***

   В Синдзюку, административном центре Токио, на вершине центральной части высотного здания городского правительства располагался большой кабинет, который чуть нервно мерил шагами мужчина солидного возраста, то и дело поглядывающий  сквозь широкое панорамное окно. Вот уже несколько лишних минут он ждал…
   – Господин губернатор, военные, наконец-то, сообщили нам первые подробности! – выпалил на одном духу буквально влетевший в помещение молодой секретарь.
   В качестве ответа он удостоился лишь строгого ожидающего взгляда с примесью осуждения, и тут же поспешил придать себе максимально достойный внешний вид, прежде чем начать доклад.
   – Прошу прощения. К-хм, в два тридцать по полудню городская спасательная служба выслала вертолет на девятнадцатый километр магистрали до Яманаси. Там произошла крупная авария и требовалась срочная эвакуация пострадавшего. Через семнадцать минут, уже забрав его, командир экипажа сообщил о возникших серьезных неполадках с двигателем. Почти сразу же вертолет перестал отвечать на запросы диспетчеров, а так же пропал с радаров, в том числе и военных. Остальные события пока точно не восстановлены… – «и вряд ли будут» – добавил про себя секретарь. А глава столичного округа чуть стиснул зубы, незаметно для своего подчиненного, разумеется. Ведь теперь представлял примерно – что именно будет рассказано далее.
   – Предположительно, машина совершила жесткую посадку около автоматической фермы TE-16. В результате погиб, или был серьезно ранен эмсайкер, входящий в состав экипажа. Оставшись без защиты, остальные могли не успеть воспользоваться прозием, а так же опоздать с его инъекцией перевозимому пострадавшему. Кто-то из них абомизировался под воздействием нахлынувших чувств. Вертолет вместе с людьми был поглощен почти сразу, а потом новообразовавшийся абом направился к оборудованию фермы, которое трое суток назад как раз проходило техобслуживание. После чего там, должно быть, остались следы эмоционального фона.
   Ровно в три часа дня детекторы городского периметра зарегистрировали, наконец, формирование абомом полноценного лимба. Тут же была активирована система оповещения. Ферма ТЕ-16 к тому моменту оказалась уже почти целиком поглощена, включая посевы. Еще через две минуты артиллерия 12-го отдельного охранного дивизиона произвела залп, а звено штурмовых вертолетов с авиабазы в Итикаве, получило приказ прекратить выполнение программы запланированных ранее учений и направиться на подавление абома, – тут докладчик позволил себе немного перевести дух, чтобы мгновением спустя продолжить:
   – В три шестнадцать от командира звена пришло сообщение о полном уничтожении цели и отсутствии необходимости в повторном ударе. Следом подтверждения пришли от других наблюдателей, а так же – с атмосферного спутника. Всего во время инцидента погибло шесть человек. Помимо экипажа спасательного вертолета и перевозимого им пострадавшего, потерь нет. Ферма ТЕ-16 восстановлению не подлежит, с уверенностью можно сказать, что там практически целиком уничтожен плодородный слой почвы.
   Токийский губернатор внимательно выслушал окончание доклада и отпустил своего секретаря одним только движением головы. В мыслях же у хозяина кабинета вертелось одно:
   «Тот головоногий эмсайкер, что проводил зачистку фона на автоферме, у меня теперь до глубокой старости долги выплачивать будет! Жалкий бездарь. Из-за него цены на продовольствие в городе хоть немного, но все же подскочат. А это мало кому из граждан понравится».

   Обычное для японской столицы многоквартирное здание. Внутри – небольшая темная комната с наглухо закрытыми окнами, наполненная ровным гулом системных блоков да кондиционеров. И посреди нее – огромный толстый матрас, на котором сидит черноволосая юная девушка в одной длинной майке, словно совсем не заботясь о царящем здесь холоде. Перед ней – пятнадцать работающих ЖК мониторов самых разных размеров, покрывающих, всем скопом, целую стену. На экранах – графики, новостные программы, несколько открытых форумов, обновляемых в реальном времени. И всему этому аккомпанирует негромкий, но ритмичный перестук клавиатуры, над коей в сумасшедшем темпе порхают тонкие изящные пальцы…
   Но вот они вдруг застыли.
   – Хватит на сегодня работы. Надоело, – прошептала хозяйка комнаты.
   После минуты раздумий она свернула большинство окон, и открыла в браузере одну из своих бесчисленных закладок. «Официальный сайт сообщества учеников старшей школы Мэгуро» – крупным красивым шрифтом гласил заголовок страницы. А девушка, тем временем, принялась неспешно просматривать названия новых тем, появившихся там за последние дни. И тут ее взор остановился на одной из них.
   «Новый ученик в классе 1-2, зацените!»
   – М-м-м? Когда успели? А-а-а, правильно, меньше мне надо дома сидеть, – усмехнулась черновласка, навела курсор на надпись и, кликнув мышью, протянула: – За-а-аценю…
   Во всплывающем окне обнаружились несколько строчек текста с дюжиной фотографий. И хотя невооруженным глазом хорошо заметно, что все они делались буквально исподтишка, вышло, по большему счету, весьма неплохо. На этих фото в разных ракурсах оказался запечатлен довольно высокий парень, европеец, с серыми, словно бы скучающими глазами, острыми чертами лица, но самое интересное – неравномерно седыми, жесткими даже на вид волосами, небрежно зачесанными чуть назад и вбок, своеобразным клином. А в комментарии, сопровождающем изображения, был записан некий минимум информации, который школьные проныры собрали за день.
   – Так это все? Жалкие ничтожества, и они еще смели приглашать меня в свой журналистский клуб! – сокрушенно вздохнула девушка, быстро пробежав взглядом текст.
   Прикрыв веки, она на секунду застыла, улыбнулась в пустоту и, вытянув левую руку в сторону, нажала кнопку включения аудиосистемы. Сей же миг стены комнаты сотрясла одна из композиций музыкального проекта «Era».
   – Интересно! – прозвучал следом звонкий предвкушающий возглас.
   А клавиши теперь уже трех клавиатур буквально взвыли от сотрясшего их шквала нажатий. Но фанатичный блеск в глазах черновласки ясно говорил – меньше всего на свете ее сейчас интересует судьба несчастных железок.
   Действо остановилось столь же внезапно, сколь и началось. Колонки вновь смолкли. На экранах сейчас были открыты сразу десятки разноязычных новостных статей от декабря 2024-го года: «Захват около ста заложников в подземном торговом центре на востоке Москвы»; «Исламский Фронт Азербайджана выдвигает свои требования»; «Иран сообщает о желании выступить посредником в диалоге сторон»; «Кремль полностью отвергает все разумные инициативы»; «Вот уже третьи сутки продолжаются безуспешные переговоры»; «Спецназ МГБ готовится к штурму»; «Террористы убили первого заложника»; «Исламская Федеративная Республика Иран возлагает всю ответственность за случившееся кровопролитие на неуступчивость русских»; «Провал штурма»; «И экстремисты, и заложники уже были мертвы»; «Спецназовцы не произвели ни единого выстрела»; «Внутри торгового центра сплошное кровавое месиво»; «Тела террористов изувечены до неузнаваемости»; «Найден выживший заложник, по имеющейся информации это ребенок»; «Дитя ненависти»; «Культ обращает малолетних детей в сумасшедших убийц»; «МГБ России отказывается сообщать какие-либо данные о личности уцелевшего».
   Фотография. Отец и мать на прогулке в городском парке со своим темноволосым сыном лет десяти. Короткая газетная строчка о факте гибели в автоаварии семейной четы. Список с именами работников токийского посольства РФНР. Еще одна фотография: та же женщина что и на первой, но теперь стоящая в обнимку со своей младшей сестрой похожей, на нее как две капли воды.
   – Вот значит, кто ты такой… Наша скучная школа смогла совершенно случайно преподнести хоть что-то занятное! – промурлыкала в пустоту хозяйка комнаты и мелодично рассмеялась.
   Но несколькими мгновениями спустя веселье смолкло.
   – Что ж, Юки, теперь у тебя есть небольшой повод слегка поправить свою статистику посещаемости, – сказала вдруг девушка сама себе, изящно потягиваясь на постели.
   А еще через секунду она спрыгнула на пол и вышла из помещения.

