***
　　　　- Держатся, сволочи. Насмерть стоят. Армия, чтоб ее. Рейвен, там андроидов точно нет?
　　　　- Если до сих пор не вышли, значит, нет...
　　　　Рейвен поднялась, надвинула маску четырехглазой гримм-твари, пожеваное осиное гнездо с алыми прорезями. Мерзко и потому пугает.
　　　　Ну и опознание затрудняет, не без того. Так что можно при случае наведаться в клуб Хей Сяона и выдать воспитательных за обиженную дочку, и узнают не сразу.
　　　　Сейчас тоже придется выдавать воспитательных. Только мальчики покруче понторезов Торчвика в красных очках...
　　　　Рейвен встряхнулась, покрутила кистями, потом руками в локтях, ступнями - лодыжками - голенями. Выдохнула и вдохнула несколько раз, обернулась на штурмовиков. Тераторн, Конон, Валли, Ева, Химринг. И Вернал, конечно же, Вернал.
　　　　Готовы.
　　　　Не говоря лишних слов, Рейвен побежала легкой трусцой по дорожке. Расчеты зениток заметили ее не сразу, а когда заметили, то не успели подвести трассу к разогнавшейся фигурке.
　　　　Охотник с открытой аурой! Даже попадание зенитки его не валит, нужно влепить очередь, и не скользящим, потому что разлетится рикошетами - а по нормали, чтобы передать весь импульс. Зенитчики знали это и многое иное, но что толку в знаниях, когда не успевает отработать механизм горизонтальной наводки!
　　　　На втором орудии сообразили раньше. Выбили ограничитель, вручную довернули спарку почти на соседей; волосы и куртку Рейвен прожгло багровой полосой трассера, еще полпальца - и в висок. Но поздно, поздно - взлетев по стене, крутанувшись на руках вокруг козырька, каблуками Рейвен попала точно в лицо вояке. Тот рухнул. Его товарищ выхватил пистолет. Аура поглотила пулю и развернула поднявшуюся Рейвен правым боком вперед; локтем в висок - и заряжающий осел в горку четырехгильзовых кассет. Наводчики только еще выпутывались из кресел, когда Рейвен передвинула ножны со спины, выдернула двуручный клинок. Добавила крупицу Праха и круговым снесла сразу двух человек, и все железо зенитки, оказавшееся выше линии удара. Сломав горло обоим упавшим раньше, Рейвен пробежала по стене к следующей зенитке - там прекратили огонь, судорожно тянули пистолеты, кто откуда. Глупо: тварь уровня Рейвен Бранвен пулемет не сразу валит. И все же эти четверо не побежали, и последний из них, повисший на клинке, плюнул Рейвен в лицо кровью. Правда, не долетело.
　　　　За отпорный козырек уцепились крючья. Конон и Тераторн повисли на цепях всей немалой массой, Химринг и другие, наверное, раскачивали. Козырек согнулся, и тогда на него рухнуло бревно с набитыми поперек ветками, и по этой штурмовой лестнице Бранвены сплошным потоком побежали на стену, и теперь оставшиеся две зенитки ничего не могли им сделать, потому что все это происходило в мертвой для них зоне.
　　　　Через несколько мгновений тела атласских военных полетели со стены, на кучу тел вертухаев.
　　　　Охранников-то Бранвены перерезали быстро. Охранники, даже частных компаний, даже служащие в тюрьмах, даже конвоирующие заключенных, не готовы к главному отличию войны от бунта. На бунте люди хотят чего-то получить. Выкричать, вытребовать, пускай даже подраться ради этого - но хорошо бы остаться живым. И любой сколь угодно отмороженный протестун это чувствует, а потому и не стремится злить врага настоящей смертью.
　　　　На войне уже никто ничего не требует, никто не разговаривает. Человек напротив хочет всего-навсего убить. Убить без лишних слов, убить именно такого хорошего и замечательного тебя, и никакого кина потом! К этому готов не всякий охранник, даже и самой лучшей частной компании. Стеречь же фавнов на заокеанских колониях поехали далеко не лучшие; клан Бранвен потратил на всю вертухайскую полусотню меньше времени, чем шестнадцать зенитчиков отмахивались прибойниками и пытались отстреливаться. Подняв за горло последнего, Вернал только фыркнула:
　　　　- Все, что нас не убивает, просто не хотело. Хотело - убило бы. Вот как я.
　　　　И свернула оглушенному шею.
　　　　Оставалось главное: фавны. Почти тысяча фавнов с оружием.
　　　　***
　　　　Тысяча фавнов с оружием - это кино такое. Исторический боевик называется. Про восстания, про то, как зверожопым - то есть, нам - остров Менажери отдали во времена незапамятные. Нас пока десятков шесть, и понемногу сбегаются с брошенных лагерей. А оружия...
　　　　Сначала нам выдали по сотне стволов на лагерь, итого семь сотен. Штук сорок мы угробили на тренировках. Еще два-три десятка всегда в ремонте. Большая часть пропала в караулке под стеной. Лучшие стволы унес первый десяток в ночной дозор. Сколько-то брошено по лагерям. Итого: прямо здесь шестьдесят восемь ружей. Ну и самих зарядов сотни полторы. Даже не смешно.
　　　　Кто там воюет, мы пока не поняли. Большого все нет, и Ушастую трясет уже непритворно. Зенитки замолчали, зато поднялись клубы, подсвеченные заревом, и сразу в двух местах.
　　　　- Шестой и седьмой, - облизывает губы Ушастая. - Стену взяли, похоже. Не гримм, гриммы лагеря не жгут.
　　　　И надо ее ободрить, а что скажу?
　　　　- Карту ты знаешь, дозорные с тобой. Нечего ждать, иди. Малые без тебя не поплывут.
　　　　Разделили на две лодки: по десятку мелких, по десятку дозора в каждой. Лучшие стволы им, все заряды им, нам десять ружей и Праха на один залп. Ветер ночной, с берега; сигналы зеркальцем, дымом и фонариком оговорены с тех еще времен, когда мы всерьез думали про побег. С тех же времен и место на берегу присмотрено: полянка, защитное кольцо скал, родник. Туда почти шесть лиг к западу, но мы нарочно искали подальше, думали ведь, что погонятся...
　　　　Осмотрелись. Так-то позиция хорошая: бетонный ящик. Его строители на берегу первым делом отлили, и вставили во такенные железные двери, чтобы мы цемент не покрали. Кому бы мы сбывали краденое, когда ближайшие поселения на пол-континента к югу, эти гении лопаты и кайла не подумали. Потом комендант увидел, как здорово вписался склад в горловину спуска: мимо него на причалы никак не пролезть, проход исключительно насквозь через две двери. По бокам такие скалы, что борбатоски головы ломают, обходить не меньше дня придется. Ну и загорелся комендант сделать из пакгауза защиту порта. Бойницы пропилили, по краю крыши сделали отпорные козырьки - чтобы не забежали по стене, не прислонили лестницу. Натянули противогриммовые сетки, колючую проволоку. А вот пятую зенитку на крышу поставить не успели, только заказали. И захабы на дверях не успели выложить. Собрали только камни для них, думали заняться после жатвы.
　　　　Ладно, мы разделили вахты, посчитали жратву - все те же ящики с винным и мясным продуктом - дверь на полуостров пока не закрываем.
　　　　Вот знакомое щелканье по рельсам. Платформа с перевязаными внавал, Угол толкает, а Хельга из второго и Аякане из четвертого в полы пиджака вцепились, как фрейлины в шлейф.
　　　　Ага, мы тоже смеялись. Потом.
　　　　- Большого не видел?
　　　　- Не видел. Осторожней берите, я еще аптечку прихватил, она внизу.
　　　　Подняли: не гриммовы зубы, дырки от пуль, похоже. Свистнули, дернули собравшихся девок, те занялись перевязкой. Парни взяли четыре ствола, разошлись в темноте направо и налево, стали там обкладываться камнями. Пиджак Уго не отпустили, чтобы посрать отойти, Углу пришлось из рукавов змеей выкручиваться.
　　　　Вернулся из толчка Перец, аптечку распаковал, в руках ампулы вертит. Хирозаин, сильное успокоительное. Без него малых по морю везти страшно: морскому гримму наши баркасики закуска. Наведется на страх мелких, на наше за них беспокойство, и абзац. Хирозаина в достатке, только почки он выносит наглухо. Он же для людей разработан, а мы фавны, у нас все другое. Дать "глухаря" мелким - навек инвалидность. Не дать - может, и не будет инвалидности, по причине отсутствия самого пациента. Так себе кроссворд, что по горизонтали, что по вертикали, одно и тоже складывается.
　　　　Опять знакомое клеканье тележки на стыках. Изготовились - а это десяток дозорных с Мигом и Квадратом, второй лагерь, у них тоже тележка с ранеными. А еще, что приятно, ящик Праха спасли в лагерном арсенале, и ящик оружейных инструментов. Хозяйственные парни, комендант при одном их виде на всякий случай за сердце хватался.
　　　　- Лось, почему мы бежим?
　　　　- Потому что там Бранвены, - проступает из темноты Большой. - Те самые, я видел.
　　　　Мы его с носилок, бок прочистили, перевязали нормально.
　　　　- Дверь закрой, - говорит Миг. - За нами никого не осталось.
　　　　- Зря мы это, - хрипит Большой. - Моя вина. Лажанулся вдребезги... Дайте пить, сейчас все расскажу.
　　　　Никого не осталось?
　　　　Я оборачиваюсь: на лодках ушло с полсотни, и вот нас в ящике почти столько же, из них чуть не половина с дырками.
　　　　И все?
　　　　Нас в Семиградье по спискам почти тысяча! Семьсот сорок...
　　　　***
　　　　- ...И все тут учатся?
　　　　- Не все. Трое старших. Большой, это наглый такой медведь. Лось... Это просто Лось, сильный, но тупой. И Ушастая, это кролик. Вроде спит с Большим.
　　　　- Оружие у всех?
　　　　Мужик замешкался с ответом, и Вернал пнула его в подвздошину:
　　　　- Где глобус, географ?
　　　　И пока тот отплевывался, судорожно хватал воздух, сама ответила:
　　　　- Пропил! Географ глобус пропил! Позор Атлассу!
　　　　- Атласу, - поправил другой мужик в майке с растянутыми плечами и трусами в выгоревший цветочек, длиной больше, чем у Вернал в обычное время юбка. - Глотки резать много ума не надо. Говорить научись, дитя душистых прерий.
　　　　- Ты меня дитенком назвал?! - Вернал обошла мужичка по кругу, наклонилась к самому уху и прошептала:
　　　　- Подчерпнуть... Вкрации... Тогда лие... Из нутрии... Храбрый войн!
　　　　Мужик содрогался с каждым словом. Вернал удовлетворенно кивнула:
　　　　- Все, как рассказывали.
　　　　И без размаха ткнула наглеца в живот локтем, отчего тот согнулся так быстро, что долбанулся подбородком о собственные колени.
　　　　- Бессмертный, что ли?
　　　　Мужик распрямился, выхаркнул:
　　　　- Жизнь дается один раз...
　　　　- А удается еще реже, - Вернал прервала цитату метким пинком в пах. - Лучше бы устав караульной службы учили, придурки. Плацодроч до добра не доводит. Ну, глобус, колись: сколько стволов?
　　　　Географ с готовностью открыл рот:
　　　　- Сначала всем выдали, а потом...
　　　　А потом выпрямившийся мужик в трусах прыгнул на него и попытался натурально свернуть шею, но Тераторн свалил прыгуна ударом по шее.
　　　　- Ишь ты, идейный! - захлопав от восхищения в ладоши, Вернал посмотрела на растянутый по фасаду школьного домика лозунг:
　　　　- Чего, офигенная же подсказка!
　　　　Мужик в трусах стал мужиком без трусов, а потом воющим комком огня с фальшфейером в заднице. Бранвены пинками выгнали его на обрыв и столкнули - думали, что в воду, но жопа рыцаря правописания все полыхала. Скоро Бранвены поняли, что сбитый летчик горит на белой полосе отлива, там, где вода встречается с сушей, и где с незапамятных времен зарывают предателей.
　　　　Пока Бранвены глазели на это, из кучи тел выполз атласский зенитчик и всадил Химрингу нож в почку - тот и не пикнул! Разозленные Бранвены загнули атласцу ноги к затылку и так бросили. Когда Рейвен, снимая маску, поморщилась на очередной вопль поломанного, Конон спросил:
　　　　- Добить? Упорный гад, из мертвых встал.
　　　　- Мертвых я начну уважать, когда они будут лежать спокойно. Куда смотрели, почему сразу не добили?
　　　　- Он весь в дырках, куда еще-то?
　　　　- Он-то нашел, куда.
　　　　Рейвен вернулась к географу. Взяла за подбородок. Чуть пошатала вверх-вниз, чтобы ощутил, насколько хрупкая штука шея, и спросила его почти ласково:
　　　　- Видел? Тоже так хочешь? Или культурно сунуть карандашик в ухо, как человеку образованому?
　　　　Тот подергал затылком, безуспешно пытаясь высвободить челюсти из жестких прохладных пальцев и шумно всосал не меньше кубометра воздуха.
　　　　- Сколько оружия? Что в глубине полуострова? Старые руины, тоннели, укрепления, гнезда гриммов? Пещеры?
　　　　Географ, захлебываясь и глотая слова, затараторил быстрее всех четырех зениток, Рейвен едва успевала выделять из потока слюны главное.
　　　　Дослушав, толкнула пленника в руки Тераторна и обернулась к клану:
　　　　- Если даже у них ружья у всех, - маску Рейвен надела обратно, - то вот прямо сейчас они получают их по тревоге. И это минимум полчаса. Долго. Все заточено против гримм. Получается, они вовсе не ждали тут людей?
　　　　Тераторн проворчал:
　　　　- Каких людей? Армия Вейла не полезет на армию Атласа, открытую войну политики не позволят. Крупный босс вроде Торчвика не захочет расходовать бойцов. Ладно бы шахта, а тут чего грабить? Зерно и мясо? Так это в Атласе дорогое, на Вейле купить проще. Мелкие беспредельщики? Те на стену с зенитками даже и не рыпнутся.
　　　　- Мы вот рыпнулись.
　　　　Люди переглянулись и засмеялись:
　　　　- Мы - другое дело. Мы - клан Бранвен!
　　　　***
　　　　Клан Бранвен разбрелся по нескольким уцелевшим зданиям и скоро приволок на плац, вывалил перед раздолбанной трибуной вскрытые ящики, бумаги, портфели, баулы с вещами из казармы зенитчиков. Дозоры Бранвены тоже вроде как выставили. Но те больше смотрели, чтобы кореша не оставили их без правильной доли, чем по сторонам. К тому же, ночью человек фавну не противник...
　　　　Большой выругался в зубы. Вот на этом их и поимели. Раз фавны ночью сильнее, надо нападать в светлое время. Логично? Вроде да. Значит, ночью вряд ли кто сунется. Логично? Снова да.
　　　　Так вот нифига не "да"! Нашлись оригиналы, сунулись. Теперь не высунешь.
　　　　Значит, главная у них баба в маске. Сиськи ничего себе, и можно шутить про портянку на морде, но уж больно она резкая. Хотя зенитчики рыл двадцать причесали наглухо, эту не свалил даже трассер. Кто там следующий по положению в банде? Темнокожая девка с удивительно светлыми глазами, как в сказках про Волшебника и Дев четырех сезонов. Парные ножи, ауры вроде бы нет... Разговаривает с главной без подобострастия совсем.
　　　　Большой потрогал за руку соседа в цепочке и показал: эту. Подвигал сжатым кулаком: стреляем залпом. Если она с аурой, одна пуля ей ничего не сделает. Собственно, если девка с аурой, ей и залп может не повредить. Но раскрывать засаду стрельбой в обычного бандита вообще незачем. Нет, надо бить верхушку, тут выбор несложный.
　　　　Потом Большой опустил голову на руки, расслабился и превратился в слух, ожидая, пока с другой стороны цепочки придет подтверждение команды.
　　　　***
　　　　- ... Команды Синдер пусть своим солдатикам из "Клыка" отдает, мы ей не игрушки. - Конон загибал пальцы. - Стену и зенитки мы сейчас подорвем, Праха в погребах на это хватит. В Атласе скандал, помощи сюда не пришлют, новую стену не построят, в загородках своих не отсидятся - зачем нам дальше лезть? Все, что тут есть ценного - в каптерке этой их школы, и в комендатуре. Никакого смысла шариться по темноте среди холмов. Химринга прозевали - хватит.
　　　　Рейвен поглядела на ближний круг:
　　　　- Получается, мы можем уходить?
　　　　Конон почесался. Вернал прищурилась. Тераторн легонько пнул географа:
　　　　- А давайте этого тоже с берега скинем? Смешно же.
　　　　Географ упал на колени, сказал тихо, ясно, сам себе не веря:
　　　　- Мама... Меня убивают, мама!
　　　　Вернал подскочила:
　　　　- Мама?! Значит, ма-а-ама!!! Ах ты ж сволота! - и одним взмахом перехватила мужчине горло. Прежде, чем Вернал успела выпрямиться, над полянкой раздался тот самый звук.
　　　　Хриплый кашель стареньких однозарядных ружей.
　　　　Залпом, не меньше десятка.
　　　　- Вернал!!!
　　　　Девчонку подбросило и развернуло еще в воздухе. Стреляли со стены, зайдя по следу нападавших Бранвенов, откуда Вернал подвоха не ждала.
　　　　- Мама, значит, - прохрипела она, вытянувшись на растоптаном плацу. - Мама...
　　　　... Вы спотыкаетесь именно на очевидном. Потому что очевидное же, что там думать...
　　　　Синдер, тварь!!!
　　　　Закрыв глаза убитой, Рейвен выпрямилась. Подняла двуручник в салюте и поцеловала гарду. Обернулась к своим, залегшим кто где:
　　　　- Сжечь здесь все. Весь этот ебаный полуостров. Синдер... Я ноги этой крашеной бляди вырву и обратным концом вставлю. Но потом. Конон, эти херои на стене твои. Валли, бери остальных, разворачивай цепь, и вперед. Здесь всего три-четыре десятка дозорных фавнов с ружьями из говна и палок, остальные мясо, ни ходить, ни стрелять, а самое главное, у них почти нет Праха. Они даже против гриммов готовили копья. Десятка два малолеток, если их возьмем, остальные сдадутся, потому что все на этих пиздюков не надрочатся. Девок полно, поймаете - делайте что хотите, их все равно под обрыв. Бегом! Скоро ливень, так что времени у нас примерно до рассвета.
　　　　***
　　　　До рассвета мы переделали прорву работы.
　　　　Во-первых, успели вернуться лодки. Даже привели на буксире хороший рыбацкий баркас. Маленький, на рулевого и помощника, но зато сделанный мастером именно под местные воды, а не сшитый еловыми корнями внахлест по древним рисункам, взятыми Вьюрком в библиотеке. Хозяин его, видимо, попался банде и сейчас в лучшем случае записывал репортаж с петлей на шее, слезно прося родичей прислать выкуп. В худшем болтался в этой самой петле.
　　　　Во-вторых, мы втиснули раненых и здоровых, аптечку, инструменты, оружейный Прах - в два Вьюрковских шитика. Так что прикрытию оставался собственный баркас, и лодки могли его не ждать.
　　　　В-третьих, мы включили и запустили чудо враждебной техники, приемник-Свиток, сбереженный умниками из третьего отряда. Старье на детали купил им Угол. Электронный ключ сняли с затраханного до полусмерти морячка Хельга и Аякане. Тот если вспомнил, где потерял, так молчал, чтобы еще за совращение малолеток не присесть к нам в компанию. С тех пор локальные сети приходящих транспортов умники могли просматривать и даже кое-что скачивать. Как умники, они тоже сообразили, куда ночью бежать. А электронику свою они вряд ли бросили бы и перед ликом Королевы Гримм из тех самых сказок.
　　　　И вот сейчас умники пытаются поймать хотя бы прогноз погоды, а мы дружно выдыхаем после игры: "засунь еще пакетик, не перекладывая сызнова всю лодку".
　　　　- Вы так много приготовили к побегу, - Угол Виляй-Перец чешет затылок, изумляясь мордально. - И место на берегу, и связь, и лодки. Почему вы не сбежали? Вы фавны, ночью уйти проблем нет. Или вы запасы на дорогу не сделали?
　　　　Пока мы с Большим переглядываемся, успевает Вьюрок:
　　　　- Здесь нет ничего - ни бревна, ни гвоздика, ни лопатки цемента, ни ягодки или там чашки, ни даже пуговицы, что не прошло бы через наши руки. Даже если мы это не строили, то мы это разгружали с транспортов. Мы пришли на пустой берег и все сделали сами. Как боги. И получилось у нас лучше.
　　　　- Лучше богов?
　　　　- Ага. У них вон, луна расколотая. А у нас все четко. Мои шитики не текут! Будь у меня тогда хоть один баркас такой, мы бы тунца красть не полезли, и Молнию не задавило бы погрузчиком!
　　　　Сглотнул и припечатывает:
　　　　- Здесь все так, потому что мы так хотим. А за стеной как взрослые скажут.
　　　　- Лось, плохо! - подбегает один из тех самых умников, их три брата на ежиной основе. - Близко нет кораблей, нечего слушать. Не можем слова Большого проверить. На дальность нужно ставить антенну - семьдесят шагов, растяжки, опоры. День работы, а у нас проволоки даже нету!
　　　　- Тогда плывите уже, пока ветер не поменялся.
　　　　- А вы?
　　　　- Мы следом, только веревочки протянем, чтобы ружья без нас хлопали хотя бы четверть часа. Чтобы мы успели отгрести и не огрести.
　　　　- Э?
　　　　- Отгрести в смысле от берега на веслах, а огрести в смысле от Бранвенов, которые займут пустой пакгауз. Шевелитесь давайте, двери ломать у них есть кому!
　　　　- Лось, - говорит Большой очень-очень спокойно. - Нету фарта. Значит, нету.
　　　　И мы видим, как в рассветном сумраке по мокрым деревянным рельсам узкоколейки подходят люди разного роста, в разных тряпках - кто в чистой форме зенитчика, кто в лохмотьях, кто в комендантском кителе, золотое шитье узнаваемое. Только оружие у всех новое, ухоженое. А впереди баба в черно-красном, сиськи даже простеганую куртку топорщат. На голове та самая маска: белая морда гримм, четыре алых глаза.
　　　　Большой аккуратно пулю. Вспышка на ауре, в шпалу рикошетом, щепки фонтанчиком. Бранвены встали, оглядываются. Я Вьюрка и ежей пинком в бухту:
　　　　- Отплывайте подальше, чтобы не видели, куда повернете.
　　　　Рассвет пасмурный, сыро, легкая волна, тучи низко, дождь близко. Полчаса бы нам, полчаса! Отгрести те самые шесть миль - и все, ищи следы на воде.
　　　　Но нету фарта - значит, нету.
　　　　Теперь как-то уговорить Бранвенов эти полчаса не стрелять по отплывающим. И хорошо бы еще не отрывать нам яйца.
　　　　- Не сцы, - Большой щурится в бойницу. - Зенитчики сделали десятка полтора. И мы двоих: девку сразу, и того длинного не вижу. Все-таки попало копье, значит.
　　　　- Или в обход послали.
　　　　- Ну по нашим скалам в дождь - это просим, очень просим. Только, боюсь, они не дураки. Тянем время, Лось.
　　　　Угол дрожит:
　　　　- Снесут. Они охрану стены снесли.
　　　　- Там распиздяев на фу-фу взяли. Тут невозможно, позиция очень уж простая и крепкая.
　　　　- Эй, - говорит эта навороченная, - в будке! Гавкните кто!
　　　　Щелк, щелк - два курка сразу. Большой морщится:
　　　　- Не стреляйте, толку не будет.
　　　　Вылез я на площадку недоставленной зенитки, встал за бетонным бортиком.
　　　　- Че, - говорю с нарочитой ленцой этакой, - пожрать принесла? Вон там положи и шагай, а то покусаем.
　　　　- Я Рейвен Бранвен, - говорит баба в маске, - если выходите тихо, всем легкая смерть.
　　　　- А если не выходим? Какие ваши предложения? Можно всех посмотреть?
　　　　Из-под ног Большой шипит:
　　　　- Фига ты борзый, Лосяра. Не психанут?
　　　　- Нифига не борзый. Будь у них сила, они бы с атаки начали. Живьем нас выколупывать почти на порядок дороже. Что по Праху, что по собственным потерям. Только тогда имеет смысл возиться, когда среди нас есть кто очень важный для них. Заложник там, пленник с информацией, или что.
　　　　- А откуда мы знаем, что такого нет?
　　　　- Среди нас никого, важного для Бранвенов нет, и быть не может. Для клана Бранвен важны только сами Бранвен. Вывод: если разговаривают, значит, не хотят штурмовать. Да может, им просто лениво!
