28 июля 1914 г. началась Первая мировая война, до основания сотрясшая европейскую цивилизацию и перекроившая политическую карту мира. Исчезли четыре империи, образовалось полтора десятка новых государств, в России и Германии вспыхнули революции. Сама же война растянулась на четыре долгих кровавых года, унеся жизни более 10 миллионов человек. Не на такой результат рассчитывали её участники летом 1914 г…

Война всеми виделась манёвренной, быстрой и победоносной. Подбадривая отправлявшихся на фронт солдат, Вильгельм II заявил, что они вернутся домой еще до того, как с деревьев опадут листья. Первые месяцы так и казалось, особенно когда немецкие войска 1 сентября подошли к Парижу. От столицы Франции, а возможно и от окончания войны, их отделяло всего 40 км. Но случилось «Чудо на Марне», начались затяжные бои во Фландрии и к концу 1914 г. на 700 км Западном фронте наступил позиционный тупик. Аналогичное положение сложилось через год на Восточном фронте, где противники оказались стоящими друг напротив друга на укрепленных позициях, тянущихся от Балтийского моря до границ Румынии.

Цифры потерь за первый год боевых действий и их неумолимый рост вызвали шок у всех противоборствующих сторон. За все предыдущие годы - от начала XIX века и до второго десятилетия ХХ века, наибольшее количество потерь пришлось на балканские войны, составив 142 000 человек. Далее в порядке убывания следовали русско-японская - 99 000, Крымская - 95 000 и франко-прусская - 89 000 войны.  В самом кровопролитном сражении XIX века – битве под Лейпцигом в 1813 г., размер безвозвратных потерь составил 35 000 человек. В боях 1915 г. Германия потеряла более 110 000 убитыми, Великобритания и Франция около 270 000 и 350 000 соответственно. Потери России оцениваются 150 000 - 200 000 человек.[1]
Mало кто из военных теоретиков в преддверии мировой бойни заметил рождения новых видов оружия - пулемёта и скорострельной полевой артиллерии. Появившийся на поле боя в англо-бурскую войну, пулемёт показал свою смертоносную эффективность уже во время осады Порт-Артура, а в Первую мировую стал королём поля боя. Увеличение скорострельности полевой артиллерии до 20 выстрелов в минуту привело к тому, что беглый огонь шрапнелью наносил страшные потери пехоте и кавалерии. [2] Колючая проволока, непроходимой паутиной оплела подступы к пехотным позициям, сделав невозможными лихие атаки. Положение на фронтах изменилось. Пехота зарылась в землю, война из кратковременной стала затяжной, непохожей ни на одну из бывших ранее. 
Из-за изменение тактики боя уже в самом начале Первой Мировой войны остро встала необходимость обеспечения солдат средствами индивидуальной бронезащиты. Значительно увеличилось число тяжёлых и смертельных ранений в верхнюю часть туловища и, особенно, в голову, что обусловливалось переходом к позиционной, или иначе - «окопной», войне. Как установили немецкие врачи, причиной большинства ранений головы оказались артиллерийские осколки. По словам создателя первого немецкого стального шлема Фридриха Шверда, «только 17% этих травм головы были вызваны пехотным оружием, а остальные 83% - артиллерийскими осколками. Большинство этих осколков были не больше гороха, а многие такими маленькими, как спичечная головка. Несмотря на крошечный размер, эти осколки вызывали чрезвычайно серьезные повреждения головного мозга». По мнению военных, одним из способов уменьшить потери могло бы стать обеспечение солдат на передовой индивидуальными средствами защиты от пуль и осколков. Такими, как стальные шлемы и панцири. Главнокомандующего французской армии генерал Жоффр в письме от 17 февраля 1915 г. констатировал: «В настоящее время, подавляющее большинство раненых состоит из раненых в голову, которые, в большинстве случаев, могли бы быть эффективно защищены при наличии металлической каски. Это средство защиты предохраняло бы не только от осколков снарядов и пуль шрапнели, которые не имеют силы значительного проникновения в тело при ранении, но еще помогло бы уберечь голову от пуль ружей, которые обладают большой скоростью. Впрочем, эти наблюдения подтверждает и статистика. Карабинеры понесли меньшие потери в окопах, чем гусары». Объяснение этому кроется в униформе. В отличие от гусар, которым полагались суконные головные уборы, тяжёлая кавалерия в начале войны носила шлемы Mle1872/1874, имевшие купол из листовой стали с латунным гребнем и выполненный из кожи подтулейник.

Франция стала первой страной, чьи солдаты получили защищающие голову стальные шлемы. В марте 1915 г. была выпущена стальная ермолка Cerveliere, предназначенная для ношения под кепи, на смену которой через несколько месяцев пришёл шлем Adrian. Летом того же года в Великобритании разработали технологичный и недорогой стальной шлем Brodie Mk I. В Германии эксперименты по выбору оптимальной формы шлема продолжались до 1916 г., когда солдаты кайзера на смену абсолютно неподходящему для окопной войны шлему Pickelhelm получили стальной шлем Stahlhelm M1916. До конца войны шлемы собственной конструкции появились в армиях России, Австрии, Италии, Швейцарии.
В первую очередь стальные шлемы предназначались для защиты головы и шеи солдата от осколков снарядов и шрапнели. Предотвращение пробития купола шлема обеспечивалось за счёт толщины стенок, правильного подбора стали и её термической обработки, а удобству ношения служило подтулейное устройство («подтулейник»). Кроме того, подтулейное устройство выполняло еще одну важную функцию. Создавая свободное пространство в 1,5 - 2 см между головой и внутренней поверхностью купола шлема, «подтулейник» позволял избежать контузии и травмы черепа даже при сильной деформация шлема.
До 1914 г. в боекомплектах орудий полевой артиллерии шрапнель занимала от 50 до 75% и хотя с переходом к позиционной войне значение таких боеприпасов уменьшилось, она все ещё широко применялась. Пуля шрапнели имела небольшую скорость полёта, а сферическая форма облегчала её рикошетирование при попадании под углом в прочную преграду. Появление стальных шлемов в армиях резко снизило потери укрытой в окопах пехоты от шрапнельного огня, однако вне окопа она оставалась уязвима, как и прежде. Решить эту проблему попытались с помощью стальных панцирей. К началу первой Мировой войны только у тяжёлой кавалерии сохранился такой элемент нательного защитного снаряжения как кираса, хотя и там она скорее служила декоративным элементом военного костюма. Кираса была относительно легка и неплохо защищала всадника от холодного оружия, но уже к концу XIX века было очевидно, что из-за возросшей огневой мощи пехоты её использование в бою представляется маловероятным. Генерал В.Г. Федоров в 1905 г. в своей книге «Холодное оружие» писал: «При современной действительности огня прежде употреблявшиеся кирасы можно считать даже более опасными; опыты, произведенные стрельбою из 4-лин. ружей по трупам, одетым в кирасы, показали, что пули в большинстве случаев пробивают их, причем раны под ними получаются более тяжкими, нежели в открытых частях тела, так как вместе с пулей в тело входят и кирасные обломки; кроме того, пули, выстреленные даже с больших расстояний и отразившиеся от кирас, попадая рикошетом с большой силой в близстоящих людей, могут еще выводить их из строя. … Таким образом, развитие и усовершенствование ручного огнестрельного оружия отняло всякое значение от пользовавшегося когда-то большим распространением предохранительного вооружения. Последние остатки этого оружия, кирасы и каски гвардейских кирасирских полков необходимо в настоящее время причислить уже к обмундированию». Следует учитывать, что речь идёт о поражении 10,75-мм безоболочечной свинцовой пулей массой 24,16 гр., имеющей начальную скорость 430 м/с.
В первые месяцы войны французские кавалеристы ещё шли в бой в кирасах, однако горький опыт тяжёлых потерь лишний раз подтвердил, что те уже превратились в такой же анахронизм, как синие мундиры и красные брюки. Проведённые ещё до войны испытания показали, что последняя французская кираса Mle1891 из хромоникелевой стали не пробивалась пулей «М» с плоским носиком из винтовки Lebel Mle1886 с дистанции более 375 м. Для остроконечной пули «D» образца 1898 г. она уже никакой преградой не являлась. Защищая только от лёгких осколков и шрапнели, кираса насквозь пробивалась современными винтовочными пулями, при этом её масса, доходившая до 8 кг, была слишком велика для столь низкого уровня защиты.

Найти замену морально и физически устаревшей кавалерийской кирасе удалось благодаря достижениям металлургии, активно развивавшейся на рубеже XIX - XX веков. Введение в состав стали легирующих элементов — Cr, Ni, Мо, Si,  Cd, W, C, Mn и др., позволило придать ей высокие вязкостно-прочностные свойства. Добавка хрома увеличивает прочность и твердость стали, никель придаёт пластичность и вязкость, молибден снижает хрупкость, а кремний при содержании до 15% повышает прочность стали, сохраняя вязкость. Введение кобальта увеличивает ударопрочность стали, углерод при содержании до 1,2% способствует повышению прочности и упругости, марганец при содержании свыше 1% повышает стойкость против ударных нагрузок, не уменьшая пластичности. Кроме того, некоторые легирующие элементы, такие как никель, хром и молибден увеличивают коррозионную устойчивость стали. Появление легированных сталей (нем. legieren - сплавлять) привело к созданию нового материала – броневой стали, благодаря которой стало возможно наладить выпуск более прочных и при этом относительно лёгких панцирей. Такие средства индивидуальной бронезащиты в ходе войны поступили в армии большинства стран Четверного союза и Антанты.

Из всех союзников по Антанте лучше всего экипированы средствами нательной защиты оказались английские солдаты. В Соединенном Королевстве десятки фирм выпускали пуленепробиваемые панцири и жилеты различных типов. Производились они из закреплённых на ткани стальных пластин или из прошитых между собой множества слоёв шелковой, хлопковой, льняной ткани. При этом массово панцири и жилеты в армию не поставлялись, а покупались военнослужащими за свои средства.
По своей конструкции британские средства нательной защиты подразделялись на три основных типа - «жёсткий», «мягкий» и «промежуточный». Примером первого служит ранний и наиболее распространённый жилет «Dayfield Day Shield’ Body Armour», выпущенный к октябрю 1917 г. в количестве 20 000 штук. Жилет состоял из крупных пластин марганцевой или углеродистой стали, расположенных внахлёст между двумя слоями плотной х/б ткани защитного цвета. Лёгкая модель, представлявшая собой нагрудник, имела четыре помещённые в тканевый чехол бронепластины и предназначалась для защит груди. На теле эта конструкция крепилась посредством шейного и поясного ремней. Тяжёлые модели включали защиту спины и бёдёр. В зависимости от модификации, жилет «Dayfield» весил от 4 до 8 кг.
Жилет «Chemico body shield», изготовленный компанией «County Chemical Company» из Бирмингема, относился к бронежилетам «мягкого» типа. Он представлял собой жилет на подкладке, выполненный из холста защитного цвета или хаки, с двумя накладными карманами с клапанами на пуговицах. Застегивался жилет на три пуговицы на верхней части правого плеча и ещё на четыре, расположенные вертикально справа. Для дополнительной регулировки размера и подгонке по фигуре служил короткий ремешок с металлической двойной пряжкой, пришитый слева на талии. Внутрь тканевого чехла жилета спереди и сзади помещались баллистические пакеты из нескольких слоёв обычной и шелковой ткани общей толщиной 25 мм. В качестве дополнительной защиты к жилету мог крепиться напашник с аналогичным защитным слоем. Жилет весил 2,7 кг и обеспечивал защиту от пистолетных пуль .45 калибра.
Примером «промежуточного» бронежилета служит франко-британский «Franco-British cuirass», конструкция которого представляла переработку идеи средневековой «бригантины» и состояла из восьми рядов небольших квадратных пластин, помещённых между двумя слоями ткани. Между собой плотно прилегающие друг к другу пластины соединялись стальными кольцами.
Все три типа «брони» имели присущие им достоинства и недостатки. «Жёсткая» оказалась тяжелой и громоздкой, а следовательно, неудобной и непрактичной для ношения в бою. Однако большие пластины лучше выдерживали попадания поражающих элементов, при этом в меньшей степени передавая воздействие их энергии телу, снижая тем самым запреградную травму. [3] Собранная из небольших отдельных металлических звеньев гибкая «промежуточная» броня менее сковывала солдата, однако при попадании высокоскоростных пуль или осколков сама могла служить причиной дополнительных травм. Наиболее удобная «мягкая» броня в достаточной мере поглощала энергию низкоскоростных поражающих элементов, теряя защитные свойства при намокании. При этом все три типа СИБЗ обеспечивали защиту от пистолетных пуль, выпущенных с близкого расстояния, осколков и винтовочных пуль с дистанции более 400 м.

Во французской армии в октябре 1914 г. в один из корпусов 4-й армии были доставлены стальные кирасы для сапёров, занимавшихся разрушение проволочных заграждений. Ими оказались кирасы модели 1836 г., состоявшие из нагрудной пластины, весившей в зависимости от размера от 6,2 кг до 7,15 кг и наспинной пластины массой от 5,8 кг до 6,65 кг. С 1915 г. на смену раритету пришли панцири моделей «Louppe», «Daigre» и «Adrian». Панцирь «Louppe» представлял собой нагрудник из броневой стали прямоугольной или миндалевидной формы помещённый в холщёвый чехол. Панцирь также мог состоять из двух пластин, закрывавших грудь и живот, за счёт гибкого сочленения способствующих улучшению подвижности бойца. Для удобства обращения с оружием с правой стороны нагрудника имелся вырез под винтовочный приклад. Панцирь фиксировался на теле с помощью поясного ремня и плечевых ремней или надеваемой на шею ременной петли. Масса модели «Louppe» в зависимости от типа панциря составляла от 2,4 - 3,2 кг до 12 кг, при этом обеспечивалась защита от осколков и винтовочных пуль, выпущенных с дистанции более 200 м. Модель «Daigre» имела схожую конструкцию и могла, также как «Grand modèle Louppe», использоваться в качестве наручного щита, для чего служили пришитые к чехлу с внутренней стороны ременные петли. 
В декабре 1915 г. Луи Адриан разработал модель панциря, состоящего из стального нагрудника с наплечниками, прикрывающей живот пластины и фартука. Из-за излишнего веса модель не пользовалась популярностью в войсках и с осени 1916 г. ей на смену пришёл стальной «набрюшник», к которому крепился защитный фартук из 3 стальных пластин. Впоследствии от фартука было решено отказаться. Весил «набрюшник»  в зависимости от типа и размера 1,5 - 2 кг. Для защиты плеч от пуль, осколков и сбрасываемых с самолётов стальных стрел-«флешетов», Адрианом были разработаны стальные наплечники – «защитные эполеты». Каждый наплечник состоял из 8 стальных изогнутых пластин, проложенных и прошитых между двумя слоями холста. Наплечники пришивались или пристёгивались на 3 кнопки к военной форме.

Наибольшую же известность в ходе войны приобрели итальянская траншейная броня модели «Farina» и немецкий стальной панцирь «Sappenpanzer».
Броня «Farina» - защитный комплект из стального нагрудника с наплечниками и шлема особой формы, предназначалась для защиты от винтовочных пуль и осколков снарядов. В комплект так же входили стальные пластины, защищавшие низ живота, пах и бёдра, но из-за своего веса и громоздкости они почти не использовались. Помимо брони «Farina», бойцам штурмовых групп могли выдаваться стальные противопульные щиты, которые атакующие носили на руке, а при расчистке проходов в проволочных заграждениях устанавливали перед собой на землю. С помощью лямок, пришиваемых к тканевому чехлу щита, он мог удерживаться рукой или вешаться на грудь. «Farina» стала символом бойцов итальянских штурмовых подразделений «ардити».
«Sappenpanzer» (Grabenpanzer М16) из никель-кадмиевой стали начал поступать в немецкие войска в 1916 г. и получил за свой внешний вид прозвище «Омар» или «Рачий хвост». Панцирь состоял из шести стальных пластин толщиной 2,3 мм, четыре из которых крепились внахлёст, закрывая грудь, живот и пах, а их гибкое сочленение позволяло бойцу сохранять относительную подвижность. Немецкий панцирь весил 10,3 кг и обеспечивал защиту от выпущенных с дистанции более 500 м винтовочных пуль, а также от мелких осколков и пистолетных пуль. Предназначался «Sappenpanzer» для снайперов, часовых, солдат на передовой, но в наибольшей мере его оценили бойцы штурмовых групп. 

