Простуженное октябрьское солнце неторопливо дрейфовало в сторону заката, бросая негреющие лучи на свежую могилу. Все положенные в таких случаях речи отзвучали, и народ подтягивался к автобусам в предвкушении поминок  - тёплого кафе, дармового угощения и халявной выпивки. Только я на минуту задержалась у могилы мужа.
На душе было так же пусто, холодно и ветрено, как на кладбище. Мне нечего сказать Сергею.  Я и при жизни-то мало что могла ему сказать. Ни для кого не секрет, что все эти десять лет он изменял мне. Для меня тоже не секрет, но я всегда старательно гнала от себя это знание.  Так и жили.
Некоторое время назад он позвонил мне и завёл обычную свою песню:
- Ксю, дорогая, я задержусь на пару часиков – сдаём номер, аврал, ну, сама понимаешь…
- Да, - сказала я и отключила телефон. Всё я понимала. Сергей знал, что я терпеть не могу это дурацкое имя, и называл меня Ксю при каждом удобном случае. Он вообще умел элегантно унизить человека, и делал это артистично и  с удовольствием. Жить с ним было невозможно, разойтись – страшно. Я всегда боялась одиночества. Может быть, потому, что нахлебалась его в жизни досыта…
И тогда я взялась за бабкину колоду Таро.  Вообще, гадаю я хорошо: научила бабуля, спасибо ей. Только на другой колоде, на собственной. За эти истрёпанные, потемневшие от времени карты я до сих пор бралась только раз. В тот день, когда получила очередной подзатыльник от отчима. Дядю Витю – называть его отцом у меня язык не поворачивался – можно было охарактеризовать двумя словами: гиена в сиропе. При матери он был со мной приторно-ласков, без неё не упускал случая обругать, ударить или шумно поудивляться, какая  я тупая – вся в папашу. Жаловаться было бесполезно: мать не верила. Вот я и решила спросить карты, отстанет он от меня или нет. Не знаю, почему стала гадать на него, когда  надо было на себя. Ведь это я задавала вопрос. Завершающей картой  легла десятка Мечей. На мгновение мне показалось, что у изображённого на ней человека, пронзённого мечами, дяди Витино лицо. Я зажмурилась, помотала головой, потом открыла глаза и вгляделась внимательнее. Нет. Ничего похожего.
Десять дней спустя дядя Витя с двумя приятелями пил во дворе добытый ими где-то спирт.  Разницы между этиловым и метиловым спиртом никто из них не знал. Двоих удалось откачать. Дядя Витя умер в реанимации.
А я в тот день завернула колоду в плат – кусок сурового полотна,  вышитого красной и чёрной шерстью, и убрала в самый дальний угол ящика в письменном столе. И до этого телефонного звонка не прикасалась к ней.
Пока руки разворачивали полотно, тасовали карты, мысли текли медленно, словно мёд с ложки. Какую карту мне выбрать для тебя, Сергей? Король Пентаклей, пожалуй. Ты очень земной, мой дражайший супруг, ты ценишь земные удовольствия – хорошую еду, дорогие вещи, красивых женщин – любых, кроме твоей жены…
Карты ложатся на стол в знакомом порядке, рассказывают мне то, что я в общем-то и без них знаю. Последняя карта лежит рубашкой кверху. Она завершает расклад и даёт ответ на все заданные вопросы. Чуть помедлив, я перевернула её.
Десятка Мечей.
Ночевать Сергей тогда не пришёл. Я не особенно беспокоилась: не в первый раз. И встревожилась только, когда мне позвонили из редакции и спросили, что случилось.
Нашли его два дня спустя в гараже приятеля. Сергея и его любовницу вытащили из машины уже мёртвыми…
- Ксюшенька, пойдём, дорогая, - назойливый голосок свекрови  вернул меня из воспоминаний в реальность. Она подхватила меня под руку и потащила к автобусу.
- Ты поплачь, Ксюшенька, - продолжала свекровь, - поплачь, легче станет. И помолчав немного, вздохнула:
- Какая всё-таки нелепость…
Это точно. Надышаться угарным газом в пылу любовных игр – куда уж нелепей.
Плакать мне не хотелось. Совсем. Не было ни горя, ни сожаления, ничего. Пустота и отстранённость. Родственники и друзья принимали эту пустоту за отчаяние молодой вдовы и не трогали меня. Свекровь вообще решила, что её долг по отношению к невестке выполнен, и забыла о моём существовании.  Я не возражала, наоборот, меня такое положение дел более, чем устраивало.
Минуло девять дней.  Потом сорок. Понемногу я забывала всё, что связано с Сергеем. Вот только всё чаще мне стало сниться бабкино Таро. Во сне я вытаскивала карту наугад, и всякий раз это была десятка Мечей. Всякий раз у пронзённого мечами человека было лицо моего мужа. И наяву мне всё сильнее хотелось взять колоду, подержать в руках, чувствуя шероховатость разлохмаченных краёв,  вытащить карту…
…В годовщину смерти Сергея, не в силах противиться зову судьбы, я взяла колоду и не глядя вынула одну карту.
Десятку Мечей.