Австро-Венгрия, Транслейтания. Июнь 1904 г.

Генерал Ян Стэндиш Гамильтон, придержал недовольно фыркнувшего коня и повернул голову, прислушиваясь к пению приближающейся пехотной колонны.
— На каком языке они поют, капитан? Какой-то славянский?
— Да, сэр, - капитан Фицморис, готовившийся со временем занять должность военного агента (атташе) в Дунайской империи (одно из названий Австро-Венгрии), в языках этой страны разбирался. — Если не ошибаюсь – чешский.
Задержавшийся перед этим сопровождающий, элегантный венгр в форме гусарского полка и чине ротмистра, подъехавший как раз в этот момент, подтвердил по-немецки, что это движется батальон девяносто первого полка, укомплектованного преимущественно чехами. А солдаты продолжали петь старую солдатскую песню.
— Жупайдия, жупайдас,
Нам любая девка даст!
Даст, даст, как не дать,
Да почему бы ей не дать?…
Песня привольно разливалась над дорогой, пехотинцы шли легко, словно не чувствуя тяжести снаряжения, жары и поднятой сапогами пыли. Вид колонны так понравился Яну Стэндишу, что он, одобрительно кивнув, достал блокнот и сделал в нем какую-то запись.
— Хорошо идут, — прокомментировал увиденное, а косвенно – и действия Гамильтона Фицморис, обращаясь к ротмистру. — Словно недавно из казарм.
— Девяносто первый – один из лучших богемских полков, — подтвердил ротмистр барон Ласло Сегеди. И добавил, обращаясь к Гамильтону. — Осмелюсь напомнить, господин генерал, что нас ждет генерал граф фон Хуйн .
— Вы совершенно правы, господин барон, — согласился Гамильтон. — Я с удовольствием задал бы несколько вопросов командиру этого батальона, но нас ждут. Поехали…
Большие маневры имперской армии, проходящие на венгерских равнинах, вполне объяснимо привлекли внимание военных специалистов большинства стран Европы и даже мира. Но только Британия, Япония и САСШ прислали на них специальных наблюдателей. Одним из которых и стал генерал Гамильтон.
Посетив штаб семнадцатой кавалерийской бригады и переговорив с ее командиром, генералом Карлом Хуйном, Гамильтон отправился в город Рааб. Там, в самой роскошной по меркам этого городка гостинице, располагалось большинство наблюдателей, следивших за давно невиданным зрелищем грандиозных маневров.
Вечером в номере, при свете электрической лампочки, Ян Стэндиш записывал в блокнот свои наблюдения: «Войска, участвующие в маневрах были разведены на большие расстояния и реально маршировали, проходя в день, по моим оценкам, до 25 миль (примерно 40 км, сухопутная английская миля – 1609 м). Дисциплина марша хорошая, я бы даже сказал – отличная, учитывая, что роты были пополнены резервистами почти до штатов военного времени. Пехота маршировала в тяжелом походном снаряжении, очень тяжелом с британской точки зрения. Кроме обыкновенной шинели синего сукна каждый солдат нес на себе ранец, мешок, водяную баклагу, шанцевый инструмент, полотнище палатки, запасные башмаки, котелок и, конечно, ружье, пояс с патронными сумками и штык. Британский солдат жалуется, что он похож на рождественскую елку, когда на него надета только половина этого снаряжения. Самый превосходный обоз не может избавить от применения для переноски тяжестей силы людей, которые не всегда могут сражаться, имея позади себя обозные повозки. С другой стороны, можно впасть в крайность, и вопрос, не перегружен ли, австрийский солдат всем его носимым имуществом, остается открытым…
Сегодня посетили части семнадцатой кавалерийской бригады. Я имел длительный разговор с ее командиром, графом Карлом фон Хуйном… Великолепный кавалерист, удивительно хорошо разбирается в опросах современной тактики кавалерии. Полагаю, его ждет хорошая карьера…».