Русская Императорская армия из-за негативного отношения командования к средствам нательной защиты так и не получила в ходе войны бронированных панцирей, аналогичных используемым в армиях других государств.
Причинами, повлиявшими на отказ от их разработки и внедрения в войска были: слабая защита от винтовочного огня, высокая стоимость качественной броневой стали и провоцирование панцирем более тяжёлых ранений.[4] Возможно, также мог сказаться скандал времён войны с Японией, когда русское военное ведомство в феврале 1905 г. заключило контракт с французской фирмой «Симоне, Геслюен и К°» на поставку 100 000 «непроницаемых для пуль кирас». Побудило к этому использование японскими солдатами стальных щитов при осаде Порт-Артура. Заказанные командующим 1-й Маньчжурской армией генералом Линевичем 2 000 панцирей системы инженера Чемерзина войска признали непригодными, а изготовление более удачных моделей щитов к началу 1905 г. задерживались из-за уже начавшихся к тому времени стачек на заводах. Сделка закончилась судебным разбирательством, продлившимся до 1908 г., по результатам которого заказчик оказался не только вынужденным принять из Дании негодный товар, но и не смог вернуть выплаченный аванс. 
В том же 1905 г. свои разработки предложили инженеры Маврикий Лаской, Казимир Зеглен и Авенир Чемерзин. Лаской и Зеглен создали пуленепробиваемый жилет «мягкого» типа, состоявший из тридцати слоёв шёлковой ткани. Жилет предназначался для защиты чинов петербургской полиции. Предполагалось, что он сможет остановить револьверную пулю, однако проведённые в здании Александро-Невской части испытания показали, что ткань не защищает от «пуль револьверов новейших образцов» - оболочечных пуль патронов с бездымным порохом.
Более удачной оказалась разработка капитан инженерных войск Авенира Авенировича Чемерзина, в 1905 г. предложившего для армии и полиции изобретённый им панцирь «не пробиваемый со всех дистанций ружейными пулями всех систем». В описании облегчённого с 7,2 кг до 2,2 кг жилета, предназначенного для скрытого ношения чинами полиции, подчёркивалось, что «панцирь этот закрывает грудь, живот и левый бок и не пробиваем с любой дистанции революционными пулями всех систем». После проведённых по просьбе Департамента полиции Санкт-Петербурга весной 1906 г. отстрела панцирей с расстояния 5 шагов из револьвера «Наган», пистолетов «Парабеллум» и «Браунинг» был подписан акт об их успешном испытании. К началу лета 1906 г. столичная полиция получила 1300 панцирей конструкции Чемерзина, а ему саму была вынесена благодарность за то, что заказ был выполнен добросовестно и в срок, а панцири действительно оказались непробиваемыми.
Панцири Чемерзина изготавливались из особого сплава, секрет которого Авенир Авенирович держал в тайне. Заинтересованным лицам он лишь сообщал, что сплав представляет собой сталь с добавками платины, серебра, иридия, ванадия и других металлов, произведённую при высокой температуре и давлении. В результате материал якобы становился прочнее обычно стали в 3,5 раза. Панцири изготавливались двух типов - обычного образца, закрывающего туловище только спереди и офицерского образца, закрывающего грудь и спину. Различались панцири также по массе и конструкции. Предназначавшиеся для армии панцири весили около 8 кг, полицейская модель была втрое легче, всего 2,5 кг. Нагрудная часть панциря могла состоять из одного листа броневой стали или иметь дополнительную накладку в виде тонкой пластины, закреплённой с небольшим зазором на основе. Двухслойный панцирь имел лучшие защитные характеристики, чем однослойный. Связано это было с тем, что пробив накладку, пуля застревала между двумя слоями металла, а образовавшиеся при её ударе о панцирь свинцовые брызги и мелкие осколки оболочки не разлетались во все стороны, как у однослойной модели. С той же целью удержания от разлёта фрагментов пуль, панцири офицерского образца обклеивались тонкой шёлковой тканью. С 1906 г. «панцырь Чемерзина» становится основным средством защиты чинов столичной полици и… тогда же начинают проявляться его недостатки. Полицмейстер Санкт-Петербурга полковник Галле в своём рапорте сообщал, что вынужден заняться изготовлением более совершенных панцирей после «печальных случаев с чинами полиции во время обысков». Недостаточно эффективным оказалось шёлковое покрытие, которое хотя дополнительно усиливало панцирь, однако плохо защищало полицейского и близстоящих людей от разлёта осколков. Чрезмерно высокой оказалась цена изделия, составлявшая в среднем от 1500 до 1900 рублей, а для выполненного по фигуре (требовался гипсовый слепок)  от 5000 до 8000 рублей. 

У военной модели панциря Чемерзина поначалу с поставками в войска всё складывалось вполне успешно. В Варшавскую крепость из Петербурга за три месяца были отправлены 4790 панцирь, 340 щитов и 2000 «головных панцирей»[5]. Запросило прислать на фронт панцири Чемерзина командование Маньчжурской армии. Для обеспечения защиты офицеров Линевичу было отправлено 2 000 панцирей, представлявших собой нагрудники, изготовленные из хромо-никелевой стали толщиной 3,2 мм, покрытых и выстланных тканью Зеглина толщиной 3,2 и 12,7 мм соответственно. Всего было заказано 50 000 таких панцирей, однако всё ограничилось небольшой партией. Проведённые на полигоне испытания путём отстрела из «трёхлинейки» показали, что панцирь обеспечивает удовлетворительную защиту при стрельбе тупоконечной пулей с дистанции более 200 м. Однако в итоге в действующую армию на Дальнем Востоке панцири Чемерзина так и не попали. По поводу причин этого источники расходятся, поскольку по одной версии панцири были отправлены слишком поздно, по другой их признали непригодными для эксплуатации в условиях фронта. В целом же на судьбе армейских панцирей Чемерзина сказалось несколько факторов, среди которых выделялись крайне высокая стоимость (в 1904 г. тульский пулемёт системы «Максим» обходился казне 1700 рублей) и большая масса при недостаточном обеспечении защиты, что стало очевидным после перехода на остроконечные пули.
Повлияло и мнение армейских авторитетов. Таких, как генерала М.И. Драгомирова - героя русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг., начальника академии Генштаба с 1887 г., крупнейшего военного теоретика Российской империи второй половины XIX в. В своей статье для журнала «Разведчик» за 1904 г. Драгомиров отрицал возможность успешного применения панцирей солдатами на поле боя. Аргументировал он это дошедшей до предельного веса нагрузкой на пехотинца, в результате чего «при весе панциря до 25 фунтов армия потеряет всякую подвижность». Аналогичное мнение было у генерала и относительно подвижных щитов на 2 - 3 солдат. Кроме того, Драгомиров сомневался в длительном результате от использования средств бронезащиты, поскольку: «если панцирь в состоянии удержать пулю нынешнего образца, то стоит только увеличить калибр ствола пулемётов, и непробиваемость панцирей исчезла бы». Им указывалось, что сразу же с появлением панцирей выработается «новый калибр как ружей, так и пулемётов и панцирь исчезнет».

Ничего удивительного, что на сделанные в первые месяцы русско-японской войны предложения обеспечить войска средствами бронезащиты последовал отрицательный ответ. Н.П. Мельников в своей книге «Защита от пуль панцырями и передвижными щитами» так описывал перипетии того времени (орфография и пунктуация автора по возможности сохранены). «Во время японской войны в 1904 г. 20 марта (заказными пакетами) я подал г. наместнику дальнего востока генералу г. Алексееву и главнокомандующему генералу г. Куропаткину докладныя записки о передвижных панцырях для защиты от пуль, но ответа не последовало.
Такая же докладная записка была мною подана и г. Военному Министру, что на 13 сентября 1904 года (канцел. инженер. комитета №14359) последовал ответ, что предложение моё отклонено в виду «малой пригодности в практике военного дела».
Между тем Военное Министерство заказало панцыри на Путиловском заводе (что описано в газет. «Новое Время» и «Биржевыя Ведом.» вечерн. Прибавление 5 фев., №8653, 1905 г.). Передвижные панцыри, заказанные Военным Министерством, на практике в японскую войну не использованы, так как заказ своевременно не был выполнен.
Меня всё таки интересует вопрос, каким образом Военное Министерство в сентябре 1904 года находило, что передвижные панцыри «для практик военнаго дела», а в 1905 году уже пресса сообщает о заказе Путиловскому заводу передвижных панцырей».
Некоторое количество бронещитов русская армия на Дальнем Востоке всё же получила. Часть из них изготовили в войсках, с учётом боевого опыта и знакомства ряда офицеров с экспериментальными и трофейными образцами. Для этого при передовом инженерном складе в Маньчжурии (Харбин и Сыпингай) были развёрнуты мастерские, выпускавшие мантелеты и щиты на колёсном ходу из броневой стали. В ходе обороны Порт-Артура его защитники пробовали делать из гнутых листов котельного железа наблюдательные посты, однако эффективность их защиты оставляла желать лучшего. По этой причине основным элементом прикрытия от огня служил мешок с землей. Оставался не решённым вопрос оснащения средствами бронезащиты охотничьих команд и сапёрных частей.
Японская Императорская армия в ходе войны располагала несколькими типами переносных противопульных щитов, предназначавшихся для инженерных и саперных подразделений, а также наблюдательных и передовых постов. Первая партия из 100 переносных щитов была изготовлена артиллерийским арсеналом 19 июля 1904 г. для инженерных частей занятых разрушением проволочных заграждений на русских позициях. В этом же году ещё около 500 щитов получили 2-я и 3-я армии в Маньчжурии. Высокая потребность в средствах защиты от пуль, шрапнели и осколков подтолкнула частных производителей спроектировать и предоставить в распоряжение армии несколько десятков готовых образцов щитов. Наибольшую защиту обеспечивали тяжёлые щиты массой до 40 кг, выдерживающие попадания 6,5-мм пуль с дистанции 75 м. Часть щитов-мантелетов в виде пакета из досок толщиной до 50 мм предназначалась для частичной защиты пехотинца от осколков или пуль на излёте. Деревянный мантелет служил укрытием при стрельбе лёжа или из окопа стоя, для чего имел в верхней части полотнища вертикальные бойницы для винтовок. Ещё одна распространённая конструкция представляла собой бронещит, выполненный из корабельной корпусной стали толщиной от 6 до 8 мм, броневое полотнище которого выглядело как поясная мишень. Для наблюдения служила прорезь в верхней части щита, а через вырез на нижнем крае можно было просунуть сапёрные ножницы для резки колючей проволоки. С тыльной стороны крепились две петли для переноски, а к поясу сзади привязывались два бамбуковых шеста, служивших для устойчивости солдата при попадании пули в щит. В целом же размеры японских переносных противопульных закрытий выбирались произвольно изготовителями в армейских и флотских мастерских. [6]

Сложившееся в Русско-японскую войну положение продемонстрировало необходимость реорганизации армии. С этой целью ещё до завершения боевых действий была сформирована специальная комиссия, занимавшаяся, среди прочего, инженерным имуществом. Тогда же в Артиллерийский комитет поступило большое количество предложений с описанием конструкций различных образцов средств индивидуальной защиты. Для их детальной проработки с учётом боевого опыта в журнале Отдела по оружейной части Артиллерийского комитета №5 от 23 мая 1905 г. были рассмотрены «Основания устройства щитов и панцырей». Месяц спустя журнал отправили начальнику штаба Главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами на Дальнем Востоке.
Перед Оружейным отделом стоял ряд задач, которые требовалось решить для выработки руководящей документации по созданию средств защиты. Среди них были: выбор типа защиты - носимый на руке щит или панцирь-нагрудник; размеры и масса изделий; область их применения; пулестойкость. Предпочтение отдавалось переносным щитам, обеспечивающим защиту от японской винтовочной пули с дистанции 100 шагов в положении «лёжа» или «с колена пригнувшись». При этом было сочтено желательным объединение щита и панциря в единую конструкцию. Рекомендовалось иметь 100 - 120 таких щитов-панцирей на полк, возимых в обозе и выдаваемых в подразделения по мере необходимости. Масса изделия не должна была превышать 8 кг, размеры 1060х720 мм.
Все вышеперечисленные требования были рассмотрены в журнале Отдела по оружейной части №252 от 22 ноября 1905 г. и легли в основу выработки конструкции образцов  бронещитов. Для изучения пробивной способности пуль в Офицерской стрелковой школе в 1905 г. прошли испытания отстрелом ижевских бронещитов толщиной от 2 до 8 мм.

Здесь будет интересно сравнить приведённое выше мнение Драгомирова с доводами Фёдорова о необходимости обеспечения войск панцирями и щитами, защищающими от винтовочных пуль. Будущий знаменитый конструктор писал в 1905 г. (орфография сохранена): «При современном положении техники и вопроса о щитах, несмотря на различные рекламы о непробиваемых панцирях, по-видимому, все-таки наиболее предпочтительными являются щиты из хромоникелевой стали. хотя бы в некотором количестве в каждом полку крайне желательно. Вес непробиваемых (со 100 шагов и далее) щитов Цеглена (прикрывающих грудь и часть живота) доходит до 20 - 25 фун., между тем вес щитов из хромоникелевой стали, непробиваемых даже с 25 шагов расстояния, является почти таким же (20 ф.), при этом стоимость их значительно меньшая ввиду того, что при применении стали не приходится платить бешеных денег за привилегии, заявленные различными изобретателями. Указанный выше вес является, конечно, весьма значительным и совершенно не допускает возможности применения таких панцирей для защиты всех нижних чинов, но иметь такие панцири хотя бы в некотором количестве в каждом полку крайне желательно. Такие панцири, приданные, например, людям охотничьих команд, а также саперных частей, принесли бы незаменимую пользу при выполнении различных опасных поручений, требующих особенной отваги и риска. Походное снаряжение при этом могло бы быть оставлено, а панцирь, хотя и весящий 20 фн., мог бы сберечь не одну жизнь и вместе с тем способствовать выполнению порученной работы.
При рассмотрении вопроса о системе щитов, т.е. следует ли иметь для указанной выше цели панцирь, надетый на нижнего чина, или переносный щит, необходимо иметь в виду, что панцирь имеет преимущество лишь в более удобном, не столь обременительном для стрелков способе его носки, но зато 1) он совершенно бесполезен при стрельбе лежа, т.е. при стрельбе наиболее частой в настоящее время, тогда как щит, поставленный спереди и имеющий вырез для винтовки, вполне закрывает стрелка; 2) щит, носимый на левой руке, легко снять и снова надеть, легко повернуть в любую сторону по направлению выстрелов; перекинутый за спину, он предохраняет при отступлении, тогда как панцирь и в этом случае совершенно бесполезен; 3) панцирь не защищает всего стрелка, тогда как щит при передвижении пригнувшись защищает почти весь рост нижнего чина; 4) панцирь передает удар непосредственно телу человека, что при значительной живой силе удара ружейной пули может произвести контузию, щит же, носимый на руке, не имеет и этого недостатка...».
Оценивая возможность производства щитов для защиты от револьверных пуль и холодного оружия, Фёдоров пришёл к выводу о бесперспективности обеспечения войск подобными изделиями. Даже относительная простота их производства и небольшая масса не оправдывают затраченных средств из-за незначительного количества потерь от этих видов оружия. Возможность ограниченного применения щитов, защищающих от револьверных пуль, он усматривал в артиллерии, где они могли бы быть использованы для защиты прислуги орудий «от шрапнельных пуль при состязании с батареями противника».
В заключение Владимир Григорьевич отмечал, что: «...большое число панцирей, предлагаемых в последнее время различными изобретателями, служит указанием, что дело разработки предохранительного оружия для полевых войск мало-помалу двигается вперед, и, может быть, кто знает, недалеко то время, когда предохранительное вооружение снова отвоюет себе прежнее давно утраченное значение».

С окончанием Русско-японской войны работы по созданию средств противопульной защиты пехоты в значительной мере застопорились, чему поспособствовали революционная ситуация в стране и ограничение финансирования Военного министерства до 1908 г. Действовал устанавливаемый на каждые пять лет вперёд предельный бюджет, ассигнования из которого на новые разработки можно было получить только из свободных остатков от сумм, отпускаемых на покрытие текущих расходов. Отчасти положение улучшилось благодаря усилиям государственной думы 3-го созыва, присоединившейся к обсуждению потребностей армии. К сожалению, даже этого было недостаточно. Как писал генерал-майор Е.З. Барсуков: «...многие неотложные нужды армии или вовсе не доходили до законодательных учреждений, или представлялись в извращённом виде после «урезок», делаемых по требованию министерства финансов, нередко явно во вред по существу дела». Просьба военного министра о выделении  ок. 100 миллионов рублей на 1908 г. (из требуемых 315 миллионов) была отклонена министром финансов на том основании, что «о таких кредитах нельзя  думать» в условиях трудностей с займами. Ничего удивительного, что кризис недофинансирования армии в том числе повлиял на работы по тематике средств бронезащиты.
Тем не менее, полностью они не прекратились, благодаря чему войска к 1907 г. получили щиты крепостного и полевого типов. В отличие от панцирей, к стрелковым щитам доверия в Русской Императорской армии было больше. Первоначально их предполагалось применять в ходе осадных работ. Во время Русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг. в России испытывались щиты Людвига Нобеля (старшего брата Альфреда Нобеля), из которых при необходимости можно было собрать групповой щит для прикрытия определенное количество солдат. Сподвигло Нобеля на их создание кровопролитное сражение под Плевной, продемонстрировавшее возросшую эффективность ружейного огня. По статистике, там из общего количества ранений среди русских солдат 95% пришлось на пулевые, 4% на осколочные и всего 1% на холодное оружие.
Щит конструкции Нобеля изготавливался из мягкого железа толщиной 6,6 мм, имел высоту ок 137 см и ширину 76 см. Собранное из бронещитов полотнище закрывало до 10 человек, обеспечивая защиту от пуль из 4-лн. винтовки со 100 шагов. Для перемещения своих щитов  изобретатель предлагал использовать либо шесты, либо тележку, наиболее подходящим считая первый способ, поскольку тележки «могли быть употребляемы только на ровной местности, кроме того, они увеличивали тяжесть самих щитов». При выборе способа переноски, Нобель главным образом указывал на два условия, от выполнения которых зависела эффективность применения броневого закрытия. Первым было необходимость отсутствия контакта солдата со щитом, поскольку при ударе пули о полотнище, даже при отсутствии пробития, существовала опасность получения контузии. Вторым было образование из  щитов сплошного фронта для прикрытия находящихся за ними войск. Щит Нобеля оказался не единственным образцом коллективной бронезащиты, предложенным для снабжения русской армии. В 1886 г., на испытания представили лёгкие стальные щиты со специальными амбразурами для стрельбы конструкции полковника Фишера и датского капитана Гольштейна.
Ко времени Русско-японской войны относятся наиболее ранние образцы коллективного закрытия конструкции полковника В.Н. Свяцкого - «броневые колесные щиты». В конце 1890-х – начале 1900-х гг. направлением научной деятельности Свяцкого (артиллериста, военного теоретика, участника Первой мировой войны и инженер-полковника РККА) была разработка крепостных, осадных и полевых щитов. Часть из них нашла применение уже в Русско-японскую войну, часть – в Первую мировую.
Броневые полотнища щита конструкции Свяцкого образца 1905 г. монтировались на колесной оси, были оснащёны упорами для винтовок, шестью бойницами и обеспечивали защиту 12 человек. Два десятка таких подвижных боевых щитов на сумму 10 160 рублей было заказаны обществу Путиловских заводов для испытаний и использования в действующей армии.
Одновременно (или раньше) со щитом Свяцкого, штабс-капитан Зеленский предложил свой «панцирный заслон», рассчитанный на прикрытие 20 - 40 человек. Собирался он из щитов размером 2840х1070 мм, выполненных из  хромистой стали толщиной 7,62 мм. Весил «заслон» ок. 131 - 147 кг. В сложенном виде он представлял собой колёсную повозку, на которой могли перевозиться различные припасы. При необходимости укрыться от огня противника повозка раскладывалась, превращаясь в два «панцирных заслона», которые перед собою катили нижние чины. Также конструкция могла служить временным мостом при переходе через рвы или небольшие речки.

