Столовая у нас сугубо своя, личная. Вообще, грамотное использование социальных шаблонов сыграло на изоляцию рабочего коллектива куда лучше самых страшных грифов секретности. С нами банально не желают общаться ни люди науки, ни простые работники, ни чиновники. И даже посылки не потрошат, ожидание скорого визита налоговой и прочих проверяющих органов отпугивает всех не хуже сопровождения грузов людьми в штатском. Заметят разок, а потом душу всю вынут, проверяя на причастность к хищениям.

Каждодневный аврал выматывал даже меня, что уж говорить об окружающих. Зато проверили и подтвердили большинство выкладок по экзоскелету. И, в отличие от предыдущего мира, обосновывать нужность костюма не пришлось, окружающие прекрасно знали о том, что это за штуковина. Его плюсы, минусы и боевые возможности… и почему отбирать не стоит – тоже находились в курсе. Шаблон у окружающих рвался, в основном, при чтении моих отчетов о действиях в Манхеттене. Там с игрой общего – некоторые персоналии, да местонахождение основных объектов.

И вот, отдыхая после очередного аврала, я трепался с экспертом по биохимии. Игнат – самый молодой среди окружающих, ему даже тридцатник стукнул полгода тому назад. Работает в связке с биологами и медиками, пересекается со спецами по биоинженерии. Еще у нас присутствуют айтишники, и недавно появился аж целый академик, занимающийся проблемами нейронных сетей. Ну да, понятно, шепнул человеку кто-то, что есть возможность подсмотреть ряд интересных решений. Ох и матов, должно быть, было со стороны группы прикрытия….

Запланированные на день работы кончились неожиданно быстро. Впрочем, подниматься с удобных кресел в «курилке» не хотелось. Кофе и чая в достатке, а у меня в термосе осталось еще пол-литра вина. Это остальным пить нельзя, а у меня алкотестер неизменно показывает ноль промилле. Вечно бухающий кадр, которого невозможно поймать – еще один раздражитель. Мелкий, неприятный, царапающий нервы как писк пролетающего мимо комара. Еще один мелкий кирпичик в стену между нами и местными. Их много таких, образующих «великий китайский фаервол».

Темы разговора сменяли друг друга, одна за другой. Поговорили об оружии и женщинах. Выпивке и автомобилях. О спорте… тут я отмолчался, неинтересно это мне. Хорошенько подумав, делаю очередной заход:

- А глубинные когда появились?

- Они как крысы. – Не разочаровал меня Игнат. В ответ на недоумение окружающих, он пояснил. – Никогда неизвестна точная дата появления грызунов. Сначала вы видите лишь следы их присутствия. Погрызенные продукты, помет, непонятные шорохи и писки. Но рано или поздно эти твари наглеют. А когда их накопится слишком много – могут и напасть. Так получилось и с глубинными – размножились, атаковали. Они, по большому счету, даже полезны: мусор жрут, экологию исправляют. Содержание солей тяжелых металлов за эти шестнадцать лет в рыбе снизилось до десяти раз. Они даже бочки с ипритом сожрали, не говоря уже об эхе войны в виде мин, бомб и снарядов. К сожалению, со всеми морскими археологическими находками эпохи железных кораблей тоже можно попрощаться.

- Это даже мы знаем. – Вмешался один из охранников, уже отдежуривший свою смену. – А что там с забоем на металлы?

- Закон сохранения массы и энергии. – Подключился новенький из биологов. Валера, кажется. – Глубинные не гадят, а накапливают все сожранное в себе. При гибели распад их тел занимает около часа, а в сухом остатке остается органика, пропитанная солями металлов. Значительная их доля – редкоземы и прочие полезные элементы таблицы Менделеева. Поэтому, вырезать стаю отожравшихся «эсминцев» порой даже выгоднее разработки отдельных месторождений.

- Некоторые страны свой мусор вываливают прямиком в определенные квадраты своих морей. – Заговорщицким шепотом произнес Игнат. – Но мы не будем показывать пальцем на карту. – Окончание потонуло в хохоте. Видать, и в самом деле, выгодное это дело.