Седан был серый. Во всех смыслах.
Обычная машина, с которой взгляд соскальзывает не задерживаясь.
Тонировка стекол была умеренной.
Достаточно прозрачной, чтобы понять, что там кто-то есть.
Недостаточно прозрачной, чтобы разглядеть конкретику.
К нему и направился.
Потому что почти физически ощущал исходящую из автомобиля обреченность.
Смешок вырвался против воли.
Боятся.
До усрачки.
Деликатно стучусь в заднюю пассажирскую дверь.
Слышится щелчок замка.
Загружаюсь в салон, аккуратно хлопнув дверью.
Пиджаки сидят как статуи Будды. Обреченная расслабленность. Взгляд вникуда.
Лица постные. С яркими и обширными метками чужого гнева.
Покорно ждут приговор судьбы.
- Поехали.
- Куда?
- В торговый центр.
Переглядываются промеж собой. Тихо-тихо вздыхают.
Ага. Чуют, за чей счет затариваться буду.
Мотор запускается и с размеренным тихим ворчанием толкает автомобиль вперед.
Едем в тишине.
Пиджаки зрят в пространство.
Я смотрю в окно.
Чужие улицы. Чужой город. Чужая страна. И чужой мир.
Чужая война за выживание.
Ужасающая в своей сути.
Как и любая из войн.
Ведь война - не меняется...
А эта война - пугает до трясучки.
И, узрев невиданную ранее угрозу, перепуганное человечество бросило в бой даже своё будущее.
Детей.
Кармическое воздаяние ждать себя не заставило.
Не стало человечества.
После финальной битвы, где смешались в кучу кони, люди, отцы, дети, дикобразы и пингвины, обиженное "будущее" от такого человечества просто отреклось.
Раздраженно выдохнув, откидываюсь на спинку сиденья и пялюсь в потолок салона.
Вопрос "Кто виноват?" не стоит.
Стоит вопрос "Что делать?".
Хм.
Обои клеить. В косую полоску. Бежевые.
Определенно. Тон комнаты должен быть тёплым.
***
Я определенно сам слабо представлял, сколько всего нужно для содержания детеныша.
Пара блузок с претензией на строгость, пара юбок пристойной длинны. Пара футболок, пара маек. Ворох носков. Пара кофт, хулиганское худи с черепушками. Джинсы цивильные, три пары. Брючный костюм. Пара шорт ниже колена.
Две пары туфель, три пары кроссовок. Мягкие тапочки-котята.
Пижама. Две штуки. Синяя и зеленая. С котятами.
Пара платков. Расчёска. Маникюрный набор.
Полотенца. Большие и малые. Три набора постельного белья.
Плюшевый серо-бурый кот. В полоску.
Пять топов, пять бюстгальтеров. Десяток трусов классических. Пяток боксеров. Всё белое, без хулиганства.
Доска гладильная, утюг, электрочайник.
Четыре кружки.
Одна с надписью "Кот в доме хозяин".
Не смог удержаться.
Заварочный чайник.
Чай. Три пачки.
Мыло, стиральные порошок, моющие средства...
Пиджаки груснели на глазах. С той же скоростью худели их кошельки.
Был у них и еще один повод для грусти.
Окружающие на меня реагировали... никак.
Ну, ходит гайдзин. Закупается на дочку и на обустройство на новом месте. Не первый, не последний.
Ноль удивления. Исключительно вялый интерес.
Меченные физиономии пиджаков внимания привлекали больше.
К концу набега пиджаки уверенно изображали лицами неотвратимую монументальность тленности бытия.
- Таково кармическое воздаяние, - хмыкнул я, сгрузив пакеты в багажник. - Жестокое в своей справедливости. Взвалив на девчонку судьбу всего мира, вы наплевали на заботу о ней. Хотя, в ваших силах было исправить тот бардак.
- У нас был приказ. - буркнул пиджак с синяком от пистолета на лбу.
Хлестко грохнула крышка багажника. Корма седана качнулась, с жалобным скрипом просев на пару сантиметров.
Со свистом вдыхаю. С шипеньем выдыхаю.
- Вы, б**ть, на службу зачем пришли?! Мир защищать, или приказы выполнять?!
Сжались.
Молчат.
Боятся.
Раздраженно дергаю головой.
- Решите уже для себя этот вопрос.
***
Стойкость обреченных.
Наверное, это национальная фича японцев.
Пиджаки молчали всё оставшееся время нашего совместного тура.
До дома доехали молча. Молча таскали пакеты. Молча загрузились в машину и уехали на облюбованную точку дежурства.
Раскидываю по местам добытое честным грабежом.
Попутно считаю, сколько надо рулонов и сколько клея и грунтовки.
Задумчиво постучал носком тапка по полу.
Линолеум тоже надо постелить.
Голый бетон мыть - такое себе удовольствие.
Свежий электрочайник, набрав температуру, хлестко щелкнул тумблером.
Налив свежезаваренного чая в новенькую кружку, располагаюсь у окна, обозревая пейзаж.
За минусом трёх заброшенный корпусов многоквартирников, виды приятные.