   Дом, милый басурманский дом. Вместе с работой Наташа получила и ключи от трехкомнатной квартиры в сорокаэтажной высотке. Даже с изначальным присутствием некоего необходимого минимума мебели. Посольство арендует для своих нужд все, что есть с тридцать пятого (занимаемого охраной) и по крышу. Мы же почти под небесами, на тридцать девятом. А из окон открывается вид на приютивший нас тридцатимиллионный мегаполис, средней паршивости вид, вообще-то. Подумаешь, Токийский залив немного заметен, в тонком просвете между парой соседних небоскребов.
   Отпираю дверь. Хм, обувь на месте…
   – Артур, это ты там? – раздалось из совмещенной с кухней гостиной.
   – Ну а кто еще, не барабашка же! – ответил я разуваясь.
   – Почему нет? Короче, иди сюда и рассказывай! – требовательно продекларировала моя опекунша.
   – То есть, мне даже голод утолить с дороги нельзя, ага. Ладно, черт с тобою, все равно ж не отстанешь, – негромко, словно бы только для себя, но достаточно отчетливо пробормотал я, заходя в гостиную.
   Тетя, хотя уже давно считаю ее скорее старшей сестрой, лениво восседала на диване, теребила одной рукой свои золотые кудри, одновременно что-то вычитывая на планшетном ПК. Почта значит, ага. Бухаюсь в кресло напротив.
   – Ну и что тебе твой ненаглядный Рихард пишет?
   – А-а-а?! – подпрыгнув на месте, выдала Ташка. – Вот как ты узнаешь постоянно?
   – Не скажу, – отрезал я в ответ.
   – Ну и не надо, партизан несчастный… А Рихарда недавно перевели с «Бранибории» на «Эрнст Тельман»! Говорит, что тот сейчас у Рюгена болтается, принимает запасы перед походом к берегам Марокко. В составе второго сводного Атлантического флота ООН, – с горящими глазами поведала мне Ната.
   Мда, хочешь, не хочешь, но если у девушки парень военный моряк, то в кораблях она разбираться хоть немного, да научится. Хм, Тельман, Тельман… точно, это ж «Тирпиц» бывший, если чего не путаю. Забавно, ведь в Атлантической сборной солянке этому линкору светит идти бок о бок со своим заклятым братом-близнецом, ФРГ-шным «Бисмарком»! Они там эфир немецким матом не сильно засрут?
   А в Вене, значит, напрогнозировали очередной песчаный крио-вал из Сахары. Ох, бедная Испания, бедная. Даже если вал разнесут у самого Танжера, народу в Мадриде все равно придется в шубы на пару дней упаковываться.
   – Любовь на расстоянии, какое жалкое зрелище, – родил я, наконец, комментарий.
   – Да что ты понимаешь! – вспыхнула моя опекунша, чтобы тут же потухнуть. – И прекращай мне зубы заговаривать. Лучше-ка поведай, как тебе твои новые одноклассницы?
   Хоспаде…
   – Тихий ужас. Они там все страшные как абомы. Ноги короткие, кривые, пухлые, да еще и косолапые. Лица жуткие, с узкими поросячьими глазками, так и сквозит в них что-то кровожадное…
   – А если не сгущать краски? – вставила Ташка.
   – Все равно не фонтан. Есть, конечно, парочка достойных внимания экземпляров. Но с ногами у них тут и впрямь почти у всех проблемы, – перестав заливать, ответил я.
   – Бедненький. Ладно, а что сама школа?
   – Да школа как школа, разве что мне там теперь довольно долго предстоит исполнять роль музейного экспоната. По совокупности причин… Кстати, что в посольстве творится, и фигли ты сегодня так рано? – сменил я тему разговора.
   Наташа посерела на глазах.
   – Перманентный дурдом. Треть персонала, как всегда только и делает, что пасьянсы раскладывает да по порносайтам на рабочем месте лазает. Внутреннюю сеть загадили всяким мусором настолько, что за месяц не очистишь. А меня еще между двумя направлениями разрывают: вот тут прям щас наладь, чтоб работало, а потом бегом во-он туда и мигом переведи, что накарябано на каких-то проклятущих бумажках… Домой же рано пришла, потому что начальство сжалилось и решило устроить короткий день. Себе в том числе. Число-то помнишь, какое нынче?
   – 22-е октя… Ох ё-ё-ё! – воскликнул я, схватившись за голову от собственной забывчивости.
   Совсем с этим переездом спекся. Ведь тридцать один год прошел как…
   Об этом не принято говорить, но многие, очень многие сегодня вспоминают погибших.
   Точно таким же октябрьским днем, но в девяносто восьмом году прошлого века, по всей планете начался «Абомов Мор». От слова abomination – мерзость. Именно тогда старый мир, лишь порядком зашатавшийся с «Коллапсом Холодной Войны» рухнул окончательно. Наступил настоящий конец света, иначе и не скажешь. Почти всюду, где жили люди, кроме крупных, достаточно плотно населенных городов стали появляться тысячи аморфных чудовищ.
   Причем источником напасти являлся собственно человек, а точнее любые его относительно яркие эмоции. Страх, радость, желание, боль – что угодно могло вызывать процесс абомизации: полную потерю разума, изменение плоти и жажду к поглощению, вбиранию внутрь себя всего, что носит хоть отпечаток человеческих чувств. И в первую очередь – нас самих. Единственной защитой, на первое время, оказались значительные скопления людей в одном месте, что создавало некий эмоциональный шум, полностью препятствующий процессу спонтанного формирования новых абомов. Но с другой стороны – этот же шум привлекал к себе других извне.
   Так что еще в первые несколько дней «Мора» на планете было разрушено всякое транспортное сообщение, а города мира попали в бесконечную осаду. Правда, поголовно и разом сельские жители в чудищ все-таки не обращались, ведь чем больше сильной мерзости скапливается в одном месте, тем труднее возникнуть рядом новой. Но тех людей, что оставались поблизости, это спасало редко. Одного приближения к бесформенной туше, лишь отдаленно напоминающей прямоходящее существо, хватит, чтобы быстро стать ее составной частью. Эмоциональный удар от извращенной энергии лимба почти всегда приводит к мгновенной потере сознания. А это верная смерть. Хотя иногда все же случались чудеса и выжившие рассказывали другим о том, что именно ощущали тогда: квинтэссенция боли и безумия, бьющиеся в агонии хаотичные чувства, из которых буквально состоит любой абом.
   Но вместе с «Мором», то тут, то там стали появляться люди, оказавшиеся нашим спасением. Эмсайкеры, способные направлять силу своих эмоций, воздействуя с помощью нее на окружающий мир. Их умения были чем-то сродни возможностям мерзости, и не удивительно, если помнить, от кого та берет начало. Пускай максимум, что могут сотворить абсолютное большинство эмсайкеров – псевдошум на несколько сотен метров вокруг себя, по силе как от достаточно крупного поселка. Но даже этого хватит для защиты самолета или корабля от абомизации кого-нибудь находящегося на борту.
   Вторым шагом в выживании человечества выступил синтез прозия – довольно гадостного по своей сути химического препарата блокирующего эмоции. Нападению мерзости его принятие не помешает, но зато и сам ею не станешь. Наверное. Ведь, честно говоря, здесь гарантия не стопроцентная. Важно еще то, что неподготовленный человек просто себя не узнает после инъекции, потому как вместе с чувствами пропадает мотивация и исчезают желания. Без железной воли обколовшийся прозием индивид, скорее всего, элементарно сядет на задницу и не будет ничего делать, даже если его прямо сейчас абом жрать примется. Пока физическую боль не ощутит, сие мигом мозги вправляет.
   Последнее же открытие, позволившее наладить, наконец, беспрерывные сухопутные пути – магистральные глушители, при включении формирующие узкую чистую зону в эмоциональном фоне, но ценой чудовищного расхода электроэнергии. Подобные устройства стали прокладывать под основными транспортными артериями, чтобы максимально обезопасить их. Сейчас можно смело сказать, что поселения, жмущиеся вплотную к этим дорогам – единственные островки загородной жизни в нашем предельно урбанизированном мире.