К 1907 г. были приняты на снабжение крепостные бронещиты, предназначенные для оборудования траншей и парапетов на крепостных валах. Полотнище щита размером 460х410 мм изготавливалось из 6-мм хромистой стали и оснащалось приклёпанным противошрапнельным козырьком. Для стрельбы служила расположенная по центру амбразура, с внутренней стороны приклёпывались наклонные опоры, позволяющие устанавливать щит под углом 45°. Масса крепостного щита составляла ок. 16 кг.
В качестве полевых щитов был принят разработанный к 1905 г. Оружейным отделом образец переносного пехотного щита (щит-панциря), чертежи которого, прилагавшиеся к журналам №22 и №71 за 1905 г., были переданы Ижорскому заводу. Всего планировалось произвести 1000 щитов-панцирей стоимостью 18 рублей за штуку. Первую партию из 500 щтук подготовили к отправке 23 июля 1905 г., а последние 250 сдали в ноябре того же года.
Щит представлял собой прямоугольный лист броневой стали толщиной 5 мм, размером 695х445 мм массой ок. 11 кг. Сверху лист был очерчен по дуге, снизу по углам имел треугольные выступы для прочной установки щита на грунт. С правой стороны были выполнены два выреза под винтовку, смотровая щель в верхней части щита и специальные ушки с внутренней стороны для продевания ремней, предназначенных для переноски. Посредством ремня щит мог вешаться на шею, превращаюсь в нагрудник (панцирь). Провести испытания пехотных щитов в боевых условиях не успели и они были испытаны на полигоне в конце 1906 г., так и не дав окончательного ответа о наиболее целесообразной конструкции пехотного щита.

В послевоенный период согласно программе по усилению крепостей прошли сравнительные испытания колёсных щитов полковника Свяцкого и генерал-майора Фабрициуса. С этой целью была создана комиссия в рамках Главного крепостного комитета Военного ведомства, а сами испытания проводились в Брест-Литовской крепости в конце лета 1907 г. По результатам испытаний конструкция Фабрициуса была отклонена как чрезмерно сложная, а по щитам Свяцкого приняли решение о заготовке для ряда крепостей в 1908 г. дополнительно 500 штук с выделением на это 260 000 рублей. В 1909 г. Свяцкий предложил несколько моделей осадных и крепостных щитов, в зависимости от назначения отличающихся величиной площади защитного полотнища, системой крепления бронелистов, количеством бойниц и конструкцией колесных осей. Крепостные щиты предназначались для усиления позиций на открытых или особо важных участках обороны, таких как: крепостные ворота, проходы или проезды в фортификационных сооружениях и т.п., а также в качестве дополнительного закрытия артиллерии. Назначение более лёгких и мобильных осадных щитов, имевших меньшую площадь защиты, понятно из их названия.
Кроме крепостных и осадных, Свяцким было спроектировано несколько моделей индивидуальных переносных щитов. Изделия отвечали предписаниям Главного артиллерийского управления (ГАУ), согласно которым требовалось внести доработки в конструкцию щитов, разработанных в ходе недавно закончившейся Русско-японской войны. Согласно предписаниям ГАУ №55614 от 23 декабря 1909 г. «О выработке щита для закрытия нижнего чина»,  переносное бронезакрытие должно было иметь размеры примерно 440х530 мм, массу менее 6 кг, наибольшая дистанция защиты 400 - 500 шагов. В конструкции щита предусматривалось наличие подставок или упоров, одновременно служащих ручкой для переноски.

Если итогом периода 1905 – 1909 гг. стало создание при ГАУ особого совещания для рассмотрения вопроса о броневых башнях, колпаках и щитах в крепостях, то 1909 – 1910 гг. отметились проведением экспериментов с целью выбора оптимальных материалов и конструкций для бронезакрытий. В ходе них были рассмотрены различные модели щитов, мантелетов, панцирей и вспомогательных средств (тележек), в том числе предложенных частными лицами. Согласно заключения, данного после обобщения результатов по окончанию опытов, щит системы полковника Свяцкого признали «наилучшим и наиболее разработанным».
В 1910 г. профессором Голенкиным были предложены крепостной,сапёрный и стрелковый щиты. По мнению Н.И. Унгермана «...они «как бы суммируют минувший опыт устройства и применения броневых щитов как в России, так и за границей...». В своей книге «Лёгкие броневые закрытия» он приводит описание крепостного щита с двойным полотном, рассчитанного на защиту от «малокалиберных» (в то время это 6,5 мм) пуль.
«...Щит спроектирован на два стрелка на том основании, что такой щит выходит более экономичным, но по той же системе, как отмечает автор, может быть построен щит и для одиночного стрелка. Длина полотна щита по линии огня 1,2 м; высота щита, считая по вертикали от линии огня – 0,5 м; общая высота щита 0,76 м. Полотно щита, как видно из рисунка, расположено под углом 45 градуса к ожидаемой траектории пули в средней его части аб и под углом 22 1/2 градуса – в верхней части бв; нижняя часть, или основание полотна щита ае расположена вертикально. При поднятом щите основание бойницы превышает гребень бруствера на 4 см. Основное полотно щита состоит из двух стальных листов – наружного толщиной 3 мм и внутреннего - 2 мм, с прокладкой между ними туго спрессованной волокнистой массы толщиной около 30 мм; общая толщина щитового полотна – около 35 мм. Оба листа прочно скрепляются между собой таким способом, что скрепления не выступают с наружной стороны щита.; полотнище щита имеет две бойницы размером 15х7,5 см, закрываемые броневыми заслонками толщиной 6 мм. Опорами щита служат две стойки ае с проушинами для круглых осей о, посредством которых щит скрепляется (шарнирно) с анкерными болтами ж, заделанными в бетонный бруствер. В поднятом положении щит удерживается при посредстве двух упоров у, которые верхним концом шарнирно соединены с полотном щита, а нижним концом упираются в выступ металлической коробки (основание), укрепленной в бруствер на высоте локтевого уступа. В опущенном положении щит ложится на указанные выше коробки к, а упоры удерживаются в сложенном состоянии при посредстве пружинных захватов з.
В поднятом положении щит служит для укрытия стрелков во время стрельбы, а в опущенном положении служит защитой во время перерывов стрельбы, когда бойцы располагаются на стрелковой ступени. Вес щита (съёмного) около 59 кг, вес установочных частей (болты, коробка) 15,95 кг».
Щит представлял собой надёжное укрытие, являясь, однако, скорее конструкцией стационарного типа. А это уже противоречило самой концепции мобильного закрытия, ради которой облегчённое до 11 кг полотно было выполнено столь сложным. Также недостатком щита оказалось значительное возвышение над гребнем бруствера, что демаскировало его расположение. Масса одиночного щита той же конструкции определась автором в 32 кг, что делало обращение с ним значительно удобнее. Ещё одним одиночным щитом конструкции профессора Голенкина был 6-мм переносной стрелковый щит размером 575х355 мм, полотно которого имело наклон 57о. С правой стороны щита имелась бойница 75х125 мм.
В связи с принятием к пулемёту «Максим» станка системы капитана Соколова, в 1913 г. было выдвинуто предложение использовать освободившиеся пехотные колёсные лафеты в качестве «катучих» стрелковых щитов. Однако инженерные части не заинтересовались старыми пулемётными лафетами из-за их размеров, массы и недостаточной защищённости от винтовочного огня.[7] Если от тупоконечной винтовочной пули 6-мм стальной щит защищал на дистанции 35 м (50 шагов), то остроконечная пуля пробивала его уже со 105 метров. Весной того же года прошли испытания 8-мм стрелковых и 7-мм пулемётных щитов из хромоникелевой стали.

В предвоенный период предполагалось, что бронещитами будут обеспечены только крепости из расчёта 46 400 штук на все, кроме Кушки. Полевым войскам стрелковые щиты иметь  не полагалось. Количественные нормы снабжения крепостей щитами были установлены журналами крепостной комиссии при Главном управлении генерального штаба (за 1912 г. №№ 10 и 13; 1913 г. №3; 1914 г. №45). Согласно им в крепостях должно было содержаться следующее количество бронещитов:

Самому южному форпосту Империи - крепости Кушка, было решено щиты не выделять, ограничившись уже имеющимися там 50 штуками.

Выпуск крепостных стрелковых щитов был организован на Петроградском механическом и металлическом и Путиловском заводах. Щит толщиной 8 мм с 2 мм «шрапнельной крышкой» весил 21 кг и не пробивался остроконечной винтовочной пулей с дистанции 35 м. Первым заказ на пробную партию в количестве 4430 штук получил 9 февраля 1913 г. Петроградский завод, уже наладивший у себя щитовое производство. В ходе выполнения заказа были окончательно выработаны тип щита, способ его изготовления и состав металла. После этого Петроградский механический и металлический завод в апреле и сентябре 1913 г. получил заказ на 31 970 щитов и в октябре заказ ещё на 10 000 щитов был выдан Путиловскому заводу. Таким образом, до начала войны были сделаны заказы на всё количество щитов положенных крепостям.
Из-за различных проволочек, вызванных в том числе технологической сложностью производства,  к началу боевых действий из 46 400 крепостных щитов в войска успели поставить 21 800 штук. Остальные же в полном объёме и дополнительные 615 щитов от Путиловского завода были сданы к началу 1915 г. Когда Главное военно-техническое управление (ГВТУ) в начале августа 1914 г. подняло вопрос об увеличении норм снабжения крепостными щитами, Главное управление Генерального штаба (ГУГШ) порекомендовало сначала дождаться окончания снабжения крепостей по установленным нормам. Всего же в 1915 - 1916 гг. войска получили более 86 000 крепостных щитов.

