Сваяно по заявке Темного Кота: https://ficbook.net/requests/338496

«Уровни Глубины».

Часть первая. «Литораль».
Глава 01. Соприкосновение.

Литораль - участок берега, затопляемый морской водой во время прилива и осушающийся во время отлива.

***

Большой десантный корабль «Ямал» Черноморского флота РФ, бортовой номер 156, рассекал спокойные, голубовато-бирюзовые воды Средиземного моря. Позади, размеченные пенным пунктиром кильватерного следа, были Босфор, Мраморное море и Дарданеллы, пройденные в сопровождении бело-красных катеров турецкой береговой охраны и несколько раз появляющихся НАТОвских самолетов с базы ВВС Инджирлик.
      Сейчас же расцвеченное разноцветными огнями южное побережье Турции и греческий остров Родос почти скрылись в прибрежной дымке, и «Ямал» все дальше и дальше уходил в сгущающуюся, бархатную средиземноморскую ночь курсом на юго-восток или, говоря по-флотски, на ост-зюйд-ост.
      - Курсант! – раздался голос мичмана Борейко, и я, оторвавшись от лицезрения погружающегося в темноту моря, на автомате выпрямился и привел в уставное положение форменную пилотку, сдвинутую до этого на затылок. – Чего сачкуешь? Что с освещением в грузовом трюме?
      - Все в норме тарищ мичман! Два пакетника перегорели, заменил, оставшиеся вот, в коробке.
      - Понял. Давай-ка их сюда, - протянул руку мичман. - А сам дуй к старпому, у него для тебя поручение есть.
      - Есть дуть к старпому, - ответил я и спешным шагом двинулся вперед, но, зайдя за надстройку, тут же сбавил темп. Спешить было совершенно некуда, да и незачем, это я понял еще на первом курсе.
      Попав волею случая и отцов-командиров своего родного военно-морского училища в рамках положенной всем третьекурсникам корабельной практики на один из десантных кораблей Черноморского флота, я был до чертиков рад.
      Как оказалось, «Ямал» участвовал в знаменитом «Сирийском экспрессе», который в виде «карусели» из кораблей, постоянно доставлял в порт Латакия технику и боеприпасы для регулярной сирийской армии и наших, российских летунов, уже который месяц мешающих с землей толпы тряпкоголовых «бармалеев» - фанатиков-исламистов и целой кучи разнообразных групп боевиков, гордо именующих себя «оппозицией».
      Так что поучаствовать, хоть и краем, в этой заварухе, и вдобавок получить честно заслуженный значок «За дальний поход», было гораздо интереснее, чем провести несколько месяцев на береговых базах флота или стоящих на приколе кораблях, куда попало большинство моих сокурсников.
      Но в этом приличных размеров бочонке меда нашлась и причитающаяся ложка дёгтя – я, как один-единственный курсант на борту БДК не только частенько стоял вахты наравне с экипажем в качестве дублера мичманов и офицеров, но с самого отплытия стал бессменным «дежурным велосипедом» - порученцем всего комсостава корабля разом. А во время, свободное от собственно практики, поступал в безраздельное распоряжение боцмана корабля, мичмана Борейко, который был только рад помощнику, способному выполнять задания и работы чуть сложнее, чем большинство матросов.
      Так что с утра я стажировался во всех боевых частях корабля по очереди - на мостике, в штурманской или в машинном отделении, попутно выполняя кучу поручений от офицеров, а во второй половине дня, если не заступал на вахту, то боцманской волей возился с электрикой, слесарил, а порой и занимался самой распространенной на флоте черновой работой – очисткой от ржавчины и покраской. Ведь построенному в 1988 году кораблю было почти тридцать лет, а он был железный и ходил по морю, которое суть есть вездесущий и агрессивный соляной раствор.
      Постучав в дверь каюты старпома и дождавшись одобрительного ворчания изнутри, я толкнул от себя ручку, привычно прикладывая правую ладонь к уху:
      - Товарищ капитан третьего ранга, курсант…
      - Вольно, гардемарин, отставить доклад, - и плотный, усатый кап-три в бежевой форменной рубашке без галстука прямо с порога сунул мне в руки солидную пачку журналов. – Слушай задачу – с синих все переписать в зеленые, и чтоб без помарок и не как курица лапой. Я, если что, буду на мостике, там с метеосводкой дурь какая-то творится – северное сияние они увидели, наркоманы… Вопросы есть? Вопросов нет. Выполнять!
      - Есть! - Ответил я уже закрывшейся двери. Э-хе-хе, горек хлеб писаря… Но даже «припашка» у старпома в виде заполнения от руки и разборчивым почерком бесконечных бланков и журналов, не могла испортить мне настроения. Сам по себе поход на боевом корабле через четыре южных моря и ощущение причастности к событиям в Сирии, сторицей окупали любые хлопоты и тяготы.
      Прежде чем засесть за работу, я выглянул наружу, осматривая окончательно потемневшее небо, слегка затягиваемое набегающими с юга облаками. Никаких аномалий замечено не было, но прямо по курсу, почти у самого горизонта, действительно отсвечивали какие-то неясные всполохи. Но это мог быть и обычный грозовой фронт, идущий со стороны Египта, а не какое-то северное сияние, крайне маловероятное в этих широтах. Хотя посмотреть было бы интересно, конечно…
      Писанина, с которой я обосновался в выделенном мне в единоличное пользование пустующем десантном кубрике – наш БДК вез в Сирию не личный состав, а десяток «Уралов» - грузовых и топливных наливников, и солидную гору опломбированных контейнеров, охраняемых приданными двумя отделениями морской пехоты, - и отняла весь остаток вечера до ужина и после него, так что в койку я упал почти в двенадцать по корабельному времени, сунув ценные журналы под подушку.
     
