Сказка о пьянице.

Это был горький пьяница. Горький, потому что ему было очень горько жить. И даже алкоголь не мог утолить его горе. В чем было его горе? Он уже не помнил. Память его полностью растворилась в вине. Осталось только чувство вины и очень большое горе. И вот, под тусклым желтым светом, не закрытой абажуром лампы, сиротливо свисающей с не блещущего чистотой кухонного потолка, он наливал мутный напиток в стеклянный граненый стакан.
- Здравствуйте, - услышал он рядом с собой детский голос.
"Белочка", - подумал он спокойно и выпил стакан без закуски. У него уже несколько дней не было никакой еды. Стало немножко легче.
-Здравствуйте, - снова услышал он.
"Нет, точно белочка", - решил он. Однако, повернув тяжелую от самогона голову, он увидел маленькое чудо. Возле стола стояла симпатичная девочка. Голубые крупные глаза смотрели на него с надеждой, как смотрят заблудившиеся в магазине дети на пытающегося помочь им взрослого.
-Ты кто? - спросил он.
- Девочка.
- Откуда?
- Да ниоткуда я. Меня нет.
- Как нет?
- Здесь нет, - ответила она.
Пьяница подался вперед и легонько потрогал ее за плечо.
- Живая! Обана...
- Вы не отведете меня домой? - спросила гостья.
- Да, да, конечно, - засуетился пьяница. Вышел в коридор и стал натягивать старое, видавшее виды драповое пальто.
Они вышли на улицу.
Пронизывающий осенний ветер жестко хлестал по лицу. Его порывы были недостаточно сильны, чтобы сбивать с ног, но достаточно неприятны и холодны, чтобы залезть в самую душу. Казалось, для непогоды нет препятствий, которые она не могла бы пронзить. Странно, но девочка шла так, будто ее не беспокоили ни порывы ветра, ни капли дождя, обильно разбавленные снежной крупой. Пьяница не удивлялся. У него уже были приступы белой горячки. Но в те, другие разы, это было очень страшно и сильно неприятно.
- Ты, наверное, хочешь есть? - спросил Пьяница.
- Нет, - ответила девочка и опять посмотрела на него своим удивительным взглядом.
- Я щас, - сказал Пьяница, - ты только не уходи никуда.
За углом изрядно потрёпанного временем дома был лавка старьевщика. Увидев драповое пальто, точнее то, что от него осталось, старик-оценщик посмотрел в глаза Пьяницы долгим, полным печали взглядом, и отрицательно покачал головой. Глаза Пьяницы налились кровью. На скулах заиграли желваки. После долгой немой паузы, когда они смотрели друг другу в глаза, один с ненавистью, другой с печальным знанием смысла жизни и смиренной, но в то же время совершенно безапелляционной решимостью, Пьяница сказал, выдавливая из себя слова:
- Пожалуйста, - и опустил глаза.
Старьёвщик тяжело вздохнул, бросил пальто в неосвещенный угол каморки и, прошуршав секунд двадцать, извлек из ящика стола две смятые рублевые бумажки.
- Все, что могу..., - с самой, что ни наесть честной и жалостной интонацией, сказал он.
Положив бумажки в нагрудный карман рубашки, Пьяница вышел на улицу. Ветер с удовольствием накинулся на беззащитного, теперь без пальто, человека, и стал, как уличная собака, рвать рукав рубашки с отсутствующей пуговицей. Поежившись, Пьяница пошел к девочке. Та стояла на том же самом месте, с любопытством рассматривая красочные светящиеся вывески магазинов. Он взял ее за руку. Живая, подумал он, почувствовав тепло и какую-то детскую нежность ее руки.
- Пойдем перекусим, - сказал Пьяница, провожая девочку в ближайшее кафе.
В дверях кафе стоял здоровенный детина. И надо сказать, что у Пьяницы здорово екнуло сердце. Но вышибала замешкался лишь на несколько секунд. Что-то в нем, видимо, теплое шевельнулось, и он впустил странную парочку в кафе.
Подойдя к стойке бара, где скучал бармен, Пьяница попросил три шарика фисташкового мороженого и чашечку капучино. Бармен собрал заказ, практически не отрывая взгляда от экрана телевизора. Да и на кого там было смотреть? Пьяница вернулся за столик и поставил перед девчушкой кофе и мороженое.
- Ой, какое красивое! А я как раз подумала: «Вот бы сейчас фисташкового мороженого... Хотя бы шарик. И горячий, горячий кофе!»
И тогда впервые за долгое время на лице Пьяницы появилась улыбка. Он положил голову на ладони рук, облокотившись о стол, и долго смотрел, как девочка кушает.
- Ну что, пойдем? - спросила девочка.
Они снова вышли на улицу. Погода не стала ни на йоту лучше. А после теплого комфорта кафе снежная крупа с ледяными каплями дождя, казалось, уже не кусала, а просто раздирала тело и душу.
- Куда мы идём? – подумал Пьяница.
- Ой, смотри, смотри! - вскрикнула девочка и потянула его в сторону.
Это было удивительно. За забором, который отгораживал двор одного из красивых домов росли розовые кусты. Все листья с них уже облетели. Были видны пожухлые нераскрывшиеся бутоны. Но на одном стебле, на самой его макушке, качался, багровея в вечернем сумраке, огромный розовый цветок. А из-за того, что листьев практически не было, шипы на стебле казались особенно длинными и уродливыми. Казалось, они тянутся к тебе прямо сквозь ограду забора.
Что-то сильно укололо Пьяницу в левую сторону груди. Он потёр сердце и сказал: «Ну ладно, ладно, пошли».
Они пришли на кладбище.
«Конечно. Куда ещё могла привести меня такая милая девочка», - подумал Пьяница. Путаясь и часто разворачиваясь, попадая не туда, они бродили меж старых потрескавшихся оградок.
- Я устал, - сказал пьяница и присел на скамейку внутри ухоженной могилки с красивым постаментом. Порядок за оградкой наводила молодая женщина. Рядом лежало несколько пакетов с собранными осенними листьями. На руках у неё были матерчатые перчатки. Она перестала рыхлить землю маленькими садовыми грабельками и повернулась к ним лицом.
- Вам нехорошо? - участливо спросила она.
- Всё в порядке, - ответил пьяница и, прищурившись, стал читать надпись на камне.
Это были фамилия и имя его жены.
Розовый шип уже не колол. Казалось, он пронзил сердце насквозь. Пьяница, пошатываясь и держась за грудь, встал.
- Возьмите, - сказала девушка и протянула ему мелкую монету.
- Спасибо, - сказал он, взяв монетку.
Они вышли с маленькой девочкой и, повернув за угол, пошли длинной прямой аллеей в глубь территории. Спустя некоторое время их покачивающиеся в такт ходьбе силуэты растаяли в темноте. Только ветер старательно заметал их следы, гоняя по дорожкам никому уже ненужные листья. Была ли на самом деле эта аллея или нет, никто не знает. А только с тех пор Пьяницу больше никто не видел. А девочку никто не видел и до этого.