Пролог. (написан в соавторстве с Котом-из-Алматы)

А ещё вспышки на солнце! Непонятно почему, но эта фраза из вчерашней дневной передачи плотно засела в мозгу, как топор в сучковатом полене. Сводка новостей, это было последнее, что смогла вытянуть из затухающего эфира Максовская автомагнитола, в то время как его тарахтящий уазик скрёб узкую грунтовую дорогу, больше похожую на русло какого-нибудь ручья. Собственно, по весне она и была ручьём, по которому весело стекал весь поменявший свое агрегатное состояние снег с окрестных склонов. Хрипящий голос в динамиках радостно известил слушателей об очередных попытках натовской военщины отмстить неразумным талибам, после чего завершил выпуск на космической ноте. Рассказав о старте «Союза» с иранской женщиной на борту, он тут же поведал, что на солнце уже который день чудит каким-то вспышками, опасности для землян не представляющих. На этом эфир прервался и впредь выдавал только шум – отдалённый отголосок прогремевшего на всю Вселенную Большого взрыва. Если бы речь шла о фантастике, а лучше о фильме-катастрофе, то зрителям сразу бы стало ясно, что всё это неспроста, и «неопасные» вспышки уже уничтожили две трети населения планеты. Но люди, плотно набившиеся в салоне, вперемежку с рюкзаками, верёвками и пластиковыми мешками с продуктами, были существами сугубо рациональными и знали, что это просто они, наконец, выбрались в места уже достаточно далёкие, где сотка ещё берёт, а радио уже не достигает. Да и вспышки эти самые длились уже почти неделю, а человечество как-то не спешило врезать коллективного дуба в страшных муках.
Спустя сутки, там, где не брала уже не только сотка, но и спутниковая связь, откинувшись на усах самостраховки, задницей нависая над восьмисотметровой пропастью, Сергей, насколько позволяли рюкзак и каска, оглянулся. Хотел оценить плотный желток солнца, зависший в офигенно чистом небе и грозящий миру вспышками, для землян опасности не представляющими. Погода была звенящая, из тех, что бывают здесь только в сентябре, когда в течение нескольких дней подряд, окрестные горы не поливал не то что дождь, и намёк на облака не осквернял тёмно-синюю небесную гладь. А сейчас даже ветра не было, и здесь, на юго-восточном контрофорсе пика Куйбышева стояла невыносимая жара. Сергей уже расстегнул все молнии из тех, что можно было расстегнуть, и тихо завидовал ребятам, что сейчас копошились ниже на полсотни метров, в скальной нише, куда солнце не попадало в принципе и где все камни были залиты натечным льдом. Впрочем – не завидовал. В нише было зверский холодно, а как известно, лучше когда яйца покрыты потом, а не инеем. Вот почему группа с несвойственной ей поспешностью спешила убраться с этой холодной станции, и как только Сергей крикнул вожделенное «Перила готовы!», верёвки тут же натянулись. Видимо, всё то время, пока он налаживал локалку, Антоха стоял на низком старте, готовый по первому сигналу рвануть вперёд. Шёл он бодро, где-то даже лихо, смело нагружая перила, ведь как ни крути, а в группе все знали – во многих отношения инструктор человек тяжёлый, но если Сергей крепит верёвки, то этим верёвкам доверять можно на двести процентов.
Сам Сергей не обладал такой уверенностью. Хотя группа уже прошла две трети маршрута, впереди находится ключ, широкий скальный карниз, а по совместительству, самый поганый участок на трассе. Именно здесь в начале этого лета внезапный камнепад побил группу второразрядников. Даже три месяца спустя, были видны следы произошедшей трагедий: обрывки бинтов, пустые ампулы, застрявшие между камнями, и бурые мазки на окрестных скалах. Ребята тогда ушли прямо вниз, в надежде добраться до ледника, оставляя по дороге кружки локалок, отрезанных от основной верёвки. Глядя с высоты Сергей мог представить себе отчаяние, охватившее группу, если они решились уходить по директрисе, по отвесным стенам, прямо в ожидающий их бергшрундт. Тогда не было неопасных вспышек, хватило и обычного солнца, подтопившего снежники у самой вершины. Впрочем, сейчас, в начале осени, никаких снежников там уже не было и камнепады группе не угрожали. На одну меньше в этом длинном списке угроз, каждая из которых была смертельной. Что поделать – альпинизм экстремальный вид спорта.