***

   По окончанию третьего урока, каллиграфии, будь она не ладна, народ стал потихоньку собираться на физ-ру. Я же решил немного обождать и, подловив Курохигаши у выхода из  класса, произнес:
   – Благодарен за по настоящему интересное зрелище.
   Ответом послужила некая совершенно неопределенная эмоция, мелькнувшая на лице девочки. Хотя слова и не требовались, ведь мне действительно просто захотелось сказать ей «спасибо». Всего-то.
   Во время самого занятия, по случаю последних теплых деньков проходящего на улице, пир для ушей сменился угощением для глаз. Слава легкой спортивной форме! Красота существует для того чтобы ей любовались – именно это я и делал, не самым наглым образом, естественно. А то представительницы слабого пола тут нервные, как заметят на себе пристальный мужской взгляд, давай сразу орать: «извращенец!» Утрирую, конечно. Но Юки и покруче вариант отмочить может – уверен. Замучаешься потом порванную в клочья самооценку сшивать.
   Парни кстати, несколько раз за урок завистливо вздыхали по поводу уже моей формы, физической, вестимо. Мало того что я выше подавляющего большинства своих японских сверстников – ультимативные сто восемьдесят сэ-мэ, так еще и достаточно жилистый. Пускай на родине в этом плане радикально не выделялся. Такеши же, вероятно под впечатлением, почти сразу выдал предложение вступить в школьную команду по софтболу, в которой он сам, как оказалось, состоит.
   – Юдзиро-сан, первое: я не знаю правил и узнавать их не собираюсь. Второе: делать мне больше нечего, как тратить свое время на местные клубы. Уроки и так считай, в полтретьего заканчиваются.
   – Да нормально все, просто наши меня бы гарантировано съели, не предложи я тебе присоединиться к команде… И это, вчера был короткий день, пять уроков, а не шесть, как обычно. Так что прибавь еще час.
   Ч-чего?
   – Б…ть! Это все чертова каллиграфия виновата! То есть ее присутствие посреди расписания. Оно спутало мне извилины! – выпалил я сокрушенно.
   – А-ха-ха, и бумаги ты за урок целую тонну перевел, на пару альбомов бы как есть хватило! – рассмеялся Такеши.
   – Так «на пару альбомов» или «тонну» определись что ли, – вставил я шпильку в ответ.