     
     
     
***

     
     
      Пробуждение было не самым удачным – меня резко кинуло на койке вбок и металлическая страховочная рамка, не дающая вывалиться на пол при качке, больно ударила по ребрам.
      Сон как рукой сняло. Я, потирая бок, соскочил с койки, успел ощутить босыми ступнями явно нездоровую вибрацию корпуса, как новый удар заставил меня пошатнуться и присесть, расставив руки в стороны.
      - Что за черт? – в коридорах уже вовсю звенел непрерывный сигнал боевой тревоги и громыхал топот множества ног, а корабль ощутимо трясся и вздрагивал.
      «Столкновение? На что мы могли налететь? – судорожно заметались мысли, пока я торопливо облачался в повседневную матросскую робу и, чуть не порвав шнурки, затягивал ботинки. – Рифы? Да ну нахрен… Судя по карте штурмана мы сейчас должны быть над одним из самых глубоких мест Средиземного моря. Подлодка? Вряд ли – мы не ракетный крейсер и не авианосец, чтобы от любопытства лезть нам прямо под форштевень…»
      Я сделал шаг к двери из кубрика, но тут наверху раздался грохот взрыва, и меня швырнуло так, что не ухватись я обеими руками за дверной проем – и полетел бы кубарем.
      - Твою мать, что это было? – снаружи, вдобавок к трелям тревоги, чьим-то крикам и беготне, добавился дробный звук ударов в железо и внезапно длинные очереди из ПКМ, которыми были вооружены морпехи из команды сопровождения груза.
      Вечер, а вернее ночь, однозначно переставала быть томной, особенно когда пулеметную стрельбу заглушили серии громких, шипящих хлопков – это заработала кормовая башня автоматической артустановки АК-725.
      «Да что за хрень творится?! Не пираты же на нас напали, не Сомали же за бортом, право…»
      Пробежав по пустому коридору и попытавшись выглянуть на мостик, я обомлел – трап, ведущий наверх, был смят, а сам проход был буквально заткнут мешаниной рваного железа, палубного покрытия и оборванных кабелей. В нос ударила острая вонь жженого металла и горелой краски. Присмотревшись, я заметил зажатое в железе чье-то изломанное тело, чья светло-синяя форма быстро темнела от крови. В животе явственно похолодело – это уже был точно не простой инцидент. Тогда, проскользнув по внутренним переходам, я выскочил на бак, обернулся и замер, как вкопанный.
      В свете включенных аварийно-поисковых прожекторов, распоровших ночь длинными лучами света, было отлично видно, что ни мостика, ни главной мачты у корабля больше нет. Вместо них дымились и стреляли искрами коротившей проводки разорванные и перемешанные клочья стали, металлических ферм, лееров, такелажа и навигационного оборудования. Наполовину снесенная дымовая труба давала копоти, но сквозь стелющийся сизый выхлоп я заметил, что изрядного куска кормы корабля попросту не хватает – он был словно вырван или грубо отпилен какой-то громадной цепной пилой.
      «Ямал» прекратил мелко дрожать от пошедших вразнос стопроцентно поврежденных винтов – видимо, машинное отделение застопорило ход, но по-прежнему вздрагивал от то и дело прилетающих в него из темноты зелено-синих росчерков, легко прошивающих борта и пробивающих надстройки.
      Не успел я подумать о том, кто же мог расстреливать нас, как следующее, что я увидел, вызвало у меня желание протереть глаза – с кормы послышались крики, отборная матерщина, автоматные очереди, а затем вскинувшаяся над бортом антрацитово-черная, лоснящаяся туша, впилась громадной пастью прямо в металл корабля. Это нечто походило на какое-то крупное морское животное, но вот только у известных науке морских животных не бывает ни таких пастей – в треть тела и полных клиновидных зубов размером со штык лопаты, ни странного вида ласт, перемежающихся с какими-то кабелями, ни светящихся призрачной синевой глаз.
      Чудовище, не обращая никакого внимания на градом сыплющиеся на него пули, задергалось, утробно взвизгнуло и, выгрызло из борта натурально кубометр железа и рухнуло обратно в ночное море. А точно такая же тварь, высунув голову из воды, вырвала трехметровый кусок обшивки прямо под названием корабля.
      С момента сыгранной тревоги прошло не более десяти минут, а «Ямал» уже погибал, напоминая разрываемого стаей голодных касаток кита. Через многочисленные прорехи в корпусе и практически оторванную – или отгрызенную? – неведомыми тварями корму, внутрь поступали тонны воды, вышибающие воздух из отсеков и затапливая центральный грузовой трюм, не имеющий переборок. Но даже сейчас военный корабль, медленно оседающий кормой в воду, не сдавался: с палубы не затихал грохот носовой автоматической пушки; невидимый в темноте уцелевший пулеметчик, выплевывая остатки боезапаса, полосовал струями трассеров движущиеся в море светящиеся мертвенно-зеленые огни.
      - Курсант! Надо же – живой!– я увидел мичмана Борейко, выскочившего из палубного люка на полубаке – черного, как негра, растрепанного, без фуражки, но вполне целого. - Слушай сюда! Посудине каюк, из старших офицеров уцелел только стармех. Он дал команду покинуть корабль, так что можно попробовать добраться до берега; наши, кто остался, сбрасывают плоты с другого борта…
      - Какого берега, товарищ мичман? Мы же считай на сто миль от Турции отошли!
      - Какая, нахрен, Турция, курсант?! – рявкнул моряк. - Серебров, штурман наш, прежде чем эта катавасия началась и его за борт снесло, орал что вообще не знает где мы… Аппаратура по его словам вся как с ума сошла, показывала, что мы где-то в Тихом океане… Это «северное сияние» в Средиземном море, мать его, мне сразу не понравилось. Короче, гляди туда!
      И действительно – слегка ослепленный светом прожекторов, я не заметил, что меньше чем в десяти милях от нас к северу в ночи вовсю полыхал неизвестный берег. Полыхал вполне натурально – горели какие-то здания и сооружения, объятые огнем, черное небо над ним расцвечивали такие же зеленоватые «трассеры», что до сих пор летели в наш тонущий «Ямал», и желто-красное пламя на берегу то и дело смешивалось бледно-травянистыми всполохами разрывов.
