Бульвар, рассеченный приятным и тихим парком, пустовал. Лишь один человек шел по тропинке среди деревьев, мимо скамеек. Призрачный свет длинной цепи фонарей тревожил его и возбуждал. Безлюдное ночное пространство, пронизанное осенней прохладой, сжималось, заключенное между высотными домами с неоновой рекламой; из-за этого освещенная часть парка удлинялась, и даже казалось, нет конца бульвару, и тянется он до самого Чистилища. Спящие деревья устало поскрипывали ветвями, где-то этот звук был похож на хруст костей. Однако человеку, бредущему по парку, нравился шорох гравия под ногами, напоминавший ему о черепках глиняных сосудов.
В этом парке странный мужчина в белой венецианской маске искал удовлетворения для себя, успокоения для других. Каждую ночь он провожал какого-нибудь одиночку по им самим выдуманному «Boulevard des allonges»* до того последнего края, за которым нет уже ничего. Он исполнял свою службу не первый год, и даже не первое столетие. Но только здесь, в этом парке, который горожане считали старым, каждодневная рутина превращалась в игру, подобие охоты, щекочущее нервы развлечение – если бы у него были нервы. У игры имелась цель, и, пожалуй, только это оказывалось важным. Он немыслимо, невозможно устал и больше всего на свете нуждался в отдыхе.  Уйти, исчезнуть, раствориться в сплетающихся потоках света и тьмы… Но для этого нужно закончить дела здесь.
Неверный свет фонаря выхватывал из темноты одинокую фигурку на скамейке. Он присмотрелся. Девчонка, как девчонка, ничего особенного – складненькая, с круглым личиком и каре неопределённо-русых волос. Одета недорого, даже, пожалуй, бедновато, но аккуратно и не без вкуса. Городской котёнок, гуляющий сам по себе. Клубящимся облаком её окружала аура тёмного, вязкого, тяжёлого отчаяния. 
- Девушка, можно с Вами познакомиться? – спросил он, присаживаясь рядом. Поморщился: фу, пошлость какая.
- Зачем? – она подняла на него глаза, в которых не было и удивления, ни страха – только боль.
Он читал девушку, словно книгу:  несчастная любовь, предательство, разрыв… Будь она постарше – не переживала бы так. Ну, поскандалила бы со «своим», выдрала волосы разлучнице, наплакалась, пришла к выводу, что мужикам доверять нельзя, и успокоилась. Но в семнадцать лет банальная история превращается в трагедию вселенского масштаба. Одинокая, растерянная, несчастная девчонка на развалинах своего мира.
- Хотите, я провожу Вас до конца аллеи? – он первый нарушил молчание.
- Только до конца аллеи? 
- Да. Когда выйдете из парка, на перекрёстке Вас собьёт какой-то сумасшедший на «харлее». Он, конечно, остановится и даже вызовет «скорую помощь», но это уже ничего не изменит. Дежурный врач в госпитале напишет: «Травмы, несовместимые с жизнью».
- Откуда Вы знаете? – и опять ни испуга, ни любопытства. Только тихое безразличие боли. Он пожал плечами.
- Знаю. Я, понимаете ли, Смерть.
Поверила. Сразу, без вопросов и восклицаний. Страх ледяным кулаком ударил в сердце. К чести девушки, она быстро совладала с ним. Выпрямилась, накинула ремешок сумки на плечо и поднялась одним гибким движением. Так всплывает из глубины сильная, стремительная рыба.
- Вы за мной? Хорошо, я готова.
Храбрая девочка. Неужели страдание так нестерпимо, что не хочется жить?
- Сядьте! – повелительный голос заставил её опуститься. – Выслушайте меня. Видите ли, я существую на свете очень долго. Так долго, что даже представить себе трудно. Срок моей службы подошёл к концу, и скоро я смогу покинуть этот мир. Но прежде, чем мне будет дарован отдых, я должен найти замену себе. Ведь Жизнь и Смерть – две чаши Весов, и если убрать одну из них, они сорвутся с черенка. Хотите взять эту ношу на себя? Да, она нелегка, но рассудите, что Вы получите взамен. Бесконечная жизнь, бесконечное познание, власть, которая не снилась ни одному земному правителю … Вас будут бояться и желать, ненавидеть и воспевать, избегать и призывать, как последнюю милость.
- Бесконечная жизнь… - губы девушки вспорола горькая усмешка, - я с конечной-то не знаю, что делать!
- Тогда подумайте вот о чём. Ваше горе так велико сейчас, что несколько минут назад Вы помышляли о самоубийстве. Если вы примете моё предложение – горя не будет. Правда, радости тоже. Вы просто перестанете испытывать какие-либо чувства. Поверьте, это совсем не так плохо, как может показаться.
Холод снова подобрался к сердцу, словно она смотрела в бездну. «Перестанете испытывать чувства… А зачем они, сжигающие душу болью, а глаза – слезами? Не знать горя, не помнить обмана – разве плохо?»
- Согласна. Что мне нужно сделать?
- Посмотрите мне в глаза, – медленным, плавным жестом он снял маску.
Звуки неспящего города гасли, не долетая до аллеи старого парка, полной чуткого безмолвия. Лёгкий шорох шагов по гравию лишь подчёркивал глубокую, сторожкую тишину осенней ночи. По аллее шла девушка. Никто не знал, что она делает здесь одна, так поздно. Никто не рискнул бы заговорить с ней, поймав взгляд незнакомки в прорезях белой венецианской маски. Безжалостный, бесстрастный, безмятежный…
Не приведи господь смотреть на мир таким взглядом.

* «Boulevard des allonges» - «Удлиненный бульвар», фр., - место упокоения, кладбище.