Моя отлучка практически и не сказалась на жизни группы. Все по-прежнему занимались бумагами, ведь мало запатентовать, нужно еще кучу сопутствующих документов оформить. Вообще, то финансирование, которые мы получили – это, по сути, большой аванс. Да, мы уже отбили эти деньги, но и полученные средства – тоже даны с прицелом на будущее, просто, от сторонних лиц. Кое-кто решил, что наша фирма «рога и копыта» занимается вбросом технологий на медицинский рынок, гнобя конкурентов из некоторых других стран. Бывают партии-спойлеры, а это вот – фирма, предназначенная для обрушения какого-нибудь подразделения транснациональной корпорации. Вот и купили участие в нескольких многообещающих проектах по ряду тем. Для них это – не деньги, нам же каждая копеечка пока дорога.
Месяц и двадцать четыре патента. Столь высокая скорость была обусловлена не только готовой проектной частью. Группа впахивала круглыми сутками, и с моим убытием ничего по этой части не изменилось. Мало иметь нужную документацию, нужно подтвердить ее результатами опытов, причем неоднократно. Желательно, проведя их в нескольких независимых лабораториях. Этой возможности у нас не было, приходилось выкручиваться. Командировки, знакомые из других лабораторий на аутсорсинге… деньги утекали, как вода уходит сквозь пальцы. Останавливаться нельзя, иначе сожрут. Необходимо серьезно заявить о себе, пока держится дымовая завеса «шарашкиной конторы». Административного ресурса нет, все держится на скорости, наглости…, и на деньгах. Заемных, по большей части.
Серьезный проект всегда требует времени. Нельзя девяти женщинам выносить ребенка за месяц. Мы и не замахивались на такое. Действовали исподволь, готовя сначала мелкие детали, затем крупные. Что-то пришлось покупать, потому что свое создавать сильно долго. Что-то переделывать. Что-то и вовсе, собирать с нуля. Ухнуть на оборудование двадцать миллионов валюты и поставить все это в стареньком здании без ремонта может быть и моветон, но времени и впрямь было мало. Впрочем, «капсулу для транспортировки тяжелораненых» собрать удалось за сорок восемь дней. Это – не саркофаг Харгрива, но устройство вполне позволяет поддержание жизни даже у людей со значительными повреждениями. Первые образцы еще на клинических испытаниях, но кто-то уже слил информацию журналистам. Как же не вовремя эта шумиха….
Капсула жизнеобеспечения получилась очень дорогой, но есть одно но… средств на повторный призыв духа корабля уходит заметно больше. Флотских дев недаром называют аватарами. И да, на их месте могли бы быть парни, не будь этих гребаных условностей…. У англичан корабль – это «она», до поры это даже было закреплено в языковой практике. По той же причине, у нас на флоте «ходят», а не плавают. Традиции, мать их. Традиции, получившие силу и неотвратимость законов физики. Ты можешь не верить в гравитацию, только вот прыгать с крыши не стоит. Разобьешься.
Воплощением идеи в металле и ее презентацией перед заинтересованными лицами марафон не закончился. Были и другие проекты, много… и, как всегда, не хватало людей. Нужных людей, верных и зараженных энтузиазмом. Временщиков – сколько угодно. Пришлось идти к «хедхантерам», платить деньги и процеживать кандидатуры сквозь мелкое сито. Кто-то нам не подходил, кто-то наоборот, подходил, но не хотел иметь с нами дел. Магистратура, четвертый курс бакалавриата, третий… второй. Число студентов велико, толковых среди них – единицы. И среди старых спецов искали, но и тех не так, чтобы много. Здоровье, опять же. Они и рады бы держать наши темпы, но возраст дает о себе знать. Хотя закалка еще та, советская. А тут снова побеспокоили по «морской линии». Глубинная у них там завелась, очередная. Время, время, время….
Технологические карты для изготовления капсул пришлось отдать практически сразу после показа образцов. Наши станки рассчитаны под опытное и мелкосерийное производство, значительная часть комплектующих вообще закупалась из-за границы. Пусть теперь чужие спецы ломают голову над повышением технологичности и импортозамещением. А у нас новая тема, по совершенно другому направлению.