      - Думаете, доплывем? В воде этих тварей, как карасей в пруду…
      - Желаешь с кораблем на дно? – приподнял обожженные брови мичман. - Так ты ж не командир. Михалыч и так уже с «Ямалом» навсегда… А на плотах хоть шанс есть…
      Прийти к какому-нибудь решению мы так не успели – палуба под ногами плавно накренилась, тонущий десантный корабль слегка приподнялся и застонал рвущимся и гнущимся железом, а потом, в громадном всплеске у самого борта взметнулось массивное, вытянутое тело, чем-то похожее на гигантского кальмара. Чуть сплющенное с боков и местами симметрично покрытое какими-то черными чешуйками, оно было усеяно светящимися разводами, и имело множество играючи пробивших борт корабля странного вида сегментированных щупалец и волнообразно сокращающихся нитей. Монстр, смяв леера ограждения, изогнулся над нами с боцманом, верхняя его часть раскрылась, как цветок, и на нас, слегка свесившись, уставился жутким взором светящихся густой синью глаз обнаженный женский торс. Словно застрявшая по пояс в неведомой твари идеально сложенная фигура имела из одежды только заходящий на щеки и грудь высокий воротник из как будто вплавленных в мраморно-белую кожу черных пластин; вовсе не намокшие длинные волосы цвета снега свисали с ее головы двумя волнами, а на нас смотрели завораживающие, переливающиеся и буквально парящие голубой дымкой бездонные глаза.
      Существо наклонило голову вбок, беззвучно приоткрыло рот, медленно потянуло к нам бледные руки… и в то же мгновение дернулась, выгнулась и пронзительно, на грани ультразвука закричала – ее массивное тело в нескольких местах лопнуло, окатив на нас с боцманом густыми, черными брызгами и светящейся сине-зеленой жидкостью.
      А потом до нас долетел звук артиллерийского залпа. С горящего и обстреливаемого берега кто-то открыл огонь, попав с первой же попытки. И останавливаться на этом неведомый меткий стрелок явно не собирался – у самой береговой линии замелькали вспышки артогня, и чудовище накрыло повторно, на этот раз разорвав почти пополам и отделив верхнюю часть, как ножом.
      Третий же залп добил уже наш корабль – огненные цветы разрывов накрыли почти ушедший пол воду ют и то, что осталось от искореженного мостика. Меня, инстинктивно упавшего на живот, взрывная волна лишь плотно прогладила по телу, прижав к палубе, а вот не успевшего укрыться боцмана откинула, ударив попутно об носовую башню, и вышвырнула за борт.
      - Твою ж мать-каракатицу… - прошептал я, лежа на животе, вытирая лицо от светящейся дряни и пытаясь вызвать зевок, чтобы избавиться от звона в заложенных ушах. Перспективы вырисовывались весьма хреновые - я остался на тонущем корабле совсем один.
      Хотя нет, уж лучше бы я действительно остался один. Рядом послышалось какое-то хриплое шипение, я обернулся – и тут же попытался отползти назад, пока мои ноги не уперлись в железо ограждения.
      Прямо передо мной, буквально в паре метров, на палубе лежало еще живое ЭТО: оторванный солидный кусок неведомого существа, густо сочившийся тягучей черной жидкостью с голубыми прожилками – и с выступающим из него верхней половиной девичьей фигуры.
      Лежащая на боку, она уже не выглядела идеальной – левая рука была оторвана по локоть, из многочисленных мелких ран, носа и рта текла светящаяся голубая кровь, длинные волосы перемазаны в похожей на нефть темной жиже, но в широко распахнутых глазах плескалась жизнь и хорошо различимая боль. И настоящая синяя бездна, зовущая и завораживающая.
      Опершись на обрубок, она приподнялась и… протянула ко мне правую руку с растопыренными пальцами, силясь дотянуться. Чего она хочет? Схватить меня? Задушить, забрав с собой? Что может чувствовать и желать подобное создание перед смертью? А ей без сомнения оставалось недолго: тело из белого становилось серым, жуткая, какая-то иррациональная жизнь оставалась только в глазах – и в протянутой из последних сил ладони, наливающейся голубым сиянием.
      Взять за руку монстра? Врага? Буквально парализовавший меня несколько секунд назад страх, как пожар в закрытом помещении, убил сам себя, и уменьшился до тлеющих угольев.
      А кто я и что я сейчас? Человек на почти утонувшем корабле, один посреди ночных вод, кишащих неведомыми и однозначно враждебными существами, уничтожившими мой корабль. Да, она, вернее вот ЭТО – тоже, судя по всему, принадлежит к этим же существам. Но что я теряю? Может, взяв ее за руку, я хотя бы буду пахнуть как эти твари, и это поможет мне добраться до берега? Хуже-то уже точно не будет.
      Я крепко схватил светящуюся в темноте узкую ладонь, синеватые губы умирающей еле слышно что-то прошептали, и мое тело от кисти до пяток мгновенно пробила и напрочь обездвижила волна холода. Сияние плавно перетекало уже на мою руку, заставляя светиться уже размазанную по коже и одежде синеватую кровь, а голову, судя по ощущениям, обжег вихрь колючей метели, обращающей мозг в крупинки льда. Боли не было – лишь странная, спокойная отстраненность и ленивое любопытство от осознания стремительно протекающих сквозь разум мириадов непонятых и пугающих мыслеформ, неясных картин, и царапающих звуков.
      Звуков… А вот этот приближающийся звук я знал довольно неплохо. На секунду вынырнув в реальность из затягивающего меня ледяного водоворота чего-то непередаваемо чуждого, я услышал хорошо знакомое, растянутое «фью-р-р-р-р-у-у» подлетающих снарядов.
      «Четвертый залп» - мелькнула затуманенная мысль, и последнее, что я запомнил, были взрыв, стегнувшая кнутом по спине резкая боль, ощущение полета, сильнейший удар об воду – и темнота.
     
