В светской жизни молодого аристократа связи — это всё. То, в каких кругах человек вращается, на какие мероприятия его приглашают — имеет первостепенное значение. Это Гиш усвоил с юных лет.
Приглашение на королевский приём будет главным событием в календаре любого дворянина. Приглашение в качестве почётного гостя для получения личной благодарности Короны за оказанные услуги может стать определяющим моментом всей жизни. Такое событие будет воспринято влиятельными людьми и отмечено пэрами как знак того, что карьере суждено далеко пойти. В военных кругах — возможно, вплоть до генеральского звания.
Вскормленный рассказами о храбрости и героизме, наполовину от отца, наполовину от братьев, Гиш давно мечтал создать себе репутацию рыцарским и благородным поступкам. Достижениям, которыми можно гордиться. Заслуга его семьи.
A credit to his family.
Эм... Тем, что укрепит и репутацию семьи?
И вот, казалось бы, совершенно случайно, эти мечтания были исполнены. Ему предстояло получить почести за то, что он дважды, пусть и скромно, сохранил жизнь принцу Уэльсу Тюдору и, благодаря своей наблюдательности, узнал боевой порядок флота, стоявшего у Йорка. Даже его родные братья, предельно совершенные благородные офицеры Тристейна, не могли похвастаться подобным.
Но теперь, когда он добился тех похвалы и восхищения, на которые так надеялся, — это ощущение было донельзя фальшивым. Да, он заслуживал почестей, как и его отец и другие, сражавшиеся при Ньюкасле и Йорке. Но его поступки вряд ли можно было назвать истинно героическими.
К своему стыду, Гиш не участвовал в сражении. К ещё большему стыду — он был этому позорно рад.
На самом деле, обстоятельства сложились так, что его величайший вклад заключался в том, что он просто влипал из одной проблемы в другую — когда не трясся от страха за спиной у девушки ниже его на полголовы. В основном, всё, что он смог, — это выжить, и то в основном случайно. И всё же его поздравляли — да ещё принцесса!
Одно дело — получать награды за свои достижения, будучи уверенным в том, что заслужил их. Совсем другое дело — знать, что недостоин. Но все остальные воспринимали это иначе.
Ещё несколько недель назад Гиш сказал бы, что это не имеет значения, — лишь бы миссия была выполнена хорошо. Он с радостью принял бы похвалу — так он думал. Но с тех пор он видел так много людей, более достойных, чем он сам, — солдаты, которые понимали, что идут навстречу смерти. И он видел её.
И все жё, признался он себе с чувством вины, он даже не знал её судьбы. Как, похоже, и никто другой, ведь все его попытки выяснить местонахождение госпожи Мидори ни к чему не привели. Если она и выжила — то снова скрылась в тех же тенях, из которых появилась, а ему досталась несправедливая награда за их миссию.
Это без конца грызло его последние недели. Сначала это было терпимо. Он мог не обращать на это внимания до тех пор, пока не упоминался Ньюкасл, что было достаточно сложно, поскольку его друзья хотели услышать все подробности его приключений. Здесь же, на балу, избежать этого было невозможно — и он боялся этого.
С момента прибытия во дворец Гиш словно потускнел, он вяло отвечал на вопросы, с неохотой принимал поздравления от друзей и политических союзников своей семьи. Монморанси это, конечно, злило, она постоянно была рядом — ведь такой шанс выпадает раз в жизни, а он явно не использует его в полной мере. Но отец не вмешивался, разве что отводил его в сторону.
Его отец заметил меланхолию своего младшего сына почти с того момента, как они ступили на территорию дворца, прибыв по специальному распоряжению Короны. Железные кони-големы рысили в унисон под управлением своего мага-ведущего до самых ворот.
Барон, обычно строгий со своим младшим сыном, немного смягчился с тех пор, как Гиш вернулся после своего первого боевого крещения.
Chipper up Lad
Ужос нах. "Встряхнись, парень!"?
"Поднимай бодрого Лада". твердо приказал Грамон-старший. — Сегодня день веселья, прекрасного вина, прекрасной еды и прекрасных женщин, — добавил отец, с восхищением глядя на старших дочерей барона Мальвина, которые собрались со своими подругами в ближнем углу дворцовой лужайки. Они были необычайно красивы, контрастные брюнетка и блондинка, с одинаковыми аппетитными фигурами. Гиш был уверен, что мог бы сделать с ними что-нибудь поэтичное и красивое. Но сегодня его сердце было занято не этим.
