Поинтересуйтесь статистикой
Только тазик приготовьте заранее

Да, только не очень популярный текст

Это будут не бывшие пленники говорить, а жители Долины и Пыльного, там есть сцена как Енот обсуждает чего делать дальше а ему старейшины говорят а чем плохо теперь у каждого не меньше трех рабов -- из тех, кто раньше жил восточнее и нам цены на хурму сбивал С нашей точки зрения все ОК, накуй выгонять западников
И как бы Енот понимает что стратегически выгоднее держать Пыльный и Долину за Империей
а практически он бы сам этих куркулей давил танками за подобный подход к своим

примерно так

ПРОДОЛЖАЮ

На предстоящем свидании Акаме хотела оставить как можно большее расстояние между собой и работой. И в конце-то концов, разве порядочно пользоваться служебными стилистами в личных целях?
***
Цели капитан увидел около полудня. Подзорную трубу, выданную снабженцами, он давно сменил на куда лучшее изделие ручной работы. Так что небольшую группку пеших левее Тракта, громоздящих друг на друга обломки, капитан смог разглядеть подробно.
Конник в спешно возводимом укреплении оказался лишь один. Положим, охватить их рысью и захлестнуть кавалерийским наскоком не позволит рельеф. По руинам кони ходят медленно, неохотно. Часто и ноги ломают. А тут все поле -- руины огромной деревни. В бесснежное время года хотя бы улицы можно было различить. Теперь придется спешиваться, прощупывать пути атаки, накапливаться с нескольких сторон.
Только ничего этого капитан делать не собирался.
-- Ротмистр! Найденного ко мне!
Подтащили выжившего бойца охранной сотни, подняли, поставили перед командирским вороным.
-- Докладывай!
-- Ваша милость. Девятая конвойная сотня, третья хоругвь, строевой Анашкон. Вели сто рабов для Громкого Камня. Нас был полный взвод, все три десятка как положено. День прошли, ночь стояли в степи. От мороза кожаные вязки охрупчали.
-- Что?
-- Хрупкие стали на холоде. Рабы их поломали, развязались. Задушили дозорных. Выхватили ножи, топоры, и из нарт оглобли, и стоптали снег, и сказали: “Если будете силой нас брать, мы-де вас перережем”. Хорунжий приказал атаковать, но тут на шум боя набежали непонятно кто со спины. Дальше не помню, очнулся -- ваши вокруг.
-- Все сходится, -- капитан еще повел подзорной трубой по левой стороне, -- Строевого в лечение. Ищите выживших!
-- Всю ночь шел снег, -- возразил ротмистр пятой сотни, -- Мы их не видим, пока не споткнемся. Двадцать без одного на кошмах лежат; всех добивали. Поле осталось за ними! -- офицер указал на мятежных рабов, упорно соединяющих горелые балки, обломки дверей, жердей в подобие полевого форта.
-- Этот же уцелел. Мог и еще кто-то уцелеть. Что, ротмистр?
-- Господин капитан. Позвольте вашу трубу.
Командир полутысячи протянул инструмент подчиненному. Тот некоторое время разглядывал копошение на руинах. Вернул трубу, кивнул:
-- Вы правильно беспокоитесь. Всадница там единственная, и зовут ее Синяя Смерть. Я выжил в первом походе, и волосы эти не забуду никогда. Нашей полутысячи здесь не хватит. Я был и в набеге на Тоостой Хаалга...
-- А это где?
-- Пыльные Ворота. Сами ворота крепости нам открыли сюзники. Вон, кстати, их посольство уходит по Тракту...
-- Я проверял их утром. Они какие-то... Встрепанные. Но я, кажется, уже понял причину. Так что произошло в Пыльном?
Ротмистр прижмурился, заговорил тихо:
-- “Рейд” открыл нам ворота, мы почти смяли гарнизонных. Но подоспевшая Эсдес вморозила в песок всех командиров, тучами ледяных иголок разгоняла любые попытки создать строй. И, мало этого, еще и собственноручно вырубила больше сотни... Уходя, мы даже раненых не всех забрали. А ведь летом все случилось. Насколько же она сильнее зимой!