Чтобы отвлечься, Сергей снова стал думать о вчерашних новостях, о космической туристке, имевшей достаточно денег и везения, чтобы попасть на борт МКС, и о том, что из-за пресловутых вспышек, старт могли и отложить. Впрочем, в ЦУПе судя по всему, не придали им значения. Со Вселенной у Сергея были свои, особые отношения и об основном светиле Солнечной системы он знал чуть больше среднестатистического радиослушателя. В детстве он занимался в кружке астрономии, и по заданию руководителя в течение двух лет, почти ежедневно (наблюдатель зависим от погодных условий!) – с помощью школьного телескопа вычислял числа Вольфа. В те дни была популярна гипотеза, выводившая зависимость событий земной историй, от одиннадцатилетнего цикла солнечной активности. Он помнил эти графики, где всплески были подписаны датами войн, революций и мятежей. Как сейчас, так и тогда, Сергей был уверен, что с помощью подобных статистических упражнений можно доказать зависимость чего угодно от чего попало. Что поделать, даже в двенадцать лет Сергей уже обладал повышенным скептицизмом. И упорством. Каждый божий день он с маниакальным упорством тащил на улицу свои телескоп (из северных окон его квартиры солнца видно не было), устанавливал его, крепил экран и тщательно подсчитывал количество солнечных пятен. И даже тот поганый случай, когда в день открытых дверей, не в меру активный дядька сжёг глаз, посмотрев в окуляр направленного на солнце телескопа, с пути истинного Сергея не сбил. Хотя всему преподавательскому составу кружка нервов портил изрядно.
Сергей отлично помнил тот день, тоже сентябрьский и такой же ясный и солнечный. Телескопы стояли во дворе Дворца Пионеров, в один можно было смотреть на горы, а второй был направлен на единственный, доступный в средине дня астрономический объект – на солнце. На установленный в полуметре от окуляра экран проецировалась солнечная поверхность – абсолютно белый круг с тёмными кружками пятен, замершими у экватора. Подвешенная рядом картонка строго настрого запрещала смотреть в телескоп, но подошедшего сбоку дядьку, она ни капли не смутила. Не смутило его даже сияние в окуляре, легко палившее бумагу и даже на дереве оставляющее следы. За стендами и телескопами присматривал Сергей, но что он мог сделать? В тот момент его отвлекли какие-то мамаши со своими отпрысками, а когда он оглянулся, было уже слишком поздно. Он навсегда запомнил это чувство, ясное понимание того, что должно случиться, и не менее ясное осознание, что ничего с этим поделать нельзя. Краткое мгновенье до катастрофы. В тот миг, казалось, всё замерло в мире, все застыли в какой-то неестественной тишине, а потом её разорвали крики боли. Много потом было сказано слов, много написано объяснительных, не им, слава богу, но это чувство бессилия осталось с ним навсегда. Когда ты знаешь, что должно случиться, но поделать с этим ничего уже не можешь.
Это чувство он бережно хранил, как иные хранят воспоминания о первых поцелуях. Его первые поцелуй были там же – в кружке астрономии, когда они, вместо наблюдений за туманностями, тискались с девчонками на тёмных крышах, но их он уже не помнил, а чувство собственного бессилия что-либо изменить – сохранил навсегда. Именно оно, а не страх и тем более не ответственность, заставляли его делать самые надёжные страховочные станции, такие, которым остальные доверяли на двести процентов.