Закончив свои заметки, генерал переоделся и вышел из номера, чтобы поужинать. Спустившись в ресторан на первом этаже Ян заметил за одним из столиков русского военного агента полковника Марченко, беседующего с германским майором Муциусом и попросил разрешения сесть вместе с ними.
— С превеликим удовольствием разделим с вами трапезу, гсоподин генерал, — с византийской велеречивостью ответил полковник, приглашая его за столик.
— О чем беседуем, господа офицеры, — сделав заказ подскочившему официанту, спросил Гамильтон, предварительно попросив сотрапезников беседовать «без чинов».
— Об австрийской артиллерии, господин Гамильтон — ответил прямолинейный пруссак Муциус.
— А что не так с артиллерией? — деланно удивился англичанин.
— Если бы могли также легко различить позиции японских батарей при Тюренчене, — усмехнулся Марченко, — мы высадили бы десанты не на Курилы, а сразу на Иезо (Хоккайдо).
— К тому же, артиллерия вооружена только орудиями старых образцов, — добавил Муциус, — в основном девятисантиметровыми пушками прошлого века. С бронзовым стволом, что не позволяет усилить заряд т увеличить дальнобойность.
— Ну, господа, по-моему, вы слегка преувеличиваете, — ответил Гамильтон. — Это орудие аналогично вашей русской системе тысяча восемьсот девяносто пятого года, которая, насколько мне известно, до сих пор представляет основное вооружение артиллерийских бригад пехотных дивизий, — Ян слегка поклонился Марченко, — и почти не уступает по скорострельности вашей новейшей семидесятисемимиллиметровке, - теперь он поклонился Муциусу, — а что касается маскировки и дальности стрельбы – все известные мне в этой области авторитеты, даже русские, доказывают что дальности стрельбы полевой артиллерии в нынешних условиях не может быть более четырех миль. Что делает вопрос маскировки орудий весьма спорным, поскольку на таком расстоянии они будут обнаружены после первого же выстрела.
— Возможно, вы правы, господин Гамильтон, ибо я в артиллерии не специалист, - приступая к ужину, ответил Марченко. — Приятного аппетита, господа.

*Хуйн (Huyn) Карл Георг фон (18.11.1857, Вена -22.2.1938, Роттенбух), имперский граф, австро-венгерский генерал-полковник (1.5.1917). В нашей реальности в 1912 г. назначен генерал-инспектором кавалерии. Руководил подготовкой австро-венгерской кавалерии к войне (эта кавалерия считалась одной из лучших в Европе).

Отредактировано Логинов (07-12-2019 02:12:51)

Российская империя, Петергоф. Июнь 1904 г.

Сегодня государь принимал генерал-адмирала и его спутников в новом, так называемом «Морском» кабинете. Несколько иллюминаторов и окно, искусно имитирующее световой люк, давали достаточно свет для комфортной работы и позволяли гостям оценить убранство кабинета. Без лишней роскоши, простое и рабочее, на взгляд присутствующих. Большой письменный стол, на котором в рабочем беспорядке лежали документы, у одной стены. Дубовые застекленные шкафы вдоль двух стен, в которых стояли книги самой разнообразной, связанной с морем тематики, от солидных томов в кожаных переплетах до тонких журналов. Кроме книг, на полках стояли модели кораблей флота Российского, от парусного «Орла» времен Тишайшего царя , до броненосцев, в том числе – героического «Сисоя Великого». Посередине же кабинета стоял необычный круглый стол, всей своей формой символизирующий, что здесь будет разговор равного среди равных. Поздоровавшись, Его Величество сейчас же предложил всем рассаживаться за круглым столом.