     
     
***

     
     
      Вода… Вода повсюду… Морская вода, которая, как говорят, почти неотличима по содержанию солей от человеческой крови. Куда несет меня эта вода? Или меня куда-то несут по ней… Плеск рассекаемых волн и недовольное шипение пены позади… И доносящаяся словно из невообразимого далека или с морского дна грустная протяжная песня из нескольких повторяющихся нот. На самой грани слышимости, теряющаяся, но настойчиво пробивающаяся снова и снова… Зовущая куда-то… Кто это? Что это? Не знаю…
      Со мной что-то не так… Больно. Ноют кости, выворачивает суставы, как при высокой температуре, по всем мышцам тела пробегают хаотические спазмы. Внутри меня, судя по ощущениям, прокалывая и раздвигая плоть, рывками прорастает настоящая стальная сеть, сменяясь накатывающими волнами то жуткого жара, то сильнейшего холода. Но морская вода вокруг, как амниотическая жидкость в утробе великой праматери всего живого, заботится о «младенце», одновременно сбивает жар и согревает от холода, притупляет боль и придает сил.
      Чувство времени потеряно напрочь, мысли, нет, тени мыслей текут медленно и неторопливо, как капли густого масла. Но спустя несколько минут, часов, а может и дней, я почувствовал – берег уже близко… Но хочу ли я на берег? Не уверен, в воде хорошо и даже уже как-то привычно. Но меня и не спрашивают. Волны - или чьи-то руки? – выталкивают меня на сушу и сразу же, стоит только спине и плечам вмяться в прибрежный песок, наваливается страшная слабость. Тут тоже неплохо, ноги мягко омывает прибой, и можно отдохнуть…
     
     
     
***

     
     
