и завиваться стали явно меньше. Тейлор подцепила прядь рукой.
— Слушай, пап, а ты ещё что-нибудь странное со мной не заметил? — спросила Тейлор, глядя на отца сквозь собственные волосы.
— Вроде нет. — пожал плечами в ответ Денни — разве что ты меня чуть не раздавила, когда обнимала.
Тейлор при этих словах уставилась на свою руку, медленно сжимая-разжимая и поворачивая кисть — словно в первый раз её видела. Затем она подхватила ложку, внимательно на неё посмотрела и, кажется, уже собиралась что-то сделать, но неожиданно протянула столовый прибор отцу.
— Ну-ка, попробуй погнуть.
Отец пожал плечами и попробовал. Безуспешно — толстая ручка из хорошей стали не поддалась. Тогда дочь попробовала сама. Металл натужно щёлкнул, и в её тонких руках оказались две половинки.
Они замерли в наступившей тишине.
— Я что, теперь кейп? — задала Тейлор очевидный вопрос.
— Видимо, да. — ответ Денни был столь же очевиден.
Тейлор снова сказала то же самое слово.
— Так, с этим мы можем разобраться позже — ответил ей отец. — Сейчас схожу, выясню, можно ли тебя забрать домой.
Тейлор невнятно кивнула, уставившись на дело рук своих — настолько шокирована она была.

Когда несколько часов спустя они ехали домой, Тейлор уже приблизительно представляла, какой набор сил она отхватила. Физическая суперсила, пределы которой ещё предстояло выяснить — после случайно порванной пополам ручки двери экспериментировать она опасалась. Поразительной остроты зрение — надпись на двери на другой стороне улицы читались словно она стоит прямо перед ней. Точность движений тоже внушала — скомканную бумажку она забросила ровно в ведро одним броском через всю палату от окна до двери. На этом фоне тот факт, что она, никогда не отличавшаяся особой спортивностью, может отжаться десяток раз на одной руке и не заметить этого смотрелся сущей мелочью.
По дороге Тейлор дорассказала папе события вчерашнего вечера, и восстанавливая их в памяти у неё появилось несколько идей о том, какие ещё возможности она может иметь — хотя уже получившийся набор был восхитительно универсальным. И даже возможность-потребность буквально сгрызать мелкие металлические предметы в пределах досягаемости почти не мешала — в конце концов, та ложка больнице всё равно была уже не нужна. Ведь не нужна была?
Ехали молча, каждый в своих мыслях.
Дома Тейлор первым делом бросается в свою комнату — проверять идею.
Торопливо сбросив куртку и обувь, она рванула наверх. С каждым шагом что-то внутри её головы резонировало с грудой пластика на её столе, и в свою комнату она ворвалась практически бегом.
Воздух, наполненный запахом клея и краски. Громадный стол, надстроенный самодельными фанерными расширениями, завален вперемешку рамками с деталями, банками с краской, кистями, тряпками и бумажными распечатками. Посреди всего этого на деревянной подставке стоит полусобранная модель USS Saratoga. Пока готов только корпус с переборками, палубы и бронеплиты лежат отдельно, дожидаясь своего времени. Позади подставки лежит свежепокрашенная полётная палуба. Белый пунктир идёт по серому фону, по бокам проделаны отверстия и протянуты аэрофинишеры, подпружиненные с обратной стороны. Справа оставлен вырез под настройку и орудия, а по центру ещё не прорезанный — под лифты в ангар.
Модель громадная — поставленная на корму палуба достаёт ей до груди.
Тейлор переводит взгляд влево. На полке стоят модели в том же масштабе — ей пришлось потратить изрядно времени и все свои карманные деньги, чтобы найти подходящие модели. Четыре «Уайлдкэта» уже собраны и ждут покраски, один стоит с отломанными шасси — её самая первая попытка, слишком уж сложным оказался механизм убирания. Последний пришёл с опозданием и пока лежит в закрытой коробке на полке выше, а на коробке стоит её гордость — полностью функциональная и покрашенная по всем правилам модель истребителя F4F-7 «Уайлдкэт», в разведывательной модификации, без оружия, зато с дополнительными баками, автопилотом и совершенно фантастической дальностью полёта в почти шесть тысяч километров.