　　　　Вокруг мелкий дождь, ветер балла два, местами три, ощущается как пять. Прямо перед пакгаузом Рейвен, значит, местами Бранвен, ощущается как полярная лисичка на ножках:
　　　　- Конкретно ты будешь кишки шагами мерить вокруг вот этого дерева.
　　　　- Фу, - смеюсь, - деревенские затейники, сельская свадьба, чоботы на столбе. Вот помню, ездил я в секс-шоп для Синдер Фолл, вот там интересно меня развлекли, как вспомню, так вздрогну. А у вас ни ума, ни фантазии.
　　　　- Ты не врешь про Синдер? Ты в самом деле из Белого Клыка?
　　　　- Если да, то что?
　　　　- Аттракцион невиданной щедрости, - Рейвен снимает маску и внезапно оказывается очень даже красивой теткой. - Переходите все ко мне. Отслужите мне сегодняшние потери. Не просто жизнь, а добыча и свобода.
　　　　Прав Большой: у них даже потери! Впрочем, чего-то же стоили зенитчики на стене.
　　　　- Час нам дай подумать.
　　　　Рейвен стоит, влажный ветер с моря сиськами рассекает, а тот ей черные волосы расчесывает, настоящее вороново крыло. Не Винтер, конечно, и не Синдер, но и Рейвен Бранвен вполне, вполне.
　　　　Перец почесался, пот промокнул салфеточкой, на уголок ее сложил и в карман пиджака, будто в ресторане под гибискусом, и говорит:
　　　　- Каждый хочет, чтобы правда оказалась на его стороне, но не каждый набирается смелости встать на стороне правды.
　　　　- Скажи мне, Уго Вильо, как коммунист коммунисту: тебя-то что привело в наш холодный бетонный ящик? Скажи хотя бы сейчас, а то...
　　　　Дернулся Перец, чуть не раздавил ампулу - так и уплыли малявки наши без успокоительного! - но справился, вколол, и отвечает:
　　　　- Помните, на уроках обществоведения проходили про социальный лифт?
　　　　- Типа, да, - осторожно говорит Большой.
　　　　- Ну вот, - начинает Перец, - в  нашем социальном лифте кто–то разбил табло и сжег все кнопки.
　　　　- Не понял?
　　　　- Со всех экранов говорят, что в мире все пути открыты, а это неправда; вот захочешь ты стать доктором или учителем, и не прокормишь семью - только один путь остается, торговать или грабить.
　　　　Уго вздыхает:
　　　　- В нормальном мире сказал бы учитель перед смертью: вот я воспитал тридцать великих! А среди них величайшего мастера, что придумал межзвездный привод, величайшего доктора, победившего чуму и рак, величайшего воина, защитившего мир от гримм. Не зря жил, умирать можно, хоть что-то сделал...
　　　　Тихо-тихо, только ливень по люку топочет, да у Большого стальные яйца звенят. И говорит учитель математики:
　　　　- А сейчас помру, и боги призовут, и скажу им - что? Что маялся на учительской нищей зарплате, плюнул на это, да пошел рубить реальное бабло - пофиг, за что, абы платили. И покупал девок всех размеров и сортов, а ограничиваться единственной кто же станет, если выбор есть? И жрал икру мистральскую и ванны вина вейлского; а когда совесть покусывала, то на беспризорников давал и давал несчетно, чья же вина, что приютские важняки на те пожертвования золотые часы себе покупали, а не спасали вас?
　　　　Уго замолкает, и мы с Большим видим, что он молодой совсем. Дрожит мелко, на шее вспотел колечком, ровно, чуточку повыше воротника. И тогда ему Большой из фляжки черноягодной - без брома и без обмана, честные сорок градусов, у нас половина химию выучила ради нее.
　　　　Перец дрожать перестал и хрипит:
　　　　- А боги мне и ответят: из-за того, что ты не воспитал гениального мастера, звезды человечеству недоступны, и через сто лет метеорит уничтожит цивилизацию, люди окажутся отброшены на эпоху взад, в каменный век. Из-за того, что ты не воспитал гениального доктора, через двести лет пандемия добьет остатки; из-за того, что ты не воспитал великого воина, уже завтра лежать всем под черными! Для того ли даровал я тебе острый ум, точное слово, зоркий взгляд и сердце горячее, чуткое? Спустил ты дары мои - в гондоны мелкой фасовкой, а в унитаз оптовыми партиями со скидкой и бонусами. И куда тебя за это - неужели в рай?
　　　　Выдыхает Угол и садится перед бойницей на жопу, и залетевшие капли ему кнутом поперек лица. Большой поддерживает его за плечо:
　　　　- А ты, Лось, неужто не хочешь? Если не врешь про Синдер, так тебе в братве привычно, сразу за своего пройдешь.
　　　　Морщусь:
　　　　- Ты, Большой, не равняй ученика Тауруса и Синдер Фолл со шпаной. Я из дома ушел, чтобы менять мир. И знаешь, я вот вспоминаю Вьюрка. Мы же тут построили почти город. Сами. Хоть мы мудаки и шпана. Бранвены нам все переломали, а что взамен? Только пожрать-награбить.
　　　　- Пожрать-награбить? А это мысль... - Большой хмыкает и ковыляет к люку. Блин, ему же бежать к лодке по склону зигзагом, под выстрелами. И потом грести! В смысле - отгребать.
　　　　- Эй, - кричит Большой, - а долю нам какую положишь?
　　　　Видно, не ждала Рейвен вопроса по существу, и теперь начинается у них в банде торг: сколько дать новичкам, и почему именно столько? Мало ли, что они круче гриммова яйца, они враги, они Химринга подкололи, они Вернал убили! И Конона из темноты зверобойным копьем тоже они!
　　　　Я смотрю на море: скрываются корабли. Ветер, дождь зарядами. Рыбаки, вроде, такую погоду любят: можно дома сидеть. Или море по нам плачет.
　　　　Ну закроемся мы в пакгаузе, классика боевика про хороших Охотников и плохих неважно кого. Через пару дней кончится вода, потом еда, но намного проще обложить нас тут хворостом и зажарить. Бранвены могут, их даже Робин боялась. А здесь и Робин не поможет, потому как она в Мантле, за океаном.
　　　　Главное даже не это!
　　　　А главное: стены нет. Убивали на полуострове много, умирали в муках и тоже немало. Гриммов тут соберется уже очень скоро столько, что не до Бранвенов нам станет. Бранвены-то сбегут...
　　　　- Эй, там! Даю половину доли на половину года, а выживете, погляжу. Может, вы и того не стоите!
　　　　Большой отваливается и тоже на море смотрит: нет кораблей. Ко мне поворачивается:
　　　　- Ну что, Лосепотам, долгие проводы - мятые сиськи? Давай, скажи среднекрупному уголовному элементу по-ученому, как идейный борец. А вы, Уго, сейчас на берег идите, баркас отвязывайте, и ждать не вздумайте, гребите прямо так, мы догоним.
　　　　Угол морщится:
　　　　- В конце-то концов, добро всегда побеждает. Надо только позаботиться, чтобы наш конец не наступил раньше...
　　　　И, не говоря лишнего слова, охапку ружей выставляет перед щелевой амбразурой.
　　　　Большой хмыкает: ну, я хотя бы попытался. И остальные пять ружей у своей амбразуры пристраивает.
　　　　Взводятся курки, выхожу я на площадку и начинаю вроде как ласково:
　　　　- Рейвен, - говорю, - сиськи у тебя зачетные. Бидоны - мое почтение, стеганка треснет. Но вот Синдер на лицо портянку наматывать не надо, понимаешь? А у Винтер жопа шире. Если не веришь, тут везде афиши с ней расклеены, можешь сама измерить. Вот, значит, и проиграла ты. Прости.
　　　　Отвечает мне Рейвен тоже ласково:
　　　　- Это же тебя мудак с глобусом Лосем назвал?
　　　　- Откуда мне знать, кто у вас там натягивает глобусы и кем кого называет.
　　　　Рейвен вытаскивает свой "великий меч", кладет на плечо и улыбается. Хорошая улыбка, даже странно, что она на морде такой твари забыла. Рейвен говорит:
　　　　- Я тебе очень благодарна именно вот за эти слова. Я вам придумала кое-чего поинтереснее чоботов на столбе. Но Синдер твоя просила... Я сделала вам предложение. А ты, такой молодец, его не принял. Ты, Лось, выдал мне просто-таки королевский подарок!
　　　　- Ты там осторожнее, - улыбаюсь, - у меня основа лосиная. Мой подарок в рот может и не пролезть.
　　　　Наши залпом из всех ружей. Бранвены еще по ответу все поняли, врассыпную, одна Рейвен прыгает сразу ко мне на крышу. Я в люк и крышку хлоп, а вырвать противогриммовый люк - не брови выщипать.
　　　　Спрыгивать на морскую сторону пакгауза Рейвен не торопится, научил ее Большой там, на стене, за спиной живого противника не оставлять. Но и нам не выйти.
　　　　Переглядываемся. Большой трогает бок, морщится:
　　　　- Короткая спичка в этот раз моя.
　　　　- Долбоеб, - это вежливый Уго Вильо вырубает Большого прикладом по голове и мне кивает:
　　　　- В лодку его. Не сейчас, погоди...
　　　　Открывает напольную дверь и выходит на полуостров, прямо к Бранвенам. Те в шоке даже отряхиваться перестают!
　　　　- Мне тут Лось одну вещь сказал, - Угол держит в руках тросик, уходящий в недра пиджака, и Бранвены подозревают, что там накладной заряд, обклеенный гайками. Мало ли, в чем секрет полуострова, но психов они только за сегодня видели минимум троих. Вдруг и этот такой же?
　　　　Поэтому даже Рейвен с крыши смотрит на Угла, на спуск к бухте никто не смотрит.
　　　　Я Большого на спину, морскую дверь с ноги, и вниз скачками.
　　　　Шесть выдохов, рыбкой в баркас, как в такси енота - тогда, еще в позапрошлой жизни. Только здесь вместо диванчика жесткая лавка, но мне и не до боли. Большого под мачту, швартов скинул, на весла, и рву, и слезы по всей морде. Дождь сплошной стеной, не капли, потоки. Но я-то знаю.
　　　　Технион - элита. Оттуда дураки не выходят. Мог воздушные крейсера строить, в масле кататься. Мог к Айронвуду пойти, ловил бы меня сейчас.
　　　　Но нету фарта - значит, нету!
　　　　Хрена же кислого ты с нами связался, Уго Вильо Перес...

　　　　***
　　　　Глупо в полнолуние высматривать звезды. Зато луну разглядывать самое время. Особенно, когда можно делать это в подаренный Звездочетом телескоп с невероятным, невообразимым для здешних тридцатикратным увеличением.
　　　　Неудивительно, что вся свежеиспеченная Императорская Академия, от почтенных старцев, ветеранов "битвы бород", и до мальчишек-подметальщиков - сбежалась в Большую Башню.
　　　　Башни в стране Цветных Облаков представляли собой девяти-десяти этажные громады, исполосованные черепичными козырьками по периметру над каждым ярусом. От козырька до козырька ставились обычные бумажные панели по деревянному каркасу. Из камня складывали только основание: плоскую пирамиду, высотой всего полтора этажа. Складывали без раствора, так что при землетрясениях эта мега-подушка из мега-щебенки только лениво пощелкивала, предохраняя хрупкую каркасную постройку от пинка в живот взбесившейся твердью.
　　　　Зато на широкой плоской крыше башни сегодня поместилась вся Академия: десяток тех самых старцев, чуть побольше учеников - взрослые уже, у самих наследники - ну и пацаны на побегушках; женщинам традиционно путь в храм науки заказан, но тут сам Звездочет разрешил. Ничего, сказал, на их искусство никакая женская магия не влияет. Женщины между собой только молча перемигнулись, титаническим усилием подавив смешки. Молчать придворные умеют независимо от пола, потому что Министерство Охраны Двора тоже казнит равноправно, не отличая меча от зеркала.
　　　　Так вот вышло, что вокруг телескопа собралась толпа в пестрых, красочных одеждах, с невероятными прическами - мужские вычурнее и сложнее, ведь женщине приличествует скромность, а чиновник должен выделяться из толпы - с перевязями и кипами бумаги, столиками для записей, мальчишками для таскания всего этого. Звездочет ездил по курзал-паркам с лекциями от общества "Знание", так что быстро и привычно выстроил всех желающих в аккуратную, чинную, степенную очередь. А Толмач, естественно, переводил.
　　　　Телескоп вертели до полуночи. Потом большая часть посетителей, выразив многосложную благодарность, разбрелась по домам. Телескоп бережно, с церемониалом, унесли в сокровищницу, и братья, наконец-то, смогли выдохнуть.
　　　　Оделись на сегодня они без вычурности, в длиннополое здешнее, потому как впечатлять и поражать собирались совсем не внешностью.  Но здешнее, даже простенькое и скромное, приличествующее мудрецам, удаленным от мирских страстей - шелк лазоревый, символ ученого сословия, расшитый багровыми драконами в знак полубожественного ранга Звездочета, и когти в тех драконах подлинно рубиновые; брату Звездочета то же самое, только без рубинов в когтях. Добро еще, от прически и шапки удалось отбояриться. И то, добрых полчаса Толмач завивал словесные кружева, чтобы отказ обидел хотя бы не все население планеты.
　　　　Спустились к подножию башни и долго стояли, обмахиваясь дареными веерами - даже в конце лета здесь чувствовалась жара. Два "садовника"-Никодима почтительно ждали несколько поодаль. Из аккуратных зеленых изгородей непочтительно хихикали то ли птицы, то ли цикады, то ли еще какие местные обитатели.
　　　　- А ведь мы про это напишем, - вынес приговор старший.
　　　　- Куда же денемся, - согласился младший брат, разворачиваясь к дому. То есть, к усадьбе госпожи Сюрей, занимавшей добрый квартал.
　　　　Охранники неслышно замкнули ордер в пяти шагах позади. Поначалу братьев это сильно беспокоило. Потом привыкли и даже с некоторым затаенным ужасом поняли, что им совершенно не по-коммунистически нравится чувствовать поддержку. Знать, что не сами по себе.
　　　　Да и с проводником в Столице проще. Одноэтажный город, низкий, широченный. Пойдешь куда с протокольным визитом - бери воду и еду, потому как запросто может потребоваться на середине пути привал. А ошибся адресом - придешь в нужное место лишь послезавтра. Завтра-то домой возвращаться надо из того района, куда залез по географическому кретинизму. Правда, что ночлег найти легко. Ученого человека не боятся и не обидят, любой сочтет за честь угостить. Здесь уже иной риск: наговорить чего-нибудь, что местные поймут как обещание или угрозу, потому что церемониал сложный, и выучить его можно только, если растешь в нем с рождения. Не такое простое дело ходить в гости по чужому миру!
　　　　Впрочем, путь от Академии до Сосновых Склонов братья уже изучили. Дело на сегодня они сделали хорошее: кроме политики, причинили еще и немного просвещения, так что могли отдыхать с полным правом.
　　　　Только не хотелось падать на перины и спать в такую-то ночь! Луна - иголки собирай. Тени углем и графитом, стены ровнехоньки, улицы чисты, люди...
　　　　Люди везде одинаковы. Кто возвращался с работы, кто шел готовиться к новому дню, кто не успел пересечь громадный город и шел, жалея времени либо денег на ночлег, иные же покупали корзинки с закусками и бутылками, чтобы любоваться луной из открытых по такому случаю садов людей богатых; причем плату никто из владельцев сада не взимал. Золотой за вход все равно никто не отжалеет. Да и серебряник в кошеле совсем не у каждого. Медь богатому семейству брать невместно. Вовсе никого в сад не пустить приличествует жадному некультурному варвару, а вовсе не благородной фамилии. Слава тупого скопидома по Столице никому даром не нужна.
　　　　- Что же мы напишем? - потянулся младший, когда молчать ему надоело.
　　　　- Бледнопухлый брат мой, я за вещь легкомысленную. Чтобы женщины плакали, стены смеялись, и пятьсот негодяев кричали: "Бей! Бей!" - и ничего не могли сделать с одним коммунистом.
　　　　- Пожалуй, - согласился младший. - А пока чем займемся?
　　　　- Разве ты уже досчитал третий вариант?
　　　　- Нет, я про сегодня. Спать не тянет.
　　　　Старший оглянулся на охрану и сказал осторожно:
　　　　- Можно завернуть к дедушке.
　　　　- Хм, - почесал затылок младший. - А давай! Дедушка ловкий. Если что, успеет нас вывести.
　　　　- Приключений захотелось? - проворчал старший брат, но не очень сердито, потому что сам хотел того же.
　　　　Тут он подал охранникам условный знак, и вся четверка, быстро пройдя улочку поменьше, обогнув каменную фишку колодца, свернула в совсем небольшой проулок - но такой же чистый, как весь город. Что братьев неизменно тут восхищало: прирезать глазом не моргнут, но кровь потом начисто вытрут. Впрочем, когда изо всей медицины только гигиена, и эпидемии не где-то там в газетах, а прямо вот за северной заставой... Мойте руки после грабежа, так сказать...
　　　　Но это, конечно, щекотка для нервов, самолюбование. Двух известных всему городу книжников навряд ли тронут, если те сами не полезут в драку. А у них еще и два "садовника" за спиной - ссориться с Сосновыми Склонами дураков нет.
　　　　Так что и столик нашелся по волшебству, чистый, и вино не кислое; что братья пили его неразбавленным и потом всегда уходили на своих ногах, даже после цельного кувшина, всегда вызывало искреннее восхищение в посетителях дедушкиного закутка.
　　　　Ну, а к песням "уходящих в ночь" тут привыкли. Поддерживая друг друга больше для игры в бесшабашных гуляк, чем взаправду, братья покинули закуток, вышли из проулка в большую жизнь людной торговой улицы, а затем и на оперативный простор главного проспекта, тоже заполненного прохожими.
　　　　Наблюдая людское коловращение, старший тихонько замурлыкал:
　　　　- И сказал электрон на бегу...
　　　　Я волной больше быть не могу!
　　　　Младший подхватил:
　　　　- И заплакали кванты,
　　　　что запутали лаборанты.
　　　　Дальше пели хором, попадая в ноты с непередаваемым изяществом "первого кувшина":
　　　　- Вот фотон посылает все к бесу:
　　　　в эту щель больше я не полезу!
　　　　И все разом частицы гадают:
　　　　ах, не за нами ли наблюдают...
　　　　Свернув на свою улицу, врезали уже громко:
　　　　Мама сшила мне штаны!
　　　　из пространственной дыры!
　　　　Чтоб проветривали попу
　　　　многомерные миры!
　　　　Конечно, по песне их приближение услыхали привратники Сосновых Склонов, и встречать к воротам высыпал весь лисий праздник.
　　　　И растворили ворота, и вступили в них Звездочет с Толмачом, как подобает ученым Императорской Академии; плевать, что все преходяще, а прав-таки тот дедушка-придворный, как его... Девид Нан? Или Тревел Бемиш? Даже безупречно состроенный костюм лучшей шерсти уступает красному огненному дракону с вшитыми в когти рубинами!
　　　　Если кому придется пить в стране Цветных Облаков, то да избегнет он соблазна мешать красное с белым; в особенности же закусывать вино лунным светом. Завидев среди встречающих наиболее яркое и знакомое лицо, старший с почтением и грацией - ну, как ему казалось - наклонился поцеловать руку Хоро. В последний миг вместо хитрой волчицы из ниоткуда возник Лоуренс и, аккуратно завернув Толмачу большой палец, а потом и руку за спину, попросил:
　　　　- Пожалуйста, не надо так поступать.
　　　　А второй мужик, арийская морда - братья видели его только на тренировочной площадке, но в черной форме он сделал бы честь любому кино про немцев - этот самый Эйлуд, закатывая рукава, деловито уточнил:
　　　　- Чего, умников бьем? Пусти, батя, я ему втащу. Он вчера Мие на подушку букет бросил... Или не он, - хмыкнул Эйлуд, повернувши лицо к ябеднице-луне, - я тупой солдафон, мне разбираться не положено.
　　　　- Ты уже меня совсем стариком числишь, зять, - Лоуренс переместился, вынуждая старшего брата с завернутой рукой танцевать вокруг. - Целоваться он к моей жене лез, так что моя очередь первая!
　　　　От света, знакомых лиц и тревоги в голове у младшего прояснилось. Крикнув:
　　　　- Держись, брат! - Звездочет разбежался и таранил компанию брюхом. Сам он удержался на берегу прудика - сразу видно, опытный - а вот Лоуренс и Толмач полетели в воду, причем Толмач, извернувшись, утащил за собой и Эйлуда, мертвой хваткой вцепившись тому в пояс.
　　　　Капитан переглянулся с Крысоловом и вздохнул:
　　　　- Е... Елки зеленые... Же... Жеваный крот, комсомольцы ху... Художественного училища! Это чего, первая междумировая война?
　　　　- И опять из-за дам-с, - Крысолов подкрутил мушкетерский ус, покачал той самой шпагой с эфесом то ли лунного серебра, то ли взаправдашнего.
　　　　Мия захихикала:
　　　　- Классика же! Я читала совсем недавно! Как там...
　　　　Дирижируя лунноцветной рукой, Мия изрекла торжественно:
　　　　- Девку надыбал я в честном бою смертоносном
　　　　и не отдам тебе, хоть ты узлом завяжися!
　　　　Надобна девка самому мне в далекой отчизне,
　　　　ибо отставку замыслил я дать Клитемнестре старушке!
　　　　Сейран с Эйлудом легко вытащили Толмача и Лоуренса, наскоро отряхнули от воды и тины, сетуя о порче богатых одеяний. Толмач проворчал:
　　　　- Чисто ради научной точности, я не комсомолец.
　　　　- И я знаю, почему. Читал твое личное дело. Толмач, какого! Лысого... Не можешь в руках удержать? Зайди в кузню, гвоздями прибью.
　　　　Капитан поглядел на Звездочета и вздохнул тоном ниже:
　　　　- Вот брат у тебя молодец, хоть и младший. Где отточил такой меткий удар пузом? Скажи хотя бы земляку, в чем секретная приправа?
　　　　Звездочет, стряхивая мусор с рукавов, поморщился:
　　　　- Секретного ингредиента нет. Очкарика всякий обидеть норовит, пришлось научиться.
　　　　Толмач отошел к низкой террасе, присел на нее, стащил сапоги, вытряс воду:
　　　　- Старшим братом не рождаются, им становятся.
　　　　Капитан зажал подмышками шеи обоих братьев и спросил вполголоса:
　　　　- Вам в городе мало девок? Чего лезете к замужним?
　　　　- Да мы не лезем, это вежливость обычная!
　　　　- По нашим, земным, правилам. А букет на подушку?
　　　　- Чужого не пришьешь, начальник! Вообще мы Лоуренса с Эйлудом почти не видим. Если бы не пары на вчерашнем приеме, мы бы так и думали, что парень блондинки - это ты и есть.
　　　　Капитан даже поперхнулся:
　　　　- Мы с ними не пересекались потому, что муж дело сугубо личное. Мы тут по работе, который раз объясняю. Внутрь семьи чужих не пускают.
　　　　- И тебя, Капитан?
　　　　- И тебя, Звездочет. И даже тебя, Толмач, хоть ты гусар и почти лауреат.
　　　　- От земского ярыжки слышу, - пробурчал старший брат. Капитан выдохнул:
　　　　- Да ну вас к черту! Приказываю. Завтра идете в квартал красных фонарей. Там вас вылечат.
　　　　- У меня, вообще-то, жена есть.
　　　　- Значит, проведешь время в приятной беседе, - отрезал Капитан. - Я Крысолову скажу, он вас познакомит с кем надо. Там и поговорить вам найдут, и потанцевать. Мы работать вообще-то ехали. А не разбирать испанские страсти.
　　　　Братья переглянулись, насколько позволил захват. Отвечать выпало старшему:
　　　　- Первое, в командировке вильнуть налево - святое дело. Второе, мы же коммунисты. Горим на общее благо. Так что личной жизнью заниматься приходится на рабочих местах. Третье...
　　　　Махнул рукой, за которой тотчас протянулся шлейф белых брызг, хрипнул:
　　　　- Все брехня, отговорки. Правда в другом.
　　　　- Ну?
　　　　- Луна. Сам же видишь!
　　　　Капитан вздохнул и разжал хватку:
　　　　- Объяснения приняты. Луна.
　　　　***
　　　　Луна белая, мирная, яркая, коварная и ехидная донельзя. Так вот оно, с оборотнями гулять. Не девятихвостые, сам себя запутаешь, сам в долги влезешь, и ради чего? Нездешнего запаха, неведомого ощущения, невыразимого в словах? Так оно все пропадет с рассветом, улетит с утренним туманом. Костер догорит, с углями осыплется радость, с дымом развеется горе, и невозвратное время не вернется к нам из-за моря...
　　　　- Ну, - сказала Хоро, глядя на воспитательную работу Капитана. - Эти двое ладно, все же они тут временно. А Капитану надо девушку. Начинаются проблемы. Вайолет, как он тебе? Он тоже воевал, вы друг друга поймете.