      Первое, что я услышал, придя в себя и даже не открыв глаз, был многоголосый гомон чаек, означающий близость моря – и уже только одна эта мысль слегка приподняла мне настроение. А потом пришел легкий запах чего-то горелого.
      « А я, судя по всему, жив и на суше. Неужели киношные штампы о героях, потерявших сознание в море и живыми вынесенных на берег, все же не вранье?»
      Я открыл глаза и увидел себя лежащим на металлической койке, поставленной у стенки. Подо мной были матрас, и даже простыня с подушкой, а укрыт я был зеленым шерстяным одеялом, вид которого сразу же мне напомнил незабвенные казармы, настолько казенно оно выглядело. Я огляделся. В помещении, похожем на небольшой склад, имелись еще кровати с наваленными грязными матрасами с подсыпающим из них синтетическим наполнителем, а сама комната выглядела как пережившая близкий налет и потом спешно приведенная в хоть какой-то порядок.
      Пол был чистый, но стены и потолок усеивали явно свежие, глубоки трещины; окна, лишившееся стекол, были наспех забиты большими кусками полупрозрачного пластика, пропускавшими рассеянный свет. Соседняя койка была застелена, но заметно помята, как будто на ней кто-то лежал; на тумбочке в изголовье стояли пластиковые бутылки с водой, начатые блистеры каких-то таблеток и капсул. А в картонной коробке рядом с кроватью виделась горка бурых от крови бинтов и ваты. Еще там были разорванные упаковки пластыря, белели разнокалиберные шприцы, поблескивала горсть использованных ампул и стеклянные флаконы.
      «Ясно. Кто-то притащил меня сюда, и даже лечил. И сидел со мной. Что ж… Теперь у меня есть кто-то, кому я однозначно должен».
      Слегка пошевеливаясь и прислушиваясь к ощущениям, я понял, что лежу голый, руки-ноги у меня на месте и даже ничего не болит, по крайней мере сильно. Немного ныли спина и правое плечо, звуки и солнечный свет воспринимались как-то резковато, но, учитывая, что я помнил о своих последних минутах на борту «Ямала», это были такие мелочи, что и упоминать не стоит.
      И тут же нахлынули воспоминания, выстраиваясь в последовательную цепочку: разговоры на борту об аномальном для южных широт «северном сиянии» прямо по курсу, странные всполохи на горизонте, а потом – экстремальная побудка среди ночи, почти сразу уничтоженный мостик со всем комсоставом, а потом – неуязвимые порождения бездны, расстреливающие нас и в буквальном смысле рвущие большой десантный корабль на куски, как будто он сделан из бумаги.
      Пережитое было слишком явственным и реальным, чтобы счесть все внезапно навалившимся бредом. А раз так, то, согласно учению материализма, будем считать все происходящее самой что ни на есть реальностью, данной мне в ощущениях. Пока что-либо не убедит меня в обратном.
      И реальность выходила очень даже фантастичной – и это еще мягко говоря. Потому что гладкие, лоснящиеся как мокрая резина, зубастые твари, что разорвали наш корабль и расстреляли его из мерцающих воронкообразных углублений у них на лбах, выглядели один в один как представители некоей неизвестной расы Глубинных. По крайней мере, так назвали их люди, изгнанные с морей и океанов этими порождениями моря.
      И то создание, наполовину человек – наполовину монстр, тоже отлично вписывалось в эту картину, ибо там среди Глубинных были и такие, причем в большом многообразии.
      Где «там»? Да в том-то все и дело, что «там» – это в одном придуманном фантастическом мире, существующим на свете лишь в компьютерной игре, аниме-сериале и куче рисунков и комиксов. Что поделать – на дворе нынче двадцать первый век, и курсанты военных училищ, даже живя «за забором», интересуются не только что бы выпить и кого бы уложить в койку, и читают не только уставы и наставления. Планшеты, смартфоны и прочие радости современного хайтека вполне способны удовлетворить жажду чего интересного, тем более на военно-морскую тематику, пусть и в весьма вольно-фантастической трактовке. А сочетание слов «военно-морская фантастика» очень скоро приводит ищущего к творениям японских авторов.
      И вот как раз осознание оживших и вполне себе материальных – и смертоносных, – плодов чьей-то фантазии, воплотившихся в каком-то параллельном или перпендикулярном мире, и отвесило моей вере в полную рациональность вселенной изрядный пинок.
      Но, как говорится, если есть Дьявол – то обязан быть и Бог. И если наш «Ямал», просочившийся в неведомые дали через какую-то спонтанную или злонамеренную червоточину мироздания, был порван на куски Глубинными, то значит, в этом мире есть и их антагонисты – Девы Флота, являющиеся воплощениями тех или иных боевых кораблей минувшего века. И что-то мне подсказывает, что именно кто-то из них меня и вытащил из моря.
     
     
     
***

     
     