Рост потерь от ранений в голову на фронтах Первой Мировой войны, более 80% из которых оказывались смертельными, сделал необходимым скорейшее обеспечение солдат защитными шлемами. Первой стала французская армия, с весны 1915 г. начавшая снабжать своих военнослужащих стальными шлемами различных моделей.
Уже в конце 1914 г. французским командованием был рассмотрен вопрос об обеспечении сапёров стальным шлемом, аналогичным сапёрному шлему «Рot en tête» образца 1836 г., но отвечающему современным требованиям защиты. От использования старых шлемов решили отказаться, поскольку рассчитанные на обстрел безоболочечными свинцовыми пулями, они были бесполезны против новых винтовочных пуль. Инженеры завода в Сен-Шамоне создали шлем из листовой стали, весивший от 5,5 кг до 7 кг и обеспечивавший защиту от немецкой пули «S» с дистанции до 75 м. Подшлемник был выполнен из плотной льняной ткани с набивкой из конского волоса и вплотную прилегал к стенкам шлема. Предполагалось изготовить 1300 шлемов, получивших обозначение по названию предприятия «Casque de guetteur de St-Chamond, modèle 1915» и обеспечить ими сапёров, передовых и артиллерийских наблюдателей, часовых в окопах. Первые шлемы попали на фронт весной 1915 г. и использовались крайне ограниченно на отельных участках фронта.
Практически в одно время со «шлемом Сен-Шамон», в декабре 1914 г., младшим интендантом Луи Огюстом Адрианом был разработан «шлем Цервелье» («Cerveliere»), внешним видом напоминавший ермолку [1]. Небольшой шлем с куполом полусферической формы изготавливался из мягкой стали толщиной 0,5 - 0,7 мм, весил 280 гр. и предназначался для ношения под головным убором военнослужащего. «Cerveliere» необходимо было вставлять внутрь кепи, а два небольших отверстия на полях напротив друг друга позволяли пришить шлем к головному убору. Проведённые на полигоне Бурже испытаний продемонстрировали, что «Cerveliere» на 60% снижает вероятность ранения от шрапнели. Не смотря на это, в войсках он не пользовался популярностью. Сказывались трудности при установке шлема внутри головного убора, неудобство ношения на голове и отсутствие вентиляции. Часть солдат носили «Сrerveliere» поверх своего кепи, а другие вообще без головного убора, продев через отверстия на полях подбородочный шнур.
Первоначально, в феврале 1915 г. было заказано 700 000 шлемов, однако после изготовления около 200 000 штук, производство «Cerveliere» было прекращено. Причиной стало принятое в конце февраля 1915 г. решение Военного министерства (по рекомендации генерала Жоффра) о разработке для пехоты стального шлема. Из представленных образцов в апреле 1915 г. был одобрен новый шлем полковника Луи Огюста Адриана, сочетавший в себе относительную простоту производства с эффективностью защиты. Принятие на снабжение этой модели шлема, первоначально получившей название «Каска единого образца», позволило французам в сентябре 1915 г. снабдить стальными шлемами всех своих солдат на Западном фронте. Переименованный впоследствии в честь своего создателя в «Каску Адриана модель 1915» («Casque Adrian de l'infanterie française modèle 1915» или «Le casque Adrian M 1915») стальной шлем обеспечивал защиту головы от осколков снарядов и шрапнели, позволив снизить количество ранений в голову в четыре раза. За свою разработку Адриан в октябре 1915 г. был удостоен звания командора Почётного легиона. Всего за годы Первой мировой войны во Франции было изготовлено около 20 миллионов касок Адриана, принятых на снабжение армий Бельгии, Италии, Греции, Польши, Румынии, России, Сербии, Чехословакии, Мексики, Бразилии, США, Болгарии и многих других стран. В русской армии этот шлем появился в апреле 1916 г., когда во Францию прибыл Русский экспедиционный корпус, состоявший из двух бригад двухполкового состава каждая. Корпус был направлен на Западный фронт согласно договору между Николем II и Пуанкаре как помощь союзнику, несущему наиболее тяжёлые потери в войне. Униформа солдат, набранных по стандартам Императорской гвардии, была русской, а вооружение и амуниция французской. Каски Адриана были переданы русским частям с заменой французской символики российским двуглавым орлом. Военный агент по закупке вооружений во Франции генерал-майор А.А.Игнатьев так описывал это: «…Шёл 1916 год. Русские войска обжились. Гуро приходил в восхищение от наших солдат, побивших все рекорды, поставленные французами по метанию ручных гранат. Для наших войск это было новинкой. Таким же нововведением явились стальные каски, которые пришлось специально заказать не с французским, а с русским гербом…».
Положительный опыт использования каски Адриана произвёл впечатление на Игнатьева, ставшего одним из инициаторов принятия стального шлема на снабжение русской армии. Игнатьев извещал Петроград, что использование каски Адриана позволило на 3/4 уменьшить количество всех ранений в голову. И это даже не смотря на малую толщину и невысокое качество стали, из которой изготавливались каски. Однако понадобилась длительная полемика со столицей, чтобы получить разрешение на срочный заказ касок через французское правительство. Игнатьев в своей книге «Пятьдесят лет в строю» так описывает эти события:  «…Тщетно навязывал я этот вид снаряжения русскому командованию, предлагая использовать с этой целью налаженное во Франции изготовление касок. Николай второй, которому были демонстрированы высланные мною образцы, нашёл, что каска лишает русского солдата воинственного вида. Потребовалась и тут острая телеграфная полемика с Петроградом, чтобы получить разрешение на срочный заказ через французское правительство одного миллиона касок…». Сомнения русского военного ведомства относительно необходимости приобретения французских касок были обусловлены и неожиданной реакцией в войсках, забраковавших первые 15 000 французских касок присланных для испытания на фронт. Поводом для критики стало якобы наружное сходство касок Адриана с касками противника. [2]
Первый заказ на 2 000 000 касок Адриана был отправлен во Францию в июле 1916 г. с таким расчётом, чтобы каски поступили в Архангельск до конца навигации. Однако срок поставки был сорван и к концу 1916 г. доставили только 350 000 штук. В начале следующего года последовал второй заказ на 1 500 000 касок с расчётом поставок по 300 000 штук в месяц, начиная с мая - июня 1917 г. Всего по русскому заказу было изготовлено и передано русскому военному агенту для отправки в Россию 2 157 000 касок Адриана. Последние крупные отгрузки состоялись в апреле 1917 г, когда десятью пароходами Игнатьевым было отправлено 200 300 касок. Последний пароход с 9 000 касок отбыл в Россию в сентябре 1917 г. Всего же в 1916 - 1917 гг. на суда, идущие в русские порты, в общей сложности было отгружено 1 977 000 касок, однако из-за объявленной Германией тотальной подводной войны 160 500 касок не дошло до места назначения, отправившись на дно вместе с перевозящими их пароходами. 200 000 касок уничтожил взрыв на складе в Архангельске и около 180 000 осталось не вывезенными из французских портов. В русской армии каска Адриана получила официальное обозначение «Стальной шлем образца 1916 года» или «М 1916» и неофициальное название «Адрианка».
Каска Адриана состояла из четырёх деталей - полусферического купола, гребня, переднего и заднего козырьков, изготовлявшихся методом холодной штамповки из подвергнутой термической обработке мягкой углеродистой стали толщиной 0,7 мм. Процесс изготовления включал в себя около 70 операций, треть из которых приходилась на изготовление и установку гребня. Купол выполнялся в две операции, после чего следовали обрезка и отбортовка краёв, пробитие вентиляционного отверстия, отверстий для крепления гребня и эмблемы. Козырьки вырубались из стального листа и скреплялись с куполом запрессовкой, а между собой с помощью пайки или клёпки. Имевший сложную изогнутую форму гребень крепился посередине купола с помощью четырёх заклёпок, прикрывая вентиляционное отверстие и усиливая защитные свойства каски. К внутренней стороне купола припаивались стальные усы, с помощью которых крепились четыре алюминиевые гофрированные полосы шириной 35 мм, служившие для вентиляции, крепления подтулейного устройства с подбородочным ремнём и регулировки размера. Вентиляция осуществлялась за счёт того, что воздух, проникая снизу под купол через  гофрированную полосу, выходил наружу через выполненное в форме закруглённого прямоугольника вентиляционное отверстие, прикрытое полым гребнем, с каждой стороны которого имелись выемки длинной около 5 см.
Каска Адриана изготавливалась в трёх размерах - «А», «В» и «С», которые с помощью гофрированных полос толщиной 1,5 мм могли быть дополнительно разделен на три подразмера с первого по третий. В зависимости от производителя вес каски составлял от 670 до 750 гр., также могли иметься незначительные различия в способе скрепления козырьков, форме гребня и некоторых других деталей. Подтулейное устройство каски Адриана купольной формы изготавливался в двух вариантах. Первоначально подтулейник делался из единого отрезка кожи с 6 - 7 лепестками, а в дальнейшем в связи с дефицитом кожи он состоял из 7 пришитых к кожаной полосе лепестков. На конце каждого лепестка находилось отверстие с металлическим люверсом для утягивающего шнурка, которым регулировался объём подтулейника. Вокруг сплошной части подтулейника пришивалась полоса из войлока, сквозь которую продевались стальные усы, прикрепляя подтулейник к гофрированным полосам и куполу шлема.
Подбородочный ремешок (у офицеров плетёный, приобретаемый за свой счёт), изготавливался из овечьей или козьей кожи. Ремешок длиной 57 см и шириной 15 мм состоял из двух частей, крепившихся к прямоугольным кольцам на внутренней стороне купола. Для застёгивания ремешка служила квадратная железная пряжка, регулировки длины ремешка осуществлялась с помощью пряжки на одном из его концов. Отправляемые в Россию каски Адриана окрашивались в цвет светлой охры вместо голубого или серо-синего цвета, а французская эмблема в виде символа рода войск и литер RF - République Française («Французская Республика»), заменялась эмблемой с изображением двуглавого орла. Отштампованная из стали эмблема крепилась с помощью металлических усов, вставляемых в два небольших отверстия на передней части купола. Некоторое количество касок сохранила свой первоначальный цвет с новой эмблемой того же или защитного цвета. Такие каски, по-видимому, использовались в Особых бригадах Русского экспедиционного корпуса. Из-за поспешности поставок касок Адриана для русской армии, 230 000 штук были приняты и отправлены в Россию 3 сентября 1916 г. с французской эмблемой.
Поставляемые через Архангельск и Романов-на-Мурмане (теперь Мурманск) каски распределялись по всем фронтам. Из прибывших на начало февраля 1917 г. касок Адриана, 334 750 штук по распоряжению Главного артиллерийского управления было отправлено в Дарницкий склад в расположение интенданта армий Юго-Западного фронта. По предписанию Главного интендантского управления 179 050 касок было отправлено на Северный фронт, 113 260 - на Западный фронт, 71 250 - на Юго-Западный фронт и 30 000 - на Румынский фронт. Месяцем ранее Главный полевой интендант сообщал, что для Румынского фронта было выделено 200 000 касок из числа высланных на Юго-Западный фронт. В дальнейшем количество подразделений снабжённых стальными шлемами все время росло, однако в первую очередь их выдавали бойцам гренадёрских и ударных частей. Так, все чины получившего наибольшую известность Корниловского ударного отряда (впоследствии ударного полка трехбатальонного состава) с начала июня 1917 г. носили стальные каски Адриана.   
На фронте с энтузиазмом восприняли поступление «адрианок» в войска, однако, как это будет происходить ещё не раз, ожидания оказались сильно завышены. Армейскому командованию стали приходить жалобы на недостаточную пулестойкость французских стальных шлемов. Ответом на это стал приказ по армиям Юго-Западного фронта №594 от 26 мая 1917 г., в котором разъяснялось, что (стилистика сохранена): «каски по конструкции и весу имеют целью предохранить лишь от шрапнельных пуль и мелких осколков всякого рода разрывных снарядов. Они могут предохранять и от ружейных пуль на излете, при условии попадания их в боковые части каски, когда они могут отражаться. При изготовлении касок не имелось ввиду дать защиту от ружейных и револьверных пуль, выпущенных со средних и близких расстояний, в особенности при попадании перпендикулярно к поверхности каски. Для удовлетворения этого условия пришлось бы делать каски очень толстой стали и утяжелить настолько, что ношение их было бы невозможно».

Зависимость снабжения войск от поставок из Франции подтолкнула русский Генеральный штаб к принятию решения о разработке собственного стального шлема на основе каски Адриана. Разработка шлема и всей технологической документации была произведена Механическим отделом Центрального военно-промышленного комитета к концу 1916 г. Технические условия были утверждены главным интендантом 23 декабря 1916 г., после чего последовал заказ на изготовление 3 900 000 касок на отечественных предприятиях с внеочередным выделением на это металла. Шлем, получивший различные обозначения - «Каска Французского образца из Лопаточной стали», «шлем М1917», «Шлем русского образца из Лопаточной стали», «ШЛС», значительно отличался от каски Адриана, в основном лишь внешне копируя прототип. Основными отличиями стали конструкция шлема, способ изготовления и материал.   
В отличие от каски Адриана, новый шлем изготовлялся из отвечавшей техническому заданию Военно-промышленного комитета хромоникелевой стали, выплавляемой на Сергинско-Уфалейских горных заводах и из шедшей на производство шанцевого инструмента лопаточной стали.[3] Проведённые путём отстрела из 6,5-мм пистолета «Браунинг» испытания показали, что пули не пробивали легированную никелем сталь с расстояния 5 шагов, тогда как французская сталь пробивалась «на всяком расстоянии». Кроме того, было решено увеличить толщину стенок, что привело к росту массы шлема до 800 - 850 гр., но дополнительно повысило его надёжность. Использование лопаточной стали, принятой для производства в качестве основной, отразилось в одном из названий шлема, под которым он проходил по документам - «ШЛС» («Шлем из лопаточной стали»).
Купол ШЛС имел оригинальную полусферическую форму и изготавливался путём штамповки из стального листа толщиной 1 - 1,2 мм, при этом купол и козырьки составляли единое целое. Цельноштампованный корпус русского шлема стал основным отличием от французского прототипа, но не единственным. Для прикрытия круглого вентиляционного отверстия купола было решено отказаться от гребня, заменив его фасонной накладкой - розеткой, выполненной из того же материала, что и корпус шлем. В зависимости от технологии, налаженной на занятом в производстве шлема предприятии, розетка могла крепиться либо тремя заклёпками с отгибными краями, либо тремя заклёпками, проходящими через специальные «фланчики» в виде язычков, либо электрической сваркой. В последнем случае требовалось соблюдать осторожность, дабы не прожечь металл купола. Испытания прочности корпуса шлема производились отстрелом пистолетной пулей калибра 6,35 мм с расстояния 10 шагов (7 м). Окраска шлема допускалась только матовая, масляной окраской цвета охры с возможностью некоторого отступления в оттенке. Согласно принятым техническим условиям, спереди на куполе должен был крепиться российский герб установленного образца, однако процессе производства от накладного герба отказались.
Шлем планировалось изготавливать четырёх размеров. Размер делился на первую и вторую основные группы, каждая из которых дополнительно делилась на два дополнительных размера. Для каждой основной группы стальной корпус шлема изготавливался одного размера по общему штампу соответствующей величины. Подгонка под дополнительные размеры осуществлялась с помощью гофрированных прокладок, как на каске Адриана. Изготовленная из алюминия, мягкой стали или жести прокладка представляла собой гофрированную полоску толщиной 0,2 мм, шириной около 35 мм и длиной от 550 до 610 мм - в зависимости от размера шлема.  При желании прокладка могла состоять из четырёх гофрированных полосок. К куполу шлема прокладка, вместе с подтулейником купольной формы, крепилась с помощью припаянных или приклёпанных изнутри к стенкам шлема стальных усов. Свободные концы полосок продевались сквозь продолговатые отверстия в прокладке и, чтобы не травмировать голову, вдавливались в подтулейник. При креплении подтулейника к гофрированным полоскам, он не должен был вплотную прилегать изнутри к внутренней стенке купола. Сделано это было для того, чтобы при надевании шлема подшлемник обхватывал голову, не давая верхней части стального купола касаться головы.
С начала февраля 1917 г. дополнительно был введён большой размер шлема, а общее количество размеров увеличилось до шести. Введение новых размеров не отразилось на габаритах корпуса шлема, изготавливавшегося к тому времени в трёх размерах, так как необходимая подгонка осуществлялась при помощи гофрированных прокладок. Для трёх размеров шлема имелось шесть размеров подтулейника.
Как и шлем, подтулейное устройство в процессе производства претерпело ряд изменений. Предполагалось скопировать французский подтулейник, однако из-за острого дефицита кожи он кроился с семью фестонами из хлопчатобумажной материи - молескина («чертовой кожи»). [4] На конце каждого фестона имелся металлический люверс для пропуска утягивающего шнура. К подтулейнику на расстоянии 7 мм от края пришивался околыш тёмного цвета из сукна или  другой разрешённой материи шириной около 40 мм и длиной соответствующей размеру головы. Толщина молескиновой подкладки с суконным околышем составляла 4 мм. Для удержания шлема на голове служил «двухточечный» кожаный ремешок шириной 15 мм и длиной 500 - 520 мм с прямоугольной железной пряжкой. Каждая из двух половин ремешка крепилась к прямоугольному стальному кольцу круглого сечения, приклёпанному при помощи специального стального держателя изнутри к полям шлема.
В начале 1917 г. для удешевления производства было разрешено кроить подшлемник без фестонов, с затяжкой верхней части на шнурок и использовать вельветин вместо сукна при изготовлении околыша. В связи с подготовкой к зимней кампании 1917 - 1918 гг. было решено наладить выпуск теплой подкладки для шлема, поскольку из-за его точной подгонки по голове было невозможно поддеть под шлем какой-либо головной убор. Главным интендантом 28 апреля 1917 г. был утверждён образец теплой подкладки из шинельно-подкладочной ткани на вате и бязи. Выпуск подкладки наладили в Московском военном округе, но в декабре 1917 г. в связи с предстоящей демобилизацией армии её сняли с производства.

Выпуск стального шлема ШЛС был развёрнут на более чем 20 предприятиях в Гельсингфорсе, Еспоо, Москве, Саратове, Самаре, Вятке, Одессе, Харькове, Луганске, Нахичевани-на-Дону, на Урале. Планировалось с января по сентябрь 1917 г. изготовить 3 450 000 шлемов. Осуществить столь грандиозные планы в сотрясаемой революционными событиями стране не удалось. Все запланированные объёмы и сроки не только оказались сорваны, но ряд поставщиков даже не приступил к сдаче шлемов приёмщикам. О возникших проблемах можно судить по следующим цифрам. Так, только на заводе «Жесть» в Саратове 23 февраля 1917 г. начали сдавать готовые шлемы, а завод Товарищества «Граната» в Гельсингфорсе смог предъявить готовые корпуса шлемов, окончательная сборка которых с установкой подшлемников должна было осуществляться уже в России. К 19 апреля 1917 г. было изготовлено несколько десятков тысяч стальных шлемов. К 12 июня на заводе «Жесть» было отштамповано 70 000 шлемов, собрано 50 000, сдано приёмщику 35 000. На заводе «Граната» отштамповано 100 000 шлемов, собрано 40 000, сдано 35 000. На Сергинско-Уфалейских горных заводах отштамповано 50 000 шлемов, ни одного не собрано. На 30 августа в Гельсингфорсе, где лучше всего удалось наладить штамповку, было отштамповано 200 000, сдано приёмщику около 100 000, отправлено 84 000 шлемов. В Саратове фирма «Жесть» сдала около 100 000 шлемов, отправив около 50 000. Центральный военно-промышленный комитет отмечал, что только на заводах Саратова и Гельсингфорса удалось наладить сдачу шлемов, в то время как на предприятиях Московского, Ростовского и других районов сдача шлемов не производилась. По официальным данным к 1 сентября 1917 г. было сдано 181 577 шлемов ШЛС и еще 29 990 с 1 по 15 сентября. Производство шлемов было прекращено спустя 2 месяца после Октябрьской революции, когда 28 декабря Особое Совещание по обороне государства предписало Центральному Военно-Промышленному Комитету прекратить их изготовление.
Несколько слов надо сказать о производстве шлема ШЛС в Финляндии (в 1916 – 1917 гг.  Великое княжество Финляндское) и связанной с этим путанице в его названиях. Основную часть заказа на стальные шлемы в Гельсингфорсе в 1917 г. разместили на заводах «G.W. Sohlberg» Товарищества «Граната» и «V.W. Holmberg» А.Г. Васильева - на 100 000 и 500 000 шлемов соответственно. Главное интендантское управление выступало против размещения заказов на предприятиях Финляндии и Петроградского военного округа из-за их близости к фронту. Тем не менее, такое решение было принято по причине наибольшей концентрации в этих районах предприятий, способных быстро освоить новое производство. Точно установить количество произведенных шлемов невозможно, поскольку документация заводов за тот период сохранилась лишь частично, однако за 1917 г. на финских предприятиях было изготовлено около трети от всего количества шлемов ШЛС. Остальную часть заказа выполнили предприятия, расположенные в других регионах России.  Изготовленные в Финляндии, но так и не переданные заказчику шлемы имели несколько обозначений – «Sohlberg M1917», «Venalainen m-17», «Модель 1917 (Sohlberg)» или «Русский М-17». Поступить в русскую армию «финские» шлемы не успели по причине начала Гражданской войны в России и провозглашения Финляндией 4 декабря 1917 г. независимости. Не смотря на это, в отечественной и зарубежной литературе за стальным шлемом ШЛС закрепилось название «Сольберг» или «Зольберг».

Примечания.

[1]  Примерно в то же самое время по инициативе генерала Ганса фон Гаеде был создан «шлем», названный в его честь «Gaede-Helm, Stahlkappe M1915». Причиной работ, развёрнутых в артиллерийских мастерских во французском городке Мюлуз, стало многократное увеличение потерь от ранений в голову среди подчинённых генерала. Pickelhelm, бывший символом кайзеровской армии и прусского милитаризма, оказался абсолютно не пригоден к условиям современной войны. Этот шлем второй половины XIX века изготавливался из варёной кожи, усиленной металлической отделкой, включавшей шип в навершии. Не защищая от осколков снарядов и шрапнели, кожаный шлем нуждался в специальном уходе, который было невозможно обеспечить в полевых условиях. 
Как и «наплешник» Адриана, «стальной колпак» представлял собой не стальной шлем, а скорее паллиатив, призванный обеспечить хоть какую-то защиту головы. Выполненный в форме полукруглой пластины с вырезами для глаз и наносником, «Gaede-Helm» закрывал только переднюю часть головы, оставляя незащищённым затылок. Стальная пластина толщиной 6 мм пришивалась к кожаной подкладке с амортизирующим подбоем из ткани и удерживалась на голове ремнём с пряжкой, застёгивавшейся на затылке. Масса шлема составляла около 2 кг.
Всего было изготовлено 1500 «Gaede-Helm», большая часть которых отправилась на переплавку после начала поступления в войска шлемов «Stahlhelm M16».

[2] Довод абсолютно необъяснимый… Возможно, имелось в виду, что поскольку с немецких шлемов Pickelhelm к этому времени начали снимать металлические навершия,  каска Адриана будет иметь отдалённое сходство с вражеским головным убором.