　　　　Вайолет поклонилась почтительно, ответила твердо:
　　　　- Простите, но нет. Почему вообще вы так стремитесь его женить?
　　　　- Живу долго, - вздохнула тысячелетняя волчица, - видела много.
　　　　- Прошу вас, уточните.
　　　　- И вот я вижу, что наиболее устойчивая структура - клан. Большая семья, род.
　　　　Хоро поставила одинокую чашку в центр подноса:
　　　　- Дикое поле, посреди хатка. Снесут! Надо усиливаться. Выгораживать себе посреди хаоса островок, где можно уже гулять без винтовки. А потом и без пистолета. На выгораживание безопасной территории уходят поколения. Но без этого люди остаются зверьми. Ни науки, ни культуры, ни даже красивой ленточки на платье.
　　　　Помахав рукой Сейрану, улыбнувшись хозяйке усадьбы, Хоро очертила пальцем границу подноса:
　　　　- Только в пределах этого островка уже можно быть одиночкой, иметь личное мнение, рисковать, ставить острые вопросы, двигать прогресс... И все эти ученые слова, спроси Мию, она сейчас занимается Землей. За пределами Ойкумены одиночка не выживает. Так что у нас нет выбора. Мы строим клан. Островок. Иначе Вселенная нас сметет.
　　　　Вайолет понурилась. И это еще Хоро играет честно!
　　　　Все равно разозлиться на нее не выходит. Вайолет сама такая, ей ли не знать: женщина, собирающая семью, всегда права. Просто некоторые... Правее других.
　　　　- Островок и есть кружок на той схеме. Эпсилон-окрестность расчетной точки, если научно, - с этими словами Мия всунула голову между собеседницами. Поглядела на одну, вторую и очень осторожно спросила:
　　　　- А что так впрямую? Оборотни мы или кто? Можно ведь незаметно подвести...
　　　　- Есть мужчины и есть мужчины, дочь. Капитан у нас капитан чего? Разведывательного Управления. От хитромудрых манипуляций его на службе и без нас тошнит. В моей интриге он разберется, пускай и не сразу. Но вот когда разберется, точно обидится.
　　　　- А если твоя прямота не сработает?
　　　　- Придумаю что-нибудь. Спешить некуда, впереди вечность.
　　　　- Но раньше ты не пыталась привязывать людей.
　　　　- Не хотела хоронить любимых, понятно же. А теперь, - Хоро оглянулась на мужа, - можно хотя бы этого не бояться.
　　　　Нахлобученные Капитаном братья подошли принести извинения за учиненный скандал, но так и застыли, напрочь позабыв этикет и поклоны:
　　　　- А что, Лоуренс... Бессмертен? Теперь? Госпожа Хоро, это не шутка, не розыгрыш?
　　　　Младший брат напряженно чихнул. Старший сломал в пальцах веточку, которой чистил от ила сапоги.
　　　　- Нет, - кивнула Хоро с царской важностью. - Все правда. Но я даже не стану просить вас хранить секрет. В здешней культуре это нормально для таких, как мы... С ушами и хвостами. В вашей культуре вам все равно никто не поверит.
　　　　- И пусть не верят. - Старший выпрямился, сделавшись достойным лазурного шелка с багровым драконом, по такому случаю разом позабывших купание в пруду. Голос Толмача набрал искреннюю силу:
　　　　- Пусть меня расстреляют, я должен это видеть! Из ваших слов я понял, что Лоуренс бессмертным стал? Теперь, то есть, не будучи им раньше? Простите, если я от волнения путаюсь в словах.
　　　　- Именно так, - прикрыл веки от белой, белой, беспощадно-белой Луны тот самый Лоуренс, и братья внимательно его рассмотрели. Мужчина чуть выше среднего роста, с четкими чертами лица, прямыми светлыми волосами, крепкими кистями рук, насколько видно под обычным костюмом - стройный.
　　　　Человек и человек; на улице пройдешь мимо - и не заметишь. И дальше пойдешь, и состаришься, и в конце концов умрешь - а вот он останется? Навсегда? Деловитым, спокойным, чуточку печальным, оборотной стороной неуемной Хоро, отцом ехидной блондинки-Мии, плевком в безжалостность Вселенной.
　　　　Младший буркнул:
　　　　- Вечность есть - ума не надо? Не логично совсем!
　　　　Мия улыбнулась исключительно злорадно:
　　　　- Где мы, а где логика! Либо это ваше человечество как вид преодолеет барьер смертности... А тогда получается, что смерть и для индивида необязательна, раз она для вида не обязательна. Либо человечества не будет. Зато все по святому нерушимому Канону.
　　　　- Я его видел в Севастополе, кстати, - Лоуренс хмыкнул, не открывая век. - В смысле, Свидетеля Канона.
　　　　- И как? - Капитан подался ближе. Торговец фыркнул:
　　　　- Жалкое, душераздирающее зрелище!
　　　　- Точно! - Хоро взяла одной рукой мужа, второй Капитана и толкнула к павильону:
　　　　- Идите, поговорите уже об этом. Капитану скоро на Осколок переходить, а я вас все по тренировкам да по задачам. Крысолов, Эйлуд, свистните Сейрана, всем выходной до послезавтрашего полудня. Только без жертв и разрушений.
　　　　- Да, госпожа! - названные поклонились и отправились вслед.
　　　　Обе волчицы развернулись к братьям, оставшимся перед низенькой террасой совершенно без поддержки. Хоро щелкнула пальцами:
　　　　- Чаю! Хватит с них вина на сегодня!
　　　　- Допились до того, что вечноживые мерещатся, - хихикнула Мия, усаживаясь поудобнее на полосатый тюфячок. - Ну хорошо, джыгиты, звездное небо в наличии. Доставайте нравственный закон, поговорим о бессмертии!
　　　　***
　　　　- О бессмертии можно говорить изрядно, - Толмач принял нагретую чашку из рук "садовника", - но почему бы вам, уважаемые сударыни, не высказаться первыми, по праву хозяек?
　　　　Волчицы переглянулись и отвечать выпало младшей.
　　　　Мия поднялась, шагнула по террасе, потянулась к Луне, сделавшись удивительно тонкой, игольно-острой, яркой молнией из земли в небо. Обернулась к братьям: слуги уже принесли тем небольшие скамеечки, поставили напротив. Хоро этого не приказывала, но говорить стоя мудрец обязан только пред ликом императора; слуга благородного дома выказывает уважение лазоревым одеждам и багровому дракону, не дожидаясь отдельного на то распоряжения.
　　　　Братья сидели на скамеечках, держали в руках чашки. Легкий пар над чашками почти сразу терялся в темноте, на фоне густого кустарника. Мия опустила взгляд, развернувшись к слушателям всем корпусом и заговорила негромко, ясно:
　　　　- Всем кажется что у бессмертных существ проблем нет и быть не может. Что мы эти себе проблемы сами себе выдумываем. Так?
　　　　Братья молчали, по тону отлично угадывая продолжение. Мия сузила глаза:
　　　　- Нихрена. Представьте, что ваши дети по капризу, скажем, генетики живут пять лет. Вы либо перестанете заводить детей, либо будете хоронить их и рожать новых, зная, что скоро хоронить этих тоже, и в конце концов сойдете с ума от подобной радости.
　　　　Братья переглянулись; в глазах их перескочили белые отражения луны. В глазах Мии разгоралось янтарное, резкое свечение; братья впервые почувствовали, что перед ними - не человек.
　　　　Нечто.
　　　　Существо же продолжило совершенно человеческими речениями о вполне человеческих бедах:
　　　　- Либо вы должны распространить свое бессмертие на детей. Но, кроме чисто медицинской проблемы, вам придется еще обдумать и построить общество бессмертных организмов. С нуля, потому что мифы довольно слабо описывают повседневную жизнь бессмертных. Мифы, в основном, о взаимодействии богов с людьми.
　　　　Братья снова переглянулись и, похоже, начали подбирать слова для ответа. Но белая волчица - не изменившись внешне, Мия теперь ощущалась именно зверем страшнее Хрущева - подняла уголки губ, показав острые зубки:
　　　　- Легкая ли задача вымыслить цивилизацию с нуля? Этикет, правила поведения, наследование и размножение, решение споров, понятие "срок давности" в рамках вечности, религию, праздники, и прочая, прочая, прочая?
　　　　И внезапно перестала быть волком и воскресла девушкой. Студенткой московского архитектурного, как определил ее старший брат при первой встрече. Теперь Мия сидела на террасе, запрокинув голову к луне, и говорила ей:
　　　　- Достойна ли такая работа полубога или даже бога? Смешна ли эта проблема?
　　　　Спрыгнув, Мия подошла к пруду. Присела, поболтала в воде рукой.
　　　　- Нормальная такая проблема. Главное, мы ее придумали себе сами.
　　　　Подмигнула:
　　　　- Всего-то не желая хоронить любимых. Ерундовый же повод, стоит ли беспокойства среди судеб миров и светил?
　　　　- Дочь, а кто в твоих ветках занимался этим хотя бы на уровне мысленного эксперимента?
　　　　Мия выпрямилась и прозвенела голоском сдающей экзамен отличницы:
　　　　- Желязны, "Этот бессмертный". Шумил, "Слово о драконе". Ван Вогт, "Оружейники Ишер". В картотеке больше, просто этих я помню.
　　　　Старший брат опрокинул в рот сразу всю пиалу остывшего чая, продышался и буркнул:
　　　　- Прямо наизусть помните?
　　　　- Эксперимент, особенно мысленный, нуждается в твердой опоре. Иначе это не наука.
　　　　- Хорошо! - Толмач со стуком поставил чашку на террасу и воздвигся.
　　　　- Сейчас посмотрим на это со стороны науки. Что такое критерий Поппера, знаете?
　　　　- Знаю, - прогудел из темноты Лоуренс. Рядом с ним выступили Капитан и Крысолов. Правее Эйлуд и Сейран, огруженные маленькими флягами подобно абрикосовым деревьям, сели прямо на вытоптанную дорожку и раздали фляжечки по соседям.
　　　　Торговый представитель не пошел со всеми ни пить, ни слушать о бессмертии. Закрывшись в отведенном павильоне, он старательно писал: "... разговоры тов.капитана все антисоветские и антинаучные, не продвигающие линию партии. Поведение его и прикомандированных товарищей отличается моральным разложением..." - и вздрагивал, когда со двора сквозь бумажные стенки долетал взрыв яркого смеха, и наблюдающие за ним служители уважительно переглядывались: ученый человек. Или поэт, не желающий терять мысль и потому жертвующий прекрасным лунным вечером.
　　　　Госпожа Сюрей, невообразимо милая в скромном домашнем халате, с прической под "вишенки" на висках, оказалась позади Хоро на террасе и тоже ловко разместилась на половине полосатого тюфячка, опершись плечами на занявшую вторую половину Вайолет.
　　　　- Нам интереснее послушать, чем спать или глушить себя сливянкой, - ответил за всех Эйлуд. - Свидетель Канона дело прошлое, уже не сбежит. А что здесь заваривается, хочется знать до того, как сунуть... Голову в.
　　　　Старший брат согласился:
　　　　- А уж как нам-то хочется знать... Итак! Если теорию можно опровергнуть, она научная. Если невозможно придумать ни опыта, ни расчета, чтобы опровергнуть - то это не наука. Вымысел, мечта, миф - что угодно. Но непроверяемое.
　　　　- Это понятно.
　　　　- Тогда я коротко... Постараюсь коротко рассказать мысль, над которой человечество бьется со времен пирамид. Уж простите, придется вам поскучать.
　　　　Мужчины громко чокнулись фляжками:
　　　　- До утра времени полно! Вещай, мудрец! Раз в жизни и мы почувствуем себя профессорами!
　　　　- Предположим, есть какие-то организмы. Они как-то меняются, пока неважно, как. Рано или поздно все варианты перебраны. Здравствуй, тепловая смерть... Э-э, госпожа Хоро, вы знакомы с этим понятием?
　　　　- Ага, - буркнула Хоро. - Молодежь просветила. Большой Взрыв произошел, когда я забыла снять крышку с пароварки. Не отвлекайтесь, иначе до утра не закончите. Что непонятно, я потом переспрошу. Не переживайте, я-то трезвая, ничего не забуду.
　　　　- Хорошо. Теперь введем смертность. Например, иногда приходит охотник и убивает кого-то. Возникает эволюция, то есть накопление необратимых изменений.
　　　　Младший брат прибавил:
　　　　- Проверку на научность пройдет именно такое определение эволюции. Пока логика не нарушена, давай дальше.
　　　　- Дальше - такая эволюция не направлена. Случайная. То, что Ефремов называл "казино природы". Как ни входи, везде проиграешь. Не отличить, где начальное состояние, где результат.
　　　　- А вот и интригу подвезли...
　　　　- Точно, Капитан. Если вероятность смерти зависит от свойств объекта - чем быстрее ты бегаешь, тем охотнику тебя сложнее грохнуть - появляется естественный отбор и эволюция по Дарвину. Результат отбора: выше вероятность потомства.
　　　　- Других-то результатов у эволюции быть не может, - развел руками младший брат. - Особенно у биологической. Она даже тупее, чем наши физики с кафедры.
　　　　- Но ждать, пока кости выпадут нужной стороной, так долго!
　　　　- Совершенно, верно, господин Сейран. Поэтому следующий шаг: в цепочке случайных изменений возникает половой отбор. Два родителя, два набора генов. Потомство несколько раз, причем каждый раз чуть-чуть отличное. Одна пара порождает не один вариант, сразу много. Огромное ускорение процесса. Отбор происходит еще до рождения поколения, а не в судорожных попытках этого поколения выжить...
　　　　Братья посмотрели на небо и ужаснулись.
　　　　Что они здесь делают? Говорят об эволюции... С кем? Где?
　　　　Оба схватили чашечки и выпили чаю; Крысолов поднялся передать им фляжку, но Хоро метнула из-под век алый запрещающий сигнал, и мужчина сел на террасу обратно.
　　　　Старший брат вздохнул:
　　　　- А теперь совсем просто. Особи с неудачным набором признаков следует отодвинуть от размножения. Это и есть "старение". Сморщился, согнулся - не ходи по девкам. Девки для сильных. Вот и получается, что "старение" и "смерть" - не игрушка создателя Вселенной, не поставленная где-то в твоем личном деле галочка. Это механизм эволюционный. Он появился в результате отбора. Убери его - и система перестанет успевать за переменами окружающей среды. Отчего и вымрет.
　　　　В наступившей звенящей тишине высокого полнолуния, теплого лета, пахнущего влагой сада Толмач договаривал, чувствуя себя убийцей мечты, не меньше:
　　　　- Конкретный биологический механизм тут не важен. Механизмов может быть много, из них один главный, а другие включатся, когда люди главный уберут. Наивно, товарищи. Наивно. Это работает не только в живой природе, в разработке машин то же самое.
　　　　- Но если человека срастить с машинами? - Лоуренс оперся подбородком на руки. - Я таких видел. Там... В общем, неважно. Вынести себя наружу, во внешнюю память.
　　　　Братья переглянулись. Старший решительно протянул чашку, и слуга тотчас ее наполнил, и таким образом слово перешло к младшему.
　　　　Звездочет поднялся, огладив лазоревую мантию, заставив своего дракона мигнуть рубиновыми когтями.
　　　　- Неважно, каким способом некое общество достигло бессмертия. Важно, что захваченную высоту следует еще удержать в постоянно изменчивой Вселенной. Все примеры из... Тех документов... Про долголетие черепах, землекопов и моллюсков... Говорят вот о чем.
　　　　Звездочет поморщился. Не то, чтобы ему мешала луна. Не то, чтобы он боялся луны.
　　　　Вот, он понял!
　　　　Луна смеялась над ним.
　　　　История науки - коротенькая двухсотлетняя история осознаной земной науки - мяла ручками подол детского платьица. Не встреть они Хоро, стоило ли ее такую выдумывать? Если есть научные открытия, возможно ли научное закрытие? Для какого знания оно может оказаться возможным?
　　　　А для какого - необходимым?
　　　　- Словом, примеры нестареющих организмов - всех этих грибов, губок и так далее, говорят о двух вещах. Либо организмов таких много, и потерять несколько им не страшно. Либо у них нет врагов в природе. Ведь они не заполонили Землю. Все эти бессмертные суперы прячутся где-то в кальдере вулкана, на антарктическом шельфе, и так далее. Более того, - Звездочет промокнул пот, - все они моллюски, рептилии, хрящевые рыбы. Организмы посложнее, скажем, белые медведи, уже смертны. Хотя у них нет естественных врагов.
　　　　- Есть, - возразил Капитан. - Арктика. Там никакие враги не нужны. Одна пурга чего стоит.
　　　　Звездочет вяло махнул рукой:
　　　　- Вы поняли мысль. Для адаптации к среде необходима изменчивость. Смерть отсекает неудачные ветки.
　　　　- Сразу два способа противостояния, - хмыкнул Эйлуд. - Первое. Менять среду под себя.
　　　　- Мы возвращаемся к тому, с чего начали, - оживилась Хоро. - Мы должны выгородить в Хаосе кусочек Ойкумены. Кусочек внешней среды с нужными свойствами.
　　　　Братья переглянулись. Старший повертел головой:
　　　　- В итоге вы закуклитесь. Свернете пространство и остановите время. Контролируемая и постоянная среда. Холмы эльфов. Чародейная страна, где ничего не меняется.
　　　　- Второе, - не сдался Эйлуд. - Менять себя прямо в горячем режиме. Перестраивать организм не в потомках, а сразу себе придавать нужные свойства. Вот мы и приспособились, вот и умирать не надо.
　　　　- Третье, - добавил торговец. - У нас... Хм... Людей, да. Мозги важнее телесных качеств. Мы и так уже зависим от внешней среды не абсолютно. У нас даже внешнее пищеварение есть. Мы же варим еду, и очень сложно готовим. Чтобы лучше усваивалась. Против засухи каналы и пруды, против ураганов каменные стены, против зимы печи и меховые штаны. И так далее. Менять внешнюю среду намного проще, чем новую руку на живом теле вырастить.
　　　　- Четвертое, - вступил Капитан. - Сама по себе победа над старением покажет, что этот эволюционный механизм больше не нужен. Как трубка у амебодона. Зато откроются долгосрочные проекты. Полеты к звездам, хотя бы.
　　　　Братья опять переглянулись и ответил младший, хмуро:
　　　　- На долгосрочных проектах рано или поздно даже у бессмертного память закончится. И придется что-то забывать. Вопрос: что? Палач памяти - важная часть той культуры, которую вы, Мия, пытаетесь вымыслить...
　　　　Младший брат представил себе такого палача. Палач является к тем бессмертным, кто ошалел от прожитого и превратился в проблему. Вот он, седой, с серебряным клинком и медальоном на груди, и голова на медальоне волчья - в честь Хоро, раз уж это все с ее подачи - сидит у подножия полуразрушеного замка. Пьет из такой вот маленькой фляжки, что в руке Сейрана, заливает память о собственноручно убитом друге, скажем, Дракуле... И сокрушается об упадке некогда великой цивилизации... Например, атлантов, не имя важно!
　　　　А важно, что над ним висит ровно такая же белая неразменная монета луны.
　　　　Звездочет помотал головой: и началось-то с чего? На луну поглядели в телескоп. Местная Селена обиделась, что ей под платье влезли тридцатикратной оптикой, и нате вам посиделки на кухне, и оправдание невозможности бессмертия... Перед парой существ, бессмертных изначально - и перед Лоуренсом, которого таким сделали.
　　　　Значит, можно?
　　　　Хорошо. Хорошо. Допустим, есть некий состав, порошок, таблетка... Нет, не звучит. Вот хорошее слово, с налетом благородной старины, герменевтической тайны: "эликсир". Но эликсира на всех не хватит. Лоуренсу хватило. Прочим нет, а они же наверняка завидуют... Пять ложек эликсира на всю планету, и делите, как угодно! Сюжет? Ох, сюжет! Завтра, с братом, на свежую голову...
　　　　Звездочет снова поглядел на луну. Слушай, белая морда, за такие подсказки я согласен выглядеть дураком. Давай, свети!
　　　　И Звездочет сказал:
　　　　- Рано или поздно бессмертный устроит свою жизнь материально. Останется единственный голод: информация.
　　　　Тут уже Хоро сама вытянула фляжку из пальцев Лоуренса и сделала приличный глоток:
　　　　- Ты попал в самую точку, Звездочет. Постоянно узнавать что-то новое. И постоянно что-то забывать. Скажем, потомков, которым по той либо иной причине бессмертия не досталось. Мутация, да? Вот. Я порой думаю: почему я не нашла своих в Йоми? По какой причине у меня нет именно этого куска памяти? Скольким ее сестрам, - Хоро постучала дочь по плечику, - повезло меньше? Всегда ли я выходила к людям с добром? Я не помню!!!
　　　　Выпавшую фляжку поймал Капитан. Лоуренс обнял жену и все замолчали, и только луна делала то же, что и всегда: катилась к рассвету.
　　　　Так вот оно, гулять с оборотнями. Не сам расплачешься - их слез не вытерпишь. Утром принесешь на плече убитого товарища: себя прежнего. И неважно, где, а важно, что закопаешь...
　　　　- Ваше счастье в непрерывном познании неизвестного, - старший брат поболтал фляжку, не стал пить. - И смысл жизни в том же.
　　　　- А ваш?
　　　　- В приличном обществе за такой вопрос по морде бьют, - проворчал старший, но младший схватил его за рукав:
　　　　- Это же Хоро. Ей можно. Мне только что такое на ум пришло! Потом расскажу.
　　　　- Слушай, - прокашлялся Капитан, - мнение науки понятно. А личное мнение у вас есть? Ведь это же настоящий вызов. Проблема, которая не просто выглядит непонятно. Проблема, неразрешимость которой научно доказана.
　　　　Братья снова переглянулись и вместе поглядели на луну, и заговорили вперемешку:
　　　　- Мы знаем, что она неразрешима.
　　　　- Мы хотим знать, как ее решать!

　　　　***
　　　　Напарники Кардина отличались умом и сообразительностью. Только не в ту сторону. И потому гоняли зверожопых с восторгом и удовольствием, покуда старшие товарищи, отловив команду Кардина прямо в любимом баре, не настучали избыточно рьяным адептам "свободы от фавнов" по чавкам, всем четверым сразу. Дескать, вы тут фавнов щемите, а ну как они все сбегут в этот самый "Город Ноль", и кому тогда в шахты лезть на нелюдское мизерное жалование, кому подметать улицы, развозить еду по заказам, отдавливать пальцы на стройках? Нам, что ли?
　　　　Поскольку сам Кардин Винчестер не страдал ни человеколюбием, ни храбростью, он со старшими товарищами согласился сразу. Напарники же его соображали туго и не в правильную степь, так что довольно скоро они полетели из окон бара, вынеся рамы на плечах подобно упряжной тройке.
　　　　Руби переглянулась со старшей сестрой, преувеличенно-послушно взяла Янг за руку, и вместе с ней обошла драку по дальней стороне улицы. Вайсс Шни не удостоила грубую чернь даже взглядом. Зато Блейк Беладонна внимательно поглядела на упавших, а особо на тех, кто выкидывал юных кардиновцев с привычного места пивопоя. Рассмотрев участников свалки, Блейк составила для себя их краткие словесные портреты, как учил еще Адам Таурус в "Белом клыке". Кое-кого даже ухитрилась незаметно сфотографировать на Свиток. Покачала головой, сожалея о глупости человеков, поддернула ножны с именной катаной и тогда только покинула улочку.
　　　　За углом команда RWBY уперлась в небольшой, человек на триста, митинг. Тут уже суетились полицейские, но предъявить оратору покамест ничего не сумели. В отличие от "Белого клыка", тот работал как обычнейший вербовщик. Никакой политики, что вы! Вот наша лицензия, наем сезонных рабочих. Никакой бойни! Мирная релокация! Обращайтесь в наши конторы! Чистая коммерция! Новое месторождение Праха, поселок, шахты, все как у всех. Принадлежность? Нет, офицер, мы не Праховая Корпорация Шни. Мы новое предприятие, пока что малоизвестное, это наш пилотный проект. При удаче мы надеемся снизить цену на Прах.
　　　　Снизить цену на Прах, который используется ну буквально везде? Да еще и наступить на мозоль семейству Шни, всеми ненавидимому монополисту? Отхлынувшие полицейские принялись ждать инструкций от начальства.
　　　　Девушки переглянулись и остановились послушать. Блейк очень удачно пошевелила фавновскими ушами, что обеспечило ей дружелюбное внимание собравшихся зверолюдей и позволило протолкаться ближе к оратору.
　　　　- ... Принимаем всех! - надрывался тот. - Вот карта, вот Вейл, вот мы. Транспорт раз в неделю. Дикий север, но все же не уезжать в Менажери, на другой край планеты, через два океана!
　　　　- Город-государство фавнов? - Блейк удивленно вскинула брови. - Это политика. Неужели Вейл и Атлас это позволят?
　　　　- Или это "черный проект" вашей семьи?