-- Вот она-то и преследовала посольство. Она и перекрыла Тракт в лесу. Эсдес враг нам и “Рейду”.
-- Нас же известили, что “Рейд” победил, а Эсдес в плену. Как она могла оказаться здесь?
-- Ротмистр, вы же не ребенок! У нее наверняка есть ученики, сторонники, поклонники, наконец. Выкупили, подстроили побег. Или политиканы искали выгоду, да сами себя перехитрили. Они так уже раз просчитались, запустив сюда нас. Могли еще раз ошибиться, нам это неважно. Что посоветуете делать сейчас?
-- Думаю, она гонится за посольством. Иного повода рваться в пустоши посреди зимы я не вижу. Напасть на нее, считаю, бесполезно: на руинах мы не можем использовать конницу. Но и с ней маловато людей, чтобы выходить на Тракт. Да и те вооруженные трофеями рабы, голодные и неодетые.
-- Ну, судя по попытке укрепиться, она это понимает. Но не собирается же она сидеть здесь вечно?
-- Что ж, господин капитан. Думаю, пора перебросить мячик повыше. И не забудьте упомянуть в рапорте, что Эсдес применяет свой самый страшный козырь. “Чья-то-там-зима.” А то ведь могут решить, что мы с ней справимся, прикажут атаку. Потом очнемся, как этот Анашкон, и хорошо, если вокруг будут свои!
Полутысячник согласно кивнул. Обернулся:
-- Поручик, перо, сургуч и бумагу. Приготовьте десяток, повезете мое письмо в Пыльный.
***
В Пыльный решено было входить на рассвете. От Алмазного Брода по Долине, до самых стен города, ехали посольством: с развернутым флагом “Рейда”, под личными вымпелами Эсдес и барона Носхорна. По сторонам тянулись совершенно целые улочки мирно дымящих трубами домов; белые гряды подвязанных и облепленных снегом лоз; белые округлые шапки холмов, по мере удаления от дороги все выше взбегавшие к скальным стенам Долины.
Там и здесь виднелись характерные ровные ряды построек, укрепленные льдом заборы, над которыми сверкали наконечники копий; пахло конским навозом от десятков тысяч лошадей -- основные силы западных королей зимовали в Долине. Но -- неожиданно для столь огромного войска -- порядок тут поддерживался куда лучший, чем в той же Столице во время осенней осады. Не убирали замерзших ночью нищих, никто не дрался за кусок хлеба, люди безопасно ходили по два-три человека, нисколько не нуждаясь в оружии. От вооруженных же никто не шарахался в страхе. Здесь никто никого не грабил, не жег, не рубил прямо на улице за недостаточно почтительный поклон или просто потому, что черный мужик стоял очень уж удобно для удара... Атаман лесных братьев на последнем привале рассказал много такого, чего все тут же захотели забыть. Но в Долине даже патрули захватчиков держали себя как обыкновенная полицейская рота. Если поймают на горячем, излупят непременно; а если мирно едешь королевской дорогой, как подобает добрым подданным, то и езжай себе.
Западный Тракт здесь успели переименовать в Королевский Солнечный Путь, о чем на каждом перекрестке извещала красивая резная табличка. Видеть обустроенную и ухоженную землю после смертного поля было удивительно, и почему-то неприятно.
На последней ночевке обсудили, кого из Енотовых недоброй памяти земляков можно встретить в городе, и какое их оружие для посольства окажется опаснее всего. Залп арбалетчиков со всех сторон Эсдес худо-бедно принимала на купол, если, разумеется, успевала заметить. А вот мушкеты вместо арбалетов, или вообще из пушки картечью? Даже выдержи сам щит -- успеет ли Эсдес его поставить?
Обсудив несколько вариантов, сошлись на том, что Эсдес ни во что вмешиваться не будет, а будет постоянно находиться в отрешенном спокойствии, в полной готовности ударить холодом. В арбалетах с металлическими дугами сами эти дуги от резкого замораживания лопнут; в “зимних” арбалетах смерзнется спусковой механизм; то же самое произойдет с замками огнестрельного оружия; зажигательные фитили от удара холодом потеряют гибкость и выкрошатся, а при удаче могут и вовсе затухнуть.