[3] Каска Адриана изготавливался из мягкой углеродистой стали, шлем Броди Mk.I из марганцевистой закалённой стали Гадфильда, «Stahlhelm M16» из закалённого кремний-марганцево-никелевого углеродистого сплава.

[4] Молескин - толстая, плотная и прочная хлопчатобумажная ткань с начёсом на внутренней поверхности и гладкой глянцевидной лицевой стороной. Материал отличается высокой износостойкостью, хорошо сохраняет тепло, плохо пропускает влагу. Наиболее плотные сорта молескина получили в народе прозвище «чёртова кожа».

Февральская революция и последовавшее за ней разложение армии на первых порах не сказались на поступлении в войска стальных шлемов. В первую очередь шлемы Адриана и ШЛС выдавались гренадёрским и ударным частям, продолжавшим сохранять дисциплину и боеспособность. Эмблему с двуглавым орлом сменила кокарда от фуражки или «адамова голова» ударных частей, кроме того шлемы могли использоваться и вообще без каких-либо отличительных знаков. [1] Носились шлемы прикреплёнными к поясному ремню или к горловине вещевого мешка. По мере распада армии мода на ношение шлемов начала распространятся в тылу. Непосредственные участники тех событий писали: «…каски носили « щёголи». Боёв уже не было, было братанье, и в касках, в тылу и без всякой необходимости, ходили, как правило, ни разу не побывавшие в боях или под обстрелом члены разных солдатских комитетов, старавшиеся выдать себя таким «боевым» видом за обстрелянных солдат».
После Октябрьской революции и начала Гражданской войны стальные шлемы Русской армии по возможности использовались как воинскими формированиями противоборствующих сторон, так и армиями новообразовавшихся на просторах распавшейся Российской империи государств. Обеспечение солдат стальными шлемами у «белых» и «красных» во многом зависело от доступа к запасам военного снаряжения, доставшегося в наследство от Русской армии и от того, насколько части смогли сберечь снаряжение в условиях всеобщего разложения. Командир 13-го Белозерского полка полковник Штейфон вспоминал, что на параде в Харькове 5 июля 1919 г. его солдаты «имели стальные каски, захваченные в большевистских складах, и это однообразие головных уборов придавало полку воинственный и строевой вид». Стальными шлемами была  экипирована часть солдат Корниловских ударных полков, Латышской стрелковой советской дивизии, 1-й Конной Армии и других воинских соединений. Участник гражданской войне на Урале А.И. Медведев, сражавшийся в 1919. в рядах 30-й дивизии Красной Армии, вспоминал: «На подходе к нему (Шадринску) в схватке с вражескими кавалеристами я получил сильный удар пикой по голове, вывалился из седла и потерял сознание. Если бы не каска, добротная стальная каска, сделанная на Лысьвенском заводе, не быть бы мне живым». [2]

Однако сам характер Гражданской войны в значительной мере снизил ценность стального шлема как средства индивидуальной защиты. Гражданская война в корне отличалась от Первой мировой войны. Манёвренная, состоящая в основном из сражений на громадных пространствах страны за стратегически важные города и промышленно-транспортные узлы, новая война не предполагала длительных позиционных боёв. Было мало случаев, когда воюющие стороны зарывались в землю, а их позиции подвергались массированным многосуточным обстрелам артиллерии. [3] В таких условиях потребность в стальных шлемах оказывалась значительно меньше, чем в индивидуальных перевязочных пакетах, прочной обуви и тёплой одежде, патронах. 

Помимо Латышских стрелков в Гражданской войне принимали участие и другие национальные формирования. Созданные в разгар Мировой войны с согласия Николая II части из чехов и словаков вошли состав Русской армии и показали себя с лучшей стороны летом 1917 г. в боях с австро-немецкими войсками. Весной 1918 г. бойцы Чехословацкого корпуса оказались втянуты в боевые действия против большевиков на Волге и в Сибири. Не остались в стороне и поляки. Осенью 1914 г. была одобрена инициатива Витольда Остои-Горчинского по формированию отдельных польских частей, получивших наименование «Польские легионы». После Февральской революции Временное правительство дало разрешение на формирование Польского корпуса под командованием генерала Довбор-Мусницкого. 25 января 1918 г. поляки отказались подчиняться советскому правительству и с февраля начали боевые действия против попытавшихся их разоружить Латышских стрелков и матросов.
Чехословацкие и польские части обеспечивались русским вооружением и обмундированием, включая стальные шлемы с двуглавым орлом. С марта 1917 г. на чехословацких шлемах орла сменила русская кокарда, обшитая бело-красным сукном, разделённым диагонально. В 1918 г. русские знаки отличия были заменены диагональной бело-красной суконной ленточкой. На польских шлемах после революции царскую символику сменил белый или металлический орёл, к которому в дальнейшем добавилась тёмно-красная полоса национальных цветов Польши.
За короткий срок своего существования с 1917 по 1920 гг. Украинская Народная Республика четыре раза пережила полную смену власти. Создание вооружённых сил УНР и их «украинизация» привели к последовательному появлению армий Центральной рады, гетмана Скоропадского, Директории. 1 ноября 1918 г. во Львове была провозглашена Западно-Украинская Народная Республика с собственной Украинской Галицийской Армией. Сформированные в УНР и ЗУНР воинские формирования - гайдамаки, «синежупанники», «сичевики», «сердюки» и прочие, носили свою собственную форму со специфическими отличиями или использовали униформу и снаряжение, доставшееся от русской, немецкой и австро-венгерской армий. Все формирования, сражавшиеся на территории Украины, использовали русские стальные шлемы, доставшиеся как трофеи или в качестве «наследства» после очередной реорганизации вооружённых сил. Эмблемой на шлемах армий УНР и ЗУНР служили: сине-жёлтая гетманская кокарда с «тризубом», введённая приказом Петлюры кокарда с красной лентой, нанесённые жёлтой или белой краской «тризубы», «адамова голова». Объявившая себя 6 октября 1918 г. независимым государством, Польша уже 1 ноября начала боевые действия против ЗУНР из-за Галиции, переросшие сначала в польско-украинскую, а затем в советско-польскую войну. В экипировку польских солдат входили каски Адриана, получаемые от союзной Франции или прибывшие с «Армией Халлера»[4], а также трофейные русские шлемы. В основном польские каски были окрашены в синий цвет с заменой оригинальных эмблем белым орлом.
В ходе начавшейся в Финляндии 27 января 1918 г. Гражданской войны, неотправленные в Россию шлемы «Сольберг» использовались как финским «шюцкором» и шведскими добровольцами, так и местными красногвардейцами. Так, 500 шлемов со склада завода «G.W. Sohlberg» было конфисковано Финской Красной гвардией, а после поражения «красных» попали в Хельсинкский пехотный полк и гарнизоны городов Вааса и Какисалми. Шлемы окрашивались в горчичный или зеленовато-сероватый цвет. Незначительное количество «Сольбергов» и полученных от Франции касок Адриана могло попасть в Советскую Россию после разгрома и отступления «красных» из Финляндии весной 1918 г, а также во время Первой (1918 - 1920 гг.) и Второй (1921 - 1922 гг.) советско-финских войн. После 1920 г. на заводе «G.W. Sohlberg» было продолжено производство шлемов «Venalainen m/17», длительное время использовавшихся финской армией, силами гражданской обороны, пожарными и другими военизированными формированиями.
Армии Эстонии и Латвии использовали финские и русские стальные шлемы во время «Освободительных войн» 1918 - 1920 гг. Первые русские шлемы достались эстонцам после начала формирования национальных частей летом 1917 г. В дальнейшем к ним добавились шлемы принятого на службу в эстонскую армию Северного корпуса «белых» и интернированных в конце 1919 г. войск Северо-Западной Армии генерала Юденича. Стальные шлемы не перекрашивались, только устанавливалась сине-чёрно-белая национальная эмблема. Шлемы «Сольберг» в Эстонию попали вместе с финскими и шведскими добровольцами, прибывшими 30 декабря 1918 г. для помощи в борьбе с «красными». После окончания боевых действий между Эстонской Республикой и Советской Россией в распоряжении эстонской армии оказалось большое количество стальных шлемов разных типов. В 1920-е гг. в одном подразделении можно было встретить каски Адриана, русские шлемы ШЛС, финские Sohlberg, английские Brodie и немецкие Stahlhelm. В дальнейшем на смену этому разнообразию пришли шлемы М1927 и М40, однако каски Адриана продолжали использоваться эстонской армией до формирования в 1940 г. 22-го территориального стрелкового корпуса РККА. 
Почти сразу после провозглашения независимости Латвийской Республики туда в конце ноября 1918 г. были направлены латышские красные стрелки и другие части Красной Армии с целью установления советской власти. Для защиты от большевиков временное правительство Улманиса заключило соглашение с немецкими оккупационными властями о создании ополчения – «ландсвера», состоящего из латышских, немецких и русских рот. Снаряжение у бойцов было смешанным русско-немецким, к которому с лета 1919 г. добавилось британское и латышское обмундирование. Основным стальным шлемом в войсках Латвийской Республики стал немецкий Stahlhelm М1916, однако некоторые национальные части из-за конфликта с немецким командованием и вызванных этим трудностей со снабжением использовали русские шлемы. Так ими в январе - марте 1919 г. была полностью экипирована Отдельная студенческая рота 1-го Латышского отдельного батальона, сформированная 20 декабря 1918 г. в Риге членами латышских студенческих корпораций. Шлемы сохранили цвет охры и даже старые царские гербы, хотя уже с ноября 1918 г. латвийские военнослужащие стали носить на всех головных уборах овальную красно-бело-красную кокарду. В начале 1920-х гг. основными шлемами всех родов войск латвийской армии стали немецкие М1916, австрийские М1918 и французские Адриана. В дальнейшем М1916 остались в пехотных подразделениях, а артиллеристы, кавалеристы, сапёры и связисты носили каски Адриана, перекрашенные в светло-зеленый цвет. Как и в эстонской армии, «адрианы» в латвийской армии использовались до 1940 г., когда был сформирован 24-й территориальный стрелковый корпус РККА. Обмундирование корпуса оставалось прежним, латвийского образца, но уже с советскими петлицами и кокардами.
Наблюдая за успехом Брусиловского прорыва, Румыния решилась поддержать Антанту, объявив 27 августа 1916 г. войну  Австро-Венгрии. Для румын война сложи крайне неудачно (6 декабря пал Бухарест) и русскому командованию пришлось отправить значительные силы для спасения союзника. К 8 сентября 1917 г. фронт стабилизировался, однако к этому времени русская армия из-за разложения уже не принимала активного участия в боевых действиях. После того, так русские войска были выведены из страны, румынской армии досталось некоторое количество «адрианок». Шлемы были перекрашены и на них установили румынские эмблемы.

Нашлось применение в годы Гражданской войны и стрелковым щитам, однако для несвойственных им задач. Так, переносные щиты образца 1916 г. в Эстонии были использованы при создании импровизированных бронепоездов и бронеавтомобилей. В ходе «Освободительной войны» в Эстонии было построено 6 бронепоездов для широкой колеи и 5 бронепоездов для узкой колеи. Широкая русская колея (1 524 мм) была проложена до революции и включала две основные железнодорожные ветки: Таллинн - Нарва - Петроград и Таллинн - Тарту - Рига. Узкая европейская колея (1 435 мм) появилась при немецкой оккупации, когда были построены рокадные железные дороги. [5] У бронепоезда широкой колеи №6 бронеплощадка «Rummu Jüri» имела бронирование командирской рубки, выполненное из русских стрелковых щитов. У бронепоезда широкой колеи №2 стрелковыми щитами была обшита пулемётная башенка бронеплощадки «Leitnant Sabolotnoi Kartetsch». На бронепоезде узкой колеи №2 из стрелковых щитов выполнили обшивку бортов броневогона, а на некоторых других бронепоездах ими прикрыли кабину машиниста паровоза  и 76-мм орудие на артиллерийской бронеплощадке.
Броневики, доставшиеся национальной эстонской армии 1919 г., принадлежали армии Юденича и в большинстве своём состояли из моделей «Остин-Путиловец» и «Фиат-Ижора». В дополнение к ним по инициативе эстонского адмирала Йохана Питка на предприятии Tallinna Sadamatehas в 1919-1920 гг. было построено 8 бронеавтомобилей собственной конструкции. Как и бронеплощадки бронепоездов, бронеавтомобили получили собственные имена: «Estonia», «Tasuja», «Wahur», «Toonela», «Wibuane», «Kalevipoeg», «Kotkasilm», «Erilane». Собирались броневики на ходовой части от грузовых автомобилей Federal, АСЕ, Renault и Packard. Максимальная скорость по шоссе составляла 45 км/ч. При изготовлении довольно громоздких, но просторных корпусов использовались листы броневой стали и судового железа, при этом защита деревянного днища броневиков отсутствовала. Толщина брони составляла от 3 до 10 мм, лобовые листы устанавливались под большим углом наклона. Вооружение состояло из 37-мм пушек и пулемётов, установленных в двух башнях на крыше и в задней части корпуса. Башни и корпуса (исключая лобовые листы) бронеавтомобилей «Estonia», «Kalevipoeg», «Toonela», «Wahur», «Erilane», «Wibuane», «Kotkasilm» обшивалась стрелковыми щитами образца 1916 г. Ещё одним броневиком, при изготовлении которого использовались такие щиты, стала бронированная зенитная установка «Пирлесс», отбитая в марте 1919 г. у советских войск финскими добровольцами полка «Северные Сыны». Партия из 16 зенитных броневиков «Пирлесс» была собрана в Великобритании для царской армии в 1916 г. на базе грузового автомобиля Peerless. Машина имела выполненный из 8-мм броневых листов открытый корпус и при массе 4,8 т развивала скорость до 40 - 45 км/ч. Посредине корпуса на тумбовой установке со щитом монтировалась 40-мм автоматическая пушка «Виккерс». После того, как финские добровольцы покинули Эстонию, машина была передана эстонской армии и отправлена в Таллинн на верфь Riigi Sadamatehas. Там на её корпус установили бронированную крышу и выполненную из стрелковых щитов башню с 37-мм пушкой. В таком виде броневик получил собственное имя «Pisuhänd».
Эстонские импровизированные бронеавтомобили в 1919 - 1920 гг. принимали активное участие в боях с немецкими войсками и частями РККА. При этом был потерян «Tasuja», подбитый в бою 23 марта 1919 г., однако 24 июля броневику «Estonia» удалось повредить советский «Остин-Путиловец», вынудив экипаж бросить его. После войны бронеавтомобили продолжили нести службу в составе эстонской армии вплоть до 1940 г.
В Красной Армии как минимум один импровизированный броневик имел корпус из стрелковых щитов. Им был принадлежавший 51-й Перекопской стрелковой дивизии бронеавтомобиль с собственным именем «Сторож Революции», среди прочего послуживший трибуной для председателя Реввоенсовета Льва Троцкого.

Примечания.

[1] «Адамова голова» («Мёртвая голова», Totenkopf) - изображение человеческого черепа с двумя крест-накрест лежащими костями, являющееся как символом смерти, так и бесстрашия перед её лицом. Как правило, изображается белым или серебряным цветом на чёрном фоне.
В годы Первой мировой войны «Адамова голова» использовалась в эмблематике русской военной авиации. С весны - лета 1917 г. этот символ был введён в ударных батальонах и частях смерти для ношения на форменной одежде и головных уборах. На касках Адриана рисовался белой краской или крепился как металлическая накладная эмблема в виде черепа и костей.
Кроме русской армии различные варианты «Адамовой головы» в годы войны использовались немецкими и итальянскими штурмовыми подразделениями, а после ноября 1918 г. силами «фрайкора» - добровольческих корпусов, участвующих в подавлении левых сил в Германии, Прибалтике и Финляндии.

[2] Из описания не понятно, о каком шлеме идёт речь. До революции в Лысьве не выпускались армейские шлемы, поэтому бытует версия, что жизнь красноармейцу спасла каска пожарного.

[3]  Бои за Екатеринодар, Царицын, Перекоп, Каховку и ещё ряд стратегических пунктов.

[4] «Армия Халлера» («Голубая армия») - польское военное соединение под командованием генерала Юзефа Халлера фон Халленбурга, сформированное Антантой и США во Франции в 1917 - 1918 гг. для борьбы с Советской Россией. Личный состав был набран из поляков, состоявших на службе во французской или австро-венгерской армиях, бывших польских военнопленных из Германии, поляков из США и других стран. За период с апреля по июнь 1919 г. численность «Армии Халлера» возросла до 70 000 солдат, и её вместе со всем снаряжением и техникой передислоцировали в Польшу. Своё второе название - «Голубая», армия получила за цвет униформы, доставшейся от французов. В мае 1919 г. части армии принимали участия в боях на советско-польском и украинско-польском фронтах. После оккупации Восточной Галиции и Волыни, в сентябре 1919 г. «Армия Халлера» была реорганизована и стала частью польской армии.

[5]  Дороги в прифронтовой полосе, идущие параллельно линии фронта и составляющие основу военных коммуникаций. Предназначены для манёвра и перегруппировки войск, снабжения их материальными средствами, эвакуации или ложных перевозок с целью дезинформации противника. Имеют стратегическое, оперативное или тактическое значение.