— Прочел я программу развития флота и кораблестроения, принятую вами, господа. Имею несколько замечаний, которые и предлагаю обсудить ныне без китайских церемоний и совершенно откровенно, — без предисловий, по-деловому начал царь. Посмотрел на явно огорченного Макарова, невозмутимого внешне, но недовольного Александра Михайловича и продолжил. — Мне сей документ понравился, но ободрять его в таком виде я не стану. Первое – сроки. Нельзя откладывать постройку новых больших кораблей надолго. Иначе опять можем оказаться, как в начале прошлой войны, с новейшими кораблями на стапеле и у достроечной стенки. По донесениям же разведки, первый корабль нового типа у англичан будет достроен не позднее шестого года. При высокой выучке английских матросов и специалистов, ввод его в строй не затянется позднее седьмого года. Посему первый наш корабль такого же класса должен быть готов не позднее этого срока. Отчего при его строительстве полагаю необходимым использовать паровые машины от заказов на прекращенные строительством броненосцы и их артиллерию с минимальными изменениями. Тем более, что паровых турбин Парсонса мы у англичан купить сей момент не сможем. По моему мнению, условиям сим удовлетворяет не принятый к постройке проект Скворцова. Посему необходимо срочно доработать его и принять. Начать заказы на выделку необходимых механизмов и вспомогательной артиллерии, закончить выделку башен главного калибра.
— Но, Государь, по всем расчетам штабных работников, англичане не начнут войну ранее ввода в строй шести – восьми сих гигантов, для получения достаточного превосходства над нашим и германским флотом, — осмелился возразить великий князь Александр.
— Напомню, что японцы тоже хотели начать войну в четвертом году, Александр, - возразил царь. — Хотели, как лучше, а получилось совсем иначе. Посему лучше подстраховаться и иметь запас в кармане. Коий, как известно, сей карман не тянет. Но сие только начало. К сожалению, господа адмиралы, быть полностью уверенными в союзе с Германией мы не можем. Может статься так, что они будут лишь держать благожелательный нейтралитет. Из сего исходя, необходимо нам придумать необычные и дешевые метОды борьбы с флотом английским. В программе я сих предложений не увидел.
— Самодвижущиеся мины нового образца, кои уже испытываются, Государь, — не выдержал первым Макаров. — Для их применения построить новые большие миноносцы или истребители, с возможностью действовать вместе с эскадрой в отдаленных от бах районах и подводные миноносцы американского образца или подобные им.
— Поддержу Степана Осиповича, Государь, - вступил в разговор Дубасов. — Есть у меня одно предложение, кое хотел вынести на Адмиралтейств-совет, но посчитал несвоевременным. Вы же уже имели возможность с новым типом двигателей на судне «Вандал» ознакомиться? — спросил он и дождавшись утвердительного кивка императора, продолжил. — При использовании сего типа механизмов можно добиться на определенной скорости почти бездымного сгорания мазута. Представляете, как можно использовать сие для неожиданных атак на вражеские корабли.
— Я с судном этим также ознакомился и поддержу мнение Федора Васильевича, — заметил адмирал Чухнин. — В плане постройки мы корабль такого типа на девятый год запланировали. Но можно сроки сдвинуть и начать проектирование прямо сей час.
— Быть по сему, — согласился Николай. — С подводными же лодками, Степан Осипович, на ваше мнение полагаюсь и прошу заняться сим вопросом. Благо, опыт у вас уже есть.
— Про обычные мины тоже не стоит забывать, — заметил Гильтебранд. – Несколько минных транспортов на каждый флот, даже из обычных судов переделанных. Заблокировать минами тот же Босфор – и любой флот с трудом в Черно Море проникнет. Опыт Эллиотов и Порт-Артура мощь этого оружия показал наглядно. Только мощнее заряд необходим и защиту от траления придумать.
— Тогда, новые мины надо в срочном порядке проектировать и к выделке приступить, — заметил царь, — если в программе сии корабли в необходимом количестве предусмотрены.
— Есть еще одно интересное, на мой взгляд, изобретение, пока никем не оцененное, — вступил в разговор Александр Михайлович . — Управляемый моторный аэростат, также дирижаблем называемый. По моим сведениям, сим проэктом усиленно занимается в Германии граф Цепеллин. Предложить ему переехать в Россию, выделить деньги. Разведка с воздуха, а возможно – и метание бронебойных снарядов по кораблям…
— Ваше Императорское Высочество, а Гаагская конвенция сим не нарушится? — удивился Гильтебранд.