   В обеденный перерыв феерия порожденная схождением в люд «черной принцессы», как кажется, начала потихоньку затухать. Хотя возможно, школьное население банально решило сосредоточиться скорее на набивании собственных желудков, не знаю…
   Мой съестной набор, слабо от вчерашнего отличавшийся, повторного вау-эффекта на присутствовавших не произвел. Еще жаль, угрозу на счет консервов пришлось отложить как минимум до следующей недели. Там надо переться в магазинчик для «своих» при посольстве, организованный в частности и ради того чтобы наши от местных харчей случайно не окочурились. Полтора километра протопать, я ж устану!
   Перекус Курохигаши тоже, кстати, заметно выделялся на фоне уже практически привычных моему глазу коробок с бэнто или всяческих булочек: несколько фруктов да мягкая упаковка смузи. И судя по отсутствию особого интереса со стороны одноклассников – это ее стандартный набор. Убежденная вегетарианка?
   – Недостаток мяса в рационе тебя погубит, рано или поздно, – негромко произнес я свои мысли вслух, на родном языке, разумеется.
   – Между прочим, мне все слышно. Кто же сказал тебе, будто я его не ем? А может, просто холодное ненавижу? – донеслось внезапно со стороны окна.
   Оп-паньки… То что ответ был на японском, всей эпичности открытия не отменяет. Как и глубины моего провала, правда, лучше уж погореть раньше, а не позже, да на чем-то гораздо более серьезном.
   – Значит, русский знаешь? – уже во весь голос спросил я об очевидном.
   – Только понимаю. Поэтому не проси меня продемонстрировать пару фраз в подтверждение, юмористкой работать я не нанималась.
   Короче, придется кое-кому меньше трындеть, рассчитывая на то, что самураи по нашенски не разумеют. Ну и ладно, словно бы я очень часто это делаю.
   А народ, тем временем, безмолвствует. Челюсти где-то в районе преисподней болтаются, палочки для еды из рук сыплются… Вот узнали вы случайно очередной факт из жизни отдельно-взятого школьного идола, но зачем в ступор такой впадать, ё-моё?

   Пятым номером в расписании значилась география, и вел ее малость женоподобный очкастый мужик, одним своим появлением изрядно поднявший настроение большей части девчачьей половины коллектива. И тактично этого не заметивший. Темой же урока стали зоны перманентности да то, с чем их едят. Странно вообще, дома сие дело мы проходили на ОБЖ и гораздо раньше, не припомню даже когда именно. Года два назад – минимум.
   – …объясню, что именно они собой представляют, но надеюсь, хоть в какой-то степени это вам всем уже известно. Определение таково: «Зона перманентности, это некая область пространства, в которой невозможна стандартная защита человека от процесса спонтанной абомизации». То есть, конкретный вид или уровень концентрации эмоционального шума значения не имеют, и только постоянный прием прозия позволяет находиться там некоторое время. Хотя любой эмсайкер А-класса с проявленным нимбом сможет пребывать в зоне перманентности неограниченно долго… Хм, конечно же, пока не рухнет от усталости, – с грустной усмешкой добавил учитель к начальной части своей речи, а затем продолжил:
   – Причина появления любой такой области на карте мира довольно проста. Как вы все должны знать, каждый абом обладает видимой невооруженным глазом энергетической оболочкой – «лимбом», который в обычной ситуации превышает размеры собственно псевдосущества. При поглощении объектов, эта оболочка всегда растет вместе с телом, но соотношение разнится в зависимости от силы эмоциональных следов. Поэтому, рано или поздно, лимб всегда схлопывается внутрь абома. Даже уничтожив целый город вместе с его жителями, псевдосущество, прежде всего, значительно сильнее увеличит собственную физическую массу…
   Лукавите сэнсэй, после такого финта ушами чертов лимб несколько дней будет светить так, как иная звезда не светит! А вот потом да, быстро на спад пойдет, жрать-то мерзости резко станет нечего.
    – …окажется неспособен укрыть тело, вокруг начнет формироваться постепенно прогрессирующий отрицательный эмоциональный фон. По сути это и есть зарождающаяся зона перманентности. И процесс не обратить вспять, даже если абом будет уничтожен, что лишь только остановит неумолимый рост области.
   О, вводная часть лекции, кажись, закончилась.
   – А теперь, кто может назвать самую крупную зону перманентности на территории Японии? – задал нам учитель элементарнейший вопрос.
   – Фукусима, – нестройно протянул класс хором, даже я присоединился.
   Блин, да это же самый идиотский случай за все время Мора. Абом сначала подкрепился городком к северу от АЭС Фукусима-1, следом сжевал ее саму, дальше поперся на юг, частями схарчив по дороге еще три немаленьких населенных пункта, и под занавес закусил энергоблоками Фукусимы-2. Засим, никуда топать эта скотина уже была банально не способна, так что там же и оставалась, дней десять.
   Императорская Армия вроде пыталась что-то делать, хлопушками там закидывать, но тогда везде творилась такая жесть с неразберихой, что казалось, будто бы одну неподвижную цель можно и вовсе на будущее оставить. Потому как после первого опыта пальбы стало ясно, что ничем кроме продолжительного и основательного артобстрела из нескольких десятков стволов эту тушу не пронять. Тактическое ЯО же применять они тогда еще не решились.
   Позже – тем более. Как-то там топливо внутри абома неудачно перебурлило, что в итоге он сам взял да и рванул эдак на сорок килотонн. К сегодняшнему дню – первый и последний в истории атомный взрыв на земле собственно Японских островов. И единственный раз, когда звезды на небе так совпали, чтобы мерзость умудрилась нахимичить внутри себя критическую массу делящегося материала. Словно мало тех съеденных АЭС по всему земному шарику было. Да хоть Чернобыльская у нас.
   – Эй, а в России большие мертвые пятна есть? – шепотом спросил меня Такеши, слегка повернув голову назад.
   – Не-а, армия еще на вторые сутки конца света получила разрешение давить отожравшуюся мерзость спецбоеприпасами. Поэтому ни у нас, ни в одной другой стране ЕАСНР такого профуканного пространства, как, например, вокруг американского Сиэтла, нет. Но вот маленьких дыр всюду хвата…
   – Волков-сан, может, поведаете классу, какие еще крупнейшие в мире зоны перманентности вам известны, помимо Сиэтлской, конечно же? –прервал мои слова ехидствующий препод.
   Да подавись!
   – Южно-Мексиканская; зона Уругвай-Рио; западно-Магрибская;  северо-Эфиопская, она же Афарская; Великая центрально-Африканская; южно-Хиджазская; Багдадская; Индонезийская; зона Папуа-Новая Гвинея… М-м-м Бенгальская, и еще центрально-Китайская. А, едва не забыл – Эгирдирская зона. Все остальные значительно меньше перечисленных.
   – Хорошо, садись. И попросил бы я всех вас, снова попросил бы, не разговаривать с соседями во время уроков, да вот толку, похоже никакого. Так что, пожалуйста, делайте это хотя бы чуточку тише, – нарочито размеренным голосом произнес сэнсэй.
   Дружное «ха-а-ай!» стало ему ответом. Получается вроде как – «просьба нами услышана и к сведению принята», ну да конечно…