— Я думал — это возможность заняться политикой? — подумал Гиш вслух.
Монмон, конечно же, так и говорила, всегда прекрасно в этом разбираясь, как и её собственный отец и старшие братья и сестры, когда дело касалось общественных мероприятий. Именно это позволило Монморанси восстановить то влияние, которое они имели после катастрофического провала предыдущих поколений, и сейчас, с появлением города-крепости Гаддан прямо в сердце их родовых владений, это было необходимо как никогда.
Его отец нахмурился.
— Ну, это тоже, — согласился он, бросив последний тоскливый взгляд на Мальвинов. — Полагаю, время ещё есть, возможно, прогулка по территории пойдёт тебе на пользу.
Гиш слабо улыбнулся, но не потому, что ему так хотелось, а потому, что этого ждали, и он не мог допустить, чтобы его отец был недоволен в тот день, когда он должен быть счастлив.
— Конечно, ты прав, — сказал он. — Если ты не возражаешь, отец, я последую этому совету.
Он покинул общество отца так быстро, как только осмелился, нашёл Монморанси и выхватил её из толпы других благородных дочерей. Поначалу она сердилась, что ее уводят, но, когда они быстро нашли тихое местечко вдали от других посетителей вечеринки — её возмущение улеглось.
Вечерние мероприятия начнутся ещё нескоро, для начала — гуляния на свежем воздухе. Конечно же, будет еда и музыка, а также специальный фейерверк, устроенный как столичными алхимиками, так и фейри, которые утверждали, что придумали несколько новых рецептов, чтобы поразить и удивить народ. Такие вещи нравились как знатным, так и простолюдинам, поэтому большинство ждали с восторженным нетерпением.
Только с наступлением вечера всё переместилось в большой бальный зал, где должно было состояться выступление королевы Марианны. Никто, похоже, не знал точной сути предстоящего обращения, только то, что оно должно было стать кульминацией вечерних празднеств. Это было достаточно интригующе, чтобы вывести Гиш из ступора.
— Ты слушаешь?
— Хм? — Гиш поморгал, возвращаясь в реальность.
— Я сказала… — Монморанси бросила на него гневный взгляд. — Ты услышал хоть слово из того, что я сказала? — Выражение её лица смягчилось. — Или ты опять отвлёкся?
"Or did you drift off again?"
Не совсем уверен.
Он опять отвлёкся? Наверное, да. Что последнее он помнил из сказанного ею? Что-то о... о бутонах роз? Он рассмеялся, что заставило Монморанси посмотреть на него с искренним беспокойством.
Она потянулась, осторожно коснувшись его плеча.
— Ты уверен, что с тобой всё в порядке?
Ах, милая Монмон, такая чуткая… Когда она не ведёт себя как пожарная каланча!
so gentle when she was not being a firebox!
Типа вся красная, шипит и лупит водяными струями?
Сейчас они находились далеко от большинства гостей, и шли по тропинке, частично скрытой среди деревьев. Слабое шипение далёкого фонтана и щебетание птиц были единственными звуками.
— Конечно! — быстро заверил Гиш. — Конечно, я... я… — Он снова прервался, отвернувшись от неё. — ...Я просто такой чертовски ничтожный дурак — вот и всё. Дурак, и трус, и…
Тёплые руки обхватили его сзади, голова уперлась в спину. Он застыл на месте — не столько от силы её объятий, сколько от самого факта.
— Тогда замолчи.
И он так и сделал, только слушал и дышал, пока хватка на его талии не ослабла, и руки Монмон не поднялись выше. Она повернула его к себе и улыбнулась, обхватив его лицо ладонями.
— Гиш де Грамон. Ты самый жалкий и двуличный бабник и обманщик, которого я когда-либо имела несчастье видеть в своей компании. Но ты не дурак и не трус.
— О... правда? — пробормотал Гиш. — И откуда ты знаешь — трус я или нет?
Он отвёл взгляд. Он не хотел смотреть в её глаза, не хотел видеть ожидание, которое там было.