　　　　Вайсс Шни положила левую руку на эфес рапиры, покачала головой отрицательно:
　　　　- Нет, Янг. О настолько серьезных вещах меня бы предупредили. Будь это наше, я бы уже раздавала интервью.
　　　　Янг потерла подбородок и решительно заявила:
　　　　- Если тебе понадобится пиар, только скажи. Кажется, я знаю одну их контору. И у меня там, по первому впечатлению, неплохое знакомство.
　　　　Тут у всех четверых мелодично прозвенели Свитки, принявшие одинаковое сообщение: "Команду RWBY срочно просит прибыть профессор Озпин".
　　　　***
　　　　Профессор Озпин, давний бессменный ректор академии Бикон, глядел на бурлящую толпу перед кованой решеткой ворот и думал: что-то странное творится в мире последнее время. Чудные слова приходят на ум. Из ниоткуда всплывает новый политический игрок. Так не бывает. Узор заводов, газет, небоходов сложился после Великой Войны. Собственно, сложившийся негласный договор и прекратил стрельбу. Да, Шни получили чересчур много и за прошедшие с Войны годы очень хорошо использовали это свое преимущество. Но это всего лишь одно семейство, при всей его важности не равное даже маленькому далекому фавнятнику Менажери.
　　　　Озпин отошел к столу, отодвинул от края легендарную кружку - студенты-Охотники шутили, что Озпин спит с кружкой и потому ночью не переворачивается, а вместо храпа издает звуки прихлебывания и заглатывания.
　　　　Гости ректора посмотрели в окно, и Озпин их успокоил:
　　　　- Я видел, девчонки уже у ворот, сейчас подойдут. Все нормально с племянницами, Кроу. Блондинка даже в полицию не попадала три месяца.
　　　　- Это меня скорее настораживает, - Кроу поежился, и Глинда Гудвич покосилась на него весьма неодобрительно. Разгильдяя и хулигана она не то, чтобы не любила: не воспринимала. Кроу существовал на противоположном полюсе мироздания. Если Глинда могла своим Проявлением из любого жуткого хаоса воссоздать уют и порядок, то Проявление Кроу этому порядку угрожало. Рядом с дядей Кроу подламывались каблуки, протекали непротекающие соединения, осекались сверхнадежные механизмы; кто-то поговаривал, что даже твари гримм пред ликом Кроу Бранвена путаются в лапах и кусают сами себя за неудобосказуемое, но вот это уже проходило по ведомству сказок и легенд.
　　　　Глинда прошла к угловому креслу справа от входа, чтобы приглашенные заметили ее не сразу и сказала:
　　　　- Отличные девочки получились у Таянга. Мне бы не хотелось, чтобы ваше влияние их испортило.
　　　　Кроу Бранвен ответил Глинде стихами:
　　　　- Людей хороших не испортят
　　　　ни власть, ни деньги, ни почет,
　　　　поскольку у людей хороших
　　　　их не бывает никогда!
　　　　Глинда опустилась в кресло. Ножка кресла хрустнула. Выскочить не позволила узкая стильная юбка делового костюма, так что Глинда починила кресло Проявлением прежде, чем потеряла равновесие.
　　　　- Кроу, паршивец! Я чуть не померла от неожиданности.
　　　　Кроу салютовал фляжкой и грустной улыбкой:
　　　　- Хрена мы сдохнем. Жизнь слишком хороша. Знаешь, Озпин, мне тоже ведь хочется сидеть в кресле-качалке на крыльце своего дома. Хлебать вот из этой фляжки, положить на колени старый гладкоствол, набитый солью. Ждать молодежь, лезущую за яблоками. И не стрелять - просто прихлебывать из фляжки и мирно покачиваться.
　　　　Озпин аккуратно отпил из собственной кружки. Поглядел на стеллаж с книгами и пожал плечами:
　　　　- Возможно, мы все суетимся вокруг кучки самых обычных ребят, приехавших из необычного места.
　　　　- Несуществующей деревни Виз, - поморщилась Глинда. - Мне до сих пор снятся кошмары. То про стрельбу по дракону, то про лампочку на пульте управления Вселенной. Про бога, забывшего выключить микрофон. Истинное мужское начало, да-да! Разве Вселенная может быть устроена столь сумбурно?
　　　　Мужчины переглянулись и поежились. Просквози Глинда в богини, мир она построит чистый, понятный, стерильный и, наверное, скучный.
　　　　Прозвенел сигнал. Озпин прижал скрытую под столешницей кнопку, открыл замок. Через распахнувшуюся дверь в зелено-коричневый кабинет ректора вошла команда RWBY, и Руби Роуз, миленький маленький лидер ее, приветствовала собравшихся кратким поклоном.
　　　　На этот раз подломился каблук левой туфельки Вайсс. Шни с королевской грацией выступила из правой туфельки и только вздохнула без единого слова, но весьма выразительно. Блейк с напускным равнодушием поклонилась Озпину и Глинде, и сразу же переместилась к полкам с книгами, побежала по корешкам пальцами. Янг решительно подошла к сидящему на краю стола дяде и вынула из его руки фляжку. Руби посмотрела укоризненно, так что проняло даже Бранвена.
　　　　Кроу фыркнул самую капельку виновато:
　　　　- Меня-то пьяного с сигаретой еще хрен угадаешь, куда шатнет. А вот вас, глупых, снайпер будет отстреливать по светящимся экранам Свитков.
　　　　Тут совершенно неожиданно заговорила босоногая Вайсс:
　　　　- Вы знаете, Кроу... После того случая, когда в Кленовой Осени мою сестру хотел убить Стрелок... Ну, вы должны помнить отчет, я не хочу погружаться в детали... Я много думала. Вы тоже сражались с Винтер, но защищать ее от вас у меня даже мысли не возникло.
　　　　Кроу поморщился:
　　　　- Юная Шни хочет сказать, что этот ваш Стрелок круче?
　　　　Вайсс игры не приняла:
　　　　- Я хочу сказать, что между вами и счастьем стоит лишь одна вещь...
　　　　Янг подала отнятую фляжку, и Вайсс располовинила ее глифом, а пролившийся бренди заморозила в полете, прежде, чем брызги коснулись темно-зеленого ковра.
　　　　- Мне вас жаль, Кроу Бранвен. Вы хороший человек, и не зря фанаты рисуют вас рядом с сестрой. Я хотела надеяться, что вы ей поможете. Но помогать нужно вам.
　　　　В полном ошеломлении Кроу поглядел на Озпина. На Гудвич глядеть нечего: та, конечно, воспитательную работу одобряет.
　　　　Озпин развел руками: а я что? Я ничего! Я ректор и политик, а не родственник этих двух, одной с белыми от сдерживаемого негодования глазами, и второй с полыхающим золотом волосами.
　　　　Тогда Кроу поднялся:
　　　　- Что же, Янг, Руби. Вы доросли до честного ответа. Да, я такой вот и есть. По мне, жизнь должна быть путешествием до могилы... Не в сохранности, в бесполезно-красивом теле. А влететь с заносом, блинчиком, как ты, Янг, проскочила под составом третьего дня. Влететь в клубах дыма, полностью вымотанным и изношенным, на горелых колесах, с рассыпающимся на ходу двиглом. Вот это поездка!
　　　　Кроу посмотрел на Озпина, потом на его верную Гудвич. Оба хранили непроницаемое молчание. Бранвен фыркнул:
　　　　- Я такой, какой есть. За право быть собой предки воевали с Мантлом. Индивидуальность бывает не только красивенькой. Вам действительно лучше меня не любить, но слова же вы не послушаете.
　　　　- Не послушаем, - согласилась опять Шни. - В кино можно "оттолкнуть, чтобы спасти". К сожалению, мы не в кино. Здесь иной вид искусства, на мой вкус довольно-таки жуткий. Но, разумеется, мы не вправе вас менять. Поменяться можете вы сами.
　　　　- Честно? Это сложно. Как ты сама только что сказала, не кино!
　　　　Шни только пожала плечиками:
　　　　- Мне всю жизнь объясняли, что взрослые очень сильны и круты. Так что я почти поверила. Вы же джентльмен, Кроу? Вы же не можете разочаровать верящую в вас юную Шни? Особенно после того, как разочаровали Шни постарше?
　　　　Твою же мать, подумал Кроу, стремительно трезвея. А ведь она репетировала этот застенчивый взгляд и шаркание ножкой! Этот наезд с грацией голиафа - подготовлен. Им же плевать на Озпина, Глинду, они не видят, где находятся, они заранее согласились с последствиями; у Руби глаза точно такие же, как тогда у Саммер: вижу цель, не вижу препятствий! Что же так достало всех девок? Кто их так выбесил?
　　　　- Оз, прости, тут, похоже, что-то есть.
　　　　Кроу распрямился и стал прежним, в которого Янг и Руби верили, как в заход и восход солнца.
　　　　- Янг, ты ничего не хочешь мне рассказать?
　　　　По невидимому знаку девушки расселись в кресла. Янг осталась маячить посреди комнаты:
　　　　- Я поняла, почему Стрелок хотел убить Винтер. Потому, что кроме нас, Охотников, политиков и тому подобных, есть и другие люди. Люди, фавны, неважно. Неприятные нам. Не такие, как мы. Но убивать за это? И сжечь хороших, чтобы зацепить сколько-то плохих... Я так не хочу!
　　　　- Ну еще бы этого хотела ты, - Кроу вздохнул, очень старательно не глядя на Блейк в дальнем углу. - Не твой психотип. Ты паладин, рыцарь, таран.
　　　　- Я не закончила!
　　　　Волосы Янг вспыхнули так ярко, что по комнате прыгнули резкие тени.
　　　　- ... Вчера я говорила с тем самым Стрелком...
　　　　Озпин удержал непроницаемое лицо, а Глинда не сумела, грохнув обеими ладонями в подлокотники.
　　　　- ...А сегодня, на митинге, до меня дошло: он из "Города Ноль".
　　　　Кроу остался сосредоточен и спокоен:
　　　　- Какая связь между Стрелком и устроенной мне сценой?
　　　　- Очень простая. В Кленовой Осени Вайсс его хорошо отбрила, и я сейчас возьму ее опыт. Никаких моралей и примеров. Достаточно того, что ты мой дядя... Мой самый лучший в мире дядя. И я не позволю причинить тебе вред.
　　　　- Мы не позволим, - добавила Руби. - Тебе тоже не позволим.
　　　　Кроу потер виски:
　　　　- Силу убеждения оценил, ужаснулся. Но это же не кнопку нажать. Не день и даже не год. Понимаете?
　　　　Блейк воткнула в шкаф книжку, что вытянула и читала все это время, выстрелила в Кроу желтыми недобрыми глазами:
　　　　- Да. Понимаем.
　　　　Конец, понял Кроу. Не слезут. Просто не слезут. Их четверо. Саммер и Рейвен, только уже с поддержкой Праховой корпорации Шни и "Белого клыка". Весь Ремнант, считай. Истеблишмент и андерграунд в одной упряжке. А он один, потому что Таянг, тоже, наверное, не рад: обе любимые дочки равняются на вечно пьяного разгильдяя. Пофиг, что крутой - ты вот свою дочь такому отдашь? Вопрос риторический, сиречь ответа не требующий...
　　　　Святые яйца, что делать-то?
　　　　Озпин, давай помогай уже, друг ты или редиска!
　　　　На отчаянный взгляд Озпин отозвался внушительным стуком кружки по столешнице:
　　　　- Янг, вы очень удачно упомянули Стрелка и Город Ноль. Я-то думал, как построить беседу, подвести вас к мысли, ну и все эти, хм, взрослые интриги.
　　　　Янг села на свободное кресло. Кроу тоже сместился в тень, всем видом выражая преданность делу и занятость работой.
　　　　- Вы уже поняли, да?
　　　　- Нам нужно поехать и посмотреть глазами, верно?
　　　　- Да, Руби. Глинда оформит вам командировку по делам Академии. Скажем, закупка оптовых партий Праха для тренировок... Придумаем что-нибудь.
　　　　Озпин поглядел на девушек внимательно:
　　　　- Вы немного понюхали нашего хлеба в Кленовой Осени. Собственно, вы можете отказаться. Но тогда мне придется макнуть в это... Кого-то еще. К примеру, CFVY. Или ваших друзей JNPR. Или вообще первокурсников.
　　　　- Насколько это опасно?
　　　　- Мы не знаем. В этом и проблема, Руби. Никакой достоверной информации. Слухи. Рекламные проспекты. Документы, безукоризнено оформленные на ничем не примечательную семью мигрантов из Мистраля. Все гладко, как лист бумаги. Обычный шахтерский город. Новое месторождение. Но при этом странный набор закупаемого оборудования. Они закупают на удивление мало техники. И в закупках совершенно нет...
　　　　- Нет Праха, - понимающе кивнула Янг. - Стрелок держит оружейную лавку. Буквально вчера видела. Довольно уютное место, хотя и не очень часто подметается. Но меня этим не напугать, - Янг злорадно глянула на дядю. Тот сделал вид, что смутился. - Там нет Праха. Ни в светильниках, ни в патронах. Какой-то другой состав.
　　　　- Доходили слухи, что Вакуо разрабатывает беспраховое оружие, - сказал Озпин. - Во-первых, это слухи. И вот их проверять поедет Кроу Бранвен. Потому что это же Вакуо. Там все отбитые.
　　　　Переждав чуточку нервное хихиканье, Озпин отогнул еще палец:
　　　　- Во-вторых, беспраховое оружие из Вакуо основано на Проявлении. Судя по слухам. Но Проявление - это такое же свойство Ремнанта. Тут новая комбинация давно известных деталей.
　　　　- А Стрелок, похоже, винтик с другой полочки... - Янг помотала головой. - Но не может быть все так просто! У него там полно беспрахового оружия. Никакой секретности. Дешево. Винтовка на две тысячи шагов - триста льен!
　　　　- Сколько??? - Кроу подскочил. - Отведи меня туда! Грим-прах, я хочу это видеть! Он брешет, это физически невозможно! Я его отучу моим племянницам голову дурить!
　　　　Янг помотала головой:
　　　　- Сперва и я не поверила.
　　　　Руби переглянулась с Вайсс. Вторжение инопланетян? Или четвертый континент, Заповедные Земли гримм?
　　　　- А это не может быть операция Вакуо или Менажери? В сети обсуждали...
　　　　Кроу махнул рукой:
　　　　- Я читал, да. Это снова Кот-Мистраль на форуме хер...Фигню несет.
　　　　Руби вздохнула:
　　　　- Значит, опасность есть. И это не известная опасность, как гримм-твари, бороться с которыми мы хотя бы умеем. Это люди. Люди, которые...
　　　　Озпин поднялся. Отошел к окну, долго смотрел на серое мощение площади, на статуи Охотников, на белые стены Академии Бикон, и на кольцо кованой решетки вокруг этого всего.
　　　　Повернулся к Руби:
　　　　- Сегодня день откровений. Хорошо. Слушай. Ты просто одна из миллионов Охотниц, живших до, сейчас, и после тебя. Ты проживешь, пытаясь вычерпать ложечкой океан черной ненависти и умрешь просто от старости, как миллионы Охотниц, не успевших среагировать на невермора или там скорпиона потому, что вовремя не согнулись артритные пальцы.
　　　　- Я знала, на что шла.
　　　　- Я не упрекаю тебя в трусости, а поясняю обстановку, - тона Озпин не менял. - Зато информация о новом политическом игроке на планете переворачивает весь рисунок отношений, торговли, дипломатии. Ломает весь теперешний мир.
　　　　Он без кружки, с ужасом поняла Руби. Выглядит, словно ему руку отрубили!
　　　　Похоже, учуяв ее тревогу, Озпин вернулся к столу, взял кружку и салютовал ей, и пригубил, словно бы на празднике:
　　　　- Мир как состояние без войны. Все эти фестивали на летающих аренах, обмен учениками между академиями. Хотя вообще-то академии конкуренты, принадлежат разным странам, и в иной политической обстановке выпускники нашего Маяка обязаны убивать выпускников Тени из Вакуо. Все эти подстриженные газончики, чистые улицы, работа у миллионов людей... Фавнов, да. Они, конечно, недовольны, что работа эта дешевая и тяжелая. Но когда-то фавны не имели и ее. К нашему миру мы перешли такими вот незаметными шажками, сделанными совсем не героями, а вполне обычными людьми.
　　　　Озпин протянул паузу, сколько мог, и верная Глинда который уже раз пришла ему на помощь:
　　　　- Честно говоря, девочки, я не вижу повода относиться к этой поездке иначе, нежели к обычной командировке. Решительно никто не требует от вас лезть в глубины, копать, выяснять, выспрашивать. Госпожа Блейк - фавн. Она вполне объяснимо заинтересовалась городом фавнов. Но ехать одной, понятно, опасается. Взяла подруг. Да, все они - Охотницы с боевым опытом.
　　　　Глинда развела руки:
　　　　- Не мы такие, жизнь у нас такая. Вот, Блейк приехала, посмотрела цены на жилье, зарплаты, условия работы и так далее. Решила, что еще подумает, и уехала.
　　　　Руби хмыкнула:
　　　　- Да-да, я помню, как мы выезжали в горы посмотреть на метеорит и почесать клинки о борбатосков. И попали в Кленовую Осень... Если все пройдет гладко, говорить не о чем. А если...
　　　　Озпин отставил кружку и сказал кружке:
　　　　- А если ты умрешь при попытке добыть еще кирпичик, еще крошку информации, то умрешь ради шага к лучшему миру. И да, о твоем подвиге никто не узнает, потому что раскрытие операции ее обесценивает.
　　　　- Так вот что вы предлагали маме.
　　　　Озпин подошел вплотную и внезапно встал перед креслом Руби на одно колено, чтобы зеленые глаза ректора оказались точно против серебряных глаз маленькой миленькой Охотницы:
　　　　- Если тебя утешит - я не загонял Саммер в угол "предложением, от которого нельзя отказаться". Она именно выбирала и выбрала сама.
　　　　Янг проворчала в нос:
　　　　- Похоже, Саммер выбрала не то, что Рейвен.
　　　　***
　　　　Рейвен положила руку на сенсор планшета и подождала, пока тот замерит пульс, температуру и сопротивление кожи. Вбила ответ на контрольный вопрос и еще один кодовый ответ, что сама она не под принуждением.
　　　　На засветившемся экране появилось лицо милой золотоглазой брюнетки. Пожалуй, слишком уж милой.
　　　　- Рейвен.
　　　　- Синдер.
　　　　- Как там у вас погода?
　　　　- Иначе!
　　　　- Хорошо, перейдем к делу, - Синдер улыбнулась. - Дева Весны точно у тебя.
　　　　- Откуда знаешь?
　　　　- От подруги. Есть у меня такая осведомленная, в дрожь бросает. Каждый разговор как на вибраторе с пробитой изоляцией. Вообще она ничего, сиськи даже больше твоих. Только с мужиком не повезло.
　　　　- Ну, кому из нас повезло с мужиком...
　　　　- Ой, как я тебя понимаю! Таурус, падла рогатая, взял и пропал. Оставил хрупкую девушку на хозяйстве и крутись, как хочешь. А у тебя есть муж и дочь. Во всяком случае, пока.
　　　　- Мне не нравятся такие намеки.
　　　　Синдер улыбнулась еще ласковее:
　　　　- Поэтому я их и делаю. Вчера, например, приказала моим оглоедам перебить всех ворон в округе. Ворона мишень сложная, пока еще научатся, хоть месяц побудут при деле. А то как начнут сами себя развлекать...
　　　　И внезапно подмигнула:
　　　　- Рейвен, факт за факт? Хочешь, я скажу тебе, где находится Дева Осени?
　　　　***
　　　　- ... Дева Осени, - Озпин вытер платком лоб и отошел от бокса.
　　　　Пирра подошла, заглянула через прозрачную крышку из сверхпрочного стекла.
　　　　- Что с ней?
　　　　- На нее напали... Неустановленные лица.
　　　　- Давно она так?
　　　　- Давно, - уточнять ректор не стал. - А вокруг Вейла и нашей Академии начались непонятные события.
　　　　Пирра отошла от гермобокса и прислонилась к стальному ребру бункера. Поежилась от холода, выпрямилась и перешла ближе к центру комнаты, врытой где-то под Академией Маяка.
　　　　К боксу она приближаться не хотела.
　　　　- В среде студентов популярны теории заговора, - Озпин и здесь не расстался с кружкой, так и двигал рукой вместе с исходящей паром емкостью. - Что я на самом деле плохой. Или что я на самом деле хороший.
　　　　Пирра выдавила бледную улыбку:
　　　　- А что хуже?
　　　　- Хуже, - Озпин поставил кружку непочтительно на гермобокс, - что мы лишены силы Девы Осени в час крайней нужды. Новый город фавнов породил брожение на окраинах. Некоторые предприятия уже вынуждены поднимать почасовую ставку, чтобы исключить отток рабочих. Растут и цены. Понемногу, но на все подряд, от Праха до мебели с полотенцами. Госпожа Никос, вы играете в шахматы?
　　　　Пирра помотала головой отрицательно:
　　　　- Я всего только знаю правила и, наверное, не перепутаю ходы соседних фигур. Но ваш намек понятен. Вы хотите спросить, каков следующий ход?
　　　　- Нет, - вздохнул Озпин. - У меня большой опыт. Каков будет ход, я знаю: ослабить, ударить... Ничего нового. Я не знаю, чей ход. Кому на самом деле принадлежит новый город фавнов? Кто заплатил усердному не по разуму Кардину за погромы? Его дружки подпалили землю под ногами тутошних фавнов и тем самым резко облегчили набор на новые рудники. Но кто дал деньги, напечатал и привез тысячи листовок, плакаты, нанял вербовочные агентства? Кто? Конкуренты? Шни? Вакуо? Какой-то из кланов Мистраля?
　　　　Вернув себе кружку, Озпин поморщился. Пирра подумала: почему в кружке не кончается напиток? Это и есть Проявление ректора? Бесконечная кружка кофе? Звучит почти как: "вечносухие невонючие носки".
　　　　- Госпожа Никос... Как вы представляете себе ваше будущее? Расскажите, прошу.
　　　　Пирра вдруг поняла, что ей страшно.
　　　　Да, она хороший боец, упомянутый ректором Кардин ей не соперник даже со всеми придурками из CRDL. Без ложной скромности Пирра великолепна против гримм-тварей. Но еще ни одна гримм-тварь не вызвала поддержку с воздуха. Борбатоски не минируют леса, урсы не делают снайперских засад, беовульфы не наводят неверморов на наземные цели, голиафы не вербуют последователей на улицах!
　　　　И вот на тебе: магия. Настоящая. Необъяснимая, древняя, неумолимая.
　　　　Необходимая!
　　　　Дева Осени - одна из четырех на всю планету. Четверть мира в кармане. Цену невозможно измерить, нету таких цифр в математике.
　　　　Этот ломтик пирога делят совсем не гримм-твари, и четырехкратное чемпионство Мистраля тут слабо поможет.
　　　　Посоветоваться с Жаном, да, конечно! Вот только его здесь нет. И Озпин, скорее всего, не даст ей времени на раздумья. Скажет: решай сейчас.
　　　　Хороший или плохой ректор на самом деле?
　　　　Тварей Пирра боялась очень относительно. Просто соблюдать осторожность, не пренебрегать подготовкой, не лениться на тренировках. Как овощи резать: отвлекся и минус палец. Достаточно не отвлекаться.
　　　　А вот люди?
　　　　Та же Глинда Гудвич во мгновение ока соберет вокруг Пирры красивый гробик с розовой ленточкой и прямо в нем закопает. А люди подумают: приревновала к молоденькой, дело житейское. Все мы человеки, ректор не исключение. Тем более что это же сама Пирра Никос, ты ее в боевом, коротком, видел? Ух, ноги!
　　　　Жан, может, и не поверит. Но и то: смотря кто подойдет, как преподнесет...
　　　　Будущее?
　　　　Ну, скорее всего, несколько лет защищать какое-то поселение или район по контракту. Потом, заработав репутацию и деньги, поездить по Ремнанту, выбрать место, где осесть. Если, конечно, не разругаются.
　　　　И если Озпин, вот прямо сейчас, выпустит ее с таким секретом из бункера.
　　　　Если выпустит, поняла Пирра, придется нанять инструктора по бою против людей. По всем этим подлым приемчикам. Найти отставного полицейского или там еще какого спецназовца. Хорошего уровня, за любые деньги. И сказать, все-таки сказать Жану. Защитить его втемную не выйдет, эту задачку придется решать всей командой.
　　　　- Господин ректор... Я не готова обсуждать ваше предложение прямо сейчас. Мне обязательно нужно его обдумать. Имею ли я право советоваться с командой?
　　　　Ректор повернулся и долгие пять ударов сердца смотрел на Пирру поверх малюсеньких круглых очков. Ректор носил черное, зеленое и белое; расшитый жилет под пиджаком сидел на нем великолепно, а рассматривание извилин вышивки дало Пирре отличный повод с Озпином не переглядываться.