-- Получается, ты наш единственный козырь, -- Енот вздохнул, -- Я должен извиниться. Ты умная, смелая, умелый боец. И только поэтому мы суем тебя в самое пекло, как готовую взорваться пороховую бомбу. Как будто ты не человек совсем.
Эсдес несколько удивленно подняла правую бровь. Енот продолжил:
-- Еще ты готовить умеешь. Тацуми говорил, ты его впечатляла не глубиной выреза, хотя и красавица; не родовитостью или богатством, а все накормить старалась.
Синеволосая грустно улыбнулась:
-- У нас на голодном севере предложение разделить еду -- больше, чем просто забивка для брюха. Но Тацуми так и не понял... -- собеседница коснулась шпаги безопасным, доверительным жестом, которым поправляют оружие среди своих; припомнив по жесту теплый, такой безопасный и простой остров, Енот даже зубами скрипнул в тоске. Эсдес убрала налезающий на глаза капюшон. Выговорила с очевидным усилием:
-- Я после той равнины все думаю. А ведь если бы я зарубила Онеста. Не пришлось бы вообще звать западников. Не погибло бы столько народу.
-- А сколько еще погибнет в гражданской войне, сейчас же по стране чересполосица, кто кого поддерживает. Закон где есть, где нет... -- печально прибавил Носхорн, выгнав из ножен палаш. Положив его перед собой на снятое седло, барон вытащил суконку и мазь, после чего принялся за полировку. Прибавил:
-- Долго еще будут наводить порядок. Даже и не будь этой авантюры с совместным походом штаба, вряд ли правительство может сегодня отвлечь кого-нибудь из мастеров тейгу.
-- Поздно, -- просто сказала Эсдес, -- Людей не вернешь.
-- Ты права, -- опустил голову Енот, -- Их убило наше бессилие и ваше бездействие. У нас говорят, революцию начинают романтики, делают циники, а плодами пользуются подонки. Раз я дожил до плодов, то кто я?
Носхорн и Эсдес переглянулись, но промолчали.
-- Или это мне пинок судьбы такой? -- Енот привстал, подтянул ремень, попробовал, как рука находит катану. Устроился перед огнем снова:
-- Хорошо сидим... Дома я любил в приятной компании поболтать, какие наши правители мудаки. Вот я бы на их месте! Огого! Или даже игого!
Носхорн улыбнулся:
-- И чего?
-- Судьба поставила меня на их место, -- Енот криво ухмыльнулся, -- А я просто этого не заметил. И ведь Надежда звала в штаб “Рейда”, так нет же! Бегал с мечом и радовался, что крутым бойцом стал. Твой крылатый парень оказался куда умнее.
Эсдес подскочила:
-- Так это ты был там, в кафе, за столиком Вала и Куроме! Я не знаю, как в бою, но ты ненормальный! Вал бы достал тебя в один прыжок!
-- Вряд ли твой моряк стал бы рубить людей, чтобы протолкаться ко мне сквозь толпу. Он такой... Отражение Тацуми.
Эсдес молча вышла из шатра. Барон проводил ее взглядом и поинтересовался тихонько:
-- А кстати, как вы в бою? Хотелось бы понимать, с кем иду.
-- Я как тот Хорус, -- Енот понурился, -- Не знаю, как вести себя на войне. Фехтовать не обучен. Учился так: рубанул и сбежал. А завтра, боюсь, блокировать придется, шаг-подшаг считать.
-- Могу вас успокоить, в массовой армии мало великих мастеров, -- сказал Носхорн, -- Шаг-подшаг и прочие кунштюки хороши для дуэлей на булыжных мостовых, для фехтовальных залов, где ровный пол и единственный противник. В поле чаще всего используются прямой удар и прямой отвод. Знал бы я, как вы рубитесь, мог бы что-нибудь подсказать.
И прибавил решительным голосом:
-- Хотел бы поединка с вами.
Енот поглядел вслед вышедшей женщине:
-- Из-за нее?
Барон повертел головой:
-- Ни по мне, ни по вам она плакать не станет. Разве что, и правда, Тацуми... Если в самом деле нужен повод, то за Даранга.  Я-то ему проиграл. А вы победили. Именно в поединке. Хотелось бы знать, как.