Понятно, что кураторы остались недовольны нашими действиями. Только вот, фарш не провернуть назад, а значит, и останавливать смысла уже нет. Никто не орал, не наказывал рублем, просто, началось физическое разделение. Так с самолета отстреливают ракету с самопроизвольно запустившимся двигателем. С недавних пор мы – сами по себе, всего пару дней, но последствия уже дают о себе знать. Характер сотрудничества меняется необратимо. Теперь мы – партнеры, да, младшие, но уже обладающие определенными правами… и обязанностями.
Встреча с капитаном состоялась у меня в кабинете. Вернее, уже контр-адмиралом. Киваю:
- Здравствуйте Виктор Семенович. Поздравляю с новым званием.
- Есть в этом и ваша заслуга. – Степенно ответил он, сев за стол, напротив меня. Определенно, генеральские чины довольно сильно меняют поведение бывших офицеров, придавая светского лоска. – Как живется в самостоятельном плавании?
Пожимаю плечами, оторвавшись от подведения очередных промежуточных итогов:
- Тихо, спокойно и без наездов. Оптимизируем программное обеспечение для «Эльбрусов» на базе сохранившихся у меня дистрибутивов. Благо, архитектура достаточно похожа. Параллельно занимаемся кое-какими исследованиями, но там все пока очень зыбко и туманно.
- Можешь отлучиться на неделю? – Поинтересовался Виктор Сергеевич. Об этом мы уже говорили, но адмирал имеет дурную привычку уточнять несколько раз. Прямо как я. Подтверждаю уже сказанное:
- Могу, при условии, что здесь все будет спокойно. Иначе придется вернуться и угомонить тех, кто решит посягнуть на мое… место работы. Методы при этом могут быть самые разные.
- И тебя не волнует ни постановка задачи, ни возможный характер цели? – Приподнял бровь Виктор Сергеевич, решив продолжить давний спор. Мне же захотелось разрубить этот гордиев узел, слишком уж надоела эта тема.
- Адмирал, за четыре года мне приходилось видеть разное. Дважды оказаться в Манхеттене, ставшем полем битвы и выжить в этом аналоге Сталинграда. Наблюдать последствия применения биологического оружия на разных стадиях поражения человеческого организма. Часть пострадавших была детьми, зачастую – малолетними. И милосердием было их… - едва не сболтнув лишнего, мрачно обрываю, - не будем об этом. Иная победа куда горше поражения, а совершенное зло злом быть не перестает. Мне не впервой действовать вразрез с общественной моралью и «общечеловеческими ценностями», стремясь сделать все правильно и не выйти за рамки. Виктор Сергеевич, поймите, я не из этих в бронестрингах, рассекающих по глади морской, аки сын Божий ходил по водам озера генисаретского. Надо будет, и ликвидациями займусь, точечными.
- Террор тебя не смущает? – Не на шутку удивился адмирал. Ну да, поднимали мы тему про переговоры и заложников. Мою позицию он запомнил, но так до конца и не понял. Придется обозначить сейчас:
- Он разный бывает. – Напрягая мозг, выдаю ряд примеров. – Участники операции «Немезис» не цветочки выращивали, и Моссад тоже отнюдь не крестиком вышивал. Да и кондитерская фабрика товарища Судоплатова широко известна в некоторых кругах. Вы пришли меня об этом просить?
Адмирал покачал головой и промолчал, задумавшись. Видимо, добавлял новые детали к сложившейся у него картине. Мы общались не так, чтобы часто, раз пятнадцать всего и в большинстве случаев – между делом. С особистами и федералами контактировать приходилось куда как чаще. За прошедшие полтора с лишним месяца мне пришлось сдать многое из имевшейся при себе информации. Оппонентами выступили хорошие аналитики и психологи, их выводы весьма часто оказывались близки к истине. Потому, наверное, меня и не тронули, посчитав, что так будет выгоднее.