Повинуясь порыву, Тейлор хватает «семёрку» обеими руками — и её накрывает с головой. Она ощущает самолёт, словно он часть её самой.
Скорее по наитию, чем по какой-то логике, Тейлор, удерживая модель правой рукой, левой подхватывает палубу, водрузив самолёт на разметку, и когда колёса коснулись окрашенного пластика, она ощущает, что вот теперь — лучше, теперь — правильно.
Тейлор глядит на приоткрытое окно.
Шум волн и ветра, резкие, отрывистые команды, гудение двигателей и механизмов — всё это сливалось в единый фон. Лётный офицер в ярком свитере машет рукой, разрешая взлёт, и стальная птица, раскрутив обороты винта, набирает скорость, катясь по палубе. Короткий, меньше двухсот метров, разбег — и бескрайние просторы небесного океана принимают нового обитателя.
Тейлор встряхивает головой, отгоняя воспоминания — не свои, но странным образом свои — и выставляет палубу в окно, придерживая её двумя руками и склонив голову к самой поверхности. Самолёт-разведчик стоит, полностью готовый к взлёту, и сейчас она ощущает его полностью, до самой последней детали, как и палубу прямо под ним.
Она никогда этого не знала, но она помнит, как люди на её палубе делали это тысячи раз.
Шасси — на тормоз.
Бак — заполнен.
Камера — на месте.
Радиосвязь — полностью работает.
Можно взлетать.
Она видит, как закрылки опускаются в положение для взлёта, и понимает, что это только что она сама и сделала.
Она разгоняет винт, и ветер дует ей прямо в лицо, шелестя бумаги за её спиной. В эйфории она добавляет тяги, и шум двигателя врывается в мир рыком напряжённого зверя.
Она отпускает тормоз и начинает разбег.
Сантиметр за сантиметром (или метр за метром?) самолёт набирает скорость. Законы аэродинамики работают безукоризненно.
Отрыв!
Палуба кончается едва-едва — но она не успевает испугаться, занятая уборкой шасси и закрылков.
Она взлетела — и осталась внизу, парадоксальным образом находясь в двух местах одновременно.
Она видит, словно сама сидит в кабине — и в то же время чувствует деревянный пол под ногами и приятную тяжесть собственной палубы.
В переулках нет места для манёвра, и она набирает высоту — десять метров каждую секунду.
Ей нет дела до прочего мира, восхитительное, бесподобное ощущение скорости захватило её почти полностью. Она закрывает глаза внизу, полностью сосредотачиваясь на ощущениях наверху.
Она хочет выше. Сто метров. Двести. Триста. Пятьсот.
На шестиста переводит дух, разгоняется по прямой до паспортной крейсерской скорости в триста пятьдесят километров в час.
Взглянуть вниз проще чем кажется — объектив камеры стал её глазами. Разрешение не лучшее, но городские кварталы видно чётче, чем на спутниковых снимках.
Она закладывает широкий, слегка ленивый вираж.
Под ней — город с вкраплениями зелени, серые нити дорог и разбросанные тут и там коробочки частных домов.
Внезапно в голове раздаётся чёткий, резкий, немного нервный голос.
— Неопознаный дрон на курсе триста десять, высота две тысячи, вы в запретной зоне для полётов, немедленно сбросьте высоту!
— Эм, извините… Кто вы?
— Неопознаный дрон, это Портсмут-контроль, повторяю, немедленно сбросьте высоту!
Голос требовательный, и она в испуге бросается в пикирование. Провалившись до трёхсот метров, выравнивается и на половинной тяге снова выходит на связь, понимая, что залетела очень далеко.
— Эм, а вы не подскажете, где я нахожусь? — Тейлор стыдно за собственный голос и глупость.
— Международный аэропорт Портсмут, зона воздушного маневрирования. Мэм, я не знаю кто вы, но вашего дрона тут быть не должно!
— Эй, это не дрон!
— На моём радаре вы выглядите как дрон, который шпарит по прямой на двух сотнях прямо над рулёжной дорожкой. Изучите правила воздушного движения, мисс, и не летайте в запретной зоне.

Кажется, она влипла...