— Никоим образом, — усмехнулся, отвечая, Александр Михайлович. — В ней запрещено метание бомб или иных взрывчатых снарядов с воздушных шаров по населенным местам, а не с дирижаблей или иных летательных аппаратов по кораблям.
— Отличная идея, — поддержал своего родственника император. – Неожиданная для англичан метОда. Быть по сему. Займись этим сам, Александр. И не теряйте времени, господа. Жду через две недели новый проэкт по развитию флота нашего.

Российская империя, Санкт-Петербург, Зимний дворец. Август 1904 г.

Как всегда, входя в рабочий кабинет Государя, князь Долгоруков испытывал сложную гамму чувств от почтения и смиренного понимания, что ему далеко до величия работающего здесь хозяина земли Русской, до обожания и готовности исполнить все его повеления. Именно это состояние заставило его согласиться на неожиданное предложение Императора, хотя он никогда не думал заниматься такого рода делами. Но согласился и даже, надо признать, довольно легко, не задумываясь обо всех сложностях новой должности и испытаниях, которые его ждут. Хорошо, что помощник, также предложенный царем, оказался хорошим, знающим и умным работником. Иначе бы князю никоим образом не удалось оправдать высокое доверие государя.
Впрочем, князь мог признаться себе, что жить стало намного интереснее, причем насколько, что иногда он чувствовал себя подлинным героем книг Дюма или Конан-Дойля. А порой вообще – копеечных брошюрок про Ната Пинкертона.
— Здрав будь, княже, — на старомодный манер поздоровался Николай. Это хорошо, раз он шутит, значит настроение у императора отличное, подумал Долгоруков. И тут же огорчился, что придется докладывать о неудаче в, казалось бы, очень простом деле.
— Здравствуйте, Государь, — официальным тоном поздоровался Долгоруков.
— Плохие новости, — Николай сразу посмурнел лицом.
— Откуда… Понял, — лицо князя приняло виноватое выражение. — Никак не привыкну… паясничать, — попытался оправдаться он.
— А ты привыкай, — жестко ответил император, — привыкай, а то дело испортишь своим открытым характером. Может тебя в обучение актеришкам отдать? В каком-нибудь провинциальном театре фигляры лучше своим лицом владеют и роли наизусть помнят… Тебя Евстратий* и Саша  обучают, обучают, а ты все никак не учишься.
— Не получается, Николай Александрович, — потупился князь. — Никак не привыкну.
— Получится, Василий, — царь встал, подошел к князю. И попытался хлопнуть его правой рукой по плечу, — чай не боги горшки обжигают, — одновременно левой пытаясь взять из рук Долгорукова папку с докладом. Тот неожиданно ловко увернулся, руки императора лишь скользнули по вицмундиру и кожаной обложке папки.
— Ах ты… — поразился Николай и засмеялся во весь голос. — Ускользнул-таки! А говоришь - не выходит. Кое-чему тебя уже научили, защищаешься уверенно. А еще немного погодя - и самого Станиславского убедить сможешь… Ладно, докладывай, что произошло.
— Не удалось ни определить, под каким прикрытием работает шпионская служба англичан в столице, ни поставить своего человека на освободившуюся должность истопника в посольстве. Бьюкенен предпочел использовать своего личного лакея как истопника, а не брать нового. Что касается английского шпиона, то известия о его прибытии получены сразу от двух осведомителей, кои в рядах революционеров перебывают. Кроме того, схожие сведения имеет и Главный Штаб Отдельного Корпуса жандармов, - Василий мысленно улыбнулся, опередить шефа жандармов с таким известием совсем неплохо, - коий, надо признать, им не совсем доверяет и проводит дополнительную проверку.