Налив из термоса две чашки зеленого чая, я вернулся за стол. Вскрыл заначку «Юбилейного», производства «Красного Октября», положил рядом плитку горького шоколада. Виктор благодарно кивнул, немного отпив, и приступил к нормальной вводной:
- Нам требуется твое участие в уничтожении «волчьей стаи» глубинных. Ловить будем на живца, конвой третьей стороны. Ожидается сборная ООНовская солянка, сильная, но не сработанная. Пара эскортников, линкор, эсминцы и несколько крейсеров. С нашей стороны будет два лидера. О твоем присутствии будут знать только они.
- Дело привычное и знакомое. Идти в подводном положении и слушать, найти и затопить. – Сделав глоток, замечаю. – Однако, многовато стало умных тварей. Они часом не эволюционируют?
- Подобные стаи попадались и раньше. – Адмирал откинулся на спинку кресла, отложив кружку. – Просто, их ликвидация обходилась большой кровью и требовала привлечения кораблей – специалистов по противолодочной обороне. Да и эффективность при этом….
Ну, да, только глубинными бомбами и глушить, благо, моих аналогов здесь нет. У немок, разве что, самонаводящиеся торпеды имеются, но они для надводных целей. Только боекомплект у меня – двадцать торпед, а глубинные шарятся стаями от пятнадцати единиц и больше. Засада…. Уточняю:
- А в этот раз их, значит, грохну я? В одно рыло?
- Боекомплекта не хватит. – Покачал головой адмирал. – Отработаешь по тем, что будут выбиваться из общего ряда. Этого хватит, с остальными разберутся корабли охранения. И постарайся не переть больше через половину океана на полном ходу, это привлекает слишком много внимания.
Было дело. Двигающуюся на скорости в сорок узлов подлодку, оказывается, далече слышно. И сам ты ничего не различаешь из-за зверской вибрации и шума. Не даром есть понятие максимального бесшумного хода. Рекорд, говорят, принадлежит морским волчарам, составляя целых двадцать узлов. Конвой будет двигаться со скоростью в семнадцать.
- Занять позицию под ордером и не отсвечивать?
- Ты все равно все сделаешь по-своему, да еще и занижать свои возможности будешь до последнего. – Неожиданно, Виктор спросил. – Сколько в барокамере показывало давления?
- Пятьсот сорок метров. – Не смутился я. – Максимально допустимая глубина для «Лиры» – четыреста пятьдесят, но эксперимент проводился некорректно. Барокамера «сухая».
- Проверять это в море тебя никто не отпустит. – Пожал плечами мой собеседник. – Не с тем заделом, что ты уже продемонстрировал. - Настала очередь и мне побывать в роли капитана очевидности:
- Он не так, чтобы очень большой, хватит лет на пять-шесть. Вещи это нужные, но государству они нахрен не сдались. Как котелки десантные году так в сороковом, или тринадцатом. ИПП-1 и ИПП-11 там, кирзовые сапоги и прочие «мелочи». Ну зачем солдату в мирной жизни индивидуальный комплект для перевязки? На это ведь есть санитар с йодом, бинтом и зеленкой. У пуль со стальным сердечником хуже кучность, стальные гильзы хреново эстрагируются и хорошо ржавеют. Это – не технологии мирного времени.
- И трясти тебя ведь бесполезно…. – С некоторой, едва заметной досадой заметил адмирал. Было дело, пытались. Даже на полиграф посадили, только не помогло это федералам. Настроение испортилось, потому, наверное и вырвалось:
- Я не самурай, но от смерти никогда не бежал. А вот понимание того, что родину под удар подставил – оно может оказаться сильно страшнее билета на тот свет. У меня ведь кроме нее ничего не осталось. Ни семьи, ни дома…, ни, даже, своего тела. Дети – то будущее, которого у меня не будет никогда. Киборгизация, трансгуманизм… да катись оно все….
Этот спич зацепил Виктора Сергеевича не на шутку:
- У нас аватарами становятся девчушки, даже не прошедшие сквозь переходный период. Если ты думаешь, что им сильно легче приходится….
- Жить в интересные времена очень непросто. – Кивнул я. – Накатывает только иногда лютый сплин. Так что там с ордером конвоя?