***

   Здравствуй школа, здравствуй новый день. Снова. И вопрос на засыпку: будет ли он так же бездарно угроблен, как и предыдущий? Вот чем я занимался вчера, домой притащившись? Слушал музыку, листал книжку подвида «несусветная фантастическая чушь», включил онлайновую игрушку, чтобы тупо глядеть в экран минут пять… И тут же выключил, ибо остохренело. Да, еще уроки поделал, вот. Жуть, какая конструктивная, созидательная деятельность. А душа требует чего-то эдакого…
   Ну, или зверски убить кого, но это нормально, привык уже.
   Ладно, в сторону брюзжание. И дверку сию, тоже в сторону.
   – Всем здрась, – сказал я, переступив порог класса.
   – И тебе того же, – развалившись на парте буркнул Такеши, под фон из еще нескольких приветствий.
   – Чего такой грустный? Смотрю, сегодня вас приунывших вообще много, – спросил я, приземлившись на свой стул.
   – Так последний нормальный день перед проклятой экзаменационной неделей. Завтра! Уже завтра мы все будем дружно выть, в ничтожных попытках набрать жалкие баллы…
   – Ну, скажем, не все, – прервал я причитания Юдзиро. – На мои результаты внимания обращать пока не станут, так как перевелся в Мэгуро только что, и подготовиться не имел возможности. Могу вообще хоть пустые листы сдавать.
   – Фа-а-артит же тебе Волков-сан…
   – Такеши, радуйся, пока есть возможность, – вставил реплику Шин, – вот возьмут и примут ту реформу образования, что уже третий десяток лет через парламент пройти не может. Тогда ты сразу себе харакири делать пойдешь.
   Эх, жесткий, наверное, документик, вон даже Касикоми, околачивающаяся рядом, при его упоминании отчетливо вздрогнула.
   – А что конкретно реформировать собираются? – решил поинтересоваться я.
   Точно, опять дернулась и в придачу чуть очки не уронила.
   – М-м, окончательный ввод полных систем тестирования, вместо частичных, как сейчас. Еще общее увеличение нагрузки и расширение списка предметов, по которым будут проводиться экзамены. Ныне четырнадцать, а будет под двадцать. Плюс проведение дополнительных, в середине первого и второго триместров. А чтобы втиснуть процесс в одну неделю, они предлагают отменять на это время всякую клубную деятельность. Ну как, прониклись? – зловеще подытожил Шин.
   Круто. Остается пожелать сему инфернальному законопрожекту пропылиться в ихнем парламенте еще минимум столько же. Пока в труху не превратится.
   – УИ-И-И-И-И!!! – завизжали вдруг разом несколько девчонок сбившихся в кучку на другом конце класса.
   – С этими-то что случилось? – удивленно спросил я в пустоту, не рассчитывая особо на ответ.
   Дала его, внезапно, дерганая первая староста.
   – Они там на новые фотки Асгейрсона Фроста наглядеться не могут, разве что их не облизывают, – с отчетливой брезгливостью в голосе сообщила Мичико. – Потому как лобызать экран планшетника – уже попахивает извращением... Видите ли, их любимый бисёнен зачем-то в Токио прилетел.
   – Фрост, один из пяти ООН-овских носителей атрибута? Швед вроде? – пожелал видимо уточнить для себя Юдзиро.
   – Точно, – коротко кивнув, подтвердил я.
   – Э-эх, носители, элита мира! Хотелось бы мне войти в их число. Стать непобедимым воином, способным в одиночку порвать сильнейшего абома и даже достойно выступить против любой крио-фиговины. Слава, деньги, внимание девушек…
   – Приправленное психическими расстройствами, – вставил я дополнительный пункт в список мечтаний Такеши. – Не забывай, любой эмсайкер А-класса имеет некоторые проблемы с головой, той или иной степени тяжести. Аксиома!
   – Подумаешь, это и потерпеть можно, – отмахнулся парень.
   Ну-ну, рад за тебя, если оно действительно так.
   – Верно, тараканы, всякие нужны, тараканы всякие важны! Тогда как тебе следующее утверждение: атрибуты необходимы странам мира вовсе не для того чтобы абомов давить или крио-штормы на молекулы разбирать. С подобными задачами и обычные армии справятся. Радикально превзойти другие государства на поле боя – вот для чего требуются атрибуты и их носители. Готов когда-нибудь начать убивать людей тысячами? И не факт, что только тех, которые в военную форму одеты.
   – Волков-сан… – начал было с резко погрустневшим лицом Юдзиро.
   И оказался беспардонно перебит неожиданным ревом Курохигаши:
   – А-А-А-А-Р-Г-Х!!! Не могу больше слышать это: «Ворков-сан», «Ворков-сан», «Ворков-сан»… «Оками», так его фамилия на японский переводится! «Оками»! Как тебе самому еще не надоело?
   – Признаться, уставать начал, но стоически терпел, – ошеломленно согласился я в ответ.
   А следом класс сотряс очередной вопль со стороны фанаток Фроста.
   Бодрое начало дня, ничего не скажешь.