-- Ну, не сейчас же этим заниматься.
-- Безусловно. Вернемся с холода...
Зашуршал полог шатра, к огню подошла Эсдес:
-- Я придумала. Ты упоминал Рана, так? А он же именно в соборе погиб. Я скажу, что посольство следует в собор, помянуть погибших в том славном бою, когда “Рейд” пытался открыть ворота. И нисколько не солгу, потому как Ран вполне заслуживает памяти. Вы же, барон, вполголоса намекнете самой продувной роже из встречающих, что-де “Рейд” не хочет разговаривать в крепости, как арестованные перед следователем. А в соборе обе стороны могут обсудить свои дела, не теряя лица. Для нас же важнее всего, что арбалетчиков там на хорах не посадить. Хоры мы с Валом, тем бешеным алебардистом и Тацуми -- летом снесли. А если они спрячут какие-то отряды в крипте или приделах, то двери в те помещения заблокировать все же проще, чем отражать обстрел со всех сторон.
-- Отлично придумано! -- разом сказали мужчины.
-- Тогда седлайте коней, небо уже посветлело. Флакончик повару выдан, пусть отмерит каждому. Восход скоро. Сегодня солнцеворот, и световой день короткий...
-- Хорошо хоть, ясный, -- проворчал Носхорн, -- От серых туч в глотке ватой воняет.
Выйдя из шатра, Енот запахнулся поплотнее, огляделся:
-- Небо чистое. И правда, пора седлать. Точно к восходу будем перед воротами.
***

-- Опа! -- сказал Енот без малейшего уважения, -- Это мы...
***
-- ... Удачно зашли!
Все заготовленные славословия из головы вылетели. Ошалев от размера удачи, ляпнул я в лучших традициях Южно-Ебутово. Конечно, Пыльный точка важнейшая, и какую-то шишку мы тут рассчитывали подловить. Но чтоб сам король, и весь его штаб?
Вот интересно, тут в соборе музыку на органе играют? А то, может, рояль где притаился?
В голове не шумело и в глазах не двоилось -- зато прочие ощущения были точь-в-точь, как посреди трактира. Где два года назад, теплой-теплой осенью, судьба повела кривым кровавым путем; и вот, наконец, привела в промерзший до камушка собор. Займем же наши места, исполним же наши роли...
И я взял себя в руки, и зачитал приготовленный свиток:
-- Твое величество, король Запада! И вы все, господа рыцари! “Ночной Рейд” спрашивает вас: зачем вы нарушили договор? Вы получили город Тоостой Хаалга, также именуемый Пыльные Ворота. Вы получили ключевую позицию для прохода в наши земли, и к ней получили плодородную Долину. Зачем вы грабите остальное? Зачем уничтожаете людей, поселения и опустошаете наш край, как свидетельствует представитель выживших, уважаемый Хорус? Твое величество, король Запада! И вы, господа рыцари. Вы поступили не как союзники, а потому настоящим расторгается соглашение между Новой Республикой и объединенным Западом.
Рыцари переглянулись, но не слишком расстроились. Понятно, разведка работает и там. Знают, сволочи, нечем Новой Республике сегодня воевать, да и некому. “Сам король” поднял руку; перешептывания рыцарей прекратились. Его величество строго поглядел на хамоватого глашатая в моем лице и отчеканил языком патрициев:
-- Vae victus!
Как земляк, так мудак. Что же, м-мать, со мной не так?
-- “Горе побежденным”... Ты тоже с Земли?
-- Тоже? -- удивился король, потом понял:
-- Попаданец? Ничего себе, вот где не ждал встретить! Что ты делаешь в замшелой Империи? Переходи ко мне! Не знаю кто ты и что ты, но с порога даю титул герцога. Скучать не придется! Смотри, как я прокачал западные королевства. Тут без меня тут воевали одними героями, чисто аниме. Но спецназ войны не выигрывает, рулят бронетанковые клинья и ковровые бомбардировки. Я тут армию создал, как Троцкий, с нуля!