В ходе эксплуатации в войсках у шлема СШ-36 выявился ряд существенных недостатков в форме купола, качестве стали, пулестойкости, удобстве носки. Было установлено, что из-за разработанной инженером Шварцем формы шлема место над козырьком, где наносилась звезда, в большинстве случаев пробивается пулей. Да и в целом пулестойкость шлема оценивалась как неудовлетворительная. От сабельного удара боец получал контузию и выбывал из строя. При этом стоимость стали, из которой изготавливались СШ-36 оказалась излишне высокой по причине использования дефицитного молибдена. Сама сталь была твёрдой, но хрупкой, не обладала пружинистыми свойствами, позволяющими частично гасить энергию пули.  [1]
Развитые поля придавали шлему сильную парусность, что при сильном ветре, движении в кузове автомобиля или прыжках приводило к его сползанию на бок. Да и сам по себе шлем периодически порывался сползти на глаза, ограничивая поле зрения бойца. При стрельбе лёжа требовалось сдвинуть СШ-36 на затылок, делая бессмысленным его использование. Ношение шлема более 4 - 5 часов приводило к сильным головным болям, главным образом в височной области. В ходе войны с Финляндией выявился ещё один недостаток СШ-36. Он оказался не приспособлен для комбинированной носки с тёплой шапкой или «будёновкой» в зимних условиях. Полушерстяной подшлемник при температуре ниже -30°С себя не оправдал, так как при носке стального шлема только с ним было холодно. Бойцам приходилось выдирать подтулейное устройство, чтобы надеть шлем поверх шапки или «будёновки». После введения шапки-ушанки было принято решение подшлемник со снабжения снять. Управлению вещевого снабжения РККА весной 1940 г. поручили сконструировать съемное подтулейное устройство и ввести его на снабжение. Тогда же со снабжения сняли тканевый чехол на шлем для лета.
Однако будет не справедливо обвинять во всех недостатках лично автора шлема. Процесс создания СШ-36 был не простым и многие идеи Александр Абрамович Шварц по независящим от него причинам не смог воплотить. Зачастую, задумки конструктора сложного в производстве изделия при своём воплощении сталкиваются с суровой реальностью в виде технологического оснащения предприятия, технической грамотности работников, качества материалов, ответственности смежников и много другого. Повлиять на происходящее Шварц не мог, хотя и старался, о чём можно судить по выдержкам из Протокола совещания представителей разных учреждений НКО при УОВС РККА от 15 сентября 1937 г. Среди прочего он там отмечал, что:
«…На основе проведённых мною анализов и изысканий выработана и принята существующая в РККА форма стального шлема.
Нужно для кавалерии центр тяжести в шлеме сместить назад.
Установить режим утомляемости головы бойца.
Шлем необходимо рассчитывать на защиту от шрапнели, нагана, мелких осколков, холодного оружия и др., тогда радиус уязвимой зоны не будет влиять.
Предлагаю: а) Вести изыскания особо стойкой стали, б) Улучшить конструкцию и изменить радиус, в) Усилить нижнюю часть за счёт купола, г) Итальянская форма нам ни к чему - это символическая форма...».
Как видно из приведённого отрывка, даже после запуска СШ-36 в массовое производство Шварц отстаивал правильность воплощённых в шлеме теоретических наработок и предлагал варианты исправления выявившихся недостатков конструкции.

К сожалению, недостатки СШ-36 и зачастую отсутствие у бойцов понимания ценности стального шлема как средства защиты приводили к такому явлению, как массовое выбрасывание шлемов в походе. Так, на фронте 8-й армии в 609-ом стрелковом полку 139-й стрелковой дивизии только за январь 1940 г. было выброшено 300 шлемов. В других частях наблюдалась аналогичная картина.
Негативную роль в отношении военных к шлему СШ-36 сыграла и плохая организация снабжения РККА во время «Зимней войны». Присылаемые в воинские части шлемы оказались маломерными, что вынуждало тратить ценное время на их подгонку. Бойцы и целые подразделения оказались поставлены в зависимость от ростовки стальных шлемов, в результате чего ряд лыжных батальонов и других воинских частей задерживались с отправкой на фронт в ожидании доставки со складов шлемов больших ростов. При этом на головных и окружных складах скопилось большое количество стальных шлемов исключительно малых ростов. На передовой же шлемов в нужном количестве не доставало.

Понимание того, что конструкция СШ-36 не оптимальна и требует существенной доработки, появилось практически с самого начала массового серийного производства шлема. Параллельно с освоением и наращиванием его выпуска, шёл процесс совершенствования формы купола и технологии изготовления. К работам приступили уже с конца 1936 г., имея своей целью упрощение формы шлема и ликвидацию на нём изогнутых поверхностей, ослаблявших купол. В результате в 1937 - 1938 гг. появились экспериментальные образцы стального шлема СШ-37, СШ-38-1, СШ-38-2, проходившие испытания на Ржевском полигоне. Первоначально были уменьшены поля шлема с сохранением развитого козырька, однако в дальнейшем шлем приобрёл полусферическую форму с небольшими полями. На СШ-38-1 сохранился гребень, закрывающий вентиляционное отверстие, что делало советский экспериментальный шлем похожим на итальянский шлем М31. У шлема СШ-38-2 от гребня отказались, тем самым окончательно покончив с наследием каски Адриана. Отказались и от повлиявшей на разработку Шварца немецкой концепции, придав куполу полусферическую форму, напоминающую итальянский шлем М33 (Elmetto Mod. 33) и шведский шлем М37. Форма купола СШ-38-2, разработанная НИИ № 13 совместно с Лысьвенским заводом, на испытаниях дала повышение пулестойкости от 25% до 75%.
Ведущую роль в создании нового шлема сыграл инженер Михаил Иванович Корюков, с 1934 по 1952 гг. проработавший в Центральном институте металлов (ЦИМ НКПТ). С 1937 г. он руководил в институте лабораторией тонкой брони, а в 1939 г. возглавил научный отдел. В предвоенные и военные годы научная деятельность Корюкова была направлена на исследования свойств тонкой брони. В 1938 - 1939 гг. под руководством М. И. Корюкова и В. Н. Потапова была разработана и внедрена сталь 36СГН (36СГНА), использовавшаяся при производстве шлема СШ-38-2.[2] Новая марка стали, получившая на заводе обозначение И-1 («сталь исследовательская»), позволила отказаться от дефицитного молибдена, повысив пулестойкость шлема на 10% и вдвое снизив количество брака при штамповке. Первая плавка стали 36СГН была произведена на одном из заводов в Перми, а прокатка на Нытвенском металлургическом заводе. В дальнейшем работы по выплавке, прокатке и отжигу стали производились на Чусовском и Нытвенском заводах, а также Сталинградском заводе «Красный Октябрь». С началом войны весь процесс изготовления шлемов был перенесён на металлургическом заводе в Лысьве. Кроме НИИ-13 и Лысьвенского завода к работе над новым шлемом были привлечены специалисты Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова, Государственного оптического института им. С.И. Вавилова, предприятия Наркоматов обороны и чёрной металлургии. 
Пробная партия шлемов нового образца из стали 36СГН  была изготовлена в начале 1939 г. и уже с июля на Лысьвенском заводе одновременно с окончанием выпуска СШ-36 началось массовое производство стальных шлемов, получивших обозначение «СШ-39». До конца года было выпущено 558 433 шлема.
Кроме обычных испытаний отстрелом, проверку СШ-39 произвёл лично маршал Семен Михайлович Будённый. Впоследствии Корюков вспоминал: «Он внимательно осмотрел изготовленный сотрудниками лаборатории шлем и ...взялся за шашку. Удивленный выбором оружия, я усмехнулся. Заметив это, Семен Михайлович пояснил, что шашкой хороший кавалерист разрубает врага от плеча до пояса, – пуля такой силы не имеет. Конечно, Буденный был опытный «рубака», и клинок из закаленной златоустовской стали, подаренный ему рабочими, был сильным испытательным оружием в его руках. Но тут, если можно так выразиться, коса нашла на камень. Свистнул рассекаемый шашкой воздух – и тут же звякнул шлем. Буденный с удивлением осмотрел место удара: «Скажи, пожалуйста, ему хоть бы что!», и он взялся за наган. Стрелял Семен Михайлович сначала с двадцати пяти метров, затем – с десяти, почти в упор. После каждого выстрела шлем подскакивал, пули рикошетили, и я очень боялся, как бы они не попали в Буденного. За судьбу шлема я был спокоен и не волновался. «Молодцы! – сказал, наконец, маршал, – хорошо поработали».
В 1939 г. М.И. Корюков за выполнение правительственных заданий по освоению новых образцов вооружения и укреплению боевой мощи Красной Армии указом Президиума Верховного Совета СССР был награждён орденом Красной Звезды. 

Стальной шлем СШ-39 изготавливался штамповкой из стального листа толщиной 1,2 мм. Вес самого большого размера без подтулейного устройства составлял 800 гр., общая масса 1250 гр.  Шлем имел простую полусферическую форму с ярко выраженным козырьком и заметно приподнятым в передней и затылочной части нижним краем. По всей его длине, исключая козырёк, шёл бортик шириной от 5 до 8 мм, увеличивающийся на боковых частях корпуса до 10 - 15 мм. СШ-39 выпускался трёх ростов с подтулейниками четырёх размеров от 56 до 62. Точная подгонка осуществлялась путем подгибания специальных язычков на вкладыше подтулейного устройства. Шлем окрашивался в оливковый цвета или цвет хаки нитрокраской XB-518, красками марки 4-БО и УБТ. На переднюю сторону купола до конца мая 1940 г. наносилась контуром красная звезда с серпом и молотом.
СШ-39 комплектовался двумя типами подтулейных устройств купольной формы (устанавливались на шлемы до 1942 г.), имевших одинаковую конструкцию, но отличавшихся используемыми материалами. Для изготовления купола применялись: кожа растительного и хромо-растительного дубления, свиная кожа, дерматин, хлопчатобумажная диагональ цвета хаки №678 (1-й тип) или ткань защитного цвета (2-й тип). Способ сборки и крепления подтулейного устройства идентичен у обоих типов. К нижней части купола подтулейника изнутри пришивалась полоса «гранитоли», а снаружи зубчатая войлочная прокладка. В верхнюю часть купола вшивался хлопчатобумажный шнур, предназначавшийся для регулировки подтулейного устройства под размер головы. В нижнюю часть купола вставлялся и крепился при помощи 11 шплинтов склёпанный обруч из стальной пружинной ленты. Обруч служил для присоединения подтулейника к шлему и при помощи держателей крепился 3 заклёпками (по одной на боковых и затылочной частях шлема) к внутренней стороне купола. Благодаря такому способу крепления, из-за которого СШ-39 получил неофициальное название «трёхклёпка», подтулейное устройство не соприкасалось со стенками шлема, чем обеспечивались вентиляция и амортизация.
Подбородочный ремешок шириной 17 - 20 мм состоял из двух половин, продетых сквозь прямоугольные петли подвески, каждая из которых крепилась изнутри к боковой поверхности купола посредством заклёпок подтулейника. Ремешок изготавливался из тесьмы «Мильц», прошитой в четыре слоя диагонали цвета хаки, защитного цвета текстильной ленты ТРЛ 20, хлопчатобумажной тесьмы «ёлочка», кожи. Длина ремешка регулировалась с помощью квадратной пряжки. Подвески с петлями и пряжка изготавливались из листового декапированного железа.
15 октября 1939 г. приказом НКО СССР была издана «Инструкция по подбору, эксплуатации и хранению в войсковых частях и на складах НКО стальных шлемов образца 1939 г.» регламентирующая правила укладки и ношения СШ-39. На небольших переходах шлем должен был привязываться подбородочным ремешком за поясной ремень, а на марше приторачиваться к задней стенки корпуса ранца или к завязанной горловине вещевого мешка.
Стальные шлемы СШ-39 начали поступать в войска к концу 1939 г. и сразу же прошли боевое крещение в ходе советско-финской войны. В скором времени выявился недостаток конструкции подтулейного устройства. Как и в случае с СШ-36, шлем СШ-39 было невозможно носить с шапкой-ушанкой (введена 5 июля 1940 г. вместо зимнего шлема «будёновки») или иным тёплым головным убором. Поэтому в 1940 г. старшим военпредом Лысьвенского завода военинженером 2-го ранга А.М. Никитиным был разработан подтулейник «секторного типа» или «лепестковый амортизатор». Несмотря на то, что новое подтулейное устройство по своим амортизационным свойствам оказалось хуже, чем ранее устанавливаемое на СШ-39, было принято решение о его производстве. В «Протоколе технического совещания при начальнике 6-го отдела УВС ГИУ КА» от 21 сентября 1940 г. шлем с новым подтулейным устройством получил наименование СШ-40. Первая партия СШ-40 в количестве 3000 штук (половина с кожаными, половина с дерматиновыми подтулейниками) была изготовлена к 20 января 1940 г. В феврале 1941 г. Управление вещевого снабжения Красной Армии  приступило к испытанию нового подтулейника с целью выяснения возможности ношения стального шлема летом без головного убора, а зимой поверх шапки-ушанки. В том же месяце Приказом Наркома Обороны СССР №005 к шлему СШ-40 (СШ-39) на военное время был принят защитный чехол. Согласно этому же приказу, в обязательный комплект зимней формы одежды красноармейца независимо от модели стального шлема входили шапка-ушанка и вязаный подшлемник.
Подтулейное устройство для СШ-40 отличалось от используемого на СШ-39 своей конструкцией и способом крепления к корпусу шлема. Вместо купольного оно стало лепестковым. Подтулейник – «лепестковый амортизатор образца 1940 г.» состоял из трёх двойных прямоугольных лепестков, изготовленных из кожи или дерматина. К лепесткам пришивалась прокладка из шинельного сукна или подтулейного войлока, а с внутренней стороны крепились матерчатые амортизационные мешочки, набитые очищенным хлопком или ватой. Регулировка глубины посадки головы в шлем производилась с помощью матерчатого шнура. На кожаных лепестках для шнура делались по два отверстия, на дерматиновых лепестках в верхней части был сделан загиб, прошитый таким образом, чтобы можно было продеть шнур. Матерчатые мешочки, изготавливаемые из серой бязи, хлопчатобумажной диагонали цвета хаки или спецдиагонали, служили в качестве амортизирующего приспособления, а также позволяли использовать шлем в летнее и зимнее время. При надевании СШ-40 на шапку-ушанку требовалось просто вынуть набивку из мешочков. Такие подтулейники изготавливались для шлемов СШ-40 с зимы 1941/1942 гг. до 1952 г. После 1952 г. для лепестков подтулейного устройства использовался только дерматин. 
Крепление подтулейного устройства в шлеме СШ-40 производилось при помощи 6 стальных заклёпок, за что шлем получил прозвище «шестиклёпка». Каждый лепесток подтулейника посредством двух соединённых между собой прямоугольных стальных пластин и двух заклёпок крепился к внутренней стороне корпуса шлема. Пластины между собой и лепестком скреплялись шестью расположенными попарно усиками. Две из шести заклёпок на внутренних нижних боковых частях корпуса шлема служили для крепления держателей подбородочного ремешка. Подбородочный ремешок шириной 20 мм состоял из двух половин, каждая из которых прикреплялась к прямоугольному железному кольцу держателя. Держатель приклёпывался поверх прямоугольной стальной пластины одной заклёпкой крепления подтулейного устройства. Для регулировки ремешка под размер головы служила квадратная железная пряжка на его правой половине, на конце левой половины имелась железная накладка в виде дуги. Подбородочный ремешок в 1941 - 1942 гг. изготавливался из тех же материалов, что ранее у СШ-39, чаще всего из прошитой в четыре слоя диагонали цвета хаки. С 1943 г. по 1945 г. на шлем начал устанавливаться ремешок из хлопчатобумажной тесьмы белого цвета, а после войны из текстильной ленты ТРЛ 20 защитного цвета.
Лепестковым амортизатором образца 1940 г. снабжались не только шлемы СШ-40, но и СШ-39 в процессе их ремонта. Крепление подтулейного устройства к корпусу шлема отличалось оригинальностью, как бы совмещая элементы систем крепления от СШ-40 и разработанного впоследствии шлема СШ-60. В сам подтулейник не было внесено никаких изменений, но теперь каждый из трёх лепестков крепился к внутренней стороне корпуса шлема при помощи одной Т-образной стальной пластины и одной стальной заклёпки. Для крепления подбородочного ремешка служили две специальные железные «длинные» подвески с прямоугольными петлями, приклёпанные по бокам внутренней стороны корпуса шлема. Через три отверстия Т-образная  пластина усиками крепилась между нижней и верхней прямоугольными пластинами лепестка подтулейника.
На часть шлемов СШ-40 в 1960-е гг. ставился «четырёхточечный» или Y-образный кожаный подбородочный ремешок светло-коричневого цвета. Ремешок состоял из двух половин, каждая в виде латинской буквы «Y». У половины ремешка два верхних конца из кожаных полос шириной 15 мм крепились к прямоугольным железным петлям держателей. Нижний конец ремешка изготавливался из кожаной полосы шириной 18 мм. Между собой полосы соединялись на железном полукольце, что и делало половину подбородочного ремешка похожей на латинскую букву «Y». Правая нижняя длинная полоса имела заострённый свободный конец и десять круглых отверстий небольшого диаметра под «язычок» железной квадратной пряжки. Пряжка крепилась на конце левой короткой нижней полосы под полукольцом.  Между кольцом и пряжкой на полосе крепилась шлёвка, под которую после застёгивания заправлялся свободный конец подбородочного ремешка. К каждой половине Y-образного ремешка крепился кожаный сегмент удлинённой трапециевидной формы со скошенными углами и с тремя технологическими разрезами, предназначенный для защиты кожи бойца от соприкосновения с деталями крепежа. Способ крепления «четырёхточеного» подбородочного ремешка к внутренней стороне корпуса шлема отличался от «двухточечного». Для этого использовались четыре крепёжных устройства, которые  не приклёпывались к стенке корпуса, а с помощью усиков присоединялись к прямоугольным стальным пластинам лепестков подтулейника. При этом крепёж для «двухточечного» подбородочного ремешка был сохранён. Подвески с петлями и пряжки на шлемах СШ-39 и СШ-40  изготавливались из листового декапированного железа.
Производство стальных шлемов СШ-39 и СШ-40 было налажено на заводах Сталинграда и Лысьвы. Перед войной на Сталинградском заводе «Красный Октябрь» специально для производства шлемов СШ-39 был построен цех №3, в будущем сыгравший важнейшую роль в создании послевоенных советских армейских шлемов. Незадолго до Великой Отечественной войны выпуск шлема СШ-40 начал и Сталинградский тракторный завод, однако с 1941 г. все работы по производству стальных шлемов были возложены на Лысьвенский металлургический завод. С 1939 г. по 1940 г. на нём уже производилась прокат броневого листа (цех №2) и штамповка (цех №8), а в годы войны практически с нуля была освоена выплавка броневой стали. В процессе производства количество операций при штамповке удалось снизить с трёх до одной. Изучая привозимые с фронта повреждённые шлемы, заводские специалисты вносили улучшения в технологию изготовления и конструкцию СШ-40. Весной 1942 г. по причине ухудшения снабжения завода материалами для замены стали И-1 было испытано 14 вариантов марок сталей, из которых на опытно-валовом производстве изготавливались партии стальных шлемов, сразу же направляемые в войска. В итоге была принята испытанная ещё в 1939 г. сталь 36СГА (36СГ), получившая обозначение И-2. [3]  Отсутствие никеля в новой марке стали не содержала, что не сказалось на пулестойкости шлема, однако значительно повлияло на рост брака при штамповке. Как только трудности со снабжением были преодолены, в процессе производства вернулись к стали 36СГН.