   Ничто не предвещало беды, когда со звонком в кабинет вошла наш классрук. Подвоха от этой женщины с медными глазами и пучком рыжих волос вообще никто не ждал. И зря, ведь не с бухты-барахты обладательниц похожих внешних данных ведьмами когда-то клеймили. Кого волнует, что Икиру-сэнсэй выступила всего лишь вестником катастрофы? Кто принес дурную новость – тому и голову рубить…
   – Ребята, прежде чем мы начнем урок, школьный совет объявит по громкой связи об одном своем решении, прошу послушать внимательно, – сообщила учительница ничего пока не подозревающим нам.
   И спустя секунд сорок динамик над доской ожил, зашуршал, да выдал переливистую трель, сменившуюся девичьим голосом с заметными властными нотками:
   – Ученикам старшей школы Мэгуро! Говорит президент школьного совета Аоки Дзёшико, доброе утро, и довожу до вашего сведения, что вчера вечером, 23-го октября, после долгих прений, советом было принято постановление о внесении изменений в свод школьных правил, в отношении положений, касающихся работы клубов. Суть нововведений заключается в следующем: cразу по окончании экзаменационной недели, начиная с 1-го числа ноября месяца, участие в клубной деятельности становится обязательным для всех учащихся. Надеюсь на ваше понимание.
   Несколько мгновений гробовой тишины…
   Следом за коими гром негодования, в едином порыве около полутысячи глоток, вынудил стены четырехэтажного здания дрожать, а все до единого окна угрожающе затрещали.
   – Б…ть, это пи…ц! Да какой узколобый имбецил вообще придумал такую феерическую дурь – давать в кривые грабли тупых школяров хоть какую-то власть?!! – под занавес возмущенно выкрикнул я на русском, то есть скорее сам для себя.

   – Вол… Оками-сан, значит, у вас вообще нет ничего похожего на наши школьные советы? – спросил меня на перемене Шин, когда я буркнул, что дома подобный произвол элементарно невозможен.
   – Нет у нас такой глупости. Хочешь узнать, что попытались бы провернуть в первую очередь ученики русской школы, получи они хоть толику тех возможностей, что имеет местный президент? Сам учебный процесс отменить к чертям! И гарантирую – у них бы получилось.
   Эх, хихикают вот Юдзиро с Эйдзоку, мне же почему-то не до смеха…
   – Может, теперь уж согласишься к нам в команду вступить? – пощупал почву Такеши.
   – А меня почему не приглашаешь? Тоже ведь в клубах никаких не состою, – с ухмылкой поинтересовался Шин.
   – Да хилый ты слишком!
   – Придется как-то выкручиваться, на самом деле. Но нет, ваш софтбол совсем, категорически не интересует. Возмож…
   Очередной перезвон богомерзкого динамика прервал мою мысль.
   – Кхм-кхм, старшая Мэгуро, снова говорит Аоки Дзёшико. Просто хочу предупредить всех тех, кого уже успела посетить гениальная мысль о фиктивном кружке для любителей безделья. Совет не допустит формирования клубов-пустышек! Каждая новая заявка будет тщательно рассматриваться, так что можете не пытаться нас обмануть. На этом все.
   Сволочи, со всех сторон красными флажками обложили!
   – Не понимаю, и как она переизбираться после такого собирается? – ошеломленно поинтересовался Юдзиро.
   – Да легко, клубной деятельностью не заняты всего около четверти учащихся. Так что голосов ей хватит. Альтернативы-то на горизонте не видно, – покачав головой, ответил староста.
   – Значит, либо искать уже существующий и не слишком геморройный вариант, что малореально, с учетом грядущей конкуренции, либо организовывать свой, всамделишный кружок. Финиш, господа, – подытожил я.
   – Когда придумаешь что-то толковое, можешь на меня рассчитывать. Обязанности старосты и так более чем достаточно времени убивают, – высказался Шин.
   Хм, в действительности одна идейка имеется. Но на эту тему надо еще подумать…
   О!? Глянул я в сторону Курохигаши – узрел такое неподдельное выражение растерянности вкупе с первобытным ужасом, что самому неуютно стало. Искренне захотелось подойти, погладить по голове, как-то ободрить.
   Ну да, и конечности недосчитаться в процессе! Нафиг.