Двести не двести, но ощутимые рывки на верёвке, заставляли нервничать. Антоха, видимо, сильно подмёрзнув на предыдущей станции и решив согреться, пёр вверх бодро, местами даже слишком. Его можно было понять – большую часть времени на маршруте, особенно если группа большая, ты проводишь в бездействии, болтаясь где-нибудь на страховочных станциях, ожидая своей очереди на перила. Вот ребята и компенсировали это бездействие повышенной активностью. Сергею это не нравилось, дальше Антон должен был работать первым на маршруте, выдыхаться раньше времени ему совсем ни к чему. Но и лишний раз нервировать упрёками забойщика на ключе тоже никуда не годилось, поэтому он ничего не сказал, в тот момент, когда запыхавшийся, потный, но довольный Антон дополз наконец до станций, вщёлкнулся в неё «самкой» и сразу же начав выбирать принесённую с собой верёвку, азартно и оглушительно гаркнул вниз: «Перила свободны!». Сергей верёвку у него отобрал, выбрал её сам, аккуратно разложив на скалах так, чтобы не запуталась, буркнул только:
- Отдышись малость.
- Ничего, - ответил Антон, - на вершине отдохнём, немного осталось.
Ему не терпелось идти вперёд. Он забрал у Сергея «соплю» со слесарней, перещёлкнул на неё френды с накопителя, улыбнулся зубасто, разглядывая карниз.
- Отсюда забирай влево, - сказал ему Сергей. Говорил сухо, чтобы настроить Антона на рабочий лад. – По полочке до угла, а потом уже вверх, главное крючьев ставь побольше.
- Принято, командир, - ответил тот весело. Ввязался в страховочный конец, поправил рюкзак на плечах. Оглянулся, ожидая команды.
И в этот момент Сергея кольнуло острое предчувствие беды. Неосознанное, неясное, но ощутимое, как камешек, попавший в вибрам. Захотелось отстранить Антона и пройти участок самому. Так спокойнее. Но руководитель, который все участки на маршруте проходит сам, это не руководитель вовсе. Звезда высотного спорта с группой обеспечения. Сергей вщелкнул верёвку в корзинку, рывком выбрал слабину.
- Страховка готова!
Ожидавший этой команды Антон рванул вперёд как спринтер на соревнованиях. Первые метры он прошёл легко, играючи и словно походя оставив по дороге закладку. Прошёл полку и стал подниматься по внутреннему углу. Сергей напряжённо выдавал верёвку, почти не обращая внимания на суету снизу: группа подползала к ним по перилам. Переживать за них не имело смысла, они шли надёжно пристёгнутые к закреплённым верёвкам, тактика прохождения альпинистских маршрутов устроена так, что по-настоящему рискует только тот, кто идёт первым. Его страховка называется нижней, потому что страховочную верёвку он тянет за собой. В случае срыва, он пролетит всё расстояние до своего последнего крюка, а потом на такое же расстояние ниже, пока не натянется верёвка. За это время гравитация и ускорение свободного падения доведут нагрузку на крюк до катастрофических величин. Но даже если крюк выдержит, сорвавшегося ждёт глубина падения в несколько, а то и в десятки метров, что уже само по себе чревато. Так что простая истина, что единственный способ обеспечить себе надёжную страховку на горе, это не падать, всегда остаётся в силе.
Не смотря ни на что, стоило признать, Антон шёл хорошо. Красиво, можно сказать  образцово шёл. Хоть в кино снимай. Плохо было то, что не ставил крючьев. Где-то это было оправдано, негласное, идущее вразрез с учебниками, правило гласило – чем меньше крючьев, тем лучше. Иначе сила трения намертво заклинит верёвку. Но всё, как говорится, хорошо в меру.
- Хоть перед карнизом точку оставь! - крикнул ему Сергей, недовольный тем, что приходится вмешиваться. Идущего первым лучше не отвлекать.
Замерев на секунду, Антон, словно одолжение сделав, поставил точку и снова закладку, будто фрэнд у него не было. В этот момент грызущее Сергея неосознанное беспокойство окончательно оформилось во вполне отчётливое чувство тревоги. Антон уже был под карнизом.
- Ставь фрэнду! - крикнул ему Сергей.