      Попытавшись сесть, я закряхтел – спина все-таки ощутимо побаливала. Но все же сел, завернувшись в одеяло, обнаружив свою одежду – сухую, но в соляных разводах, на спинке в изголовье. Потом взял с тумбочки бутылку с водой и, на всякий случай понюхав, принялся цедить ее мелкими глотками.
      «Шикарно…» - пусть и теплая, вода убрала стойкое ощущение во рту мексиканской пустыни с кактусами. А я, распахнувшись, начал беглый осмотр любимого себя.
      «Вроде все на месте...» - тело, покрытое ссадинами и царапинами, было местами обработано йодом, местами заклеено пластырем. Оба локтевых сгиба красовались несколькими точками от внутривенных инъекций.
      - Наркоманы… - повторил я любимое ругательство старпома «Ямала» и обратил внимание на правую ладонь. Кожа на ней была заметно светлее, чем на левой, как бывает после долгого пребывания в воде, но никакого дискомфорта не доставляла.
      «И что это вчера такое было?» - вспомнил я гипнотизирующий взгляд глубинной Химе и тянущуюся ко мне руку, горящую призрачным огнем.
      Но тут от мыслей меня отвлекла скрипнувшая дверь, снаружи ударил яркий солнечный свет, и на порог моего обиталища кто-то шагнул.
      Вошедшей девушке было лет семнадцать на вид. Средней длины волосы, собранные в два хвоста над слегка оттопыренными ушами, изначально были темно-русыми, но от солнца и морской воды выгорели и стали похожи на мелированные, чередуя светлые и темные пряди.
      Нормальное, симпатичное лицо, загорелое, на переносице прямого, аккуратного носа видны редкие веснушки, разве что глаза закрывали большие зеркальные солнцезащитные очки.
      Сама гостья – хотя, скорей всего, хозяйка, – имела рост где-то на полголовы ниже меня, крепенькая на вид, и была одета в какую-то разновидность тропического обмундирования в светлой серо-голубой камуфлированной расцветке – просторные шорты до колена с набедренными карманами и форменную рубашку с нагрудным погоном с парой косых полосок и маленькой звездочкой. Правда рубашка эта сейчас была совершенно по-граждански наполовину расстегнута, демонстрируя серую футболку и круглившуюся под ней грудь. На ногах с перебинтованной правой голенью, красовались не самые новые пустынные берцы из толстой ткани и давно посеревшей когда-то бежевой кожи.
      - Ха! А эта зазнайка говорила, что ты не очнешься! – с порога довольно хмыкнула девица, поправила брезентовую сумку на плече, сунула руки в карманы и зашла внутрь. Сказано это было по-английски, и ее речь имела довольно узнаваемый южный акцент.
      Вслед за ней на пороге возникла девушка-азиатка. Приблизительно такого же возраста, что и европейка, чуть повыше, с открытым лбом и черными волосами до плеч, она была в такой же одежде, разве что одетой более аккуратно и по уставу. Она встала на пороге и не сводила с меня внимательного взгляда.
      - Ну, как самочувствие? – тем временем спросила первая.
      - В пределах нормы, - ответил я. Английский я учил, и довольно старательно – что это за моряк без знания международного языка наиболее вероятных противников? - так что попади я на необитаемый остров напару с кем англоязычным, то философские диспуты вести с ним я бы, конечно, не взялся, но вот понять, что хотят от меня и сообщить, чего хочу я, смог бы без труда. Да и анекдот какой несложный легко бы рассказал.
      - А кто вы?
      - Сэнди Спартмайер, США. Легкий крейсер «Атланта», CL-51, - и русая иронично отдала честь по-американски – ладонь к непокрытой голове и от себя вперед. И тут же показала большим пальцем за спину: – А вон та недоверчивая особа – Мири Ходзе, тяжелый крейсер «Кинугаса».
      - Так вы…
      - Ага. Девы Флота или канмусу.
      - И где мы сейчас?
      - Ну а где нам еще быть… Передовая оперативная база Объединенного Флота ООН, остров Тиниан, Марианский архипелаг.
      «Вот это кидануло со Средиземного-то…» - этой новости я удивился даже как бы не больше, чем подтверждению своего попаданства в мир корабледевочек. – «Хорошее такое «северное сияние» нам попалось, нажористое, да…»
      А Сэнди – или Атланта? – продолжала:
      - Вернее – база тут была вот еще совсем недавно. Но трое суток назад крупные силы глубинных разнесли тут все вдребезги и пополам. Такие дела…
      Американка прошла к соседней койке, села на нее и подняла свои очки на лоб. Глаза у канмусу оказались светло-карие и глядели на меня вполне дружелюбно.
      - Трое суток? Я столько тут и пролежал? Спасибо, кстати. За помощь и вообще… Я твой должник.
      - Сочтемся, - махнула рукой русая, рассматривая меня.
      - Но если база уничтожена, то те, кто здесь были…
      «Обычная, даже малая база флота, должна насчитывать просто уйму народу, а тут речь об опорной базе… Хотя о чем это я – это же база канмусу. Может, у них действительно служат только девчонки и Адмирал-невидимка?»
      - Судя по всему, большая часть наших смогла отступить и направиться к Филлипинам, - прервала размышления моя собеседница. - Наверняка со стаями глубинников на хвосте.
      - А тогда вы…?