   Конец учебного дня преподнес очередной сюрприз. Вообще надеялся – минует чаша сия, ан нет. Да, и не стоило, наверное, так резко дверку шкафчика дергать. Запомню на будущее. М-м-м… одиннадцать, двенадцать… целая чертова дюжина конвертиков! Преимущественно в розовых тонах, с высокохудожественным изображением сердечек. Духами жутко воняют, полминуты не прошло, а у меня уже голова разболелась.
   – Вот оно, бремя популярности, – прокомментировал Шин, высунувшийся из-за моего плеча.
   – Слушай, не знаешь, вон та пара девчонок, что у дальней стены мнется, они из какого клуба? – полушепотом спросил я, потихоньку собирая послания в стопку.
   – Да из журналистского, вроде, – ответил староста, задумчиво обхватив пальцами подбородок.
   – Замечательно, как и предполагал. Пошли, до заднего двора школы сходим.
   – Э, зачем? – непонимающе удивился Эйдзоку.
   – Свидетелем будешь, ну или проводником, если заблужусь.

   Но услуга анти-Сусанина не пригодилась, искомое место само быстро нашлось. И замеченные девочки, сие немаловажно – перлись за нами, удерживая почтительную дистанцию. Последняя же удача состояла в том, что здесь как раз суетились несколько учеников занятых уборкой территории. Разбираться долго не придется, в худшем случае у них поинтересуюсь, если непонятно будет. Хотя все должно быть просто…
   – Э-э-э, Оками… сан? А что ты делаешь? – осторожно задал Шин вопрос.
   – Лоток открываю. Умно, зашита от дурака есть! Руку внутрь не засунешь.
   – А зачем ты его открываешь? – продолжил допытываться одноклассник.
   – Как зачем? Лучше скажи, куда теперь жать, чтоб заработало?
   – НО ЭТО ЖЕ МУСОРОСЖИГАТЕЛЬ?!!
   – Знаю, спасибо, – прикрыв пострадавшее ухо, кивнул я.
   Кажется, Шин сейчас от недоумения ремень свой сгрызет. Ладно, пофиг. Кладем, задвигаем… Красная кнопка, наверное. Тырк!
   Ух-ты, газовый.
   – У-А-А-А-А-А!!! – завизжала одна из журналисток ломанувшись вперед. – ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ?!!
   Не добежала – на землю осела. Стоп, получается только что и ее письмецо золой обратилось, иначе, откуда столько эмоций? Хе-хе, замечательно, теперь разгромная характеристика за авторством школьных борзописцев мне обеспечена.
   – Ты зверь, Оками. Знаешь, сколько парней мечтало бы оказаться на твоем месте? И ты только что, походя, сжег наши мечты, – откомментировал Эйдзоку случившееся полумертвым голосом.
   – Спасибо, капитан очевидность! Зато теперь точно больше не увижу такого мусора рядом со своей сменкой.
   И вообще, это мы должны бегать за девушками, а не наоборот. Тьфу…

***

   А чисто внешне, кажется вменяемым. Невысокий, с короткими темно-серыми волосами. Лицо умное, хотя, может, это очки впечатление создают? Узкие, в тонкой серебристой оправе.
   – Кенсаку Сёмэй, приятно познакомиться, Волков-сан! – заявил он, чуть поклонившись, и протянул мне руку.
   Надо же, не исковеркал. Хвала логопедам, или кто там язык выпрямлял.
   – Взаимно, – я ответил на рукопожатие. – Ну как, присоединишься?
   – Вероятно. Сперва хочу узнать, твой клуб чисто фанерный? Или все-таки не совсем?
   – Ближе ко второму, большое спасибо школьному совету. Но это, естественно, еще и от участников зависит, – пояснил я, перед тем немного посмеявшись над ввернутым определением.
   – Замечательно! Надеюсь, среди вас смогу найти наконец-то единомышленников!
   А вот энтузиазм слегка нездоровый…
   – Хм, описание из моей заявки должно звучать довольно расплывчато. Можешь уточнить, что конкретно тебя интересует?
   – Ну как же! – Сёмэй прижал два пальца к перемычке очков и резко перешел на полушепот. – Золотой миллиард. Американские промышленники, мечтающее развязать новую холодную войну. ООН, навязывающая странам мировое правительство. Абомы, выведенные в советских военных лабораториях. Культ, зомбирующий людей бывшего восточного блока… А прости, не хотел обидеть! Еще Иран, жаждущий построить шиитский халифат планетарного масштаба, правда, на фоне прочего он не котируется…
   – Кенсаку-сан, ты про жидомасонский заговор забыл, – добавил я, с трудом удержав морду кирпичом.
   – Чертовски верно! – одобрительно потряс парень кулаком у своего носа.
   Наблюдаю две, нет три лицо-ладони! Шин, Такеши, Юки, мысленно я с вами.
   – Оками, записывай его, в каждом кружке должен быть свой ненормальный, – высказалась хихикающая черновласка.
   Сёмэй посмотрел в ее сторону, сглотнул.
   – Эм, Волков-сан, а что, Курохигаши-са… – он запнулся и побледнел. – Курохигаши-сама тоже с вами?
   – Верно.
   – Й-йес! – Кенсаку слегка подпрыгнул на месте, схватил у меня бланк, моментом там расписался и, приговаривая: – Круто, круто, круто! – пулей вылетел из класса.