Рыцари, похоже, удивились не меньше нашего. Король поглядел на них, как на выращенную собственноручно капусту:
-- Пять лет обучал, пока нормальное взаимодействие наладил. Пока командиры среднего звена чему-то научились, пока тысячники выросли... Теперь все по науке! Рода войск, тыловое обеспечение, пенсии для ветеранов, орлы легионов! Не все парфянам Карры, будет вам и вторая иудейская!
-- А выжигаешь край зачем?
-- Меня папа учил: стрелять так стрелять. Ослабим противника, сколько возможно.
-- Это же тебе не крузайдер кингс, где фишки по доске!
Король посерьезнел:
-- Я могу из реальной истории привести пример. Не из древней, поближе. И не гитлеровские планы, “Ост” или там “Барбаросса”. Что Гитлер мудак, это любому понятно...  А вот демократические донельзя США, генерал Шерман в ходе войны за такое ути-пути-сю-сю-сю освобождение черных рабов половину Юга разграбил, выжег дочиста. Одной железной дороги полтысячи километров разломал. И не случайно, намеренно приказ отдал: грабить и разрушать промышленность. США у нас ориентир и светоч, им, значит, можно. А мне, значит, нельзя?
И я открыл рот, чтобы возразить королю умно и серьезно, а онемевшие губы сказали:
-- Давно, дома еще. Видел на “варспоте” фотки Мурманска сорок первого года. После того, как Германия его разбомбила. Знаменитый был налет. Понимаю: порт. Понимаю: железнодорожный узел. Тоже плохо, но хотя бы объяснимо, военный объект. А город? Лес печных труб. Так вот приходишь домой, а вместо дома печная труба. А вон там жил толстый пацан, с ним всегда дрались. А вот его рука из-под снега торчит, можно больше не бояться, что морду набьет. А вон там жила Юлька, все набирался смелости пригласить ее на танцы. Теперь можно поглядеть на нее без одежды. И даже кое-где без кожи. А там вон жила вредная бабка с козой... Ничего! Теперь никто не заругает! Весь квартал -- одни печные трубы. Правда, здорово же?
Тут мне удалось взять себя в руки, так что договорил я уже почти совсем без надрыва:
-- Меня удивляет не то, что в Германии два миллиона немок жаловались на изнасилования. Меня удивляет, что в Германии после такого оставалось кому жаловаться!
Остроносые стальные ботинки конного тяжеловооруженного всадника; рыцарские золотые шпоры; красивый полный доспех, золотая насечка; на поясе простой прямой меч -- видел такой же в кино про Жанну Д’Арк; да и доспех один в один... Как там кричали его подчиненные?
Одна раса!
-- Ты оставил точно такую пустыню, каменный лес, между Алмазным Бродом и Громким Камнем. И теперь ты чего ждешь? Восхищения?
Враг не смутился. Усмехнулся и сказал той речью, что последний раз я слышал в “Злых песнях” капитана Огре:
-- Мы, земляне, круче местных дикарей. Это факт. Признай это! Иди со мной, мы весь этот мир нагнем! Это бремя белого человека, это путь истинного прогрессора! Не жди, пока дон Рэба причинит зло твоей девушке; Кристобаль Хунта должен успеть раньше!
Отшагнул к исцарапанной тумбе алтаря, облокотился на нее. Поглядел снисходительно -- красавец, силач, глаза умные, острые, живые. Прибавил:
-- А то ты даже со мной говоришь на местном языке, это неправильно. Зачем здешних смущать всякими там немцами да Мурмансками? Кому есть дело до войны, отгоревшей больше века назад?
Протянул руку за каменную тумбу алтаря, вытащил длинное, веслоподобное... Мушкет? Аркебуза? Фузея?
Перешел обратно на местный язык:
-- Демон спущен с цепи. Весной мушкетеры короля всем покажут, почем фунт лиха!
Засмеялся довольно; рыцари подхватили короткими учтивыми смешками:
-- Горе побежденным!
-- Согласен! -- я тоже засмеялся, -- Отличный принцип. Сейчас и опробуем!
Руки на катану -- ать, два!
Ничего так глазки у господ рыцарей, по рубль пятьдесят мелочью...
Время медом из опрокинутой банки...
Руки-ноги-голова!