　　　　- Что вы поняли мою мысль, очень хорошо. Я не ошибся в вас.
　　　　Ректор вздохнул:
　　　　- Но весьма огорчительно, что вы пока не можете дать согласия.
　　　　***
　　　　- ... Но почему? Что мешает вам согласиться?
　　　　Лейтенант машинально сунул Свиток в нагрудный карман, за отворот форменной куртки.
　　　　Тан Линь поднялся с лавки, обошел штангу, раскрутил на ней винты замков. Снял замки, потом по одному все восемь блинов. Раскатил их в стеллажи по весам. Выпрямился, не одеваясь. Принял плакатную позу атлета, напряг на животе кубики, на руках бицепсы:
　　　　- У меня красивое тело, правда?
　　　　Лейтенант кивнул в полном ошеломлении:
　　　　- Да, но при чем тут...
　　　　- Вы думаете, будто оно - это я.
　　　　Коммунист вернулся к обычной стойке - ноги на ширине плеч - перебросил полотенце через шею и растолковал:
　　　　- Моя личность - не тело, а дело. Я - "Парус". Маленькое отражение Земли здесь, у вас. Плевать на меня, но побег - признание вины. Этот ваш донос ведь связан с сексуальным скандалом, так?
　　　　- Да. На воровстве вас поймать не вышло.
　　　　- Я уже немного освоился и понимаю, что ваши наемные оскорбители... Журналисты, да?
　　　　- Здесь правильнее сказать: "журнашлюхи".
　　　　- Тогда уже "пресститутки", годится?
　　　　Лейтенант покривился, но смолчал. Коммунист вздохнул и чуть расслабил плечи:
　　　　- Побег, еще и в рамках такого скандала и такого обвинения, настолько уронит репутацию Земли, что неважно, выживу я или нет. Моему делу больше никто не поверит. Снова, давайте пока забудем обо мне. Ваша страна останется без хлеба, а это важный инструмент политической игры.
　　　　- Да сколько там даст ваша колония, мелочь! На сутки для одного района Мантла...
　　　　Лейтенант снова вынул Свиток и проделал на нем все вычисления по "снабжению населения в зоне стихийных бедствий". Типовая задачка много времени не отняла, через пару минут лейтенант сказал:
　　　　- Ну вот, если даже вы засеете весь полуостров, он даст хлеба на полмесяца только Мантлу, не считая никаких поселений, баз, портов и так далее.
　　　　Коммунист хмыкнул:
　　　　- Даже в такой ситуации, когда число колоний не увеличивается, и вся мощь вашей марикультуры не действует, вы могли бы за шесть лет создать резерв питания на зиму для столичного региона. Это немало. Все ли ваши соперники готовы к войне нервов длиной три месяца? Есть ли у них запасы ваших товаров на такой срок? Хватит ли выдержки политическому руководству? Не взбунтуются ли там люди без поставок запчастей? Те же подшипники кроме вас почти никто и не делает.
　　　　Лейтенант поморщился:
　　　　- Вы правы, конечно. Это настолько очевидно и закрывать Семиградье настолько глупое решение, что мои друзья всерьез ищут за этим разведку Мистраля, Вакуо или Вейла. Но кроме высокой политики есть одно соображение попроще. Вдруг Винтер будет неприятно видеть, что с вами сделают? Вы же не думали об этом аспекте?
　　　　Тан Линь сузил глаза, и лейтенант подобрался: если сейчас врежет, никаких блоков, этот слон запросто поломает руку. Отпрыгивать и хватать вон тот гриф от штанги, толщиной в мужское запястье. И то, пожалуй, на такой статуе согнется!
　　　　- Думал. Выводы интересуют?
　　　　- Разумеется.
　　　　- Ваша с ней история - это буквально кино про Охотника Кроу Бранвена и Специалиста Винтер Шни.
　　　　- Вам же не нравилось?
　　　　Коммунист развел руки:
　　　　- С чего бы мне понравилась история влюбленных, единственным препятствием между которыми является автор сценария. Но тут я вам не советчик. Решите уже что-нибудь сами.
　　　　***
　　　　Сами Бранвены выбрали место не хуже нашего: нашлась и площадка для десятка машин, и несколько крепких останцев, не позволяющих сесть на ту площадку невермору, и каменные гнезда для стрелков, более-менее безопасные от подкрадывающихся со спины беовульфов. Разве только источника воды Бранвены не искали, потому как не собирались тут окапываться надолго. В остальном опыт бродяг не подвел. Найденная ими сходу, вслепую, природная крепость тем не менее могла выдержать нападение небольшой стаи гриммов.
　　　　С оружием и Прахом у Бранвенов обстояло весьма... Обстоятельно: два тяжелых пулемета на дугах безопасности шустрых полноприводных багги, и к ним по две тысячи патронов, и хорошие винтовки у всех, и к днищам пяти грузовиков притянуты хрустящими цепями военные ящики Праха, с мягкой прокладкой, чтобы не детонировали от случайных толчков...
　　　　Откуда такая точность учета?
　　　　Бранвенам не повезло в одном: расположились они точно на тропинке от берега к нашему собственному месту. И ночью высадившиеся две десятки дозора, злющие на неведомых налетчиков за сломанный частокол, за пожженное и поломанное все то, что с таким трудом делали - в общем, десяток часовых наши снесли мигом. На охране машин Бранвены оставили далеко не лучших, да и беспокоились сторожа больше о том, что на штурме кореша закрысят самое ценное. Сидели, базарили, пивом грелись. Но пиво поправляет прицел только если целишься в очко. Тут-то и сказала шея топору: эта встреча не к добру.
　　　　Ну, добра у нас теперь - завались. Пайки в ящиках, Прах в снаряженных лентах, в патронах и просто в армейских упаковках. Аптечки хорошие, даже диагностический комплекс в пленке, нераспечатанный. Видать, отжали где-то, а запустить не сумели, нету грамотного доктора в банде. Или не понадобилось, потому что не имели потерь. Бранвены хоть и сволота, но до боя злые. Столицу не возьмут, а вот окраинные шерифы кое-где боятся их больше, чем даже нас.
　　　　Вот, значит, быстро начнешь понимать, почему Кроу Бранвен из семьи в малолетстве сбежал. Нафига родня такая, лучше буду сиротой. Чего я не понимаю - почему он фамилию тогда не сменил?
　　　　Если совсем честно, наши бы с Бранвенами не связывались. Только искать обход ночью по мокрым скалам, с мелкими на плечах - проще десяток пьяных елупней в ножи сходу. Все-таки нас высадилось больше сотни!
　　　　А теперь жопу в горсть и заставить себя не вспоминать, что еще утром в Семиградье нас насчитывалось не сильно меньше тысячи.
　　　　И, кстати, остальные Бранвены никуда не делись. Судя по машинам и по тому, сколько их Большой у стены видел, приперлось их сотни две. Ладно, сейчас они там наши захоронки ищут и пытаются жечь мокрые частоколы... Вон колышутся жирные черные столбы, все лагеря отмечены, хоть перепись веди. Но жили мы небогато, надолго Бранвенам не хватит.
　　　　Вернется Рейвен и как найдет вместо десяти машин десять голов на колах - уже безо всякой Синдер такого напридумывает, что заранее волосы дыбом на голове и на жопе.
　　　　Короче, собрались наши, покидались в три самых больших грузовика, оба багги забрали - все же кино про Великую Войну смотрят, все знают про головной дозор и тыловое охранение - а остальные пять машин развинтили под руководством братьев-ежиков. Развинтили с выдумкой: где в контакты щепку или тонкую бумагу проложили. Где электрический Прах заменили на гравитационный. Где клеммы с плюса на минус перекинули, не меняя ничего в прочей схеме. На беглый взгляд все нормально, а давить зажигание совсем не рекомендуется.
　　　　Промежду прочим, братья-ежики нашли хороший мощный радиосканер и новейший связной модуль, но тут им хватило ума пойти с этим к Ушастой, а та кнопки тыкать вслепую не велела: мало ли, кто на том конце отзовется.
　　　　И вот, значит, картина салом по солидолу. Выхожу один я на дорогу, предо мной кремнистый путь блестит, а на плече Большой висит. Укол его уже не действует, и ноги он почти не переставляет. А на дороге машины кучей, головы чьи-то на колах, и самое жуткое: наших нету. И где искать, гримм весть.
　　　　Да и сами гримм, наверное, уже поднимаются в берлогах, зубы точат. А у меня ни Праха, ни ствола, ни хоть копья с перекладиной даже, только Большой на плече, дышит уже с хрипом. Приходите, беовульфы, стол накрыт.
　　　　Я перед Рейвен так не боялся, как на этой распрогребучей дороге!!!
　　　　Тут из-под машины выскакивает Вьюрок и к нам:
　　　　- Вы живые! Живые! А где Перец?
　　　　И по взгляду моему за спину Вьюрок сразу понимает, где Перец. Отворачивается буквально на мгновение, капли с лица стирает:
　　　　- Сейчас носилки будут.
　　　　И дальше уже мы как древние короли на руках в лагерь едем. Вокруг Большого сразу забегала понятно кто. А меня накрывает. Выложился. Прибежал. И не шутится мне, и неохота храбриться, и скучно уже все. Кто сбежал - сбежал. Кто убит - убит.
　　　　А я спать хочу. Я ж не гриммы, иху мать, я ж не вечен. Я ж могу и помереть с этой драки!
　　　　Но хрен там плавал и руками разводил. Только мы в лагерь - а там автоколонна стоит, ну точно из кино, как видели, так и сделали - и подбегают братья-ежики:
　　　　- Лось! Мы новости из Атласа поймали! Жопа там, Лось!
　　　　Я аж проснулся чуточку, поглядел на каменное кольцо с машинами, на торчащие из грузовиков стволы и на отливающих прямо с борта пацанов, потому что отдаляться от кучи неохота; вне стен защита только строй!
　　　　Глаза протер и переспрашиваю:
　　　　- Точно жопа там, а не здесь?
　　　　Ежики переглянулись и который по центру включает мне запись.
　　　　А там цирк летающий с Королевой Гримм, четырьмя Девами и Волшебником. Человека-сундука потрошат на Атласе за то, что Хельга и Аякане сделали с худым лощеным главнюком. Характерно, что за саму Хельгу с Аякане никого не наказали. Но это уже мы привыкли. Фавн всегда перед людишкой виноват.
　　　　Хрен бы с ними по погоде, а вот на помощь нам теперь надеяться нечего. И даже винного продукта вряд ли привезут, потому что поля у нас уже всходят - ну, по документам, понятно - и дальше, мол, сами. Если же нас тут израсходуют, гриммы ли залетные, или вот знаменитые на весь Ремнант лихие Бранвены - то Атлас втихаря с неподдельным облегчением выдохнет.
　　　　Закинули Большого к раненым в среднюю машину, Ушастая рядом. Тогда мне, значит, нельзя: не положено все управление под один выстрел ставить. Я к Вьюрку в первый трак. Здоровенный сорокатысячник, за кабиной над кузовом собачий ящик из двухслойной стали, между листами цементный раствор залит. Бойница прорезана, станок. Но что там стояло, пулемет или потяжелее, мы не нашли. Видать, унесли его Бранвены на штурм. Ну и ладно. Ждать их возвращения чего-то совсем неохота. Мы не гордые, так поездим.
　　　　По той же логике связь в третью машину, запасы более-менее поровну, да у Бранвенов все уже примерно так и разложено. Только награбленые тряпки пацаны повыкидывали. Спрашиваю:
　　　　- Что так?
　　　　- Противно. Оружие, связь - с бою взято. А засаленое чужим дрочевом на себя надевать...
　　　　- А постирать? Берег недалеко вроде.
　　　　- Сарж, вода холодная! Ночью лодки вытаскивали, так у меня хрен сбежал и с берега мне пальцем у виска крутил!
　　　　И ведь пару лет назад они бы драными носками не побрезговали, стирать бы не задумался никто. Теперь вишь ты, гордости полные штаны. Вроде как не уличные, вроде как домашние.
　　　　Так, еще подумай - точно мысли подхватишь, а там и до ума недалеко. Время против нас. Тик-так, невидимые циферки на табло. Вот сейчас Рейвен командует своим: сворачиваемся, идем обратно к машинам. Тик-так...
　　　　Я к ежикам:
　　　　- Короткую связь не нашли?
　　　　Братцы головами помотали:
　　　　- Ни даже приемников. Могли бы сделать, тут ломья хватает. Надо хотя бы день стоянки, чтобы стол не трясло, и фунт электрического Праха в паяльную станцию. На костре греть не получится, там специальный паяльничек с отсосом, маленький. А вот чего нашли, глянь.
　　　　И протягивают мне планшет под замочком.
　　　　- У него линк на большое радио провешен, только кода мы не знаем, а подбирать не пытаемся, там же наверняка счетчик попыток на входе.
　　　　- Это все потом. Водителей ко мне! Ушастая, тоже слушай.
　　　　Собрались, смотрим нацарапанную в грязи схему.
　　　　- На западе тупик. Сорок лиг и опять море. Надо возвращаться по протоптанной колее, мимо их стоянки и потом быстро-быстро мимо нашего полуострова, и дальше по их следу. Отъехать лиг на сто, а там видно будет. План понятен?
　　　　Кивают.
　　　　- Кто отстанет, вытаскивать не сможем.
　　　　Тут все по законам улицы, обычное дело. Каждый сам за себя.
　　　　А мне никто не кивает. Наоборот, хмурятся.
　　　　Вот это приехали.
　　　　- Раз так, - говорю, - может, сразу всем на жесткую сцепку, чтобы потом под огнем не бегать с буксирами, как в кино?
　　　　Мигом жесткие буксиры нашлись, поставили одним выдохом.
　　　　- Ну, - чешу затылок, - если сами все поняли, лишних слов не надо. Я в первой машине. А если голова моя ляжет, то промыслите собой...
　　　　Путаюсь уже в словах и зеваю в триста зубьев, и выключаюсь, и куда там положили меня, гримм знают, да нету среди них говорящих, вот и не сказал никто.

　　　　***
　　　　Небоскребы отмахнули за спину крыльями, узкая полоска неба раздвинулась овальным прозором побольше, и Ваойлет вышла на станцию. Станция, стиснутая городской застройкой, с каждым годом вжимающаяся сама в себя, за двадцать лет превратилась из патриархальной деревянной платформы и такого же вокзала посреди полей - в изящный бетонный навес над всего лишь парой путей с единственной платформой, растущий диковинным грибком посреди стеклянных фасадов многоэтажек, среди паутины проводов, дичайшей мозаики знаков и вырвиглазно-ярких рекламных щитов.
　　　　Платформа тоже оделась бетоном и подросла до уровня пола вагона. Вайолет это приветствовала, потому как письма она всегда разносила с большой сумкой, и бегать вверх-вниз по ступенькам за краткую минуту стоянки пригородного состава не нравилось даже ей. А что при этом говорили люди постарше, с тележками и баулами, с детьми на шее и стариками на прицепе... Вайолет помогала, конечно, вот и наслушалась.
　　　　Чувствовала она себя странно. Двадцать лет времени за месяц. Семидверная комнатка, синяя сталь восьмиугольных люков. Щелк - прошел год. Щелк - два, три, пять, семь... Дома придвинулись ближе, город разросся. Если жить в нем постоянно, то не замечаешь, меняется же все понемногу. А так ускоренная перемотка: щелк, десять лет, дочка госпожи Нисы поступила в университет, и письмо надо везти в студенческое общежитие. Щелк, пятнадцать лет, университет закончен, женщина, которую Вайолет помнила маленькой, вернулась в родное селение.
　　　　Девочка удивлялась, что Вайолет не изменяется внешне, и пришлось делать вид, что на самом деле она приглашенная актриса, играть саму себя. Все-таки не каждый раз фирма получает заказ длиной в половину века, можно и подсуетиться немного...
　　　　Во что превратится станция к последнему письму, Вайолет не загадывала. Сейчас это красивый навес, изящный, несмотря на успевший позеленеть бетон. Каково это - быть бессмертным? Видеть все эти перемены не посредством семидверной комнатки оборотней, а топтать дорожку в будущее своим ходом?
　　　　На платформе клубились школьники в форменных костюмах, полосатых галстуках. У кассы толпились служащие, тоже в костюмах, только галстуки иной расцветки. Платье Вайолет - яркое синее с белым - среди строгих офисных одежд светилось фонариком, но обоснование Вайолет нашла давно. Улыбка, визитка студии косплея: "доставка в костюме", телефон, схема проезда - вопрос исчерпан, человек на работе.
　　　　Составы тоже менялись. Поначалу черный сопящий паровоз, иногда с тендером, но чаще без, ведь перегоны тут маленькие. За ним синие и зеленые коробчонки, деревянные, скрипящие на поворотах. Окна, рассыхающиеся, несмотря на все усилия служителей. Запах старого лака и мокрого дерева, угольной печки; даже кипяток в них пах по-своему...
　　　　Потом скошеный лоб, стремительный аэродинамический силуэт, цельная колесная шестивагонная ракета. Полированая сталь и кремовый пластик, искусственный ворс, серые покрытия на сиденьях, латунные сетки для вещей, вместо серьезного мальчика-проводника - стюардесса прямо как в аэропорту.
　　　　Понемногу люди богатели, покупали машины, пассажиров на линии становилось все меньше... И вот сегодня подошел розовый вагончик - не скошенный-зализанный, как десять лет назад, а прямо тебе автобус на рельсах, квадратная лупоглазая морда.
　　　　Единственный вагончик там, где двадцать лет назад народ плотно трамбовался в пять... Ваойлет прошла в переднюю дверь и прилипла к лобовому стеклу слева от кабинки машиниста, и над головой репродуктор объявил следующую станцию. Рельсы побежали навстречу, и Вайолет снова почувствовала себя летящей в прошлое.
　　　　Или все-таки в будущее?
　　　　Вагончик шел небыстро; здания справа и слева делались все ниже, наконец, потянулся обычный пригород. Маленькие участки, домики в два-три этажа, выгороженые сеткой дворики, велосипеды и микролитражные машинки, разрисованые яркими линиями гаражи, черно-желтые строгие полосы переходов, светофоры, шлагбаумы.
　　　　Медленное торможение, следующая станция, клерки понемногу выходят, школьники пока нет... Вайолет не оглядывалась. Дочери госпожи Нисы она возила письма много раз и могла бы открыть портал перед калиткой адресата. Но ей нравилось ощущение. То ли полет над шпальной клеткой, то ли движение навстречу распахнутому миру, смыкающемуся за спиной, как вода или океан.
　　　　Впереди проявились горы - пока еще не зеленой полоской, пока еще темно-серой. Над горами клубились здешние облака - не цветные, как в Сосновых Склонах - черно-сизые против солнца, угрожающие, беспокойно лезущие вверх, словно бы через невидимую ограду... Вайолет привыкла именно к таким облакам, ведь выросла она именно здесь.
　　　　И свой дом она бы строила именно здесь.
　　　　Если бы майор Гилберт не остался там, под завалом, в последнем бою.
　　　　Понятно, что с этой семидверной комнаткой его можно вытащить. Выкрасть из той секунды, где бой еще не сжевал. Но это пока теоретическая возможность. И то, не спутается ли следственно-причинная связь, когда нечто, уже вычеркнутое смертью из мира, вопрется в него поперек привычной физики? Доставка писем мало что меняет в общем рисунке. Допустим, придут они обычной почтой, для дочери госпожи Нисы никакой разницы.
　　　　А вот человек, уже вроде как стертый из ткани мира, возвращается в него снова... Возможно ли такое вообще?
　　　　Еще одна остановка, вышли школьники, за спиной только негромкая беседа людей взрослых. Урожай, дети, город хочет построить новую дорогу. Оно бы и неплохо, но пропадет хороший заливной луг, если насыпь окажется выше ожидаемого. А нельзя как-то привлечь этих молодых активистов? Должна же быть польза от их беготни с плакатами, как вы полагаете, сосед?
　　　　Ответ соседа Вайолет не разобрала. Следующая станция; горы все ближе, контуры все зримей. Облака все выше и выше, вон слева и справа жемчужно-серые полотенца между тучами и землей: дождь, вид сбоку.
　　　　Семидверная комнатка даже не план. Так, набросок плана. Вот вышла она в хаос последнего боя, из которого ее вынесли в санчасть... А майора не вынесли. Где он лежит? Надо вспомнить и нарисовать, как все располагалось перед разрывом. Куда Гилберта могло отбросить? В каком состоянии? Его же в портал тащить придется, а если сложный перелом, а это наверняка, иначе бы майор сам вылез... Надо минимум два человека. Но Хоро неудачно сосватала ее Капитану, и тот, наверное, не горит желанием подставить голову за девушку, выбравшую не его.
　　　　Кого же тогда попросить помочь?
　　　　А если она выйдет из портала чуть раньше и столкнется с собой же? Та, прежняя Вайолет майора не отдаст. Потому что это она сама и есть.
　　　　Вайолет вынула платочек и промокнула лоб. Вагончик шел не быстро, но и не лениво. Будущее накатывалось без лишней суеты. Обстоятельно. Неспешно.
　　　　Неотвратимо.
　　　　Насколько Вайолет понимала, Толмач и Звездочет у себя дома ученые не последнего разбора. Может, они что-то подскажут о природе времени? А захотят ли разговаривать? И что спросят взамен? Хоро приняла в оплату ее письма - но только Хоро считает ее психологом. Деньги Лейденшафтлиха вряд ли нужны за пределами родного мира...
　　　　Вагончик вошел в правый поворот. Накативший ливень хлестнул по стеклам, захолодил шею водяной пылью из потолочного люка, и проводник - тоже умилительно-серьезный стажер - подпрыгнул, повис на ручке невеликим весом, захлопнул крышку, и только тут Вайолет поняла, что ливень смыл запах цветов.
　　　　Здесь весна.
　　　　Таков мир оборотней. Кусочки места-времени. Там лето, здесь весна, тут зима, дальше осень. Здесь ты вышел в середине судьбы человека, вещи или события, а там у истока, а вот уже и конец мысли, речки, жизни...
　　　　Становясь океаном, сожалеют ли души людей о привычных телах?
　　　　Ливень пролетел дальше, пригибая и растрепывая цветущие низкие яблони, подстриженые точно по учебнику; Ваойлет вспомнила, как садовники Сосновых Склонов учатся формировать кроны деревьев, переживущих их правнуков.
　　　　Умирать собирайся, а жито сей. Ну, или письма дочке пиши...
　　　　После поворота открылась аллея, а там и платформа, а там и знакомая дорога, а там и селение. Получательница письма вышла за местного электрика, парня не хитросделанного, но по той же причине верного и заботливого.
　　　　Сейчас этот самый парень ворошил мокрый от пролетевшего ливня щебень перед аккуратным домиком, и Вайолет не заметил: что-то сосредоточено высматривал в камнях. Подойдя ближе, Вайолет услышала доносящуюся из щебенки мелодию. Будильник, что ли, уронили? Или радиоприемник сбросила с подоконника вон та трехцветная наглая кошастая морда?
　　　　- Мы купили сыну музыкальный горшок, - пояснила дочка госпожи Нисы. - Кстати, здравствуйте. Легко ли добрались? Не желаете ли чаю?
　　　　Вайолет здесь не задерживалась никогда, чтобы получательница письма не присматривалась чересчур внимательно. Наемная актриса, косплейная доставка. Точка.
　　　　- Нет, благодарю. Пожалуйста, распишитесь, - Ваойлет перевела взгляд на лиловые бархатцы в окне, на вымытую ярко-красную черепицу, на кошку, в конце-то концов.
　　　　Дочка госпожи Нисы поставила подпись в клеточке журнала доставок и получила очередной конверт. Ради сохранности Вайолет все письма запаковала в фольгу, так что на громкий хруст распаковки подошел и парень. Ваойлет он раньше не видел, вскинул брови недоуменно, и Вайолет немедленно сунула ему в руки визитку.
　　　　- Доставка в костюмах... Интересно... А что?
　　　　Дочка госпожи Нисы быстро завернула письмо в фольгу обратно и сунула за отворот мягкой бежевой куртки:
　　　　- Не нашел?
　　　　Повернулась и пояснила для Вайолет:
　　　　- В общем, купили мы сыну музыкальный горшок. Прошло время, что-то там закоротило...
　　　　- Контакты подкислило.
　　　　- Ну наверное, я не знаю. В общем, он стал включаться насухую. Муж содрал музыкальную пиликалку со дна горшка, но забегался с малым и забыл на подоконнике. Ночью кошка скинула ее на кучу щебня. Я подумала, что муж выбросил, а он подумал, что выбросила я.
　　　　- А сегодня ночью начались дожди. Вы, наверное, тоже попали?
　　　　Вайолет повертела головой отрицательно и показала сложеный голубой зонт:
　　　　- Ливня я не боюсь.
　　　　Супруги переглянулись и засмеялись:
　　　　- Оно и заверещало. Малой услышал знакомую мелодию и мигом уписался.
　　　　- Рефлекс, или как там это по науке.
　　　　- Искать ночью под ливнем пластиковую таблетку...