— Это просто, — заверила его Монмон. — Ты не можешь быть дураком, потому что ты до полусмерти изранен…
— И это делает меня храбрецом?
Он всё ещё просыпался ночью с криком, изнемогая от ужаса. Вид капитана Варда, пронзающего своим мечом принца Уэльса, эта крикливая, улыбающаяся мерзость на пристани…
Блондинка хмыкнула.
— Как я собиралась сказать, пока ты меня не прервал — ты не можешь быть трусом, потому что ты всё ещё стоишь на ногах, даже если твои коленки трясутся.
Гиш медленно покачал головой. Неужели она действительно думала, что это делает его храбрым?
— Вряд ли. Это просто то, чего от меня ждут. Отец не хотел бы, чтобы было иначе.
Он потянулся вниз, поправляя манжету пиджака. На манжете золотой нитью были вышиты стилизованные буквы А и Б — знак "Ауч и Бенолит", портных, услугами которых его отец пользовался с тех пор, как сам был молодым человеком, почти религиозно рекомендуя своим знакомым.
Сама Монморанси была одета во всё самое лучшее: жемчужные браслеты и ожерелья, бальное платье белого и нежно-бирюзового цвета, которое собиралось на талии, а затем ниспадало переливающимся водопадом юбок. Гиша же отец нарядил подобающе военным традициям рода.
Записавшись добровольцем, вернее, будучи записанным в армию, Гиш получил разрешение носить форму благородного офицера. Это было зрелище, которое наполняло гордостью его отца, когда его сын стоял перед зеркалом портного, который мастерски подгонял мундир по его тонкой фигуре. Когда портные, наконец, закончили работу, он выглядел на дюйм моложе своего отца.
he had looked every inch his father's younger self
Молодой копией?
Мундир застёгнут, ножны на боку, меча нет — пока нет, хотя мундир ему разрешили, но этот символ офицера-мага должен был подождать, пока он не закончит сокращённые курсы обучения на Марсовом поле. Это будет ещё не скоро, только через несколько дней они начнутся, когда первые молодые аристократы соберутся в столице.
Хотя будущее оставалось неопределенным — создание армии стало первостепенной задачей короны. Уже были выделены средства для найма вольных рот для усиления гарнизонов или, реже, для полевых войск, а флот был приведён в состояние наивысшей готовности — каждый корабль был полностью укомплектован и готов отправиться в путь менее чем за шесть часов.
Внезапное расширение армии требовало офицеров. Офицеры для руководства и офицеры для управления, в основном не хватало самых низших чинов. По традиции дворянства молодые аристократы были призваны своим государем на службу для защиты королевства — и этот призыв был услышан.
Гиш уже получил письма от своих школьных друзей, Маликорна и Рейнарда, о том, что они прибудут на тренировку одними из первых. Он сомневался, что они будут готовы к этому.
А готов ли он сам? Гиш знал, что нет. Теперь, когда он побывал так близко к смерти, одна мысль вгоняла его в ступор. Но, как он и говорил Монмон, — его ноги шагали вперёд не по его воле, и он шёл навстречу своей смерти. Потому что именно этого от него сейчас ждали.
— Нет.
— Прости? — Гиш могнул.
— Я сказала "нет". Дело не в том, чего от тебя ждут, не совсем, — твёрдо сказала Монморанси. — Что же в тебе изменилось, Гиш? — спросила она, как будто у него мог быть ответ. — В последние несколько недель ты был более тихимЮ без твоих обычных глупостей.
Он тихонько хихикнул.
— Я думал, что ты должна этому радоваться?
— Я буду радоваться, — оттолкнулась от него Монмон, — когда мой парень станет самим собой! Что случилось? Я знаю, что ты не всё мне рассказываешь.
Наконец он посмотрел ей в глаза и понял, что она не собирается принимать "нет" в качестве ответа, и, к сожалению, у него не осталось сил на уклончивые ответы. Возможно, ему действительно стоит сказать правду? Это будет для него чем-то новым. Конечно, он всегда был честным человеком… Если считать отсутствие прямой лжи честностью.
— Тебе не понравится ответ, который я дам, — предупредил он.
— Посмотрим.
Она смотрела на него таким взглядом, каким, по словам его отца, смотрят все женщины. О Основатель, сегодня она решительна, не так ли?
