Глава 2

Я сидел на крыльце дома и, щурясь, разглядывал мелкую и близнецов, что кружились в воздухе перед домом, устроив подобие квиддича. Было тепло и как-то даже не по-английски солнечно, отчего пейзаж мигом перестал быть бледным и унылым, приобретая невиданную яркость и сочность.

Пахло травой, полевыми цветами и сдобной выпечкой с кухни. Я вдыхал эти запахи и невольно блаженно щурился, заново ощущая что такое обоняние, не забитое бытовой химией и городским смогом. В той жизни я это в полной мере прочувствовал только после полугода лазанья по горам. Обоняние моё обострилось настолько, что я за несколько сотен метров ощущал запах дыма даже от совсем небольшого костра, а «аромат» давно немытого тела метров за пятьдесят, конечно это при условии достаточно длительной «лёжки» или «секрета», выставленного противником.

Вообще, в диких условиях все чувства человека обострялись неимоверно. Слух, обоняние, зрение в чуть меньшей степени, но и оно менялось в лучшую сторону.

- Рон, давай с нами!

Я посмотрел на подлетевшую ко мне Джинни. Сестру, да, теперь уже мою сестру, коль я решил вживаться в роль. Подумав, отрицательно качнул головой, приподнял лежащую на коленях книгу. Всего лишь пособие для дошкольников, доступным и понятным путём объясняющее, что такое магия, и дающее базовые подготовительные упражнения с простейшими бытовыми чарами в конце, но это, пожалуй, было для меня сейчас наилучшим выбором.

- Ладно, но если захочешь, присоединяйся.

Поправив чёлку, она заложила лихой вираж, этакую полупетлю, полубочку и унеслась обратно к парням, отбив на ходу брошенный ей мяч и поднырнув под бросившегося наперерез брата.

Да, известие, что младший сын почти полностью потерял память Уизли, не обрадовало. Молли, глотая слёзы, всё порывалась гладить меня по голове, Артур комкал в руках газету, а с лиц братьев не сходило выражение тревоги и вины.

Я молчал. За меня, по большей части, говорил Грюм. Спасибо ему за это. И про потерю памяти, и про необходимость заново социализироваться. Про стресс и шок. Ещё раз предупредил про убитого не болтать и, особенно, про то, что я пережил Аваду.

Побыв ещё немного, обсуждая уже что-то приватно с Артуром, аврор дом покинул, а мы наскоро поужинали. В полной тишине, под негромкий стук столовых приборов. Тишина эта угнетала, но я не хотел ничего говорить, а остальные просто не знали что сказать. Сразу после мне показали мою комнату, скомкано пожелав спокойной ночи, и я, наконец, остался один.

За неделю в «Норе» я привык в основном общаться односложными «да» и «нет». Молли каждый раз, на мой молчаливый кивок, только вытирала набежавшие слезы, но я не мог по-другому, просто потому, что они слишком хорошо знали своего сына и легко бы вычислили несвойственные ему речевые обороты, манеру произношения, лексикон, акцент, в конце концов. Всё то, что простой потерей памяти объяснить никак нельзя. Именно по этим признакам меня в первую очередь и заподозрил Грюм, а он не был Рону родной матерью.

Мне, всё же, было проще, чем им. Я и в той жизни был немногословен. Поэтому к радости или печали, но вскоре меня перестали тормошить и пытаться разговорить, приняв таким, каким я стал.

А я, по уже въевшейся в плоть и кровь привычке, принялся утолять дикий информационный голод, используя как родственников так и неплохую, на удивление, библиотеку в доме.

А потом возле “Норы” появилась она.

Визг тормозов вывел меня из раздумий, когда я, по своему обыкновению, читал очередную книгу, привалившись к одинокому столбу, бывшему когда-то частью забора, окружавшего границы владений семьи Уизли. Вот только сам забор давно подгнил и завалился в траву, где ещё можно было поискать остатки сбитых меж собой штакетин. Лишь глубоко врытый в землю грубо оструганный ствол дерева, сантиметров тридцати в диаметре, одиноко и упрямо продолжал возвышаться над сплошным травяным морем.

Подняв голову, я увидел “Мини Купер” 1959 года, красный, с чёрным капотом, блестящий и вызывающе новый, словно бы с момента их выпуска не прошло больше тридцати лет. Эту машинку сложно было не узнать, на такой катался мистер Бин, персонаж комика Роуэна Эткинсона.

А от “Купера” ко мне уже решительным шагом направлялась девушка, хотя нет, вблизи я понял, что это всё же достаточно молодая женщина тридцати - тридцати пяти лет.