　　　　- Так и не нашли, сейчас вот роемся.
　　　　- О... Ну что же, мне пора к обратному поезду. Всего вам наилучшего!
　　　　Проводив девушку в сине-белом, дочка госпожи Нисы снова развернула фольгу, вытащила знакомый конверт, разорвала уже сильно дрожащими руками, прочитала первую фразу: "теперь тебе двадцать пять лет..." - и заплакала.
　　　　Муж обнял за плечи:
　　　　- Плохие новости?
　　　　- Нет. Или как сказать... Это письмо от мамы.
　　　　Электрик произнес несколько специальных терминов, но сделал это с таким чувством, что жена его поняла: вовсе это не терминология, совсем.
　　　　Муж обнял ее крепче и выдохнул:
　　　　- И они до сих пор доставляют письма? Фирма все еще существует? Прошло четверть века, все могло перемениться сто раз! Да я только читал про такое! Это как семья, двадцать поколений владеющая тем отелем в Лейдене, где мы останавливались после свадьбы, помнишь?
　　　　Женщина кивнула, не находя в слезах промежутка для слов.
　　　　- Или как семьи, пятьсот лет продающие угрей в порту. Ладно, я это видел в фильмах. Читал... Но самому в такое попасть?
　　　　Женщина все-таки утерла слезы и распаковала письмо, но тут ее прервал муж:
　　　　- Пошли внутрь, вон снова дождь.
　　　　***
　　　　Дождь начался вечером, незаметно, с почти беззвучного шепота капель по подоконникам и черепичным карнизам. Тогда еще собирали Вайсс, потому что все остальные собрались, конечно, раньше.
　　　　Руби заполнила половину сумки смазками, шайбами, дорогим инструментом, положила чуть-чуть одежды и много зарядов, проделав это все привычно и быстро.
　　　　Янг одним движением завернула коробку Праха в белье -одежду -дождевое -второй комплект, надела сумку на полученную сосиску, прижала коленом, чуть-чуть попрыгала сверху и застегнула молнию. Немного повздыхала и добавила упаковку батончиков.
　　　　Блейк открыла стоявшую в шкафу сумку, всегда готовую, всегда упакованую. Пробежалась пальцами по пакетам, словно по корешкам книг, проверяя, не забыто ли чего. Нашла, что все в порядке, вжикнула молнией и кинула сумку под голову, чтобы утром не терять ни минуты. Улеглась поверх покрывала, вытянулась и с удовольствием вслушалась в набирающий силу дождь.
　　　　Янг и Руби помогали Вайсс уложить вещи. Вайсс, абсолютно не желая никого обидеть, совершенно искренне не понимала: как ей обойтись без отдельного полотенца для шеи? Что надевать вместо привычной и удобной пижамы? Еще немного, и девушки бы перессорились, причем, что самое обидное, безо всякого злого умысла.
　　　　Но тут в дверь постучали и Янг рявкнула:
　　　　- Не заперто!
　　　　Требовать от парней входить с закрытыми глазами она перестала после того, как Рен честно закрыл глаза, вошел с протянутыми руками и добрых полчаса искал, где присесть. Разумеется, ощупью. Янг, конечно, не стеснялась третьего размера, но получить выволочку от Норы оказалось почему-то неприятно. Ее за сиськи хватали, и она же виноватой осталась?
　　　　Вошла Нора, за ней Пирра, помахивающие нагрудными рюкзачками для документов. Следом Жан и Рен внесли два аккуратных станковых рюкзака, величиной с них самих.
　　　　- Мы едем с вами, - объяснила Нора, усевшись на рюкзак Рена, едва тот снял его с плеч.
　　　　Блейк нахмурилась:
　　　　- Чего, Озпин опять просил за нами присмотреть?
　　　　- Наоборот, - покачала головой Пирра. - Озпин узнает об этом утром, когда мы уже будем в транспортнике... Я надеюсь. А присмотреть надо за мной. Можно, мы эту ночь у вас посидим?
　　　　Команда RWBY переглянулась и подобралась.
　　　　- Да... - Руби откинула волосы. - Можем отдать парням одну кровать.
　　　　- Ничего, - Жан улыбнулся. - Все не в избушке ночевать. Мы потом все расскажем, - предупредил он вопросы жестом. - Не здесь.
　　　　Пирра подошла к младшим:
　　　　- Ага, понятно. Не лезет. Ничего, Вайсс, мы сейчас тут все урегулируем...
　　　　Прежде, чем кто-либо успел обидеться, "девочка-победа" сдернула два покрывала на пол и разложила на них все вещи, что Вайсс хотела увезти. Буквально за минуту, пока Жан и Рен раскатывали спальники один возле входа, второй под окном, Пирра выложила аккуратные стопочки: белье, одежда верхняя, одежда домашняя, полотенца и прочее. Каждую стопочку Пирра сплющила коленом, вызвав завистливые вздохи Руби, Вайсс и звонкий подзатыльник Рену от Норы. Потому что это же Пирра Никос, кто ее в коротком видел, ноги век не забудет.
　　　　Блейк смотрела на это с несколько печальной улыбкой и слушала рокот ливня; и тут вдруг заметила неожиданное спокойствие Янг и непривычную для нее отстраненность.
　　　　- Ох, ну ладно. Лезь ко мне, пошепчемся, - Блейк подвинулась на кровати.
　　　　- Пир-Нор, можете занимать мою, - Янг сползла к подруге и вытянулась рядом - теплая, восхитительно живая, пахнущая шампунем и чем-то еще, то ли кислым, то ли горелым, Блейк не смогла вспомнить вещь с похожим ароматом.
　　　　- Еще не мылась?
　　　　- Подожду, пока мелкие утрамбуются.
　　　　Упаковка в самом деле подходила к победному завершению. Под руководством Пирры сумка Вайсс приобрела обычные размер и вид, разве только самую чуточку - и то на весьма взыскательный взгляд! - напоминая беременную четверней кошку или хорошо укормленную корову.
　　　　Поглядев на Блейк и сестру, Руби тактично выпроводила гостей умываться. Парни, игравшие тут немые роли, живо прикинулись заснувшими. На несколько минут в комнате воцарились глухой стук ливня по черепице, старательное сопение парней и удаляющиеся в сторону умывальной голоса девчонок. Потом девчонки вошли в ванную, парни переглянулись и перестали нарочито сопеть, но тоже не захотели разговаривать, и Блейк превосходно их понимала.
　　　　Когда еще можно просто полежать, никуда совершенно не торопясь, ни о чем решительно не беспокоясь, и вовсе уж не задумываясь.
　　　　Когда еще удастся послушать дождь!
　　　　Блейк помнила много дождей. Домашние помнила не звуком: запахом с кухни и ощущением близкой мамы. Потом "Белый клык", там случалось и ночевать под кустом, и спать на крепкой широкой груди Адама под топотание капелек по спине...
　　　　- Янг?
　　　　- М-м?
　　　　- Похоже, твой Стрелок - последний, кто видел Адама живым. Ну, из моих знакомых. Получается, так.
　　　　- Ты же ушла от Адама.
　　　　- Ага. Теперь с ним недоспоришь и недоругаешься. Все, крышка.
　　　　- Может, он уцелел. Найдется.
　　　　- И что? Я же все равно ушла.
　　　　Янг перевернулась на спину:
　　　　- Дождь.
　　　　- Угу. Янг... Кто он?
　　　　- Он не он, если ты понимаешь, о чем я.
　　　　- Но запах?
　　　　- Там вся лавка пропахла. Потерпи. Вернутся наши, схожу отмоюсь.
　　　　- Тогда чего ты смотришь внутрь себя?
　　　　Янг ухмыльнулась:
　　　　- Порнуху смотрю. Не ревнуй.
　　　　Улыбкой Блейк показала, что шутка замечена.
　　　　- Про дядю Кроу думаю, - вздохнула Янг. - Про маму. Непривычно.
　　　　- Непривычно про маму?
　　　　- Непривычно думать. Я вот раньше как думала: ведь я же ее дочь! И папа... И как мама может видеть в мире кого-то еще? Кроме папы? Кроме меня?
　　　　- Янг...
　　　　- М-м?
　　　　- Не трави душу. Я вот никак не наберусь храбрости позвонить... Позвонить маме. Как-то все это рассказать. Я же ушла из дома.
　　　　- Но ты писала письма, я видела.
　　　　- Это все не то.
　　　　- Дождь.
　　　　- Отходит, слышишь, уже отдельные капли различить можно...
　　　　- Ну у тебя и слух.
　　　　- Я же фавн. Террористка и убийца из "Белого клыка". Тебе не противно со мной вот так рядом...
　　　　- Захлопнись. Иначе я начну тебя утешать и кончится как в том романчике.
　　　　- Где Пирру Жану?
　　　　- Где Вайсс решила приготовить своей жене завтрак.
　　　　Блейк икнула, фыркнула и рассмеялась:
　　　　- Она же не умеет готовить!
　　　　- Надо, кстати, мелкую на танцы записать, - потянулась Янг. - Что-то у нее с координацией. И что-то придется делать с дядей Кроу, раз мы с таким понтом при Озпине пообещали. Вот же гримм-прах, у меня ни мужа, ни парня, а о ком заботиться, уже есть. Целых двое. Блейк...
　　　　- А?
　　　　- Я меняюсь. Мне страшно.
　　　　- Я не могу измениться. Мне страшно.
　　　　- Давай бояться вместе?
　　　　- Только не как в той книжке, ладно?
　　　　Янг не ответила. Дождь по-прежнему топтал невидимые кнопки, набивая строку за строкой.
　　　　Мир есть текст.
　　　　Автор его - дождь.
　　　　Каплю из дождя выкинуть проще некуда.
　　　　А потом еще одну, и еще, и еще, вот и нету дождя...
　　　　Блейк слышала, что парни уже заснули на самом деле. Слышала, как далеко по коридору открылась дверь ванной, и вся компания идет обратно, только уже без привычных шуточек, почти в ногу - похоже, Пирра поделилась-таки своей тревогой.
　　　　Кто-то до полусмерти напугал обычно спокойную Пирру.
　　　　Кто-то заставил задуматься безбашенную Янг.
　　　　Что же такое носится в воздухе?
　　　　Блейк покосилась за окно.
　　　　Ну, тучи. Серые, ровные, плотные, словно бы никакое иное небо невозможно в принципе.
　　　　Ну, дождь.
　　　　***
　　　　Дождь окончился под утро. Еще до рассвета обе команды прибежали на неприметную площадь где-то в рабочем квартале Вейла и стеснились буквально спина к спине, и Блейк шепнула на ухо Вайсс:
　　　　- Руку на оружии держи всегда.
　　　　- Я помню, - Шни-самая-младшая недовольно фыркнула. - Поодиночке не ходить вообще, даже в туалет.
　　　　- Именно в туалете человек беззащитнее всего, - Блейк поморщилась. - Уж прости.
　　　　- Ладно, - внезапно согласилась Вайсс. - Тут сыро. Я нервничаю. Честно сказать, я больше боюсь похищения. Ты же разбираешься в этом... Всем?
　　　　- Поневоле. Человека без охраны можно хоть убить, хоть увезти, на выбор. Человека с охраной можно только убить. А если охрана не полные дурни, то не факт, что и убить получится.
　　　　Площадь понемногу заполнялась отъезжающими. Серые плащи, накидки, дождевики, куртки, серое небо сквозь дешевенькие зонтики. К ногам в потертых брюках, длинных штопаных юбках прижимались баулы и сумки, где-то пухлые, где-то совсем тощие. Кто-то сверкал и вонял смазанными ботинками, кто-то поджимал пальцы в сандалиях или дешевых кроссовках "с вентиляцией", процарапанной изнутри давно нестриженными ногтями.
　　　　Фавны сонно моргали, не поднимая взглядов. Что удивило Охотников - среди фавнов довольно часто попадались и люди. Вроде же проект - "Город фавнов", альтернатива далекому Менажери и безжалостному "Белому клыку"? Люди-то причем?
　　　　- Не боись, - наклонилась к другому уху Янг. - Я зашла к знакомым из полиции. Ну, меня же часто штрафовали. За "Шмеля", за превышения, за нарушения... Вот, я и спросила, слыхали они чего?
　　　　Ближнее окружение наставило уши, не делая разницы между фавновскими и человеческими.
　　　　- И чего? - поторопил кто-то, неразличимый в рассветной серой сырости, и тут же его зашикали со всех сторон.
　　　　- Обычный фронтир, - сказала Янг. - К полисменам тоже вербовщики приходили. Из участка туда поехали несколько фавнов. Потом писали: все как в поселениях. Сначала всех мордой в пол, ласты за спину. Потом кто не виноват, отпустят, извинятся. Если сильно закозлиться, можно даже отсудить компенсацию.
　　　　Нора громко хмыкнула:
　　　　- Полторы льены, ага. Суд всегда так решает. Порядок важнее. Поэтому сначала всех мордой в пол, а все остальное потом.
　　　　- Ты откуда знаешь?
　　　　Девушка засмеялась с откровенным удовольствием:
　　　　- Мы из Вакуо. Там все отбитые!
　　　　Из серой мути над крышами вынырнул транспорт - привычный "буллхэд" человек на двадцать. Вербовщики заголосили в матюгальники, перекрывая турбины "буллхэда", толпа разделилась на несколько очередей и рывками двинулась в мокрое знобкое будущее.
　　　　***
　　　　Будущее развернулось под крылом транспорта обыкновенно и нестрашно. Часть будущего уже проросла домиками и фонариками, смешно игрушечными с высоты заходящего на полосу "буллхэда", часть будущего оставалась пока только размеченной просеками в зеленой шерсти. В ближней котловине располагались жилые кварталы немного непривычного начертания: ровные невысокие квадраты с внутренними дворами, дорожками по плоским крышам, непременными иглами зениток на каждом здании. За котловиной во все стороны расстилался привычный всхолмленый лес. Лишь правее, за северной горкой, замечались низкие, плоские здания, обвитые блестящими толстыми трубами, разграфленные четкими тенями от решетчатых опор и здоровенных банок-резервуаров, ростов десять высотой, диаметром больше вдвое. Понятно, что загадочная промышленная зона, с Прахом она или без, помещалась именно там.
　　　　Но пилот "буллхэда" сказал привычные слова диспетчеру, тот отозвался тоже совершенно обыкновенно, после чего домики и деревья начали расти, расти, расти, пока и они тоже не приняли размеров буднично-привычных.
　　　　Турбины смолкли. Лязгнула лесенка. Вальяжно откатившаяся на сторону дверь впустила воздух, прохладный и сырой, как весь день вокруг.
　　　　Охотники подождали, пока вывалятся рабочие - тех встречал парень с плакатом вербовочной конторы и сразу повел к автобусу. Команды же потащили вещи к близкому зданию аэропорта, где нашелся даже зал ожидания, пусть и маленький.
　　　　За полчаса RWBY и JNPR привели себя в порядок, напрасно пытаясь вытряхнуть из ушей визг турбин: фавнов и людей подвозили чуть ли не ежеминутно, город заселялся ударными темпами, "буллхэды" роились буквально как мухи за сараем.
　　　　Пока Янг с Руби и Вайсс пили кофе, вполне пристойный для захолустья, Жан молча сидел на рюкзаке, Нора нарезала круги рядом с ним, Пирра взяла со стойки буклет-карту и развернула. Рен всунулся посмотреть: он тоже всегда изучал поле действия заранее, не полагаясь ни на электронику Свитков, ни на чутье.
　　　　Городок состоял из пары больших широких улиц вдоль долины. По осевой линии этого мега-бульвара строились общественные здания: театр, крытый стадион с трибунами, ратуша и что-то еще, наверное, супермаркеты. Постройки перемежались скверами и оплетались прогулочными дорожками. Судя по карте, развитие города мыслилось продлением бульвара до упора в следующую гору - а там уже как пойдет.
　　　　На обе стороны от мега-бульвара, к холмам, взбегали те самые квадратно-гнездовые кварталы. С земли все увидели, что стены четырех-пятиэтажек выкрашены весело, яркими солнечными цветами. Не то, чтобы это сильно улучшило квадратную натуру города, но все же чуточку облегчало душу.
　　　　Блейк, бродяга по кошачьей основе и по опыту "Белого клыка", привычно отстроилась от шума и суеты. Подключила Свиток в местную сеть и накопала несколько съемных квартир. Большая их часть располагалась в тех самых квадратно-гнездовых цельноквартальных домах, и поэтому везде указывалось, что квартиросъемщик обязан участвовать в охране и обороне периметра от гриммов. Переглянувшись, Охотники решили поискать еще: чувствовать себя откровенно командированными, откровенно гостями, почему-то им не хотелось.
　　　　В городе Ноль, однако, не оказалось никакого исторического центра с особняками, никаких сельских окраин с милыми покосившимися хатками. Никто из Охотников этого на новом руднике не ждал и не удивился, а вот чему удивился - отсутствию привычных трущоб. Никакого самостроя из отходов доски, профлиста, обломков кирпича. Только вагончики, на самый худой конец - бетонные блоки. Но всегда системно и всегда вдоль улиц.
　　　　- Блейк?
　　　　Охотники обернулись разом и узнали говорящего:
　　　　- Сан?
　　　　Крепкий ловкий фавн, основа - обезъяна, знакомый всем по "команде блондинов" SSSN, парень улыбался радостно:
　　　　- Вы тут надолго? Вот это удача! Вас мне само провидение послало!
　　　　Команды переглянулись и откровенно взялись за оружие. Но Сан, будто не замечая, улыбку не гасил:
　　　　- Меня родичи просили приехать. Троюродный брат здесь магазин открывает.
　　　　- Магазин чего?
　　　　- Всего понемногу. Еда, питье. Гвозди, клещи. Запчасти, лопаты, грабли, семена, резиновые сапоги. В газете объявили, что скоро участки будут выдавать, и наш семейный гений коммЭрции тут же подхватился и бегом, снабжать садоводов.
　　　　- И как нам стать по этому поводу?
　　　　- Нора, не злись, дослушай. Я, короче, взял отпуск и сюда. И сглупил, приехал в одного. А тут магазин достроили, сторожить некому. Все прилетающие вербуются на стройку и на Прах, на сторожа никто не едет, дешевое место можно и ближе найти, - рассказывал Сан, поминутно двигаясь, чуть поворачиваясь, полосуя хвостом воздух.
　　　　- ... Пускать на ночевку незнакомых работяг, сам понимаешь, очкую. Вот. Чердак там огромный, вы такую квартиру нигде не снимете. От вас только, чтобы магазин не сломали. - Сан подмигнул и, наконец-то, заткнулся.
　　　　- Чердак... - Янг покосилась на Вайсс и та обиделась: до каких пор ей ходить в неженках? Она Охотник!
　　　　- Сначала поедем посмотрим, - сказала Вайсс.
　　　　- У меня пикап, всего четыре места.
　　　　- А кузов?
　　　　- Кузов без лавок, поймают, штраф прилепят.
　　　　- Большой?
　　　　- Сотен семь.
　　　　- Рюкзаки вдоль бортов, - сказал Рен. - Типа, лавки. Издали не видно. И сидеть смирно, а не как Нора обычно.
　　　　Нора задрала носик в беленый потолок, не снисходя до ответа.
　　　　Сан думал недолго. Видимо, в самом деле, хотел заполучить их в бесплатную охрану:
　　　　- На переднее сиденье один... Самый серьезный.
　　　　Блейк вздохнула:
　　　　- И чего все сразу на меня смотрят? Пирра?
　　　　- Нет. Я с Жаном.
　　　　Что же так ее напугало? Ладно, Блейк взяла сумку через плечо и кивнула:
　　　　- Окей, я впереди. На диван мелкие, Нора и Янг. Парни с Пиррой в кузове, вроде как на лавках.
　　　　И тут сообразила:
　　　　- Вы чего, пикап сюда по воздуху закинули? Или полгода своим ходом по лесам?
　　　　Сан подмигнул, снова заулыбавшись и заиграв хвостом:
　　　　- Местная разработка. Он без Праха, экспериментальная модель. Скидка огромная, ну и родич, конечно, не устоял. Только машинка очень оригинальная, сразу говорю.
　　　　Вышли на уличную сторону аэровокзала. Покидали вещи в кузов пикапа, втрамбовались в кабину. Сан запрыгнул на водительское место, чем-то там пощелкал. Машина заурчала неожиданно громко и выбросила жутко воняющий химией клуб дыма. Затем грузовичок резво взял с места и поскакал по плитной времянке в сторону заасфальтированной улицы, а с нее уже выкатился на бульвар и пошел по гладкому, почти не дрожа на рессорах. Довольно быстро свернул направо, в жилую улицу и мимо тощих, явно высаженных, деревцев, доехал до тупика, замкнутого магазином Санова родича: "Кленовая улица, 19".
　　　　- Клены! - Янг попятилась. И Вайсс, опять из чувства противоречия, сказала:
　　　　- Сколько еще мы будем шарахаться от воспоминаний? Весь Ремнант в красных кленах. Что теперь, осенью под землю закапываться?
　　　　- Выглядит симпатично... А внутри? - Пирра показала на вход.
　　　　Рен огляделся:
　　　　- Не купи дом, купи соседа. Кто живет?
　　　　- Шахтеры из-за холма, - Сан пожал плечами. - Пока что проблем нет.
　　　　Магазин Санова родича представлял собой спящего поперек проулка кота не то тюленя, натянувшего до самого носа одеяло четырехскатной кровли, а под краснокирпичные щеки подложившего широкие серые ступени. На эти ступени из магазина вышел фавн-бык с бутылками в обеих руках. Вскинувши взгляд, бедняга прямо перед собой узрел четырехкратную чемпионку Мистраля, "девочку-победу" Пирру Никос и "поющую смерть" Вайсс Шни.
　　　　Пока бык думал, то ли ему мерещится, то ли все взаправду, он ступил маленький шажок, оказавшийся лишним, и полетел с крыльца прежде, чем понял, что делает. На чистых рефлексах, без единой мысли, Вайсс влепила в него глиф замедления времени, и все Охотники увидели: медленно падающий фавн отводил за спину обе руки с зажатой в них драгоценной влагой, словно соколиные крылья, и на всей его фигуре проступало выражение стоической готовности встретить недобрую судьбу буквально лицом, смешанное со свирепой радостью и злорадным удовольствием от того, что лиходейку удалось напарить хотя бы в малом.
　　　　Жан аккуратно вынул из отведенных уже почти за спину ладоней обе бутылки. Рен мощным пинком перевернул фавна лицом вверх. Глиф лопнул. Фавн грохнулся на асфальт спиной и чуть боком - тоже плоховато, но все же не лечить потом нос. Покатился, поднялся - и, не отряхиваясь, рассыпался в благодарностях.
　　　　Потом глянул на Сана:
　　　　- О! Тебя брат ищет, он внутри.
　　　　Подмигнул и прибавил:
　　　　- Передашь ему: я принес ноль-семь. Стоит где обычно.
　　　　Сан фыркнул:
　　　　- За унитазом?
　　　　Фавн-бык заржал раскатисто, подхватил спасенные сосуды, попрощался кивком и отбыл вдаль по улице, возвышаясь над посаженными деревцами на добрых две головы.
　　　　На вопросительные взгляды Сан ответил:
　　　　- Очень шахтерский анекдот. Я бы не хотел его рассказывать.
　　　　- Потому, что непристойный? - опять взъерошилась Вайсс. - Да сколько вы уже будете сдувать с меня пылинки! Я не ребенок! Ты же знаешь, как про Охотников рассказывают?
　　　　- Конечно, - Сан разулыбался опять. Красиво у него выходило, радовался обезъян всем телом, позой и движением:
　　　　- Бежит по лесу голиаф, уши-лопухи под подбородком завязаны. Урса его спрашивает: "Че с ушами-то случилось?" Голиаф: "Да вот Королева завязала. Говорит, Охотники в лес понаехали. Убить не убьют, куда им убить голиафа... А наслушаешься!"
　　　　Тут Сан погрустнел и выразил это опять всем телом, как бы сжавшись в комок:
　　　　- Нет, мой анекдот чисто для своих. Я опасаюсь, что вам он покажется просто скучным. А мне нравится Блейк, и понравиться ей я хочу больше, чем кинуть понты.
　　　　Блейк не закашлялась, и не моргнула даже. Только зрачки сузились, и почти никто этого не заметил. Янг шепнула Пирре:
　　　　- Ну, теперь нефиг и смотреть, ясно, что Блейк понравится... Хата.

　　　　***
　　　　- Не обойдется, - председатель комиссии вздохнул, похоже, с искренним сочувствием. - Уличные агитаторы слово в слово цитируют ваши последние лекции. Любой сколь угодно непредвзятый следователь признает вас если не прямо организатором беспорядков, так идейным вдохновителем точно.
　　　　Тан Линь поморщился:
　　　　- Украли конспект лекций, только и всего. Мерами по обеспечению секретности не я занимаюсь.
　　　　- Это повторяется от раза к разу! - председатель подскочил на кресле, шапка седых волос подпрыгнула над ним, как пена над бокалом. - В конце концов, отныне я запрещаю вам быть обворованным!