— Это также трудно объяснить.
— У нас есть немного времени, — сказала Монмон, усаживаясь на скамейку рядом с тропинкой. — Они позвонят в колокол перед началом событий.
Что же, ему не сбежать.. Гиш скорчил гримасу, последовав примеру подруги.
— Что ж, начнём с того, что это связано с девушкой. — Он зажмурил глаза, ожидая неизбежного катаклизма. Он был очень удивлён, когда того не последовало. — Монмон?
— Продолжай, — сказала она мягко. Он был поражён полным отсутствием гнева в её голосе и выражении лица. — Что?
— Разве ты не...
Монморанси наклонила голову.
Mad?
Злюсь?
— Сумасшедший? — Её рука играла с прядью волос, пока она обдумывала свой ответ. — Хм, скажем так — я пока не знаю. Для тебя проблема в девушке — это нормально, но то, как ты с этим справляешься — нет… Так что продолжай говорить, а я стукну тебя, когда решу, что для этого появилась причина.
— Х-хорошо. — Он вздрогнул от этой мысли. Монмон очень тщательно подошла к выбору своей бижутерии — на ней было довольно много колец.
К счастью для него, Монморанси так не решила, что он заслужил взбучку, пока Гиш объяснял, что произошло во время его путешествия и что произошло между ним и Мидори. Некоторые вещи носили секретный характер, и он не мог упоминать о них никому ниже ранга своего отца и лорда Мортимера — но в остальном он ничего не упустил. Монмон молчала, пока он не закончил, и даже некоторое время после этого.
— Итак… — Монморанси позволила слову немного повисеть в воздухе. — Она красивая?
— П-простит?
— Ты слышал меня, — она бросила взгляд, полный раздражения. — Просто ответь честно.
Она красива? Он не мог забыть эту полупрозрачную кожу, блестящие чёрные волосы, хрупкие черты лица, а больше всего — выражение абсолютной сосредоточенности в её глазах. — Д-да, госпожа Мидори действительно прекрасна! — чуть заикаясь, сказал он и тут же поправился: — Я хотел сказать, что она — прекрасный человек, да! — Да, так было лучше сказать. Она была... была доброй и снисходительной даже к такому, как он, который влез в войну, не имея ни малейшего представления о том, что значит сражаться и умирать. — Очень…
— Прекрасней меня?
Гиш покраснел, глядя на Монмон. Водная волшебница, сидевшая рядом с ним, подперев голову одной рукой и поигрывая пальцами другой, улыбалась в ожидании ответа на свой невозможный вопрос.
— А... О... конечно... нет...
— Не лги, — предупредила его Монмон.
Она действительно усложняет ему задачу. Ну что ж.
— Не буду лгать, сыновья благородных семей в Академии вылезут из кожи, чтобы поухаживать за ней. — Глаза Монмон расширились, и, возможно, только его прямота удержала её от того, чтобы ударить его. — Она была не просто красива, она была очень необычной, я думаю, может быть, из Руб Аль Кхали… скорее всего, полукровка. — Гиш покачал головой. — Но... я не думаю, что ты мне поверишь… — Он глубоко вздохнул. — Она меня... не привлекает.
Расправа была столь же быстрой, сколь и болезненной. В глазах резко потемнело — а затем вспыхнуло болезненными искрами.
— Аййй — Он поднёс руку к виску. — Что это было?!
Монморанси громко хмыкнула.
— Ложь, — ограничилась она одним словом.
— Но я не... я… — Рука угрожающе поднялась и сжалась в кулак. Гиш быстро сглотнул. — Да, я считал госпожу Мидори красивой, но что-то в ней было... О ней говорили…
She was spoken for.
Не понял.
— И это вдруг сделало ее непривлекательной? — не поверила Монмон.
— Ну, нет, — признал Гиш, сморщившись, когда её кулак снова сжался. — Я полагаю, что с самого начала она казалась мне привлекательной, но когда я узнал о ней немного больше — это показалось мне неправильным.
Не слишком правдоподобно, да? Он снова зажмурился, но следующего удара так и не последовало.
Монморанси выглядела задумчивой. Он не мог понять, что могло прийти ей в голову в этот момент. Взгляд Гиша на женщин в лучшие времена был… механистическим — он знал, какие рычаги нужно использовать, чтобы добиться желаемого результата. Это работало достаточно хорошо… пока не наступали моменты, подобные вот этому, когда он понятия не имел, что происходит.