Зелёная блестящая юбка, жакет, с рукавами и воротником отороченными мехом, очки в простой оправе и белые, словно выбеленные, волосы…

Я машинально взглянул на наручные часы, отмечая время. Час с четвертью пополудни, самое начало ланча в пристойной английской семье и самое неудачное, с точки зрения этикета, время для визитов.

Вот только этой гостье никакого дела до этикета не было, а на мнение кого-либо, кроме самой себя, скандальная журналистка “Пророка” чихать хотела с высокой колокольни.

Акула пера местного разлива, незабвенная Рита Скитер.

Хмыкнув, я отвёл от неё взгляд и снова уткнулся в книжку. Не ждал я её, хотя события ночи после Чемпионата наделали много шума, и даже обо мне короткая и сухая строчка текста упоминала, без имён, пока без имён, как об ученике Хогвартса, пострадавшем при нападении. Были ещё пострадавшие, но в массе своей от давки, возникшей при бегстве такой толпы народа, ну а маглов никто не считал, хотя Артур раз обмолвился, недовольно поджав губы, что отделу магических происшествий и катастроф пришлось немало поработать.

Ярко-красные “лодочки” остановились около меня.

- Ну что тут у нас?

Она присела на корточки, вглядываясь с лёгкой ироничной улыбкой.

- Рон Уизли, невинная жертва нападения Пожирателей.

- Лиц, одетых Пожирателями.

Я упорно старался не смотреть на неё, по крайней мере, прямо. Что по пронырливости, что по беспринципности, фору она могла дать многим и многим. Одно хорошо, знать меня она могла лишь со слов других людей, всё меньше шансов для расшифровки.

- Ну да, конечно. Какой серьёзный мальчик.

Голос её приобрёл слегка завораживающие, чувственные нотки.

- Мне так хочется написать о тебе статью. Ты же согласен, что это здорово, статью, и о тебе, да ещё в «Пророке»? А, Рон?

- Ну, наверное.

Мой тон был сух и безучастен, тяжело вздохнув, я оторвался от чтения и задумчиво уставился ей в вырез незастёгнутого жакета.

Словно бы случайно, она коснулась следующей пуговички на одежде, чуть потискав её и потянув ниже, делая декольте глубже, буквально на полсантиметра, но всё же, а улыбка её стала улыбкой матёрой искусительницы.

- А что бы ты хотел, чтобы я о тебе написала? Ты, наверное, не просто так остался на поле, и может даже совершил что-то героическое? Не стесняйся, расскажи, я уверена, прочтя о твоих подвигах, все согласятся, что ты настоящий герой!

- Героическое?

- Да-да! Я уверена, в этой груди бьётся сердце молодого льва!

- Нет, героического ничего не было.

- Совсем-совсем?

Расстроенная рожица её была так убедительна, что будь я действительно четырнадцатилетним пацаном, я бы, наверное, купился. Вот только я им не был, и верить людям перестал уже давно.

- И что же о тебе написать? 

Я поднял голову и пристально вгляделся в распахнутые глаза за отблёскивающими стёклами.

- Напишите, что я плачу каждый раз, когда вспоминаю ту ночь, и что мне до сих пор страшно.

- Действительно? Бедненький маленький мальчик.

Она даже протянула руку, чтобы погладить меня по голове. Вот только резкий окрик остановил её на полпути.

- Милочка, кто вы и что здесь делаете!

- Рита Скитер, внештатный репортёр «Пророка». Миссис Уизли, я так понимаю?

Журналистка встала, с чувством лёгкого превосходства оглядывая Молли, одетую в знавшее лучшие годы домашнее платье.

- Правильно понимаете.

Захлопнув книгу, я с лёгким сожалением поднялся тоже.

- Рон, вот ты где. Быстро на ланч, уже все собрались, только тебя ждут.

- Да, мам.

Проводив меня глазами, она с подозрением уставилась на женщину.

- А вас, миссис Скитер…

- Мисс.

- Тем более. Я попрошу покинуть территорию и не приставать к моему сыну.

- Даже и не пыталась.

- И вообще, без нашего согласия вы не имеете права обсуждать с ним случившееся. Вы же за этим здесь?

Рита холодно улыбнулась. О да, это была действительно хищница, хладнокровная, изворотливая и опасная. Змея, вот кого она мне напоминала.

- В основном. Ну да ладно. Чао, Рон, поговорим потом, в более подходящей обстановке.

Послав мне воздушный поцелуй, она развернулась и, покачивая бёдрами, направилась к «Куперу». Мы проводили взглядами промчавшийся мимо автомобиль, оставивший шлейф пыли за собой.

- Вот же…

Дальше Молли употребила грубое сленговое слово, припомнив значение которого, я с трудом заставил себя не улыбнуться. Рите оно подходило чрезвычайно.

Отредактировано А.Курзанцев (04-10-2017 23:14:06)