Тема арбузов не раскрыта.

Жизнь, в которой не было ни дня фальши,
Вряд ли кто-то точно знает - что дальше…
О.Митяев

-- Проходите, капитан. Как у вас принято говорить? Кадзи-сан, да? Наливайте, что понравится. Вот в это кресло располагайтесь… Запах? О, это дрова из можжевельника. Настоящий камин, настоящий огонь… Что ж, капитан -- как человек умный, Вы наверняка уже поняли, о ком пойдет речь.
-- О Вашей дочери, господин тайсе… простите, господин генерал.
-- Да. Итак?
-- Слушаю Вас внимательно, господин генерал.
-- Черт возьми, а Вы мне нравитесь! Даже не пытаетесь оправдываться!
-- Мне не в чем оправдываться, Ренгри-сан.
-- Так-таки и не в чем?... А прогулка вдоль озера? «Сорок два признания в любви», наружное наблюдение уже третий день поголовно пишет валентинки и звонит подругам! Ладно, капитан-сан… Черт побери, и я заговорил по-вашему. Я достаточно хорошо знаю Аску, чтобы понимать, кто на кого в самом деле вешается. А то, что Вы упорно не идете ей навстречу… не пользуетесь моментом… тысяча чертей, скажу прямо: не спите с ней – все еще! – меня отчасти восхищает, отчасти удивляет. Отчасти пугает.
-- Пугает?
-- Хватит прикидываться болваном, Кадзи! Это нам – военным – положено иметь одну извилину на голове, да и ту от фуражки… Скажите честно, если бы Аска… захотела любого парня на моей базе… как долго он бы продержался?
-- Полчаса?
-- Так почему Вы сопротивляетесь уже полгода?... Налейте тогда и мне… Благодарю. Итак?
-- Выражаясь языком людей с одной извилиной от фуражки – мне больше нравятся взрослые брюнетки с высокой грудью.
-- Рискну сказать: не брюнетки. Брюнетка… Ладно, к черту все это. Выпейте до дна и перейдем к делам. На прошлой неделе нас посещали русские. Тоже капитан, Baskakoff, по программе change of experiense, как они это называют. Мистер Baskakoff капитан их рейнджеров… как правильно… spetznaz.
-- Так вот откуда синяки у Ларри О’Брайана!
-- Да, я до сих пор думаю: сколько спаррингов он выиграл честно, в скольких из хитрости поддавался… а в скольких из хитрости поддавался его противник… Конечно же, гостям показали EVA и пилота. И тренировку пилота.
-- Мне что-то не нравится Ваш взгляд, господин генерал, сэр!
-- В жопу звания, Кадзи. Вот сейчас налейте полный стакан. После тренировки Баскакофф напросился ко мне на прием. Один. С глазу на глаз. Знаете, как он обозвал мою дочь? Pu-she-chno-e mya-sso!
-- Он полагает, что здесь… Мы… Да, мы… Готовим не бойца?
-- Совершенно верно, Кадзи. Не бойца, а спортсмена. Быстрее, выше, сильнее. Но биатлонист не равен снайперу, и уж кто-кто, а Вы это знаете!
-- А Вы, соответственно…
-- А я, соответственно, вызвал на расправу тренажерно-полигонную мафию. И обнаружил, что моя дочь с легкостью выполняет большинство упражнений по стрельбе, работе с оружием EVA, у нее великолепная синхронизация, отменная реакция, чудесная координация, и прочая, прочая, прочая. Ад и преисподняя, она не Helen Vodorezoff, не Maria Sharapoff, не Серена Уильямс! Мы готовим ее не на каток, не на корт, не на красную дорожку в Каннах! Вы знаете, Кадзи, на той… последней войне… мой дед – Брайан Купер – высаживался с танками Паттона в Нормандии. Как-то он прислал письмо. Обученных танкистов не хватало, и некий штабной курвин сын… загреб в экипажи поваров, телефонистов… ну и так далее. А фрицы подловили их на дороге в Виллер-Бокаж. Семнадцать машин. Восемьдесят пять человек. Ни один выскочить не успел… Брайан вставил этот случай в свою книгу – а ему никто не поверил. Все кричали, что такое бывало только у ivan’s и только в сорок первом году. Черт, да я и вправду пьян… Но Вы-то поняли, к чему я клоню?
-- Я тоже не вполне трезв, господин тайсе.