Он как раз собирался спросить, когда она заговорила:
— Что с ней случилось?
— Я... я не знаю, — признался Гиш. — Последний раз я видел её в ночь перед эвакуацией Ньюкасла. Но с тех пор я не получал от неё никаких вестей.
Не то чтобы ему следовало ожидать — для такой, как Мидори, он, несомненно, был просто помехой, которая появилась в её жизни, а затем быстро покинула её.
Но для такой, как Мидори, агента Короны, да ещё и тайного, отсутствие могло просто означать, что она уже получила следующее задание. Или же... Или же она лежала мёртвая в руинах Ньюкасла, ещё одна безымянная жертва, а он получал почести за то, что его походя сбили с ног и бросили умирать.
Если это было правдой, если судьба заставит его пересечься с супругом Мидори, если она умерла, а он остался жив… Как он сможет встретиться с ним лицом к лицу? Как сможет сказать ему, что он радостно спрятался, пока его жена умирала — и что он был вознаграждён за это?
— Сегодня ночью меня будут чествовать за то, что прибежал и сказал предателю, что его грифона украли. — Гиш прижал ладонь ко лбу, патетически хихикнув. — Это мисс Мидори быстро сообразила дать принцу то зелье фейри, и она отважилась сделать это, пока король Альбиона держал жезл у её головы. — И если другие слухи были правдивы, то ещё до этой ночи она использовала какое-то заклинание или артефакт, чтобы подчинить себе какого-то монстра и пробить себе путь через осаду вокруг Ньюкасла. Вместе с леди Асуной из фейри она снова спасла принца Уэльса. — Из нас двоих — именно она была героем. Но отец доволен, мои братья довольны. Почему же я не доволен? — Это сводило его с ума — а Монморанси ещё рассмеялась?! — Что?! Что это такое, что видят все остальные?!! — выкрикнул Гиш во всю глотку. — Что тут смешного вообще??
Неужели она не видит, что с ним происходит?”
— Прости, ох, мне действительно жаль! — ответила Монмон, даже не прекращая хихикать. — Просто, это должно быть так очевидно. Но я никогда не ожидала, что у такого беззаботного человека, как ты, может быть такая проблема, Гиш.
— Тогда, пожалуйста, объясни мне, — проворчал он.
Монморанси положила свою руку на его руку, улыбаясь при этом.
— Гиш. Я не думаю, что ты пытаешься оправдать ожидания своего отца или братьев.
— Не оправдываю? — Ну, это ыьло дня него не новостью. — Подожди! Тогда... Матери? Она хотела, чтобы он обратил свои таланты к скульптуре и Альвисам, как это делал прадед…
sculpting and Alvises
О_О?
Улыбка Монмон стала чуть кривой.
— Нет... Гиш... Ожидания, которым ты пытаешься соответствовать, — твои собственные. Или, скорее, госпожи Мидори.
— Что? — Он покачал головой. — Монмон, это чушь! Я же сказал тебе, что ничего к ней не чувствую! — К тому же, пусть она и отнеслась к нему доброжелательно, но надобыть дураком, чтобы убедить себя в том, что Мидори ожидала от него чего-либо, кроме как чтобы он держал язык за зубами. — А… Монмон!? — Он слишком поздно понял, что её улыбка стала грустной. — Что я сказал, любимая? — Действительно, что он сказал?! — Я хотел сказать, что не люблю её!
— Я знаю, — тоскливо сказала Монморанси. — Точнее, я знаю, что ты не любишь её… так. Но она тебе нравится. Ты уважаешь её, восхищаешься ею. Ты не можешь делать ни того, ни другого, не любя её по-своему...
— Я…
Звук колокола эхом разнёсся по освещённым полуденным солнцем садам, возвещая о начале событий.
Зная Монмон, он понимал, она поспешит вернуться, когда прибудет больше людей. Будучи приглашённой от имени своей семьи сопровождать его, младшая дочь Монморанси имела свои собственные амбиции на сегодняшний вечер. И, естественно, встав, Монмон расправила юбки и протянула ему руку.
— Идём?
написал(а):