      - А мы – вернувшийся эскорт, сопровождали конвой до базы Курэ. Попали в зону блэкаута, обратно шли вслепую. И теперь сидим здесь, подперев дверь поленом. Потому что на месте станции дальней связи большая яма, а до ближайших баз ОФ в Японии или Борогане нам самим не достучаться.
      - Так что, мы тут как бы заперты?
      - Не то что бы вот прямо запреты… - наморщила нос Сэнди. - Просто идти на прорыв прямо сейчас точно не стоит; окрестные воды кишат тварями всех мастей, плюнь в море – и сто процентов попадешь в какую черную или бледную харю. А еще мы смогли подхватить из воды почти спекшуюся «Фусо». Она сейчас в ремонтных доках, те, что были под землей, уцелели. И пробудет там недельки две-три точно. Вот подлатаем наш единственный линкор, сами соль с ушей стряхнем, а там, глядишь, и глубинники по норам расползутся. Так что пока - «Полдень, господа! Джентльмены пьют и закусывают!»
      И Сэнди махом ополовинила одну из литровых бутылок с водой на тумбочке.
      - Хотя, ладно о нас – ты-то кто такой? Среди персонала я тебя не помню, да и не мог ты тут быть, возрастной ценз служащих базы – от 30 лет.
      - Я – Роман. Можно просто Рома.
      - Рома? Ты итальянец? Хотя нет... Русский? Гм. Может, тогда просто Рэм? Не возражаешь?
      - Да нет… Сэн.
      - Ну, вот и заметано. Японки, кстати, так меня и называют – Сэн. Говорят, им так как бы привычнее, - и девушка добавила, повернувшись вполоборота. - Мири, не напрягайся ты так. Видишь же, с ним все вроде нормально.
      - Посмотрим, - негромко произнесла японка, зайдя внутрь и подперев стену у двери. И продолжая наблюдать.
      - Так откуда ты тут взялся? Хотя, ладно, - и американка протянула мне принесенную сумку. – Держи. Сначала перекуси.
      И только сейчас я понял, что дико хочу есть.
      В сумке оказалась настоящая мешанина из разукомплектованных сухпайков, банок с шипучкой и шоколадок.
      Понаблюдав с минуту, как я бодро уминаю принесенные разносолы, девушка отошла к напарнице, по-прежнему изображающей у входа стойкого оловянного солдатика.
      Утолив острый голод и снова напившись, я стал изучать содержимое сумки подробнее, и наткнулся на небольшой, но довольно-таки увесистый пакет в толстой пластиковой запайке с напечатанным совершенно зубодробительным индексом.
      Я надорвал зубчатую с краю упаковку и вытащил темно-коричневый, толстый брикет размером с ладонь. Пах он как-то странно – смесь какой-то химии и, неожиданно, лимонной цедры. Несмотря на умятые галеты, три банки с колбасным фаршем и какое-то мясное рагу, я все еще был голоден. И осторожно откусил от брикета.
      На вкус он походил на плотный и немного подсохший шоколадный бисквит со слегка солоноватым привкусом, необычным, но не противным. И вызывал такое обильное слюноотделение, что я бодро заработал челюстями.
      - Эй! Тебе это нельзя – выплюнь сейчас же! – вернувшаяся Сэнди нахмурилась, увидев, что я ем.
      - Почему это нельзя? – спросил я, проглотив разжеванное. – Вполне себе вкусно.
      - Серьезно? Ну, тогда ты попал, братан, - коротко рассмеялась девушка. – Я сама видела, как однажды новичок из ремонтной роты на спор съел пару ложек этой вкусняшки.
      - И..?
      - Как он потом на сортирной тяге на геостационарную орбиту не вышел – ума не приложу, - и канмусу фыркнула. - Ему добрые техники даже поручни к толчку приварить хотели…
      - Серьезно? – подавившись смехом, я поневоле прислушался к ощущениям. И по ним мой желудок был просто в восторге от «бисквита». И нагло требовал еще. – И как быстро этому спорщику днище вышибло?
      - Минут через десять. А к вечеру он уже в медчасти загорал. С легким отравлением и обезвоживанием.
      - Ну, время пошло, - и я откусил еще. Что-то мне подсказывало, будь это однозначно вредное, то мой организм не воспринимал бы так благосклонно.
      Сопроводив исчезающий во мне бисквит задумчивым взглядом, Спартмайер сказала, что будет ждать меня снаружи и вышла, давая мне возможность одеться.
      Посидеть некоторое время, но так и не дождаться ни бунта в животе, ни тошноты, а потом влезть обратно в белье и ставшую жесткой робу было делом недолгим. А вот ботинок я не нашел, видимо оставив их в море, зато у кровати обнаружились обыкновенные резиновые шлепанцы. Всяко лучше, чем босиком, особенно учитывая растекающуюся даже в помещении жару.
      Снаружи жаркое, слепящее солнце почти в зените, светило так, что исключало почти любую тень, совсем рядом шумел океан, а вокруг был тропический остров, который совсем недавно выглядел почти курортным уголком. Но не сейчас.
      Сэнди нисколько не соврала – от базы Объединенного Флота осталось очень мало.
      Множество разрушенных, закопченных строений, разбитые дороги со вздыбленными бетонными плитами, всюду воронки, обломки камня и обугленные, расщепленные, вырванные с корнем пальмы с уже засохшей под обжигающим тропическим солнцем листвой. И вездесущий, густой запах гари.
      - Некисло тут все раздолбало… - пробормотал я.
      - Угу, - невесело кивнула моя проводница. – Но подземная инфраструктура почти вся уцелела, кроме станции связи.