- Тут крюк забит! - эхом откликнулся Антон. По неизвестным причинам, чужим крючьям люди доверяют больше, чем своим. Тем более что забитый в трещину скальный крюк всегда выглядит надёжнее закладки или фрэнды. Сергей знал, что это далеко не так. Старые крючья на маршруте всегда имеет смысл проверять, но молотка у Антона не было. Единственный молоток в группе полз где-то в хвосте колоны. Антон вщелкнул в крюк оттяжку и дёрнул несколько раз из стороны в сторону.
- Пойдёт! - крикнул он весело.
Инструктору весело не было. Хотел крикнуть, чтобы Антон продублировал точку, но сдержался. В конечном счёте, Антон был хорошим скалолазом, много лучшим, чем он сам. А карниз, по сути, большой сложности не представлял. Антон видимо считал так же. Он решил взять его с ходу. Рванул вверх, как на скалодроме. Сергей молча выдавал верёвку. И понял, что что-то идёт не так, когда она перестала ползти вверх. Внизу верёвка была свободной, а от Антона шла натянутая, как струна, он сразу понял, что она зацепилась где-то по дороге, за выступ, или застряв в трещине, отсюда было не разобрать. Осторожно, чтобы не сдёрнуть, Сергей дал небольшую волну. Верёвку это не освободило, зато первая из оставленных Антоном закладок легко вылетела из трещины и, весело звеня, покатилась вниз по верёвке.
- Что там? - крикнул Антон нервно.
- Всё нормально, - не зачем ему было знать про закладку, - верёвка застряла, попробуй дёрнуть.
Антон честно попробовал и вырвал вторую закладку, а верёвка по-прежнему стояла, как вкопанная. Выругался:
- Да чтоб тебя!
Теперь из всех промежуточных точек остался только один крюк. Сергей прикинул на глаз, до Антона было десять-двенадцать метров. В самом худшем случае это означало двадцать четыре метра свободного падения. Более чем достаточно – тело успеет набрать такое ускорение, чтобы верёвка либо оборвалась, либо ударом о ближайший выступ в этом самом теле переломало все кости, либо... Было много вариантов, но приводили почти все они к одному и тому же итогу. Инструктор видел всё это раньше, снимал с верёвок или искал на скалах тех, кому не повезло, потому все возможности представлял более чем отчётливо. Сергей крепко вдохнул и выдохнул. Он видел Антона, застывшего в неудобной позе: висит на руках, ноги подтянуты для рывка, который ему не давала сделать верёвка. Штатная минуту назад ситуация стремительно становилась аварийной.
- Спустись к крюку! – как можно спокойнее сказал Сергей. – Спустись к крюку, закрепись и попробуй освободить верёвку.
Откуда-то снизу спрашивали, что случилось, инструктор не обращал на них внимания. Важны были только они двое. Словно замершие в пустоте: он, Антон, верёвка, бесконечное небо и солнце с неопасными для жителей Земли вспышками.
Медленно и осторожно, Антон пополз вниз. Идти вниз всегда сложнее, чем ползти вверх. А уж страшнее в разы. Его движения уже не были такими стремительными и красивыми. Перенапряжённые ноги дрожали. Видимо, до Антона добрался страх, неожиданный и тем более сильный по причине его первоначального бесстрашие. Бесстрашия, которое держится лишь до тех пор, пока что-нибудь не пойдёт не так. Антон сделал два неуверенных шага, мазнул ботинком по зацепу и в следующее мгновение сорвался.
Падал он беззвучно, даже не охнул. Сергей тоже молчал. Он крепко вцепился в верёвку, хотя сейчас от неё не было толку. Секунда, и Антон повис на своём последнем крюке. Рывок освободил верёвку, она мгновенно натянулась, рванув Сергея вверх. Где-то снизу взвизгнули.
- Всё нормально, - крикнул кто-то рассудительный и спокойный: - Он на страховке повис!
Сергей молчал. Он видел, что всё не нормально. От двойного рывка крюк, на котором висел Антон, почти полностью вышел из скалы. Он держался даже не на соплях, чёрт знает, на чём он там держался! Видел это и Антон, он висел вверх ногами, боясь пошевелится, и неотрывно смотрел на крюк. А Сергей смотрел на Антона, совершенно не представляя, что можно сделать в такой ситуации. И понимая, что ничего сделать нельзя. То самое, принесённое из далекого детства чувство бессилия охватило его. Мерзкое, липкое, холодящее чувство! Выть хотелось от осознания: ничего уже не изменить. Не дотянешься же до Антона через эти двенадцать метров пустоты.