   Проблема с куратором была решена неожиданно. Им у нас согласился стать Песков. Хотя замахивались, вообще-то, на географа, но, похоже, эта ловеласистая сволочь всех учеников посылает. Что же касается физика – просто его почему-то раньше никто приглашать не додумывался. А так, свободных учителей наблюдается дефицит.
   Главное чтоб потом «соотечественник» со своими мыслями к нам рьяно не лез.
   Теперь вот, по окончании уроков притащились в комнату школьного совета, всей толпой плюс Юдзиро – за компанию. Момент истины!
   Само помещение выглядело… колоритно. Доска с тьмой бумажек, удерживаемых магнитиками, куча всевозможных расписаний, гора коробок в углу и покров из макулатуры на полу. Вишенкой для тортика подрабатывала восседающая на столе в позе лотоса школьница, с карандашом, зажатым в зубах. Красивая, русоволосая, с яркими серыми глазами. Больше никого тут не обнаружилось.
   – Стучаться надо, между прочим… А, Моэте Кокоро-сан, хи-хи, – засмеялась обитательница комнаты, прикрыв рот ладошкой. – Зачем пришли?
   – Это президент, – прошептал мне на ухо Такеши.
   Вовремя, гадость ляпнуть не позволил.
   – Вот, заявка на регистрацию клуба, – ответил я девушке и подал бланк.
   – Хм-м… Полит… М-м… Хо-о? – Дзёшико в процессе чтения нечленораздельных звуков издавала много. – Что ж, ор-р-ригинально. Где у меня… А!
   И едва не навернулась со стола, рыская вокруг себя. Потом нащупала-таки некую печать, под попой практически, долбанула ею по многострадальной бумажке, да вернула заявку мне.
   Пять иероглифов. Э, почему «Отказать»? Стоп! Немного поморгал… «Утвердить». Фух, почудилось, три последние закорючки и там и там одинаковые.
   – Благодарю, Аоки-сан. А что с помещением для кружка?
   И фигли большинство присутствующих на меня так странно уставились? Окромя самой президентши и ухмыльнувшейся чему-то Курохигаши.
   – Это в учительскую, не ко мне, Моэте Кокоро-сан, – объяснила Дзёшико ехидно.
   Мы же быстренько вымелись в коридор.
   – Молодец ты, Оками! – сказал Такеши то ли с похвалой, то ли с осуждением.
   – А что, собственно, не так?
   – Она, – Юки кивнула на дверь, – страшно бесится, когда ученики младшей параллели забывают при общении с ней суффикс «сэмпай».
   – Может мне еще «доно» или «сама» к фамилии Дзёшико прибавлять? Обломится. Э, вообще же, кажется, теперь понял – чего именно ее образу не хватает…
   Народ ожидающе подобрался.
   – Наручников, плетки и латекса, – закончил фразу я.
   Ха, да сегодня прямо день смеха какой-то!

   Просторный кабинет на третьем этаже в дорогом невысоком многоквартирном доме был обставлен со странным смешением стилей. Превалировал здесь хай-тек, но десятки различных вещей и безделушек, как то: маски, декоративное оружие, антикварные книжные полки, напольные часы… Все это совершенно меняло впечатление.
   А еще – вездесущие клубы табачного дыма.
   Хозяин квартиры, и по совместительству – рабочего места, до безумия много курил. Лицо этого мужчины, щетинистое, костлявое, с синяками под глазами, весьма своеобразно оттенялось ежиком ярко рыжих волос, словно бы подражая обстановке.
   Такова внешняя сторона Шираберу Кеншина – информатора.
   Когда заиграла мелодия домофона, он как раз собирался распаковать новую сигаретную пачку. Но не успел. Выругался и нажал комбинацию клавиш у ноутбука, выводя изображение с камеры сразу на экран.
   Откуда сердито смотрела черноволосая девочка в черной школьной форме.
   – А, это ты, Курохигаши-кун. И что же привело тебя ко мне?
   – Открывай уже. Надеюсь, пока я буду подниматься, ты успеешь хоть слегка свою проклятую душегубку проветрить.
   – Ладно, ладно, не бушуй, сейчас, – устало вздохнув, ответил ей Кеншин и разблокировал дверь подъезда. Потом он нехотя встал – окна распахивать.
   «Очередной раз вспоминаю, надо автоматические форточки заказать. Всем, понимаешь, моя атмосфера не нравится!»
   Через минуту-другую входная дверь отворилась.
   – Так зачем я тебе понадобился? – спросил мужчина, обнюхивая незажженную сигарету.
   – ЧВК «Хейва то Ханъэ Секьюрити», наскреби на них все что сможешь.
   Услышав слова гостьи, Шираберу медленно сложил руки перед собой и прищурился.
   – Так-так-так, сама богиня информации просит о чем-то подобном жалкого меня?
   – Прекрати паясничать. То, что имеется в сети, мне уже известно и без тебя. Этого мало! А наши ниши почти не пересекаются, – разъяснила Юки, присев на кожаный диван.
   – Хорошо, хорошо! Если конкретнее? Какое направление перекапывать в первую очередь?
   – Связь с адмиралом Ёнаем Мамору, министром флота, – тут девушка выставила вперед ладонь, останавливая своего открывшего было рот визави. – Про факт владения через подставных лиц одиннадцатью процентами акций можешь не упоминать.
   – Курохигаши-кун, надеюсь, ты понимаешь, куда собираешься влезть? – осведомился Кеншин, начав нервно массировать виски.
   – Прекрасно понимаю. Обширные связи в правительственных кругах; официальные двести пятьдесят тысяч сотрудников, в реальности едва ли не вдвое больше; зона интересов, простирающаяся на весь восток Тихого океана; годовой оборот в пятьсот миллиардов йен, и чистая прибыль в шестьдесят, – перечислила самые выжимки школьница.
   На последних ее словах мужчина стал особенно хмур.
   – Не припоминаю, чтобы они публиковали хоть какую-либо финансовую отчетность.
   – Забыл, с кем разговариваешь? – произнесла Юки с милой улыбкой, опосредованно напоминающей, скорее, хищный оскал.
   – Ладно, Курохигаши-кун, если ты так хочешь, я достану тебе кое-что из грязного белья с лейблом «Хейва то Ханъэ», – договорив, Шираберу громко фыркнул, хлопнул по столу и слегка трясущейся рукой потянулся к сигаретной пачке.
   – Отлично, цену потом на почту скинешь, когда готово будет, – чуть сморщив носик от запаха дыма, девушка встала с дивана. – До встречи.
   А едва она вышла на лестничную площадку, хозяин кабинета резко сжал несчастную пачку, перемолов в труху ее содержимое, и зло запулил в дальний угол.
   «Дура, ну куда ты суешься! Слишком умная дура!» – в который раз за эти минуты пронеслось у Кеншина в мыслях.

Отредактировано Dragorun (04-05-2015 06:14:18)