— Пусть проводит, Василий. А ты на контроле сие дело держи. И со своей стороны и через жандармов. Ежели такую птицу поймать получится, многое про разведку островитян узнать сможем.
— Понимаю, Государь, — вздохнул князь. После разгрома «заговора великих князей» поползли слухи о Третьем Отделении Личной Его Императорского Величества Канцелярии. В этих, непонятно как и непонятно кем создаваемых сказках Третье Отделение выглядело вездесущей, всемогущей и всезнающей таинственной силой, а ее сотрудники – незаметными чудо-богатырями, со знаниями и умениями английского Шерлока Холмса, американского Ната Пинкертона, русских Путилина и, почему-то, князь-кесаря Ромодановского. Как подчиненные Долгорукова не старались, но найти источники слухов не удалось. А заткнуть его очень хотелось, потому что сии выдумки вызывали зависть и интриги жандармского начальства и мешали работать. Теперь любые заговорщики и бунтовщики усиленно конспирировались и не доверяли ничего серьезного ни одному новичку. Вот и поработай в таких условиях… К тому же у Василия время от времени появлялось ощущение, что Император сим слухам не то чтобы верит, но в чем-то доверяет и преувеличивает возможности его сотрудников.
— Не печалься, Василий. Не все сразу получается, чай не боги горшки обжигают, — начало доклада настроения Николаю не испортило и теперь можно было подать и вторую неприятную новость.
— Горшки обжигать мы пока не умеем, Государь. Но уже кое-чему научились, — Василий, слегка замявшись, все же открыл папку и подал лист царю. Тот взял, быстро пробедал глазами, потом бросил взгляд на князя, словно не веря известию и снова, теперь уже неторопливо прочитал.
— Вот оно как, — произнес он с непонятной интонацией. — Ай да генерал-адмирал, ай да сукин сын. А меня уверял, что американцы опыты провели и все точно известно. А они, оказывается, тоже авантюристы… Сведения проверены? — взгляд Николая, казалось, готов был пронзить собеседника насквозь.
— Так точно, — князь ответил, словно нижний чин, и даже вытянулся во фрунт, что выглядело несколько комично.
— Ладно, — неожиданно успокоился император. — Но ежели первый корабль покажет, что сия схема – ошибка, — он зло улыбнулся, — Сандро все за свой счет перестраивать будет. А потом – в Охотск! — Николай глубоко вздохнул, успокаиваясь. — Чем еще… порадуешь?
— Более ничего столь серьезного нет. По «Партии прогресса в рамках законности» новости. После их очередного собрания в Москве, партия раскололась. Недовольные умеренной позицией … создали новую партию, «конституционных демократов». Желают сии господа «иметь парламент, как в Англии, и конституцию».
— А что у англичан конституции нет, они не вспоминают? Или хотят гильотину, как во Франции, — опять разозлился Николай. — За ними следить наистрожайше. Всех записать, учесть и быть готовым передать дело жандармам для арестов и суда. Я им покажу конституцию! Они у меня времена Николая Павловича, как благословенные, вспоминать будут. Ромодановского и Малюты на них нет… Остальные партии что?
— Среди социаль-демократов раскол. Часть хочет легализоваться и пойти на выборы. Остальные – за конспиративную работу и бунт против властей. Следим. Жандармы, по нашим сведениям, тоже. Есть сведения, что даже в центральный орган непримиримых сумели своего осведомителя ввести.
— Сумели – молодцы. Не мешайте, но и сами следить не забывайте. Что у нас еще произошло?
____
*Евстратий Медников – основатель и руководитель лучшего в Российской империи отряда внешнего наблюдения за подозрительными лицами. Из крестьян. Александр Спиридович – жандарм, в начале службы стажировался в Москве у Зубатова, где и мог быть замечен царем. По характеристикам современников – способный, умный и ловкий. Вв нашей реальности отличился во время руководства Киевским отделением. Впоследствии руководил охраной царя вплоть до Февральской революции.