　　　　Тан Линь коротко посмеялся; шесть членов комиссии его не поддержали. Про речь их Тан Линь сказать ничего не мог, ибо говорил один лишь председатель, тот самый "генеральный псих" Джонни-Сракопион. Видом же и походкой члены комиссии напоминали Тан Линю обычных земных пингвинов и тем самым навевали лютую тоску по дому.
　　　　- Специалист Винтер Шни дать показания не может, - председатель вздохнул. - Ее срочно вызывал генерал Айронвуд. Мы должны снова получить ваши объяснения, господин tovaristch Тан Линь. Итак, что вы можете сообщить комиссии?
　　　　- Почему и каким способом агитаторы Тириана получили материалы лекций, мне неизвестно.
　　　　- Тут вас не ухватишь. Но почему ваши лекции, лекции вроде как инопланетянина, столь точно подходят к сложившейся ситуации?
　　　　Тан Линь обернулся к панорамному окну, перед которым стоял, и передвинулся так, чтобы видеть стол с комиссией и пейзаж за окном: белую скатерть снега, неровную сетку черно-серых улиц, а поодаль у горизонта защитную стену Мантла. Ближе к правому косяку окна темная полоска стены разрывалась. Тан Линю никто не пояснил, откуда в главном защитном сооружении Мантла взялся столь огромный пролом, и так ли важна сама стена, ведь есть летающие гримм-твари.
　　　　Тан Линь вздохнул. Понятно, что ничем иным кончиться не могло. Но роль надо вести до конца. Никто не знает, чем отзовется слово или брошенная в массы идея. В конце концов, если теперь сидеть смирно и дышать по команде, зачем он вообще оставил корабль и товарищей?
　　　　И коммунист сказал:
　　　　- Когда багаж знаний не соответствует объему багажника, багажник перестает закрываться.
　　　　Протянул руку к стене и пролому в ней:
　　　　- Что вы думали на фоне такой дыры в защите? Что вы объявите виновницей эту вашу Синдер, и все радостно забудут о реальных проблемах?
　　　　Пингвинчики за столом колыхнулись слева направо, и Тан Линь поймал себя на жесте, которым в зоосаду крошил печенье, а еще на желании высыпать им этого печенья прямо на стол.
　　　　- Всякое лечение экономики обычно заканчивается ампутацией накоплений, а рады ли этому ваши граждане, вам лучше знать. Колебания курса льены начались не с меня и не вчера. Не я придумал "город Ноль"!
　　　　- Но вы отстаивали Семиградье, в котором творились... Грязные вещи. Совращение несовершеннолетних - слишком сильный козырь. Никакой суд не примет нашу сторону. И понятно, что мы не хотим сидеть в санях, летящих в пропасть.
　　　　- Я работал с тем, что под руками. Если даже мне не удалось исправить нравы ваших беспризорников, то я хотя бы избавил от них улицы Мантла.
　　　　Пингвинчики пошуршали бумагами, пошевелили пикающие Свитки.
　　　　- Этот вопрос пока можно отложить, - председатель опять вздохнул. - Надо понять, что происходит с Тирианом. Отчего он с цепи сорвался в последний месяц? Тан Линь... Поймите нас тоже. Мы не видим, что происходит. Но реагировать обязаны. Таковы наши должности. В конце концов, мнение у вас есть? Скажите хотя бы его. Вот, я убираю протокол и выключаю запись.
　　　　Тан Линь тоже вздохнул - так, что бумаги на столе зашевелились и чуточку отползли от бешеной инопланетной твари.
　　　　- Я не представляю, кто этот ваш Тириан, и в чьих интересах он поднимает ваши низы на борьбу. Но, если вы мои лекции в самом деле хоть немножко слушали, то знали бы, что проблема эта закономерна. При вашем-то разрыве в доходах низших и высших классов рано или поздно не Робин, не Тириан, так еще кто-нибудь сыграл бы на этом. Очень уж удобная болевая точка.
　　　　- Благодарю.
　　　　Джонни-Сракопион значительно посмотрел на пингвинчиков, и те столь же значительно и синхронно кивнули. Команда по синхронному взятию взяток, подумал Тан Линь. Как жаль, что на Землю он так и не вернется! Какие типажи, какие ситуации, какие события! И все неподдельное, тот самый капитализм, который остался только в книгах и обрывках записей. Какое огромное и важное знание так и не попадет в сокровищницу человечества!
　　　　Вот это жаль...
　　　　Заручившись молчаливой поддержкой взяткоплавающих, Джонни-Сракопион поднялся и подошел к панорамному окну, встал справа от коммуниста - вроде как перевел беседу на равные основания. Снял очки, сунул в карман, переключил голос на доверительный:
　　　　- Я скажу... Как лицо, в некотором роде пострадавшее... Ваша игра ума впечатляет, чистота помыслов несомненна, и слушатель проникается известным сочувствием, даже если вовсе не согласен. Однако!
　　　　Обеими ладонями Джонни разгладил невидимую карту:
　　　　- Ваш коммунизм обладает системным недостатком. Слишком далек от биологии. Человек произошел от обезьяны, с этим согласны даже ваши ученые, верно?
　　　　- Глупо отрицать очевидное.
　　　　- Животному важнее всего выжить, продолжить род и самоутвердиться... Доминировать, выпендриваться, понимаете? Разумная деятельность почти не входит в эти вшитые программы. Да, мы капиталисты. И мы этим гордимся!
　　　　Джонни подчеркнул мысль длинной паузой, но кончилась даже она.
　　　　- Мы ставим эти пороки во главу угла и превращаем в локомотив прогресса. Выживет самый хитрый и ушлый. Наш строй устойчив! Мы никого не делаем лучше. Всего лишь устойчиво существуем, одинаково используя и хороших, и плохих. Преимущества капитализма универсальны для большинства. А вы пытаетесь оттащить человека за шиворот подальше от биологических программ, пытаясь их поставить себе на службу. Семиградье показало, что получается плоховато. Не работает коммунизм.
　　　　Тан Линь сузил глаза:
　　　　- Прекрасно работает в любой семье. Или ваши дети не получают все необходимое, хотя не в состоянии пока это отработать? Отец все съедает самолично?
　　　　Джонни всплеснул руками:
　　　　- В масштабе семьи, малого поселения все прекрасно самоуправляется. Но в масштабе миллионных держав невозможно отбирать честных и идейных наверх несколько поколений подряд. К третьему поколению всплывет девять десятых приспособленцев. На словах пламенные борцы за счастье человечества. На деле пламенные борцы за счастье отдельно взятых представителей человечества, пролезшие наверх по плечам конкурентов, исполняя эти самые биологические установки. Выжить, накопить ресурсов на продолжение рода. Выпендриться, привлечь внимание самки. Размножиться. Снабдить ресурсами детей. А конкурентов затоптать. Вот почему социализм обречен.
　　　　Сракопион повернулся к Тан Линю всем телом:
　　　　- Скажу честно. Вместе с вами топят и меня. Ведь это мои снимки утекли в сеть. Но гримм побери, раз в жизни и я могу быть мужчиной не только в смысле члена. Тан Линь, чисто из уважения к принесенной вами жертве, я согласен плюнуть на мою репутацию. Сдавайтесь. Штыки в землю, миру мир. И я уберу из вашей жизни весь... полярная лисичка.
　　　　Тан Линь медленно склонил голову; даже пингвинчики увидели в этом жесте уважение и признание. Затем коммунист выпрямился:
　　　　- Простите, не могу.
　　　　И развел руками:
　　　　- В моей жизни эта конструкция - несущая.
　　　　***
　　　　Несущую конструкцию пинком не сложить; особенно такую, что вынесла тридцать унылых лет полета сквозь пустой холодный космос, бешеные усилия по починке двигателя и разочарование, когда его пришлось отключить. Всплеск надежды от находки вполне земного вида людей на Ремнанте - и разочарование от невозможности получить у них помощь. Труды по созданию Семиградья, и снова разочарование от его неизбежного закрытия, к чему комиссия непреклонно вела дело.
　　　　Характер клятого коммуняки оказался чересчур прочен. После краткой, но весьма оживленной, беседы с Тан Линем бывший адъютант Винтер Шни, а теперешний лейтенант спецназа полиции города Мантл плюнул на уговоры и направился действовать сам.
　　　　Но почти сразу же и остановился на ступенях присутственного здания, где содержали Тан Линя хотя и под почетным, а все-таки арестом.
　　　　Лейтенант убрал Свиток, застегнул манжеты и клапаны карманов, поглядел в сине-белое небо. Между перистых облаков тренированный взгляд выловил черточку невермора; потом далеко на Стене кашлянула зенитка, вспухло облачко разрыва, и шрапнель превратила гримм-тварь в черное безопасное пятно, и ветер стер его, как горничная плевок с окна.
　　　　Лейтенант спросил себя: верность Атласу или верность себе? Это ведь предательство или как?
　　　　И сам себе ответил: конечно, предательство. Если Атлас мое государство, то не надо дистанцироваться. Это я, лично я предал человека, положившего в буквальном смысле слова жизнь чтобы рассказать мне о Земле. Предал потому, что само его существование каким-то там хитрым косвенным путем угрожает стоимости акций ПКШ. Концерн ПКШ платит налог Атласу, а Атлас меня кормит. Здесь вам не коммунизм, tovariscth Тан Линь, здесь все за деньги!
　　　　Снова делать выбор. Я вообще существую вне выборов? Или это кто-то другой в моем теле обезъянкой скачет по холодному спортгородку, машет лопаткой в тренировочных спаррингах, и выносит на себе двери в засранные до бровей норы нарколыг?
　　　　Лейтенант огляделся еще раз, проверил оружие. Вынул Свиток и отправил на сервер письмо-страховку, которое всплывет, если он вовремя не вернется и не отменит действие.
　　　　Потом вызвал такси и велел хмурому фавну-слону:
　　　　- Химическая, круглый дом.
　　　　***
　　　　Круглый дом на Химической наполнился гостями к вечеру. Полиция получила донос, что сегодня собрание на улице Электриков, сто сорок, и теперь стягивалась туда. Фавны же и люди, интересующиеся другим устройством жизни, более справедливым и добрым, столпились в большом зале круглого дома, на первом этаже. Зал открывался сразу от входа. По стенкам его взбегала до третьего яруса спиральная лестница. Под лестницей там и сям сверкали ручками двери - шесть штук на все стороны света. Две на параллельные улицы; одна во внутренний дворик; в кладовую - а там люк в теплотрассу; в кухню - а там дверца в поленницу и бесконечный лабиринт дровяных складов с придурковатым, резким на пальбу сторожем; две двери во внутренние комнаты, а там окна открываются, первый этаж ведь... Словом, сто человек могли покинуть зал в считанные минуты, а уж сто фавнов и того быстрее, они могли из окон второго этажа разбежаться по крышам.
　　　　Собственно, потому здесь и решил выступить сам Тириан. В любом деле нет важнее личного обаяния вождя. Так что листовки листовками, брошюрки брошюрками, но время от времени, и лучше почаще, чтобы впечатление не остывало, вождь обязан толкнуть зажигательную речь.
　　　　Лейтенант стоял в толпе под плакатом: "Вас имеет право хранить молчание!" укутавшись, как все, плотным дождевиком, и писал выступление на скрытые камеры. Наверняка, тут есть и другие агенты, но так у него хотя бы слабая отмазка будет.
　　　　Вождь трудового народа оказался, понятное дело, фавном. Выглядел он вполне пристойно, носил хорошо сшитый костюм - заказной, не готовый из магазина, а подогнанный точно по фигуре. На фавна-скорпиона одежду подогнать сложно. Видать, не бедствует вождь, имеет средства одеваться у хорошего мастера.
　　　　Ну или стоящие за ним лица понимают, что вывеска партии должна выглядеть наилучшим образом.
　　　　Тириан, протянувши обе руки над собранием, вещал:
　　　　- Начиная социалистические преобразования, мы должны ясно поставить перед собой цель, к которой эти преобразования, в конце концов, направлены! Именно, цель создания коммунистического общества!
　　　　Лейтенант видел, что руки Тириана гладкие, без потертой кожи, шрамиков, с аккуратно подрезанными ногтями. Не шахтер, совсем нет. Умственного труда челове... Фавн. Человеком обозвать обида смертная.
　　　　- Мы вовсе не хотим складывать в кучу все пальто и шубы, чтобы потом распределять. Хотя даже при такой грубой системе наши братья, мерзнущие каждую зиму, все-таки остались бы в выигрыше. Точно так мы не хотим и делить деньги Шни. Мы хотим дать возможность всем заработать собственные!
　　　　- Но денег на всех не хватит!
　　　　- Схрена ли? - Тириан улыбнулся; лейтенанту не понравилась улыбка скорпиона. - Деньги мера стоимости как фут мера длины. Сколько мы дорог построили на Ремнанте... Что, возникла нехватка футов?
　　　　Собрание забурлило вполголоса. Тириан использовал эти мгновения, чтобы взглядом опросить часовых в окнах третьего этажа. Те оставались бестревожны, и Тириан повел речь дальше:
　　　　- Мы хотим устроить, чтобы каждому родящемуся на свет существу обеспечить, во-первых, учение какому-либо труду. А во-вторых, что оно сможет заниматься этим трудом, не спрашивая на то разрешения у собственника или хозяина и не отдавая львиной доли своего труда людям, захватившим землю и машины.
　　　　Тут народ забурлил предметно. Таксисты обсуждали цену лицензий, рабочие малую плату и невозможность накопить на то самое обучение - вроде бы все то же, что всегда говорилось на кухнях. Но так вот, с трибуны, собравшиеся впервые услышали выражение собственных бед, и потому скоро замолкли сами в очевидном ожидании. Тириан блеснул красными зрачками - зал освещался скупо, несколькими аварийными фонарями над выходами - и усмехнулся снова:
　　　　- Давайте я скажу, что тунца и яблоки надо выдавать бездельникам с Большого Брата, а в больницы посылать черный хлеб и гидропонику - что вы мне ответите? Правильно, закидаете грязью. Ну, а если я скажу,  что лучшая пища должна быть предоставлена слабым и прежде всего больным?
　　　　- Согласны! - выразил общее мнение фавн-медведь, голос которого легко перекрыл добрых три сотни остальных слушателей.
　　　　- Да, конечно, если бы во всем городе нашлось пол-стоуна тунца и ящик настоящего вина - их следовало бы отнести выздоравливающим больным. Да?
　　　　- Да!
　　　　- За больными следуют дети. Им пусть пойдет коровье и козье молоко, если его не достает для всех. Пусть ребенок и старик получат последний кусок мяса, а взрослый, здоровый брат удовольствуется сухим хлебом, если уж дело дойдет до такой крайности. Так?
　　　　- Да!
　　　　- Верно!
　　　　Тириан склонил голову, но голос его, тем не менее, звучал ясно:
　　　　- Скажите, одним словом, что если каких-нибудь припасов не имеется в достаточном количестве и их приходится распределять... То последнее отдается нуждающимся, так?
　　　　- Да!
　　　　- Нет! Брешешь, падла! Снова отнять и поделить! По этим двум действиям вас, пидорасов, повсюду вычислить можно!
　　　　Сзади у левого входа вспыхнула короткая жуткая драка, где били от локтя в живот монтировкой, а отвечали гаечным ключом в голову или ящиком инструментов со всей дури наотмашь, куда придется.
　　　　- Нет, это вас, пидорасов, где угодно можно по частной собственности найти. Как ни верти, все равно получается так, что у одних все, а другие на них ишачат!
　　　　- Научно называется: эксплуатация.
　　　　- Грамотный, с-с-сучье с-с-емя? Н-на!
　　　　 Собрание рассыпалось. Кто побежал разнимать, кто, напротив, помогать. Рядом с лейтенантом две чистенькие женщины, поварихи или служащие крупной бухгалтерии, кричали друг на дружку, не замечая, что упавшие капюшоны разрушили их инкогнито:
　　　　- Ты с ума сошла! Пусть эта рыжая дурочка идет в начальницы предвыборного штаба! Главное чтоб не в остальные штабы!
　　　　- Но она же тупая, как бревно!
　　　　- Вот и отлично! Кандидаты, не умеющие в политику, и начальница штаба, не умеющая в руководство! Идеальный пасьянс!
　　　　- Во гляди, - подпрыгивал невысокий фавн, - вот Йелл и Блау пришли к нам на формовку рабочими. Но Блау в три раза больше впахивал, сверхурочные там, без перекуров, ну вот это все. И через пять лет купил-таки станок по штамповке черепицы, ты знаешь, на углу там.
　　　　- Ну знаю, не души меня.
　　　　- И вот он Йелла зовет на этот станок формовщиком. Получается, он теперь паразит?
　　　　- По книжке так.
　　　　- Но он за жизнь этой черепицы в пять раз больше Йелла слепил. Как так?
　　　　- Тириана спроси, чего ты ко мне пристал!
　　　　- И спрошу, и спрошу, для того и пришел! - низенький фавн, по основе то ли еж, то ли дикобраз, решительно попер к трибуне, но там собралось уже много желающих, и кто-то лез наверх и тоже требовал ответа:
　　　　- Тириан, что думать? У нас в поселке бугор на рыбе поднял миллиона два, три, может, больше. И он держал всех во так!
　　　　Фавн-лось показал здоровенный кулак.
　　　　- Пару лет назад он заболел и по завещанию все это отписал на волнолом и плавучий док. Теперь у нас почти настоящий порт, рыбаки заходят, сборы, деньги пошли, мы хотя бы жить стали. Тириан, скажи: он паразит? Или он прав, так и надо? Если бы он просто платил нам больше, мы бы все равно это пропивали. Если честно отвечать. Никто бы не подумал на порт скидываться.
　　　　Тириан что-то объяснял, но лейтенант не слышал, потому что над ухом седой фавн-медведь, взяв за пуговицу такого же солидного енота, вещал наставительно:
　　　　- Главное отличие частной собственности от личной заключается в том, что первая подразумевает под собой пользование ей, с целью извлечения прибыли, а вторая — личное пользование, без получения прибыли.
　　　　- Че-то я не втуплю, сосед, а такое вообще возможно? Личное пользование и есть чистая прибыль. Так бы я заплатил, чтобы мне канаву выкопали. А так выкопал сам, сэкономил денег. Что это, если не прибыль?
　　　　Увидев, что Тириан отступил с трибуны чуть назад и пропал в полумраке, ответа лейтенант не стал дослушивать. Пройдя к лестнице, потом взбежав на второй этаж, он свернул в оговоренную дверь и оказался в комнате без окон, без света; возможно, фавны что-то видели и здесь, человек же только слышал дыхание и голос.
　　　　Голос Тириана лейтенант, конечно, узнал:
　　　　- Что вы хотите?
　　　　- Мне нужно вывести из города одного человека. Он в розыске, искать будут сильно.
　　　　- Вы пойдете с ним?
　　　　- Туда. Обратно я сам вернусь.
　　　　- Что предлагаете взамен?
　　　　- Я уже направил сегодняшнюю облаву на ложный адрес и хватит с вас. Теперь предлагать должны вы. Это же вы работаете по его текстам.
　　　　Тириан удивился - искренне, и лейтенант заподозрил, что вождь не притворяется. Что для Тириана новость оказалась внезапной.
　　　　- Материалы мне выдали на другом континенте. Тот человек в Мантле никак оказаться не может.
　　　　Лейтенант стиснул зубы. Получается, Тан Линь говорит правду. Между ним и Тирианом нет связи.
　　　　Ну, теперь появится. Его, лейтенантовыми руками. Самосбывающееся пророчество как оно есть.
　　　　Выходит, содержание лекций либо совпадение, либо та самая историческая закономерность. Сотни, тысячи людей и фавнов, разделенные веками и бездной космоса, выходят на митинги за одни и те же обиды, требуя одного и того же... С чужих слов лейтенант бы не поверил в такое совпадение, но вот беда: он лично видел и звездолет "Парус" и самого Тан Линя там, на месте посадки.
　　　　- Впрочем, парень, самостоятельно додумавшийся до того же и так хорошо все расписавший, наверняка пригодится... Делу освобождения пролетариата, - сказал Тириан после паузы. - Вас проводят в нужные точки города.
　　　　- Способ?
　　　　- Теплотрассы пронизывают весь Мантл. А обслуживают их, конечно же, фавны.
　　　　***
　　　　- Фавны с теплотрассы? Что за дурь вы несете?
　　　　- Господин генерал, но это правда. Поступила информация, что им помогают фавны с теплотрассы!
　　　　Джеймс Айронвуд кинул руку на пояс, рванул клапан кобуры; докладчик, не дожидаясь продолжения, крутанулся на пятке и выскочил в дверь.
　　　　Айронвуд заставил себя отнести руку от кобуры и несколько минут просто дышал.
　　　　- Фавны. С теплотрассы. Наш противник. Как вам понравится? Не Тириан, и не стоящие за ним... Силы. Не те, кто разрушил наш проект на северном побережье. Нет, что вы. Самый страшный наш враг - фавны. С теплотрассы!
　　　　- Просто идиот, усердный не по разуму.
　　　　- Винтер, идиота можно простить. В том и беда, что он как раз неидиот. Усидчивый, исполнительный, трудолюбивый - столько написать не каждому дано. Увы, он видит мир только с одного ракурса. Его потолок - старший по бараку. Капо. Тащить и не пущать. А что не так, отрубать руки. Вот где он вполне уместен и даже будет уважаем такими же... Одноколейными.
　　　　Джеймс прошелся по комнате, потом обернулся к собеседнице:
　　　　- Гримм с ними. Винтер, вы верите в магию?
　　　　Винтер прикрыла веки.
　　　　- Пойдемте, я покажу, для чего я вас вызывал.
　　　　В лифте Айронвуд молчал; каменный профиль его излучал нерушимое спокойствие. Лифт миновал подвальный этаж и двигался еще сколько-то, затем встал и открыл двери. В лица ударили лучи фонарей. Проверили документы; Винтер, понятно, не видела, кто и сколько. Слепящий свет убрали, открыли решетку в коридор. Потом еще пост, сканирование сетчатки, капелька крови, анализ биометрии.
　　　　Стальная дверь. Бункер и саркофаг посреди, нагромождение белых ящиков с зелеными огоньками, рядом дремлющий на стуле дежурный доктор, большой планшет.
　　　　Доктор подскочил; Айронвуд усадил его жестом.
　　　　- Итак, Винтер, вы верите в магию?
　　　　- Проявление?
　　　　- Нет, конечно. Проявление - наше общее свойство. Оно изучено, предсказуемо и относительно объяснимо. Я про Волшебника, Дев четырех сезонов...
　　　　- И Королеву Гримм. Черную Королеву, сидящую на черном троне где-то в сердце заповедных земель... Магии не существует. По крайней мере, так мне говорили всю жизнь.
　　　　Джеймс Айронвуд подошел к саркофагу.
　　　　- Винтер, вот здесь Дева Зимы. Она просто состарилась. А по правилам той самой сказочной, несуществующей магии, сила Девы передается подходящей девушке, оказавшейся рядом в момент смерти.
　　　　- Что я подходящая, уже понятно. Мне поселиться тут и ждать... Пока она умрет?
　　　　- У нас нет времени ждать. Нас давят со всех сторон. Вы сами докладывали мне о "городе Ноль", куда бегут фавны пока что Вейла... Но скоро дойдет и сюда. Доктор Полендина разработал машину для переноски аур, и мы могли бы попробовать... Но машина не испытана, и что она сделает с аурой, с Девой Зимы, с реципиенткой... Никто не скажет.
　　　　Айронвуд отошел под скат стены, сложил на груди мощные руки, нахохлился - при его здоровенном телосложении получилось угрожающе.
　　　　- Времени все меньше. Мало нам дыры величиной в половину забора, так еще и эта коммунистическая агитация. Фавны, иху мать, с теплотрассы... Даже я, хоть и не Озпин, способен догадаться, что готовится удар по Атласу. А если существуют четыре Девы, то существует и Королева Гримм. Они из одной сказки.
　　　　- Вы подводите меня к мысли...
　　　　- Нет. В роли глупого солдафона есть и преимущества. Можно не играть словами, а просто распорядиться. Хватит с вас той проклятой деревни. Хотя бы потому, что вы мне симпатичны чисто по-человечески. Я уважаю ваше желание пойти на службу. Вас же никто не заставлял окунаться в наши проблемы. Могли бы танцевать и пить.
　　　　Айронвуд выпрямился и теперь уже не казался ни смешным, ни глупым.
　　　　- Так что я просто вам приказываю. Если до конца месяца Дева не умрет сама, то убейте ее. Возьмите ее силу, станьте новой Девой Зимы.
　　　　- А если бы я не сожгла ту проклятую деревню, как там ее... Клен Осенний... То...
　　　　- То вас просто пришлось бы дольше уговаривать. Вы в любом случае самый подходящий кандидат.
　　　　Винтер не видела поданного знака, но шаги трех вошедших штурмовиков услышала. Тихий щелчок снятых предохранителей раздался в ушах ее громом.