      И Спартмайер показала на начинающиеся сразу за уничтоженным военным городком и тянущиеся вдоль берега холмы, тоже изъязвленные множеством глубоких попаданий.
      - Весь отряд сейчас там, кроме нас с Ходзе и дозора.
      Я проследил направление ее взгляда, и заметил на крыше одного из уцелевших зданий с черными дырами окон, два девичьих силуэта. И отчего-то мне показалось, что наблюдают они большей частью не за морем, а как раз за нами.
      - Так откуда ты здесь взялся, Рэм?
      - Если скажу, что проплывал мимо на русском военном корабле – ты мне поверишь?
      - Не уверена. В море корабли ходят, но только конвоями и только с нашим эскортом. В одиночку, да еще в такую даль, не попрутся даже «крейзи айвены». Вы, конечно, порой совершенно безбашенные, но все же не самоубийцы. Более правдоподобные версии есть?
      И на меня с ехидцей посмотрели поверх очков.
      - Подожди, сейчас попробую придумать, - в тон ответил я.
      Перебрасываясь фразами, мы подошли к берегу, и там разрушения были еще сильнее. Несколько почти уничтоженных ремонтных эллингов, жалкие останки укрепленной береговой линии, торчащие из зеленой воды обломки пирсов с перекрученой арматурой…
      Обстановка складывалась какая-то неоднозначная и даже напряженная. Меня спасли, полечили, накормили, но отчего-то относились настороженно, как к старой морской мине, оборвавшей минреп и прибившейся к берегу. То ли она рванет, то ли уплывет обратно в море, а может и вообще лучше ее подорвать от греха подальше.
      Странно… Насколько я помню, для Дев Флота простой человек не угроза от слова «совсем», даже вооруженный до зубов. Даже рота вооруженных до зубов. Тогда почему? Неужели тот достаточно короткий контакт с глубинной Химе поставил на мне какую-то несмываемую метку, заставляющую канмусу заметно нервничать? И ведь по ощущениям я все тот же, и в монстра вроде бы не превращаюсь…
      «Ну, ты же хотел «пахнуть» как глубинные, чтоб тебя не сожрали… Вот и получи искомое…»
      Не любя неопределенностей, я решил поставить вопрос ребром.
      - Знаете девушки, мне кажется, что вы ведете себя так, словно у вас прямо на глазах назревают какие-то немалые сложности. Причем со мной или из-за меня.
      - Как бы угадал… - вздохнула американка. – Но речь даже не о сложностях, а, считай, о целой проблеме. И настоящей теории заговора среди особо кровожадных, - и Сэнди искоса взглянула на стоящую неподалеку Ходзе, буквально источавшую недоверие.
      - А поподробнее? – поинтересовался я, начиная подозревать, что девки привели меня на берег не просто так.
      - Дело в том, что вытащили тебя на берег мы. Прямо из прибоя. Но вот принесли тебя из моря… - и американка почесала голову над ухом. – Вот они.
      - Кто – они? – не понял я.
      - Да вон же, всего в полутора кабельтовых. Присмотрись…
      Я послушно напряг зрение и как-то резко, словно будто сработал автофокус камеры, увидел мелькающие среди пенных зеленоватых гребней вытянутые, темные силуэты. В волнах нет-нет, да мелькали черные спины, которые крутились вокруг погрузившихся по плечи в воду двух человеческих фигур.
      Нет - почти человеческих, потому что, несмотря на расстояние, я отчетливо разглядел их алебастровую кожу с уже знакомыми черными вкраплениями каких-то фрагментов. А еще щиток, похожий на костяной, закрывающий большую часть лица у одной, и просвечивающий синевой сквозь спутанные белые волосы взгляд другой.
      - Глубинные.
      - Ага, они самые. Несколько эсминцев и два крейсера - «Чи» и «Нэ» класса, - кивнула Спартмайер. - Они и вытолкали тебя на берег. Мы отогнали их стрельбой, но они даже не думают уходить, плещутся там все эти три дня, пока ты валялся в отключке. А сейчас подошли еще ближе к берегу. Как будто ждут чего-то… Или кого-то…
      Ты вообще крайне занятный парень, Рэм.
      Тебя спасают Глубинные, а потом послушно сидят у берега, как собачки на привязи. Лекарства на тебя действуют только при двухсотпроцентной передозировке, потом не действуют вообще, а из всей еды ты с самым большим аппетитом лопаешь металлосодержащий спецрацион для канмусу, от которого обычному человеку кишки узлом завяжет.
      Девушка снова сняла свои очки и повернулась ко мне. Ее голос был такой же спокойный, она даже немного улыбалась, но вот светло-карие глаза смотрели серьезно, без малейшей тени шутливости.
      - Ты точно ничего не хочешь нам рассказать?
      И мне сразу стали понятны и общая настороженность девушек по отношению к моей персоне, и то, что держали меня на отшибе от всех, и то, что Сэнди, при всей своей дружелюбности, никогда не оставалась со мной наедине, всегда имея за спиной подстраховку в лице молчаливой Ходзе. И кто ж знал, что это за брикет?
      "Вот и подержался с Химе за ручки…"
      - Рассказать-то легко, а вот поверить… - вздохнул я в предчувствии долгого и явно непростого разговора. – Ну, собирай всех интересующихся, чтоб мне для каждой не повторять…

Примечания:

Собственно, утопленный авторским произволом БДК "Ямал":

Атланта:

Чи-класс:

Нэ-класс:

Отредактировано Shin-san (21-02-2017 16:10:57)