Охрана вдоль стен пока ничего не поняла...
Выдыхая душу ртом, поднимая сталь рывком!
Король тоже не дурак; дурак бы армию не организовал.
Его величество ловко заслоняется аркебузой. “Защита святого Георгия”, известная под именем “бабушка в окошке”. Кованый ствол над головой параллельно полу. А силен, собака! Я катану медленней вскинул, чем он четырехкилограммовую фузею!
Чтоб по жизни пра-а-агреметь!
А вот и Эсдес поняла: с гулким хлопком по собору разлетается белое кольцо запредельного холода. Изобрету холодильник, пусть Эсдес для него жидкий азот морозит...
Треск и вопли на галерее: там народ поглупее короля; впрочем, как и должно быть. Кто-то припер “летние” арбалеты, со стальными дугами. Мощность у них зверская, лупит, как конь копытом. Но хладноломкость металла в этой конкретной сказке боженька забыл отключить. Не выговорил сложное слово, наверное...
Рву клинок вниз. Кованый ствол толщиной чуть ли не три пальца перерубить нереально; прощай, верный приятель, не знаю, насколько я переживу тебя. А вот что сделаю -- знаю. Как только лопнет клинок, подшагну еще и обломком полосну однорасового короля выше стальной горловины кирасы.
А потому, что шлемы надо на переговоры брать! Пижон. В берет завернуться можно, чисто малиновое одеяло. С золотой рыцарской цепью как бы навевает, да...
Как первый гром!
Клинок вспыхивает живым зеленым светом, ничего похожего ни на химически-ядовитый джедайский, ни на мертвено-фосфорический волдемортовский; скручиваю торс, приседаю, усиливая удар -- пусть ломается меч, только бы не завис на преграде!
Клинок почти без сопротивления располовинивает аркебузу, голову короля, врубается в кирасу и проваливается сквозь наилучшую сталь королевских доспехов почти к середине торса; ручейком стекает золотая рыцарская цепь.
А, ммать!
Вложившись в удар всем весом, я теперь проваливаюсь следом за клинком -- носом чуть не в разрубленную королевскую морду. Отшатываюсь -- клинок не идет; приходится упереться в кирасу коленом... Носхорн -- вот же выдержка! -- спокойным голосом объясняет:
-- Мы наблюдали рождение тейгу. Теперь у вас в руках...
***
-- ... Настоящий Третий Проклятый Меч. Уместно дать ему имя собственное, не находите?
-- Не до грибов! -- хрипит Енот, раскачивая застрявший клинок, -- Эс, позолоченного живым!
Ноги начальника штаба ниже колен охватывает ледяной блок, начальник дергается шагнуть -- и падает, катится подобно гвоздю со шляпкой. Опамятовавшиеся стражники от стен топочут к посольским. Самый толковый направляется к двери, за подмогой. Распахивает створку -- и вместе с ней вмерзает в ледяную пробку. Переломав стрелкам арбалеты, Синяя Смерть переходит к оговоренному плану, методично запечатывая ледяными глыбами сначала двери, затем высокие узкие окна собора. Летом пробки вытаяли бы уже через час. Но сегодня зимний солнцеворот, небо ясное, легкий морозец. Помощь снаружи не прорвется в собор еще долго!
Носхорн рубится с начальником разведки и начальником тыла; видно, что и тот, и другой куда больше привыкли к перу и бумаге. Движения их ловки, вполне изящны и правильны, но безнадежно запаздывают за короткими взмахами баронского палаша. Хорус, успев сломать валовой клинок об уникальную броню штучной выделки, запрыгнул на маршала конницы, повалил и душит с тигриным рыком. От стен добежали стражники -- их полсотни, они в кирасах, поножах и с заковаными руками; ветераны северных кампаний отражают их пока что на чистом нахальстве. К счастью, все оружие стражников только холодное: растопыристые арбалеты для церемоний неудобны. К сожалению, холодное оружие стражников -- алебарды, и начальник у них грамотный. Выстраивает нормальную коробочку, три линии по шестнадцать. Пятикратным перевесом девятку мечников затоптать легко...