В январе-феврале 1943 г. комиссией Главного интендантского управления (ГИУ КА) были проведены сравнительные испытание советских и немецких стальных шлемов. В состав комиссии, возглавляемой заместителем Главного интенданта Красной армии генерал-майора Я.С. Колесовым, входили представители главного интендантского управления, наркомата чёрной металлургии и завода №700 в Лысьве, броневой лаборатории НИИ № 13 наркомата вооружений. Испытанию отстрелом подвергались выполненные из сталей марок 36СГН и 36СГ шлемы СШ-40, а также трофейные шлемы моделей M16, M17, M18, M35, M40 и M42. Всего на испытания было предоставлено 1078 советских и 270 немецких шлемов. Часть СШ-40 была изготовлена по новой технологии однопереходного штампования, часть выполнена с утолщёнными до 1,20 - 1,38 мм против 1,14 - 1,22 мм стенками.
Отстрел производился в тире завода в Лысьве и на полигоне НИПСВО в Щурово, для чего   использовались «трёхлинейка», револьвер «Наган», пистолет ТТ и пистолет-пулемёт ППШ-41. Винтовочные патроны с лёгкой пулей снаряжались приведённым и полным зарядами. Дистанции стрельбы из винтовки составили 800, 900 и 1000 м, из ППШ-41 - 115 м, из ТТ - 65 м, «Нагана» - 10 м. Для проверки защищённости от поражения осколками были осуществлены подрывы 82-мм миномётных мин на расстоянии 2 м от шлемов.
Огонь в тире и на полигоне вёлся по незакреплённым корпусам шлемов без подтулейного устройства в лобовую, боковую и затылочную зоны купола. У выдержавших испытания шлемов замерялась глубина вмятин, после чего результаты заносились в два журнала параллельной записи. Специалистами завода №700 дополнительно фиксировалась скорость каждого выстрела патроном с приведённым зарядом. Все эти меры позволили  достаточно объективно оценить качество советских и немецких шлемов.

Итогом испытаний стало документальное подтверждение превосходства советских шлемов по пулестойкости над трофейными при всех видах испытаний отстрелом. Так, при попадании лёгкой винтовочной пули на дистанции 800 м у советских шлемов отмечалось 7,7 - 10% пробитий, тогда как у немецких 34,5%. Пули из ППШ-41 пробивали немецкие шлемы в 41,4% случаев, советские в 11,5 – 11,7%. Пули из ТТ в 38,8% пробивали немецкие шлемы, советские в 12,4 - 13,0%. «Наган» дал 29,0% пробитий немецких шлемов.
И это с учётом того, что толщина стенок купола немецких шлемов в среднем была на 0,1 – 0,2 мм больше, чем у штатных СШ-40 из стали 36СГН. Сказалось более высокое качество советской стали и грамотно продуманная конструкция купола СШ-40, единственным ослабленной зоной у которого оказался радиальный переход от козырька к лобной стенке корпуса. У немецких изделий таких зон выявилось значительно больше.

По итогам проведённых испытаний комиссией были сделаны следующие выводы.

Штатные шлемы СШ-40 из стали 36СГН полностью удовлетворяют техническим условиям, а сталь 36СГ обеспечивает требуемую пулестойкость. Поэтому сталь 36СГ может быть допущена к валовому производству наравне со 36СГН при соблюдении единых технических условий.
Технологию изготовления шлемов СШ-40 на заводе №700, а именно операции штамповки и термообработки, сочли правильной. При этом комиссия всё же указала на необходимость усовершенствованием технологии производства шлемов и улучшения конструкции подтулейного устройства.
С целью усиления пулестойкости шлема, рекомендовалось увеличить толщину стенок купола СШ-40, для чего установить толщину заготовки от 1,20 мм до 1,41 мм. Это влекло повышение среднего веса корпуса шлема 2-го роста на 55 граммов. Также предлагалось продолжить поиск более пулестойких марок стали и усовершенствование конфигурации шлема для повышения пулестойкости.

В 1943 г. за работу над стальным шлемом СШ-40 авторский коллектив конструкторов А.И. Кривилёв, А.Я. Пашкевич, И.П. Ястребов во главе с А.И. Филиным был награждён Сталинской премией. М.И. Корюков за разработку новых марок сталей был отмечен Государственной премией СССР. 
За годы Великой Отечественной войны Лысьвенский металлургический завод выпустил более 10 миллионов шлемов СШ-40. После её окончания выпуск и ремонт СШ-40 осуществлялся в Лысьве до зимы 1947/48 гг., а в 1950 г. там же переделывались уцелевшие СШ-39 путём установки трёхлепесткового подтулейного устройства. В Сталинграде выпуск шлемов СШ-40 производился в 1950-е гг. на заводе «Красный Октябрь» и до 1960 г. на Сталинградском тракторном заводе.
В РККА постепенная замена СШ-36 на новые модели шлемов началась с 1940 г., однако осуществить переоснащение армии в срок не удалось и в войну советские солдаты вступил с тремя моделями стальных шлемов - СШ-36, СШ-39 и СШ-40. В связи с нехваткой снаряжения, особенно на начальном этапе войны, шлемы СШ-36 использовались солдатами наравне с СШ-40 примерно до 1943 г. Став к 1945 г. неотъемлемой частью облика советского воина-победителя, СШ-40 вместе с созданными в 1960-е гг. новыми моделями стальных шлемов, оставался на снабжении Советской армии до 1991 г. Кроме СССР он также использовался армиями стран Варшавского договора, а также государств Азии, Африки, Латинской Америки. [4]

В середине 1950-х гг. шлем СШ-40 прошёл дополнительную проверку на пулестойкость в ходе создания первого советского послевоенного прибора для беззвучной и безпламенной стрельбы ПБС-1. Установленный на оружие стрелкового взвода, ПБС должен был обеспечить успешное проведение подразделением боевых действий в засаде, разведке, условиях ночного боя и в тылу противника. Техническое задание на создание комплекса, состоящего из ПБС и патрона с уменьшенной скоростью пули получил НИИ-61 (ЦНИИТОЧМАШ, г. Климовск). К декабрю 1954 г. были разработаны 7,62-мм патрон обр. 1943 г. с уменьшенной скоростью пули и ПБС к карабину СКС, автомату АК и ручному пулемёту РПД. Патрон, 13-граммовая пуля которого имела начальную скорость 275 - 295 м/с, получил обозначение УС - «с уменьшенной скоростью пули». Сердечник пули для увеличения массы был выполнен из свинца и весил 10,5 г. Заводские испытания проходили с 16 декабря 1954 г. по 20 января 1955 г. на базе НИИ-61 и были сочтены успешно пройденными. По требованию ГРАУ в июне 1955 г. прошли дополнительные испытания на стабильность боя и пробивную способность пуль УС. Поводом стали сомнения заказчика в достаточной устойчивости пули в полёте и отсутствие испытаний отстрелом нового боеприпаса по стальным шлемам.
Как оказалось, сомнения ГРАУ оказались обоснованными. При прямых попаданий пуль  УС с дистанции 300 и 400 м в переднюю и заднюю часть СШ-40, на поверхности шлема отмечались лишь незначительные вмятины. При уменьшении дистанции до 100 м размер вмятин увеличивался, а попадание в нижний край купола приводило к образованию небольшой трещины от вмятины до края шлема. Во всех случаях сквозное пробитие отсутствовало.
В декабре 1955 г. прошли испытания доработанного патрона УС, в конструкции которого  было устранено большинство ранее отмеченных недостатков.[5] Пуля массой 12,5 г получила составной сердечник, включавший остроконечную головную часть из закалённой инструментальной стали и расположенную за ним свинцовую часть. Первая обеспечивала требуемое пробивное действия, вторая создавала необходимую массу и выполнял роль рубашки. Скорость пули составляла  270 - 295 м/с.
Теперь пуля патрона УС уверенно поражала любую проекцию шлема СШ-40 на предельной прицельной дистанции в 400 м. Отмечались даже сквозные пробития обоих сторон.

После распада Советского Союза, служба «ветерана» не закончилась. Не смотря на наличие в войсках более современных моделей стальных, метало-полимерных и полимерных шлемов, СШ-40 по-прежнему остаётся на снабжении Российской армии. Шлем использовался российскими военнослужащими в ходе боевых действий в Чечне, операции по принуждению к миру Грузии, в Сирии. В 2022 г. на основе СШ-40 была разработана метало-полимерная модель шлема «Колпак 20», для улучшения защитных свойств которой внутрь старого корпуса устанавливается баллистический вкладыш из термоформованного сверхвысокомолекулярного полиэтилена (СВМПЭ).

Лучшим признанием заслуг работников Лысьвенского завода служат слова Юрия Никулина: «Я до сих пор помню вашу Лысьвенскую каску, вы не поверите, но она трижды спасала меня от неминуемой гибели. Честное слово! И память о ней во мне каждый раз сопровождается, отвратительным визгом, который издаёт пуля, ударившись о что-то непробиваемое».

Примечания.

[1] Учитывая особенности той эпохи, военинженера 3-го ранга могла ожидать незавидная участь. Однако судьба хранила Александра Абрамовича Шварца. По сокращению штатов 16 июля 1938 г. он был уволен из РККА в запас. Недолго проработав прорабом на заводе №70 имени «Ильича» в Москве, с 4 апреля 1939 г. приступил к преподавательской деятельности на кафедре Мехтехнологии Артиллерийской Ордена Ленина Академии РККА им. Дзержинского. В годы войны в звании военинженер 2-го ранга (присвоено 20. 02.1940 г.) с 25 июля по сентябрь 1942 г. проходил военную стажировку в действующей армии. В дальнейшем вновь вернулся к преподаванию материальной части артиллерии, в том числе на кафедрах Артиллерийской Военной Академии им. Сталина. Автор ряда научных публикаций. Приказом МВО №0395 от 27.02.1958 г. уволен в запас с правом ношения военной формы. За время службы был награждён орденом «Красной Звезды» и медалями «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За победу над Германией».
Скончался в Москве в 1996 г. в возрасте 91 года.

[2] Сталь 36СГН (36СГНА) имеет в своём составе: углерод - 0,36%, кремний - около 1%, марганец - около 1%, никель - около 1%. Буква «А» в конце марки показывает, что сталь высококачественная.

[3] Стали 36СГ имеет в своём составе: углерод - 0,36%, кремний - около 1%, марганец - около 1%.

[4] Варшавский договор - договор о коллективной обороне, подписанный в мае 1955 г. в Варшаве между СССР и семью социалистическими республиками Центральной и Восточной Европы. Стал ответной мерой на отказ социалистическим странам о вступление в НАТО и интеграцию в эту организацию ФРГ. Принятие документа оформило создание военного союза европейских социалистических государств при ведущей роли СССР. Просуществовал с 14 мая 1955 г. до 1 июля 1991 г.

[5] Одновременно испытания отстрелом прошёл бронежилет спроектированный в НИИ-3. Комбинированный защитный слой изделия состоял из 10 слоёв капроновой ткани, усиленных на груди 2-мм пластиной из стали 30 ФГН и 1,2-мм пластинами на животе и спине.

Не смотря на многочисленные примеры негативного влияния ареста конструктора на выдвинутые им идеи, арест И. М. Вейнблата не повлиял на разработку стального панциря для РККА. Благодаря усилиям опального инженера, которому удалось привлечь внимание руководства Народного комиссариата обороны к проблеме создания средств индивидуальной бронезащиты для красноармейцев, работы в этом направлении были продолжены. Только теперь на качественно ином уровне, с привлечением специалистов Лысьвенского металлургического завода и 4-го отдела НИИ №13, возглавляемого М. И. Корюковым.  С конца 1938 г. под руководством создателя шлема СШ-39 над образцом «нательной брони» трудился коллектив, состоявший из инженеров В. Н. Потапова, З. И. Ковалевской,  А. Н. Хазана, А. А. Онушенко, З. С. Кауфмана и З. Ш. Зеликмана.

Завод в Лысьве оказался привлечён к работам благодаря решению наркома тяжёлой промышленности Л. М. Кагановича. 22 октября 1938 г. он поручил предприятию разработать и произвести к 1 января 1939 г. опытную партию стальных нагрудников в количестве 500 штук, из которых 250 тяжёлого типа массой 4 - 5 кг и 250 облегчённого типа массой 2 - 2,5 кг. 9 ноября на завод поступило письмо от наркома обороны Ворошилова с тактико-техническими требованиями на нагрудники и порядком приёмки опытной партии. В требованиях была указана пулестойкость нагрудников в 350 м для тяжёлого типа и 700 м для облегчённого. Работы по созданию нагрудника на Лысьвенском заводе были выполнены в срок и 5 января 1939 г. исполняющий обязанности директора предприятия Жуков отчитался перед наркомами о выполнении задачи по изготовлению опытной партии стальных нагрудников. Всего было изготовлено 575  нагрудников, из которых 289 тяжёлого типа, 277 облегчённого типа и 9 лёгкого типа. Все они получили индекс «СН-38» (СН-1), став первыми серийными стальными нагрудниками в СССР.

Нагрудники Лысьвенского завода внешне напоминали германский Grabenpanzer и состояли из полукирасы и одного-двух подвижных сегментов, прикрывающих живот. Друг от друга представленные образцы отличались количеством частей, толщиной броневых листов и вариантами амортизирующей подкладки (подбоя). Так, СН-38 тяжёлого типа могли состоять из 2 или 3 частей, облегчённого и лёгкого типов из 2 частей. Полукираса имела один приклёпанный левый наплечник, вырез с правой стороны под приклад и предназначалась для защиты туловища спереди и с боков до пояса. Служившие защитой живота 1 - 2 бронепластины (сегменты) располагались внахлёст, соединяясь между собой и полукирасой посредством закреплённых с внутренней стоны ремней. В района шейного выреза была выполнена отбортовка, а для усиления защиты в области сердца к полукирасе снаружи приклёпывалась пластина квадратной формы с закруглёнными углами. В качестве материала для нагрудников выбрали кремний-марганцево-никелевую сталь шлема СШ-38-2. Толщина стали у СН-38 тяжёлого типа составляла 3,5 - 3,6 мм, облегчённого типа - 1,5 - 1,6 мм, лёгкого - 1,15 - 1,25 мм.
С нагрудниками использовались семь видов амортизирующей подкладки. Для нагрудников тяжёлого и облегчённого типов изготавливалось несколько вариантов подбоя из губчатой резины, обшитой с двух сторон хлопчатобумажной тканью. Подбой также мог состоять из двух слоёв ткани с вшитым слоем губчатой резины по контуру или у воротника. Для нагрудника лёгкого типа подбой был из сукна с вшитым у воротника слоем губчатой резины. По краю ворота и выреза под приклад крепилась мягкая окантовка. Для фиксации нагрудника на теле служили наплечник и ременная система крепления, состоящая из поясного и плечевых лямок. Концы поясной лямки крепились по бокам полукирасы, для чего там были выполнены прорези.