　　　　- Винтер, исполняйте приказ либо сдавайте оружие и садитесь под арест, потому что такой секрет выпускать наружу нельзя, сами понимаете.
　　　　В коридорчике послышался шум. Писк прибора. Потом зазвенел внутренний телефон на стене. Айронвуд снял трубку, выслушал доклад, мрачно кивнул: так я и знал.
　　　　Сказал прежним голосом:
　　　　- Поправка. Не до конца месяца, а до вечера. Вот шприц... Действуйте. А я пошел организовывать погоню.
　　　　- Кто-то сбежал?
　　　　- Винтер, не разочаровывайте. Кто-то! Тан Линь!
　　　　***
　　　　Тан Линь слушал речь обвинителя спокойно, хотя даже охранники между собой делали ставки: признают коммуниста виновным по суду, или просто тихо удавят, чтобы сохранить в Атласе прежнее спокойствие. И гримм с этими новыми знаниями. Технологиям Тан Линя все равно до наших далеко. Социальный мир дороже, взывал обвинитель. Мы плывем в океане черной ненависти гримм. Не надо раскачивать лодку!
　　　　Один охранник тихонько сказал другому:
　　　　- Старается Сракопион. Отмывается. Небось, как малолеток трахать, так он первый.
　　　　- Ну да, - фыркнул соратник. - Чего и ждать от психологов. У бабы моей сына в первом классе досматривали мозговеды, вопросы задавали. Типа, как тебя зовут? Откуда ты? И прочую муть.
　　　　- И че?
　　　　- Через плечо, гы. Пацан сидел и молчал, как тот фавн на допросе. Его и распределили в школу для слабоумных. Баба, понятно, в шоке: "Винни, ты что?" А он отвечает: какого гримма ему такие тупые вопросы задают, когда личное дело с именем и адресом прямо на столе лежит.
　　　　- Тихо, команда выводить.
　　　　Выводили здоровенного арестанта с бережением, потому что прут решетки он легко связывал узлом, гвозди наматывал на палец. Посадили в транспорт, и тут водитель транспорта, внезапно, целый спецназовский лейтенант, скомандовал:
　　　　- Отставить, вы не летите.
　　　　- Полномочия?
　　　　Лейтенант спокойно откинул предохранитель с ручного пулемета, оттянул затворную раму и пока что придержал, не спуская:
　　　　- Вот, проверяйте. А то, может, печать неразборчивая? Или завиток на подписи не в ту сторону?
　　　　- Гримм-прах! - Первый охранник оттянул второго за рукав. - Не лезь, дурень, тут политика.
　　　　Второй положил руку на оружие, но и он понимал: одного лейтенант успеет убить по-любому. А пуля дура, и часто летит совсем не туда, куда первоначально смотрит ствол. От ручного же пулемета в упор не спасает никакой бронежилет. Которого у них и нет, кстати. Они же полиция, не армейские штурмовики.
　　　　- Идите, парни, идите, - вздохнул спецназер. - Вас, конечно, вздрючат. Но поверьте, лучше бегать наскипидареным, чем лежать наформалиненым.
　　　　Дождавшись, пока оба отойдут вдоль улицы на сто шагов, лейтенант задвинул дверь. Летучий коробок завыл турбинами, поднялся, дергаясь из стороны в сторону, выдавая неопытность пилота, и ушел в сине-белое небо.
　　　　***
　　　　Небо заглянуло в колодец небоскребов, дохнуло теплым дождиком конца лета, пошевелило ветром и каплями хлипкий ряд можжевеловых кустов. Старое кладбище стискивалось городом со всех сторон, как та железнодорожная станция. Но станция все-таки нужна живым, а тут уже давно перестали хоронить, и только старые-старые семьи, владеющие участком с незапамятных времен, сохранили право добавлять свежие урны с пеплом в общую стену.
　　　　Вайолет еще раз перечитала надпись на ячейке. Имя, фамилия, начертание - совпадало все до последней черточки. Пра-правнук госпожи Нисы находился именно здесь, и спорил с этим единственный прибор.
　　　　Танатоскоп, одолженный у Хоро, упорно не желал признавать потомка несуществующим. До знакомства с шайкой оборотней Вайолет бы не поняла, что это значит.
　　　　Нет, не так. До знакомства с янтарноглазыми Вайолет бы просто никогда не оказалась в такой ситуации. А письмо пра-правнуку, вот этот конверт, доставляла бы обыкновенная почта. И вернула бы на полку с пометкой: "адресат выбыл".
　　　　В конторе кладбища сообщили только, что парень умер молодым. Кажется, попал под машину. Шел, наверное, в этих своих наушниках, по сторонам не глядел... Вы же знаете, как это бывает.
　　　　Вайолет кивнула, распрощалась, вышла под мелкий летний дождик и сочла его недостаточно сильным для раскрытия зонта.
　　　　Поглядела в небо, пробормотала:
　　　　- Где можно взять данные о умерших родственниках? У неумерших родственников. Логично...
　　　　***
　　　　- Логично, - зевнул Капитан, - и совершенно правильно. Уволен по причине смерти, так это и переводится. А вот чего вы лепите дальше: "С приказом ознакомлен" - это кто? Уволенный мертвец? Ему приказ в курган положили? Или на отпевании поп зачитал?
　　　　Старший брат помотал головой с искренними стыдом и досадой. Младший отважно рванулся на выручку:
　　　　- Товарищ капитан, зашиваемся. Горы бумаг, водопады просто. Гоним из Свитков подстрочник не вчитываясь. А что Свиток, это же компьютер. Он же дурной, как пробка!
　　　　- Да-да, - вздохнул Капитан, - я это не раз от вас выслушивал. Но вы же у нас по Свиткам специалист?
　　　　- Я в земной технике разбираюсь, и то в советской, - младший брат выставил перед собой обе ладони жестом отрицания. - Я программист.
　　　　- И сколько нужно программистов, чтобы заменить лампочку? Один держит, четверо табуретку крутят?
　　　　Младший принял подачу с благодарной улыбкой:
　　　　- Ни одного, тарщ ктан, it's hardware problem!
　　　　- А серьезно, бумаги по борделю к суду готовы?
　　　　- Готовы, - старший брат сплюнул. - Я поимел ценный и, надеюсь, уникальный опыт коммуникации.
　　　　- А теперь по-русски?
　　　　- Таких мудаков я даже в Хабаровске не встречал. Товарищ капитан, я никоим образом не требую, но когда уже мы по специальности приступим?
　　　　- Когда привезут заказанные телескопы. Здесь это не очень ходовой товар.
　　　　- Ну да, засветочка, звезды особо не разберешь.
　　　　И все трое поглядели через окно на громадную расколотую луну Ремнанта.
　　　　Распахнув дверь без стука, вбежала Вельвет; оба брата захлопали глазами. Не то, чтобы фавнов они не видели. Но всякий раз изумлялись сплаву человеческого и звериного, откровенной насмешке над земной наукой в целом, а биологией в частности.
　　　　Вельвет поздоровалась общим кивком и подала Капитану записку. Прочитав бумажку, Капитан поморщился:
　　　　- Извините, товарищи. Труба зовет. За ударный труд объявляю вам два выходных. Только здесь очень вас прошу по городу ходить с опаской и оглядкой, дежурному обязательно сообщать, куда и с кем, и когда планируете вернуться.
　　　　После чего вышел за Вельвет, комкая поданую записку в руках.
　　　　- И куда его теперь?
　　　　Вельвет помотала головой, не отвечая. Пройдя в свой кабинет, Капитан снял трубку:
　　　　- Взводного-четыре найдите мне... На полигоне? Очень хорошо, сюда его немедленно.
　　　　Положил трубку и только успел спросить Вельвет:
　　　　- Сейчас он прибежит. Что будем делать? - как телефон зазвонил опять. Снимая трубку, Капитан задел кнопку громкой связи. Аппарат завопил чуть не на все здание:
　　　　- Наружный по северному! Радар видел посадку винтокрыла примерно в районе Семиградья. Одиночный.
　　　　Вельвет хмыкнула. Капитан вздохнул:
　　　　- Я не люблю, когда все складывается очень уж гладко. Как правило, в оконцовке там... Нехорошо.
　　　　- Тарщ ктан, старший сержант Лось по вашему приказанию прибыл!
　　　　- Вольно. Закрой дверь и присаживайся, дело сложное. И не вполне служебное. Так что без чинов.
　　　　Лось опустился на скрипнувший стул и Капитан решил не ходить кругами:
　　　　- В том борделе одна спасенная девчонка тебя узнала. И повесилась. От стыда, что ты ее такой видел. Оставила записку.
　　　　Капитан развернул белый комок, но текста Лосю не показал.
　　　　- Никаких намеков не будет. Не знаю, где вы встречались, но сейчас тебе лучше поработать вне города. Потому что или ты сунешься выяснять, или девки с возмущением придут. И то и другое плохо.
　　　　Капитан всмотрелся в лицо, но фавн сидел ровно и дышал тихо, и Капитан вспомнил слова Вельвет: "Лучше всего он делает вид, что все нормально".
　　　　- Пойми, Лось. Она не хотела, чтобы ты ее узнал. И я, насколько в силах, эту последнюю волю исполню. Готовь своих в командировку на недели три, примерно. Потом дело стихнет, и уже вряд ли кто придет к тебе права качать.
　　　　- А я в чем виноват?
　　　　- Ни в чем. Но у человека... Фавна... Ты понял, в общем. В сложных обстоятельствах выбора почти нет. Может он мало что, а возмущение требует хоть какого-то действия, поступка. Особенно, когда по делу ничего уже исправить нельзя, а выплеснуть сердце надо. Чашку об пол, мужу скандал. Муж в такой ситуации морду бьет, неважно, виновному или кто под горячую руку попал. Просто чтобы мозг для себя галочку поставил: работа проведена, отреагировали оперативно. А потом и без истерики можно разбираться. Так ведь это ж, пойми, потом!
　　　　Лось кивнул, не сбив ритма дыхания, не расширяя зрачков, и Капитан подумал: может, вообще биоробот? Как в той передаче из Атласа про доктора Полендину.
　　　　- Потом... Потом что?
　　　　- Все наладится, сам увидишь. За месяц большая часть чувств спадает. Не зря отпуска ровно месяц, чтобы не успел напрочь отвыкнуть от работы или там службы.
　　　　Лось пожал плечами:
　　　　- Есть готовиться к выходу. Куда?
　　　　- В знакомые места. - Капитан показал карандашом по настенной карте. - Среди развалин вашего Семиградья сел "буллхэд". На чем он перетянул через океан, или с корабля взлетал, мы не знаем. Кого привез, тоже не знаем. Знаем одно: дело это чрезвычайно срочное. Непонятно, почему Атлас не выслал воздушный крейсер, который не боится перескать океан.
　　　　- Может, решили проверить, почему не выходим на связь, а крейсер посылать дорого. Тем более сейчас, когда там суды-комиссии. А может, крейсер следом чешет, "буллхэд" же вперед направили, чтобы скорее.
　　　　- Да, Вельвет, это самое вероятное. Так что Лось, это прямо знак судьбы. Выбросим пока что вас. Если что, вы мне РД, и я тоже подскочу. Разомнусь, а то бумаги к суду готовить уже задница плоская стала, прости, Вельвет. Вопросы?
　　　　- Товарищ капитан, хватит ли одного взвода? Мы не знаем, остались ли в районе Бранвены. Главной у них очень благодарная нам за машины Рейвен...
　　　　***
　　　　Рейвен опустила монокуляр и спрыгнула с кабины сперва на капот, а потом к машине. Грузовик выглядел целым, а что провода перепутаны, в азарте погони мало кто спохватился. Вдавили стартер и, ясен красен, спалили контроллер, и стояла теперь машина мертвым камнем. Прочие четыре машины сперва разобрали по винтику, потом скрутили обратно - все заработало. Только время, понятно, потеряли.
　　　　На что проклятые зверожопые и рассчитывали. Нет, попадется Синдер... Впрочем, Синдер наверняка затем и раскачивает ситуацию. Чтобы при встрече Рейвен больше злилась, чем думала.
　　　　На Вернал это сработало бы без осечки.
　　　　На Янг...
　　　　Рейвен поморщилась.
　　　　У нее не одна Янг. У нее таких полный клан.
　　　　Сначала делают, а потом уже и думать не надо.
　　　　Бросить, как ушел Кроу?
　　　　Бросить своих?
　　　　Предать?
　　　　Ну нахер. У Бранвенов хотя бы все честно. Кто сильный, тот и прав, безо всех этих цивилизованных выкрутасов. Не надо ждать, пока человека прижмет и он станет плохим. Надо водиться с теми, кто сейчас плохой. Тогда не разочаруешься.
　　　　Прилетевший с севера "буллхэд" вырвал из тягостных мыслей. Видать, не получая радио, выслали все же проверку. Ну ничего, ничего, сейчас поглядим, кто кого проверять будет...
　　　　- Карту!
　　　　Подали планшет - не новый, не командирский, который тоже уперли проклятые фавны. Синдер их так выдрессировала, или правда уличная шпана, или с отчаяния?
　　　　- Вот здесь он сел. Тераторн, бери полсотни, занимай этот брод. Лихо, твой брод второй.
　　　　- А не проще их на месте посадки хлопнуть?
　　　　- Ну давай смотреть. Вот они сели, огляделись. Все сожжено. Это не гриммы, гриммы не жгут. Значит, здесь люди. След протоптан грузовой колонной. Колею дожди смыли, но просека осталась.
　　　　Переждав согласное пыхтение, Рейвен постучала по карте:
　　　　- Карта у них наверняка есть, и они допрут, что колонна могла переправиться через речку либо здесь, либо здесь, где дно чистое и есть спуски к воде. Тераторн, ты бы что сделал?
　　　　- Пролетел бы над речкой и узнал, через какой брод шла колонна.
　　　　- Вот. И пока мы добежим на место посадки, они уже взлетят проверять броды. У нас не больше суток. Сегодня они обшарят ближний радиус, ужаснутся, наверное, радио дадут. А завтра пойдут по следам. Но для проверки бродов им придется снизиться, а то и сесть. Тут вы их и...
　　　　- Рейвен, а если без "буллхэда"? Пешим порядком?
　　　　Прежде Рейвен удивился второй полусотенник:
　　　　- С чего бы ноги бить? Никто так не делает.
　　　　- Именно, Лих! Понимаешь, никто не задумался, что фавны не подожмут хвоста и не побегут, роняя горячий кал, а внезапно пойдут в ответку. Причем не с криком в лобовую, а выследят машины и нападут всем стадом на жменьку охраны. Так мы потеряли шесть машин из десяти, а зверожопые пидары наверняка теперь хвалятся, что надрали самих Бранвенов. Ну, и прикинь, если их разведка пойдет ночью, если там фавны.
　　　　Рейвен поглядела на Тераторна, потом на карту снова и постучала пальцем по речке между бродами:
　　　　- Я бы пошла вот сюда.
　　　　- Но здесь нет брода, отвесные скалы, каньон.
　　　　- Перескочил каньон или там дерево срубил, и вышел вот сюда, на холм. Холм высокий, с него видна вся долина. Сразу поймешь, куда поворачивает просека, и броды проверять не надо.
　　　　- А если все-таки пойдут на броды?
　　　　- Там вы их примете. Но, думаю, не сунутся. Разведгруппа маленькая, лес дикий, гриммы могут быть очень запросто. Обшаривать все некогда и некем. А что-то доложить они обязаны, так? Не просто, что прилетели и угольки собрали. После каньона вот на холм и осмотреться, выбрать место для следующего скачка "буллхэда". Конечно, если они не боятся, что у нас трофейные зенитки. Они же не знают, сколько мы взорвали, а сколько забрали.
　　　　Тераторн почесал буйную шевелюру:
　　　　- И много их там быть не может. Пять-шесть. Я такие леталки видел, взвод не всунешь. Если полетят, то все. А если пойдут ногами, кто-то у машины останется.
　　　　- Хм. Нам бы пригодился "буллхэд". Кречет, бери два десятка, и туда. Успеешь или не успеешь, а мысль хорошая.
　　　　Кречет поморщился:
　　　　- Вряд ли они останутся ночевать в сожженных лагерях.
　　　　***
　　　　Ночевать в сожженных лагерях не захотели ни Тан Линь ни лейтенант, но и улететь дальше не смогли. В "буллхэде" кончилась праховая заправка, да и океанские ветры потрепали коробочку крепко. Для наладки требовался авиамеханик, а не авиаугонщик, пусть и настолько безбашенный, как бывший адъютант Винтер Шни.
　　　　Куда идти, не спорили: к основанию полуострова, за стену и потом к первой серьезной реке. Река так или иначе приведет к жилью. Напрягши память, лейтенант поковырялся в затворе и сделал из пулемета мощную винтовку одиночного огня:
　　　　- Хотя бы все патроны с перепугу не высадим. И вот еще у меня пистолет есть, возьмите.
　　　　Пистолет коммунист повертел в руках, не нашел, куда сунуть. Пришлось потратить время, чтобы снять кобуру и повесить ее на пояс Тан Линя.
　　　　Вытащили единственную коробку с пайками, распихали полсотни батончиков по карманам. Все прочие коробки на перелет забили Прахом, и хватило в самый обрез. Но все же хватило, в чем Тан Линь усмотрел улыбку судьбы, а лейтенант не усмотрел ничего - он разглядывал карту.
　　　　- Все сожжено. Это не гриммы, гриммы не жгут. Значит, здесь люди. Гарнизон тут стоял не по зубам случайным бандитам. Крупная банда приехала на машинах, это без вариантов. Потому что все летающее опросит и заземлит первый же крейсер, не обязательно Атласа.
　　　　- Должен остаться след?
　　　　Лейтенант кивнул:
　　　　- Колею дожди, наверняка, давно смыли, но просека осталась. Вы как, идти можете?
　　　　- Лейтенант, вас не обидит предложение перейти на "ты"? Мне кажется, в наших обстоятельствах можно уже не стесняться.
　　　　- Согласен... Линь.
　　　　- В общем, чувствую себя нормально, идти-бежать препятствий нет.
　　　　- Займемся обувью и выйдем прямо сейчас.
　　　　Почему сейчас, Тан Линь понимал и сам: чтобы погоня не накрыла их возле "буллхэда". Рассевшись на обломках, мужчины сняли обувь, давая ногам подышать воздухом.
　　　　Включили пока что карту в лейтенантовом Свитке. На правах военспеца лейтенант сказал:
　　　　- Скорее всего, подъехали они по долине с юго-востока. Откуда тут взялась крупная банда, непонятно. Из больших, до сих пор не развалившихся, известен только клан Бранвенов. Но они мистральские.
　　　　- Другой континент?
　　　　- Не подскакивай, на подошвы мусор налипнет, а нам шагать и шагать.
　　　　- Лейт, но если кто-то привез их сюда с Мистраля, значит, у нас враги не только в Атласе, так?
　　　　Лейтенант огляделся: обгорелые бревна, встопорщенные брусья деревянной узкоколейки.
　　　　- Только Озпин из Вейла может заставить несколько государств действовать сообща. Наш Айронвуд у него с рук ест.
　　　　- Озпин или его противник.
　　　　- Линь, вы до сих пор думаете, что...
　　　　- Что черные гримм-твари на самом деле разумны либо управляются кем-то разумным. Например, прежними владельцами планеты. Им на руку ослабление Атласа.
　　　　- Ослабление Атласа на руку абсолютно всем прочим державам. Любая из них могла нанять частную военную компанию сработать под банду. Бессмысленный спор, не находите?
　　　　- Мы вроде на "ты" перешли?
　　　　- Привычка. Давай лучше карту глянем. Смотри, Тан. Если они подъехали колонной больше пяти машин... А я думаю, что больше. Десять сквадов стену бы не взяли. Тут надо человек триста. Машин пятнадцать-двадцать. Останется большой след. И мы должны увидеть его в долине. По расчету времени завтра утром выйдем к стене. Поглядим, как ее ломали, может, поймем что-нибудь.
　　　　Тан Линь отряхнул все соринки с подошвы. Затем беглецы надели чистые шерстяные носки, купленные лейтенантом еще при планировании маршрута. Тщательно расправили складки. Натянули ботинки и снова неспешно зашнуровали, чтобы не пережать голени, но чтобы ботинки и не болтались, натирая.
　　　　Поднялись, прошлись туда-сюда по поляне. Подсунув под "буллхэд" непрогоревшие куски бревен, Тан Линь отвинтил посадочные колесики и принялся срезать с них резину. Лейтенант вытащил плоский ящик аварийного комплекта, повесил ранцем за спину. Снял с "буллхэда" сигнальный фонарь: в нем еще оставался Прах. Очищенные от резины посадочные колесики собрал ожерельем вражьих голов, а взамен протянул Тан Линю фонарь:
　　　　- Для включения замыкай эти два провода. Увидишь, на нас бежит что-то - не пытайся разобраться, просто свети в морду, стрелять буду я. Обувь не жмет, не трет?
　　　　Тан Линь повертел головой отрицательно. Лейтенант вздохнул и первым ступил под свод леса.
　　　　***
　　　　Лес кончился перед стеной, защищавшей полуостров Семиградье от континентальной фауны. Против ожидания лейтенанта, стену не проломили при штурме, а взорвали уже потом, перебив защитников.
　　　　- Смотри, - показал прутиком лейтенант. - Вот отсюда приложили заряд, изнутри. К этому моменту зенитку скинули со стены. Видишь, обломки камня засыпали орудийный дворик. Если бы на момент взрыва там стояла спарка, ее бы выкинуло наружу, а она валяется здесь.
　　　　- И что это значит?
　　　　- Что стену не пробивали тяжелым оружием. Либо кто-то открыл им ворота, либо ночной штурм с побережья, либо, что всего вероятнее, Охотники с открытой аурой. Атака в лоб, очень быстро, зенитки не успели прицелиться. Штурмовики вскочили на стену и вот, смотри, срубили блок стволов с накатником. Это сделано большим клинком или топором, ну и Прахом, конечно же. Эксперт нашего управления назвал бы имя. Таких мастеров немного, есть картотека микроследов.
　　　　- Никак не привыкну к этим вашим сверхлюдям, - Тан Линь укладывал колесики, перематывая куском веревки, чтобы не брякали.
　　　　- Я вот не привыкну, что ты можешь руками порвать арматурный прут или связать в узел гвоздь. И это безо всякой ауры, чисто на мышцах.
　　　　- И что теперь?
　　　　Присев на уцелевший кусок парапета, лейтенант вынул бинокль и принялся осматривать местность. Кинул через плечо, не оглядываясь:
　　　　- Тан... Тебе сильно обидно за вот это все?
　　　　- За себя не очень. Опять начну сначала. Досадно, ну и ладно. Я свой выбор сделал еще там, у "Паруса", ты помнишь. Мне подростков жаль. Но, может, кто-то выжил.
　　　　- Сейчас мы их искать не можем. За нами наверняка уже идет крейсер.
　　　　- А потом, когда погоня убедится, что нас тут нет, мы сможем вернуться?
　　　　- Это под самый плескальник, что ли? Тут будет по колено воды, ты же прилетал сюда осенью, должен помнить. Если честно, то выживших наверняка добили гримм. Стена развалена, частоколы сожжены, чинить некому и нечем.
　　　　Тан Линь посмотрел со стены на развалины школы, на гнилой цветок вскрытой изнутри взрывом караулки, на облезший порваный лозунг: "...немытую жопу невежества".
　　　　Вздохнул.
　　　　- Пошли, - сказал тогда лейтенант, постаравшись придать голосу хоть сколько-то уверенности. - Никого не видно.
　　　　- А куда?
　　　　Лейтенант открыл карту:
　　　　- Вот первая серьезная речка. На чем бы там кто ни приехал, он должен ее пересечь.
　　　　- Ага, понял, - Тан Линь подвигал карту, - два брода уже вижу.
　　　　- Мы пойдем посередине, - лейтенант показал, где именно. - Тут, судя по схеме, скальный берег и каньон. Метров десять всего. А вот эта циферка над черточкой обозначает высоту леса, и эта высота футов на десять больше ширины речки. Свалим дерево. Ты сильный, как падла. Надвинем ствол, вот он и мост. Надвинем еще ствол, вот нам и трасса.
　　　　- Думаешь, броды сторожат?
　　　　- Не знаю. Если они пришли сюда надолго, они могут и по речке дрон запустить. Или не запустить, это как получится. Посидим в кустах, понаблюдаем. Но вот оседлать броды - это азбука. Это у нас в каждом боевике, детишки знают. Пошли, надо убраться под ветки, я прямо кожей чувствую взгляд с неба.
　　　　Тогда беглецы спустились со стены по уцелевшим ступеням и открытое пространство перед стеной миновали бегом, и еще несколько минут бежали по скальному коридору, пока, наконец, не оказались в начале холмистой долины, заросшей деревьями в рост человека и огромными охапками кустов, желто-красными к началу осени. Пробежав дальше в заросли, они не заметили, как позади двадцатка Бранвенов под командой Кречета втянулась в скалы и потрусила к стене Семиградья.