Эсдес мимоходом, в промежутке между заделкой пары окон, полосует зародыш строя потоком ледяных игл. Передняя шеренга с проклятиями хватается за колени, лодыжки, оседая на пол.
Енот парой крестообразных ударов достает начальника связи и коменданта Пыльного. Те уже выхватили мечи, но сравниться в скорости с перепуганным Енотом под силу разве что Эсдес или Акаме. Оба рыцаря в хороших кирасах, катаной не взять. Третьему Проклятому все равно -- кирасы трескаются, военачальники визжат, катятся по полу. Сержант стражников еще пытается выстроить линию алебардистов, но все окна уже запечатаны; Синяя Смерть вынимает собственную шпагу. Справа на нее пытается напасть сбежавший от Носхорна главный разведчик. Эсдес бьет горизонтальным движением, проворачиваясь в поясе. Начальник разведки защищается “кабаньим клыком”. Синяя Смерть переводит клинок выше, продолжив движение, напрочь срубает седую голову рыцаря. Фонтан крови; косматый шар прыгает в сторону алебардистов. Краткое оцепенение стоит им еще пары человек: северные ветераны сражаются под командованием Эсдес не первый раз, ловить момент обучены. Мечники живо подскакивают в клинч, где длинные древки алебард уже не подмога. Прежде, чем сержант успевает скомандовать отход, число алебардистов сокращается почти вдвое. Справа на цепочку неспешно надвигается Эсдес, каждым взмахом лишая кого-нибудь алебарды. Слева то же самое делает Енот, постоянно пытаясь забежать за спину строя, и вынуждая алебардистов заворачивать фланг.
Маршал конницы отбился от Хоруса-душителя. Выхватывает кинжал, замахивается -- хрипит и умирает; Носхорн выдергивает палаш из маршальского жирного затылка, проходит за спиной убитого, преследуя начальника тыла. Хорус оглядывается в поисках оружия взамен сломанного; прежде, чем он что-то находит, Эсдес потоком льда укладывает сразу пятерых алебардистов, а Енот наконец-то добирается до сержанта. Енот уже немного успокоился, и машет клинком не так истерично: два удара по кожаным сапогам, ниже стальных голеней -- и начальника у алебардистов нет.
Уцелевшие -- около десятка -- синхронно бросают оружие, становятся на колени:
-- Пощады!
-- Милости!
-- Сдаемся!
-- Сдаюсь! -- бухается на колени начальник тыла. Носхорн, слишком хорошо знающий из перехваченных  писем степень вины противника, несколько мгновений колеблется. Потом все же отводит палаш от горла побежденного.
Зеленое свечение Третьего Проклятого Меча слабеет, дрожит, рассыпается вспышками; наконец, гаснет.
-- Соберите своих, -- командует Эсдес алебардистам, -- Перевяжите, кого можно. Сидите тихо, разбираться не буду, накрою всех сразу.
У противоположной стены перевязывают раны трое бойцов “Рейда”; шестеро лежат вдоль алтаря лицом вверх, и кто-то уже закрыл убитым глаза.
Енот деловито подбирает рассыпавшиеся свитки, находит письмо с объявлением войны и объяснением ее причин. Подходит к начальнику штаба: физически тот не пострадал, бой прокатился над ним. Но изображать сбитую кеглю невеликое удовольствие, так что рыцарь бесстыдно ругается:
-- Вы же послы, как вы смели напасть!
-- Вы же с нами договор заключили, -- без улыбки отвечает Енот, -- Как вы смели уничтожить нашу жизнь?
Вытаскивает из пояса небольшую веревочку, обматывает свитки. Делает петлю, накидывает на золоченый горжет кирасы. Пихает пленного к стене с алебардистами:
-- Там сидите. Пробьют лед, спасут вас. Вздумаете мешать нам -- слышали, что будет.
Носхорн, ветераны и Хорус уже сломали заколоченную дверь в крипту. Воспользоваться подземным ходом в прошлый раз Эсдес не удалось; но про его наличие и направление “Охотники” разузнали еще тогда.
Спускаются в крипту, подсвечивая вынутым из держателя факелом. Эсдес поворачивает голову на шум слева, и удивляется:
-- Настоятель? Я смотрю, вам понравилось жить в сокровищнице!
***