Поросшие лесом крутые холмы.
Асфальтовые ленты дорог.
Приятно-синее небо с белыми облаками.
Яркое солнце.
Лепота.
А в голове, всё одно, ворочаются и шевелятся мысли и воспоминания.
Чуждые пониманию огромные твари.
Пугающие своей инакостью и, одновременно, человечностью, орудия борьбы.
Битвы, что идут одна за одной.
Победы, что приближали общее поражение.
Праздники, горе, ссоры, споры, компромиссы, подвиги, предательства, равнодушие, безумие, страсть, триумф, ужас...
Перепуганные взрослые.
Перепуганные дети.
И неумолимый рагнарёк японской выделки.
И вот что со всем этим делать?
Комбашня Еве не нужна в принципе
Промежуточный снаряд АТ-поле не пробьет.
А Высоцкого басурмане просто не поймут.
Значит, будем следовать заветам умных людей.
Махом допиваю чай.
Найти сварку и подшипники.
Много подшипников.
И освежить в башке курс по физике.

frogfoot

Удивительно, сколько можно сделать за пол-дня за неимением доступа к привычным занятиям.
Перестирать скопившееся белье.
Погладить успевшее просохнуть.
Складировать свежедобытое, свежепостиранное и поглаженное по строгому порядку.
Заготовить ужин.
Сесть за расчеты.
Метраж, литраж, человеко-часы.
Короче говоря - план ремонта, и примерная смета.
Попутно начал строчить обстоятельный доклад на имя ВГ ВС РФ.
На предмет творящейся в подсолнечной японщине задницы.
То и дело приходилось переписывать целые абзацы, по причине постоянно лезущих в строки матюгов и неуставных оборотов.
Да уж, отвык я от казённой прописи, отвык...
Между делом черкаю на отдельном листе план лекции по человечьему быту и повадкам. Отношение, сношение, подношение, внушение, вношение, удушение и остальное взаимное людское копошение...
В очередной раз поражаюсь, какой обширный объём разнообразной гадости умудрился набрать в голову за свою жизнь.
Детеныш пришел вечером.
С заинтересованным удивлением смотрит на кототапочки.
- Примеряй, - весело хмыкаю.
Девчонка сняла туфли, с долей интереса обулась в обновку.
Переступила с ноги на ногу.
- Удобно.
Киваю на вешалку с шортами и футболкой, висящей на ручке двери в ванную комнату.
- Мой руки, переодевайся в домашнее и будем ужинать.
Девчонка удивленно смотрит на очередные обновки.
- Хорошо.
И начинает раздеваться.
- Рей... - прикладываю ладонь ко лбу. - Сначала зайди в ванную, закройся, а потом переодевайся.
Остановилась. В глазах недоумение.
- Зачем?
Тихо и горестно вздыхаю.
- Правила приличия.
Молчит. Думает.
- Хорошо.
И подхватив вешалку, скрывается в ванной комнате, щелкая замком.
Вздыхаю повторно, и иду за посудой.
***
На ужин были... щи.
Зато со сметаной и хлебом.
Кушаем в приятной семейной тишине.
Детеныш деловито орудует ложкой, соблюдая все правила столового приличия.
Смотрит за мной, и повторяет.
С явным удовольствием.
На второе были драники.
Девчонка с минуту любопытным взглядом изучала новинку.
Вилкой отделила кусочек.
Попробовала.
И деловито приступила к употреблению.
Мысленно погладил себя по бритой голове. Осталось закрепить успех.
Ага. Компотом.
Компот пошел на ура.
По окончанию ужина, умывшись, помыл посуду, и сел за стол, дописывать доклад.
Детеныш, как и вчера, делал домашнее задание.
Начинаю понимать, почему индейцы любили совместную тишину.
Умиротворяющая атмосфера.
Матюги в доклад почти не лезут.
И план лекций обрастает "мяском".
Лепота.
***
Хмыкаю.
- Пижама.
Детеныш смотрит на расстеленную на кровати очередную обновку.
Чуть наклоняет голову к плечу.
- Милая.
Фыркаю. Конечно милая. Зеленая же. И с котятами.
- Спасибо.
Подхватив пижаму, девчонка на секунду задумчиво замирает... и идет в ванную.
Кивнув сам себе, расстилаю раскладушку.
Не дура девчонка. Совсем не дура. Ей только дай волю, заботу и информацию, и она быстро адаптируется.
А, судя по проклёвывающимся повадкам, где-то в глубине этой "снегурочки" сидит та ещё оторва...
Оборачиваюсь на звук открывшейся двери.
Сдерживаю смешок.
Что и требовалось доказать.
Кототапки, пижамные фланелевые штаны... и черная футболка вместо зеленой фланелевой рубашки.
Лицо умиротворённо-довольное.
На груди строго щурится Феликс.
Детеныш таки своё мнение имеет.
Чует моё сердечко, расскажи ей, кто такой Феликс, эту футболку она будет носить постоянно и везде.
Чисто из вредности.
- Нравится?
- Да.
- Вот и хорошо.
Расползаемся по койкам.
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Лампа гаснет.