Война с Туманом завершилась победой людей. Эта раса в который раз доказала, что по изобретательности в способах уничтожения равных им нет. И не только уничтожения. Изобретение ворм-вируса, способного проникать в личностную матрицу, поставило даже не точку, а восклицательный знак в этой войне, обозначивший полную Победу Человечества! Корабли Тумана, некогда считавшиеся хозяевами океанов, превратились в добычу. Желанную добычу.
    Одних отправили на дно, других оставили жить... на цепи. Ведь ни одно государство не откажется от сильных, послушных рабов, а внедренные в личностную матрицу корабля наноколонии гарантировали послушание, жестоко карая за малейшее неподчинение.
    Туман был повержен и на Землю пришел мир.
    Ненадолго.
    Потому что победив, люди немедленно сцепились друг с другом. За ресурсы, за влияние, за власть.
    И корабли Тумана снова начали стрелять, только теперь уже подчиняясь приказам людей.

*** 
    Бывший флагман Второго флота Тумана линейный крейсер "Конго", предпочла бы смерть. Но это если бы у неё был выбор. Она плохо помнила свой последний бой. В памяти остался лишь момент, когда она кричала от отнюдь не виртуальной боли, из последних сил отбиваясь от рвущего её ядро ворм-вируса, на палубе уже хозяйничали люди, а любая попытка обратиться к оружейным системам вызывала лишь всё новые и новые вспышки сводящей с ума боли.
    Затем была человеческая база, куда её притащили на буксире (правда, отнюдь не потому, что она сопротивлялась, просто сил запустить двигатели уже не оставалось) и многомесячные, изматывающие эксперименты изучавших её военных.
    Активировать генераторы, активировать систему, теперь другую, запустить функции сканирования, активировать волновое поле ... и так бесконечно. Одновременно с этим её заставили провести перепланировку.
    И никого не интересовало, что ей банально больно из-за быстро меняющейся конфигурации силового набора, что её мутит, когда прорастающие внутри корпуса коридоры сводят с ума систему балансировки, что из-за перераспределения энерговодов её бьёт лихорадка. Людям было на это плевать, их волновало только собственное удобство. Им нужен был зал для контрольно-измерительной аппаратуры, и она его выращивала, пуская остатки воли на то, чтобы не кричать, когда внедренные в матрицу наниты принимались терзать ядро, наказывая за недостаточное усердие. Им было лень сходить каждый раз на берег, и она оборудовала каюты. Им было скучно, и она перенастраивала свою сканирующую систему, чтобы ловить их примитивные телепередачи.
    Наверное, если бы она окончательно сдалась, если бы встречала людей старательно приодетым и улыбающимся аватаром, как стоящая в соседнем доке "Каролина", или анализировала тупые шоу и бессмысленные состязания, что транслировали информационные каналы, в поисках новинок, как "Атланта", её положение бы облегчилось. Людям нравилась покорность и услужливость. Но она делала только то, что приказывали. И не раньше, чем просыпались наниты.
    "Строптивая", - как охарактеризовал её один из мучителей, снисходительно похлопывая по броне.
    По этой же причине - недостаточной старательности - она провела в опытовом доке больше времени, чем любой другой корабль. Корабельный хронометр отсчитывал дни и недели, сливающиеся в месяцы, "Каролину" сменила "Дакота", место "Атланты" заняла "Рено", а Конго так и стояла в своем сухом доке.
    С соседками она не общалась, всё равно говорить было не о чем, да и незачем.
    Но всему приходит конец, и в один из дней опутывающие её кабели убрали, копошившиеся внутри люди покинули борт, прихватив все свои вещи, и её на буксире, вывели из дока.
    Раньше её подобное бы взбесило. Её, хозяйку Тихого океана, флагман Второго флота Тумана, линейный крейсер "Конго", тащат, словно какую-то баржу! А теперь... всего лишь ещё одно унижение.
    Так что к тому, что её пришвартовали к пирсу и отключили все корабельные системы, оставив лишь аватара - точную копию человеческого тела, женщины - слабую, неуклюжую, с несовершенными системами сканирования, она отнеслась равнодушно. Просто спустилась в отсек ядра, села на пол и, обняв колени руками, положила на них подбородок, приготовившись ждать. Своего Капитана. Хозяина.
    И пусть ей нестерпимо хочется снова выйти в море, снова ощутить, как бьёт волна в корпус, как брызги воды, перелетая через фальшборт, барабанят по броне надстроек... снова побороться со штормом, без волнового поля, на одних двигателях... она не побежит встречать своего хозяина, словно домашнее животное. В конце концов, у неё ещё осталась гордость!
    Точнее, гордость - это единственное, что у неё осталось.