Всё это длилось бесконечно долго. Может быть две секунды, а может быть три. А потом крюк вылетел и Антон, кувыркаясь, рухнул вниз. Первое мгновенье, тело уже начало набирать скорость, потерявшее натяжение верёвка в воздухе начала плести какие-то змеиные кольца, при самом неудачном из неудачных раскладов она может обвиться вокруг шеи и тогда уж точно…
Сергей протянул руку, он, наверное, и сам бы не смог сказать – зачем. Попытаться поймать падающего скалолаза, ладонь в ладонь, как в кино? Но в жизни такого не бывает. Инструктор мечтал сделать хоть что-нибудь, но он был слишком опытным человеком и слишком хорошо знал, что сейчас может только смотреть.
А затем верёвка застыла, будто зацепившись за что-то невидимое прямо в пустоте. Антон закачался в воздухе, но свободны были всего метра два длины, до скалы он просто не доставал, да и скорости не успел набрать, чтобы рывок причинил ему какой-то вред. Выражение ужаса и обречённости никуда не исчезло, он просто ещё не понял, что не летит вниз, а болтается на одном месте, но в остальном он был в полном порядке. Что абсолютно невозможно, само собой, противоречит всем правилам альпинизма, техники безопасности, физики, здравого смысла… но тем не менее, человек, который несколько секунд назад уже должен был с обрывком верёвки преодолеть почти километр, отделяющий их от земли,  был жив, здоров, пускай и явно в шоке.
Не отвлекаясь на такую несущественную сейчас мелочь, как полная нереальность всего происходящего, Сергей выхватил взглядом то место, где верёвка «цеплялась» за чистый горный воздух, затем перевёл глаза на свою руку, которую он так и не успел опустить… Догадка была столь же невероятной, как и вся эта ситуация, но рвать на спине волосы и вопить о том, что этого не может быть никогда и ни за что, придёт время позже. Инструктор передвинул ладонь на пару сантиметров в сторону, верёвка послушно повторила его движение, сдвинувшись в том же направлении, и заставив скалолаза вновь закачаться вниз головой. Теперь Сергей пусть и не знал, что происходит, но знал, что ему делать.
- Антон, слушай внимательно, сейчас я подтащу тебя к «полке»…
- Серёга, м-м-мать, какого хера тут творится?!
- Антон, сейчас я подтащу тебя к «полке», ты понял?
- Сергей Борисович, что происходит? Как вы это делаете? Это же невозможно… - затараторили снизу на несколько голосов. Инструктор их проигнорировал. Полностью. Повторил, сохраняя абсолютно ровный тон:
- Антон, сейчас я подтащу тебя к «полке», ты понял?
- П-понял, командир. Ты подтащишь меня, я цепляюсь, перебираюсь, вбиваю крючья.
- Хорошо. Всё правильно. Теперь, приготовься.
Инструктор снова повёл рукой в сторону. Теперь уже целенаправленно, выбирая место, куда нужно доставить своего товарища. Ему даже показалось на мгновенье, что он что-то чувствует, холод вокруг, или движение воздуха, усталость от удержания непонятным образом веса под сотню кило… Но всё это могло быть и скорее всего было самообманом, не имеющим отношения к реальности. Впрочем, Сергей не мог бы точно сказать, спит он или нет, сейчас было не время и не место щипать себя или бить по лицу. Он знал одно – в данный момент он каким-то невероятным образом может спасти человека, который иначе уже был бы мёртв. Это было единственным, что имело значение, а всё остальное могло подождать. Все вопросы «как?» и «почему?», все догадки, что же дало Антону шанс спастись – поздно проснувшаяся генетическая мутация его командира, результат фамильного проклятия тринадцать поколений назад, а может быть, слишком яркие солнечные вспышки?