Я не понимал, где я.
Право и лево скакали бешенными сайгаками, а верх с низом сцепились в безумном, броуновском танго.
Сердце пыталось застукать печень апперкотами, а желудок силился пролезть через глотку наружу, попутно изливая своё скудное содержимое.
В ушах, в самой глубине ушного канала, в яростном клубке, произвольно перескакивая с тональности на тональность и отдавая вибрацией в черепную кость, сплелись и бушевали звон, стон, свист, вой и гул.
Контуженый мозг пытался работать.
Не получалось.
И бетон.
Пыль, песок, крошка, щебень, куски...
Повсюду.
В глазах, на зубах, в глотке, за шиворотом, в трусах, в ботинках...
Везде.
Вперемешку с кровью, потом, слюной, соплями и желчью.
Окей, гугл, НАСТОЛЬКО хреново мне не было еще никогда...
***
Сижу.
Почти по стариковски.
Смотрю в мир.
Винтовка заместо тросточки.
Пыльные ободранные ладони, с грязными влажными разводами, уцепились за дульный тормоз и подпирают подбородок.
Борода грязной кляксой свисла на ополоснутом водой лице, впитав всю грязь и пыль.
Повезло, что фляга уцелела.
Было чем глаза промыть.
Когда в себя пришел.
Восход красит горизонт в нежные цвета.
Картина...
Ужасала.
Поблекшая, утратившая блеск и величие, однозначно сдохшая, тварь лежала на косом боку. В руинах домов, в обширной, темно-синей луже, демонстрируя гигантскую дыру на месте одного из курсовых орудий.
И, судя по характеру ранения, псевдодрагоценную броню сначала вмяло в нутро, а потом вырвало и разорвало внутренним давлением.
Надеюсь, это было больно.
С ощутимым скрипом поворачиваю голову.
Выстрел перепуганного чудовища проложил на карте города новый широкий проспект длинной километров пять. По идее, он должен был окончиться в небольшом холме...
Но, увы.
Против физики даже скалистые холмы пасуют.
Сровняло бедолагу.
Товарку высотки, на которой я сидел, просто распылило в ноль. Как и всё, что было за ней.
"Мою" же ободрало капитально.
Чудо, что она вообще стоит.
Скрипит бетоном. Натужно и устало стонет стальным арматурным скелетом.
Жутко.
Жутко от того, что я уцелел.
Царапины, несколько ушибов и контузия.
Опять застрял на бортике.
В сантиметре от пустоты.
Спасла винтовка.
Рукоять затвора зацепилась за подсумок.
А ремень винтовки за пенёк срезанной осколком антенны.
Назову её "Джесси".
Взгляд снова возвращается на мертвого исполина.
И снова, в безысходной тщетности встает вопрос, на который я никогда не получу ответа.
В сущности, нисколько не важный, но одновременно необъяснимо интересный, вопрос.
Кого же увидела эта тварь?
И тишина в ответ...
***
Победа - это не подвиг.
Подвиг - победу пережить.
Ковыляю домой.
Ступенька за ступенькой. Шаг за шагом.
Винтовка вместо трости.
Шагаю по лестнице вниз, не отрывая плеча от стены.
Бреду-ползу.
Вдоль стеночки.
Тоскливо-неспешным темпом.
Удручающее зрелище.
В полной мере понимаю, почему старость - ни разу не радость.
Старость - сплошная самоирония.
Старость - тоже подвиг.
Ибо это преодоление вообще всего сущего. Вопреки всему.
Час уже бреду, а только половину этажей преодолел.
Хоть отпускать начало.
Движение - жизнь.
Движение разгоняет кровь.
Кровь дает кислород мозгу. Вымывает продукты распада гормонов и веществ.
Короче движение и кровь - твои самые надежные бро по жизни.
А вот контузия - не бро вообще.
Хуже похмелья.
Его хоть рассолом запить можно.
А это дрянь надо таблетками заедать.
И то, не факт что поможет.
Хм.
Думаю, уже можно нарастить темп ковыляния.
Вроде, уже не так сильно заносит в крене...
***
Я везунчик.
Едва отошел от многоэтажки метров на сто, как она, издав предсмертный вой, рухнула, как подкошенная.
Остановился.
Посмотрел на поднявшееся облако пыли.
Стянул шлем.
Помолчал.
И, натянув шлем обратно, поплелся дальше, постукивая тыльником приклада по пыльному асфальту.