Нагрудники тяжёлого и облегчённого типов из опытной партии 29 декабря 1938 г. и 2 января 1939 г. прошли испытания отстрелом на дистанциях от 700 до 50 м, полностью подтвердив соответствие предъявляемым требованиям. Было установлено, что нагрудники тяжёлого типа пробиваются винтовочной пулей в половине случаев с дистанции 250 м, а при использовании нагрудника из двух пластин в сложенном виде в качестве бронещитка, тот не пробивался с дистанции 50 м. Нагрудники облегчённого типа пробивались с дистанции 500 м.
С января 1939 г. начались всесторонние испытания нагрудника СН-38 ношением в войсках и изучение воздействия удара пуль на грудную клетку и брюшную полость. Для этого первоначально партию нагрудников по распоряжению начальника УОВС РККА 4 января 1939 г. отправили на полигон в Щурово. Там, среди прочего, были проведены дополнительные испытания на пулестойкость и защиту от свинцовых брызг, образующихся при разрушении пули от удара о бронепластину. Для проведения испытаний нагрудников на животных к работам привлекли специалистов Санитарного управления РККА. Испытания следовало завершить к 5 февраля. Ознакомившись во второй половине января в Москве со всеми типами нагрудников,  нарком оборон Ворошилов 26 января утвердил новые тактико-технические требования к нагруднику. Теперь он должен был состоять из двух частей и иметь возможность использования в качестве щитка.
Испытания СН-38 в войсках проводились в 1-м Московском стрелковом полку им. Михайловского 1-ой Московской стрелковой дивизии. [1] Нагрудники были отправлены в дивизию приказом НКО СССР от 28 января 1939 г., однако в полк поступили только 14 февраля. Испытания завершились 10 марта. В составленных по итогам испытаний актах от 21 февраля и 17 марта были перечислены достоинства и недостатки нагрудников. Так, было установлено, что нагрудник не препятствует перебежкам, переползанию, ходьбе на лыжах, самоокапыванию, метанию гранат и стрельбе лёжа. В ходе коротких перебежек и маршей на расстояние в 5, 7 и 12 км отмечалась лишь незначительная утомляемость, при этом, по мнению бойцов, нагрудник уравновешивал ранец. Панцирь не мешал действию штыком, служа при этом надёжной защитой в рукопашном бою. Среди недостатков отмечалось неудобство при размещении и использовании патронных и гранатных подсумков, малой пехотной лопатки, противогаза. На полукирасе вырез у правого плеча оказывалась частично перекрытым при стрельбе стоя, сидя или с колена, что мешало прикладке и прицеливанию. К недостаткам были отнесены натёртости от нагрудника на бёдрах и потение груди из-за плотного прилегания его частей к телу. Неудачной оказалась застёжка поясной лямки, не позволявшая бойцу самостоятельно снимать и надевать нагрудник. Предлагалось наладить выпуск нагрудников нескольких ростовок, изменить форму наплечника и увеличить вырез под приклад. В отчётах особенно отмечалось, что «стальной нагрудник в будущей войне сохранит много жизней солдат, командиров и политработников». 

Тем не менее, после окончания испытаний СН-38 все замечания и рекомендации оказались невостребованными, а в валовое производство стальной нагрудник так и не был запущен. С ранней весны и до августа 1939 г. в работах над носимой броней наступил перерыв. Толчком к форсированию разработок по теме индивидуальной бронезащиты красноармейцев послужил конфликт на Халхин-Голе.
Работы возобновились 2 августа 1939 г, когда состоялось техническое совещание по итогам испытаний СН-38, на котором присутствовали представители Наркомата чёрной металлургии, Лысьвенского металлургического завода и НИИ №13. Возглавил совещание начальник 7-го отдела УОВС РККА. На совещании было принято решение, одобренное наркомом обороны, о начале разработки двух новых видов индивидуальной бронезащиты - стального нагрудника и нагрудника-щитка. Каждому участнику совещания была поставлена своя задача. УОВС РККА должно было в трёхдневный срок разработать и утвердить тактико-технические требования к изделиям, после чего передать их в НИИ №13 для изготовления чертежей и моделей. Наркоматом чёрной металлургии производство опытной партии поручалось Лысьвенскому заводу, который должен был приступить к работам после получения от УОВС РККА технической документации на нагрудник и нагрудник-щиток. В качестве опытной партии планировалось изготовить по 100 штук нагрудников-щитков, нагрудников тяжёлого и облегчённого типов. Для исполнения предписаний коллективам НИИ №13 и завода в Лысьве отводилось по 25 дней. 
27 августа1939 г. прототипы стального нагрудника и стального нагрудника-щитка, получившие обозначение «СН-39» и «СНЩ-39», прошли испытание ноской в Красногородском лагере Ленинградского пехотного училища им. С. М. Кирова. По итогам испытаний в образцы внесли изменения и после согласования в УОВС РККА новую техническую документацию вместе с образцами 15 сентября отправили на завод в Лысьву, куда она поступила 21 сентября. В течении трёх дней на Лысьвенском заводе изготовили опытную партию СН-39 и СНЩ-39. 
Стальные нагрудники СН-39 тяжёлого и облегчённого типов изготавливались из той же стали, что и шлемы СШ-39. Выплавка и раскатка стали 36СГН на заготовки производилась на заводе №172, окончательная раскатка заготовок на листы заводом в Нытве. Нагрудники тяжёлого типа имели толщину 3,5 - 3,6 мм и весили в среднем 4,36 кг. Нагрудники облегчённого типа имели толщину 1,5 - 1,6 мм и весили в среднем 2,26 кг.
СН-39 состоял из полукирасы с левым наплечником, служившей для защиты грудной клетки и нижней пластины, прикрывающей живот. Изготовленный из обычной  конструкционной стали наплечник приклёпывался к полукирасе четырьмя заклёпками. С правой стороны полукирасы был выполнен вырез, обеспечивавший удобную прикладку винтовки при стрельбе из всех положений. На её верхней части имелась отбортовка для защиты шеи и лица от свинцовых брызг при попадании пули в нагрудник, позволявшая также свободно наклонять голову. Накладную пластину в области сердца разработчики убрали, отказавшись и от возможности использовать СН-39 в сложенном положении в качестве бронещитка. Верхняя и нижняя части нагрудника соединялись между собой внахлёст при помощи двух ремней, закреплённых с внутренней стороны на четырёх петлях.
В новом нагруднике постарались учесть недостатки конструкции СН-38. Форму бронепластин спроектировали с таким расчётом, чтобы нагрудник не мешал бойцу пользоваться походным снаряжением, подсумками, носить винтовку на ремне. Была обеспечена возможность вести стрельбу из положений стоя, сидя, с колена, лёжа. Благодаря внесённым в конструкцию нагрудника изменениям удалось решить проблему его плотного прилегания к телу. Способ крепления нагрудника на теле также подвергся изменениям. Боец теперь получил возможность самостоятельно надевать и снимать нагрудник из любого положения в полном боевом снаряжении. Система крепления нагрудника состояла из горизонтальной и вертикальной тесьмяных лямок. Верхняя лямка одним концов наглухо крепилась за вырез на наплечнике, на другом её конце имелась петля для продевания поясной лямки. Для закрепления поясной лямки служили вырез у левого края нагрудной пластины и приклёпанное изнутри у правого края полукольцо. Лямка одним концов наглухо крепилась за левый вырез, а другим, с помощью закреплённого на нём карабина, цеплялась за полукольцо. Регулировка длины поясной лямки производилась при помощи скользящей пряжки.

Нагрудник-щиток СНЩ-39 представлял собой стальную пластину миндалевидной формы толщиной 4,6 - 4,8 мм, размером приблизительно 300×400 мм и массой 3,95 кг. Нижний край щитка был срезан под прямым углом, на правой верхней стороне имелся полукруглый вырез. Вырез переходил в вертикальную прорезь-бойницу для стрельбы из винтовки, закрываемую поворачивающейся заслонкой. При использовании СНЩ-39 в качестве стрелкового щитка для его установки на землю служила откидная подставка на тыльной части, позволяющая придать щитку наклон в боевом положении в 25° - 30°. При переползании сложенная подставка служила ручкой для удержания щитка. Ношение нагрудника-щитка в боевом положении осуществлялось посредством надеваемой на шею лямки. Для её крепления служили прямоугольная пластина с прорезью, приклёпанная к левому верхнему краю щитка и полукольцо, приклёпанное справа у нижнего края выреза возле заслонки бойницы. Один край лямки наглухо крепился в прорези, другой конец с помощью карабина цеплялся за полукольцо. За свою форму и назначение СНЩ-39 получил прозвище «Стальное сердце».

После окончания производства 24 октября 1939 г. опытной партии СН-39 и СНЩ-39, было проведёно их испытание отстрелом. Как и в случае с нагрудником СН-38, из-за отсутствия у Лысьвенского завода своего полигона, первоначально стрельба производилась в заводском тире с дистанции 25 м патронами с приведённым зарядом.
10 ноября 10 нагрудников тяжёлого типа и 12 нагрудников-щитков испытали отстрелом боевыми винтовочными патронами с лёгкой пулей «Л» образца 1908/30 г. со свинцовым сердечником на указанных в технических требованиях дистанциях. СН-39 успешно прошёл испытания на дистанции 350 м, СНЩ-39 выдержал попадания пуль по нормали с дистанции 200 м и под углом 25° - 30° с дистанции 125 м. [2]  13 ноября заводские испытания были завершены и все нагрудники отправлены в Москву. Там, на полигоне в Щурово они вновь были испытаны, продемонстрировав стойкость нагрудника облегчённого типа к попаданию пули из пистолета ТТ с дистанции 25 м, а нагрудника тяжёлого типа к попаданию тяжёлой пули из станкового пулемёта «Максим» с 400 м. Армейские полигонные испытания завершились 16 декабря 1939 г. Итоговая партия СН-39 и СНЩ-39 насчитывала 256 штук всех типов. 7 января 1940 г. с нагрудниками ознакомилась комиссия РККА, отдав предпочтение тяжёлому типу. Его предполагалось запустить в массовое производство для снабжения пехотных и кавалерийских частей.
СН-39 и СНЩ-39 стали первыми образцами советских средств индивидуальной защиты тела, прошедшими испытания боевыми действиями. Решение отправить на Халхин-Гол нагрудники СН-38 в 1-ю армейскую группу комкора Жукова было принято в начале сентября 1939 г, однако из-за подписания перемирия 15 сентября испытать нагрудники в бою не удалось. После начала «Зимней войны» с Финляндией нагрудники и нагрудники-щитки отправили на «белофинский фронт». СН-39 и СНЩ-39 были переданы в 50-й стрелковый корпус 7-й Армии, где их в начале января 1940 г. получили 255-й и 272-й стрелковые полки 123-й стрелковой дивизии. СН-39 и СНЩ-39 в количестве 40 - 45 штук были выданы разведывательной роте 255-го стрелкового полка, готовившейся к прорыву финского укрепрайона на высоте 65,5. Ещё 32 СН-39 и 18 СНЩ-39 получили разведчики 272-го стрелкового полка. К 11 марта в полках осталось всего 4 - 5 нагрудников, остальные были утеряны.
По опыту применения СН-39 и СНЩ-39 в боевой обстановке у бойцов сложилось неоднозначное мнение. Согласно отзывам, нагрудники не стесняли движение и, помимо защиты, придавали разведчикам уверенность в бою. Немаловажное свойство, которое в будущем ещё не раз будет отмечаться при использовании стальных нагрудников других образцов. Подтвердилась  устойчивость СН-39 к попаданиям пуль. Начальник штаба 50-го стрелкового корпуса Гвоздков докладывал, что: «при применении нагрудных щитков взводом 255 сп, наступающим на выс. 65,5 /в январе месяце/ за период наступления, несмотря на сильный ружейно-пулемётный огонь со стороны противника, имелся один раненый». В конце доклада отмечалось: «Нагрудные щитки при их применении сохраняют жизнь бойцам и снижают количество потерь».
Однако СН-39 по-прежнему ограничивал свободу действий и доступ к подсумкам, особенно в положении лёжа. К СНЩ-39 нареканий было больше. Выяснилось, что под навешенный на шею нагрудник-щиток забивался снег, особенно при переползании, а сам щиток из-за ослабления крепёжной лямки склонен сдвигаться вниз, мешая передвижению. Неудобным оказалось и удержание СНЩ-39 за ручку во время передвижения, а при стрельбе с колена ручка цеплялась за поясной ремень. 
На основании отчётов из 123-й стрелковой дивизии, командование 7-й Армии признало СН-39 и СНЩ-39 непригодными к использованию в боевых действиях. Решение о производстве дополнительной партии СНЩ-39 и СН-39 было отменено. Тем не менее, работы над новыми образцами стальных нагрудников и нагрудников-щитков на Лысьвенском металлургическом заводе и НИИ №13 продолжились, но уже каждый действовал самостоятельно.

К сожалению, в Лысьве не смогли вовремя получить отчёты от УОВС РККА о фронтовых испытаниях СН-39 и СНЩ-39, поэтому разработки пришлось начинать практически с нуля. Опираясь на тактико-технические требования от 5 августа 1939 г. и развив заложенные в СНЩ-39 идеи, на предприятии были изготовлены опытные образцы нагрудника-щитка конструкции А. Филина. Получивший обозначение «СН-40», новый нагрудник представлял собой переносной щиток прямоугольной формы с закрываемой заслонкой амбразурой.[3] С внутренней стороны щитка были установлены ременная петля для переноски его на левой руке и складной П-образный упор для установки щитка на землю. Упор позволял устанавливать щиток под углом 60° при ведении огня из положения лёжа или из окопа.
Ношение СН-40 в качестве нагрудника осуществлялось с помощью специальной подвесной системы, изготовленной из тесьмяной лямки. Сложенная вдвое лямка перекидывалась через плечи и одним концом посредством треугольного железного кольца крепилась к петле, сквозь которую сзади продевался поясной ремень. На другом конце лямки, располагавшемся на груди, был закреплён железный крючок, за который подвешивался СН-40. 
Опытные образцы нагрудника-щитка лёгкого и тяжёлого типов изготавливались из кремне-марганцево-никелевой стали. Масса нагрудника тяжёлого типа толщиной 4,7 мм составляла 5,8 кг, масса нагрудника лёгкого типа толщиной 3,6 мм составляла 3,95 кг. Испытание нагрудников отстрелом в тире завода патронами с приведённым зарядом показали, что при попадании пули по нормали нагрудник тяжёлого типа не пробивается с дистанции 150 м, лёгкого типа - с 300 м.
Образцы СН-40 вместе с пояснительной запиской и письмом за подписью главного инженера завода Филиппова 15 марта 1940 г. были отправлены в УОВС РККА. В ожидании ответа работы над нагрудником продолжились. Толщину стальной плиты увеличили до 5 мм, массу до 6 - 6,5 кг. В конструкцию щитка по бокам были добавлены загибающиеся наружу козырьки для защиты от свинцовых брызг, установлены ограничители на П-образный упор, петля для переноски получила возможность подгонки по размеру. Благодаря ограничителям упора, установленный под наклоном в 45о - 50° щиток выдерживал обстрел с дальности  25 - 30 м.
7 июня 1940 г. Филиппов направил письмо в Управление начальника снабжения РККА (с 11 октября 1939 г. взявшее на себя руководство деятельностью обозно-вещевого, продовольственного, квартирно-эксплуатационного управлений и Главвоенторга) со своим видением места и роли стального нагрудника в экипировке бойца. В письме отмечалась необходимость широкого применения стальных нагрудников мотопехотой, действующей совместно с танками. При этом Филипповым было учтёно мнение командиров Генерального штаба РККА высказанное 20 октября 1939 г. о том, что: «броневая защита не может постоянно находиться на бойцах, а должна перевозиться в обозах». Переброска мотопехоты на грузовых автомобилях позволяла решить проблему с утомляемость бойцов от длительного ношения тяжёлых нагрудников.  Рассматривалась возможность даже увеличить толщину стального листа с 4,5 до 6 мм. Полученный летом 1940 г. от начальника снабжения РККА генерал-лейтенанта А. В. Хрулёва ответ оказался обескураживающим. Принятие на вооружение стальных нагрудников расценивалось как «ненужная для Красной Армии затея, которая никакой пользы не принесёт».

Примечания.

[1] 1-я Московская Пролетарская стрелковая дивизия сформирована в начале января 1927 г. в Москве. В 1928 г. была переведена на штаты территориального соединения с усиленным кадровым составом, при этом число рабочих среди красноармейцев переменного состава дивизии достиг 74%. На базе дивизии испытывалось большое количество новых образцов техники и вооружения. Как воспоминал Герой Советского Союза генерал-полковник Г. В. Бакланов: «… наша дивизия была какой-то мерой подопытною для Генерального штаба. Всё новое, что внедрялось в армии - от обмундирования, вооружения до новых взглядов на тактику, - проверялось и опробовалось у нас. Поэтому в дивизии беспрерывно происходили большие и малые учения, что требовали полного напряжения моральных и физических сил воинов. Зимой и летом мы проводили в поле столько времени, сколько, наверное, не проводила ни одна другая воинская часть». Личный состав соединения не раз демонстрировал свою слаженность, выучку и мастерство перед зарубежными делегациями. К началу Великой Отечественной войны дивизия имела общую выучку выше среднего уровня РККА.

[2] Попадание по нормали - попадание пули (поражающего элемента) в преграду при угле Р90°. Такой угол встречи пули с преградой является наиболее благоприятным для её пробития.

[3] СН-38 (СН-1) - «Стальной нагрудник образца 1938 г.» или «Стальной нагрудник - 1»;  СН-39 - «Стальной нагрудник образца 1939 г.»;  СНЩ-39 - «Стальной нагрудник-щиток образца 1939 г.»;  СН-40 - «Стальной нагрудник образца 1940 г.»