-- Увиливатель хе… хренов… Наши инструкторы, наши специалисты не пользуются авторитетом у моей чрезвычайно блестящей доченьки. А пользуетесь у нее авторитетом Вы, капитан Редзи Кадзи. Потому что именно Вам на прогулке по берегу озера моя дочь признавалась в любви сорок два раза. Как бы это ни звучало.
-- И Вы хотите…
-- Я хочу, чтобы она не сгорела по глупости в первом же бою только потому, что корона будет перевешивать голову. Раз уж я не могу ей запретить пилотировать железного дровосека. От Вас она выслушает любую горькую правду. И совет примет.
-- А Вы и вполовину так не пьяны, как прикидываетесь. Может, хватит фиглярства?
-- Хватит так хватит. Там на кресле такая серая папочка, а в ней желтые листики. А на желтых листиках черные буковки… Прочтите…
-- Пять минут… Вот как?!… И здесь!… А это откуда? Хм. И ведь докопались же… О!... У Вас… хорошие информаторы.
-- Вы профессионал, Кадзи. Профессиональный разведчик. В той папочке факты… на две разведки минимум, а? Может, познакомить с Баскакофф? Новых рублей с него стрясете, лишним не будет… Вы можете влюбить в себя кого угодно. Изобразить любое чувство или мнение. Так что задача моя вполне Вам под силу. А мне даже и убивать Вас не нужно – достаточно забыть папочку на столе. Найдется кому в нее заглянуть! Ад и преисподняя, Вы тут не один mno-go-dya-tel. Ну, потом – вопрос времени, переедут ли Вас грузовиком, утопят в ванне или шлепнут в лифте. Итак?
-- Что ж… Вы победили.
-- Ну молодежь пошла!!! Ладно бы я так загонял Вас под венец. Но никто даже свадьбы не требует… а Вы все упираетесь!
-- Скажите, генерал… Вам самому не противно? Это же Ваша дочь, в конце концов!
-- Мне не в чем оправдываться, Кадзи-сан. Мужчину себе она все равно найдет. Возраст, знаете ли. Уж лучше пусть кто-то, мне известный. Раз. И человек Вы неплохой, по моему скромному мнению. Что черными буковками в серой папочке только подтверждается, кстати. Два. От Вас никто не требует любить ее, раз Вы того не желаете или не можете. Намек на возможность, улыбка, два-три разговора наедине – дальше она сама навоображает себе золотые горы. Сейчас-то Вы от нее вообще шарахаетесь, а она все равно никого иного не хочет. Полшага навстречу – и вейте из нее веревки. Заставьте, наконец, готовиться к бою, а не к высшей ступеньке пьедестала. Три. Ну и, наконец, она не самолет пилотирует, а EVA, которых на планете Земля меньше, чем на моей руке пальцев. Ее проигрыш может всей планете выйти боком. Четыре. По этой последней причине беременность нежелательна, и задвинуть ее по здоровью тоже никуда не выйдет. Она действительно нужна там – на тонкой красной линии, черт бы греб Байрона и всех поэтов с ним. Пять.
-- Есть еще одно соображение, генерал. Когда рассеется очарование момента, когда она сообразит, для чего я ей улыбаюсь – она ведь решит, что ее любить не за что в принципе. Что с ней возятся лишь постольку, поскольку она – пилот. У нее и сейчас это порой проскальзывает. Крыша не слетит?
-- Мне докладывали об этом. Опять же, ее умершая мать... Нет. Об этом не скажу… Будь у меня под рукой полсотни ее сверстников, да чтобы с десяток роботов… Пусть бы она дружила с какими-нибудь болтуньями, делила мальчиков… Как обычные дети, черт возьми! Японцы вон своих пилотов запихали в обычный школьный класс. Разгрузили мозг по способу «клин клином»… Ответ на это соображение Вам и придется искать. Напоминаю: у меня одна извилина -- от фуражки.
-- В американской армии меня всегда удивляло, что каждый офицер – нечто между управляющим фирмой и политиком. Неуклюже Вы прибедняетесь, Карл.
-- Ну, для Вас хватило… Кадзи!
-- Да?
-- Нахрен все эти соображения. Раз она выбрала тебя -- просто сделай так, чтобы она улыбалась. Никто не знает, сколько осталось нам. Сколько осталось ей. Очень тонкая эта красная линия. Просто сделай. А с тобой я после рассчитаюсь. Хочешь -- золотом, а хочешь -- на том свете угольками!
***
Угольки гаснут и комната погружается в темноту. Можно смотреть на ночной город. Или включить красивый трехголовый фонарик, мерцающий попеременно то багровым, то нежно-лиловым, то светло-салатовым.
Можно, в конце-то концов, и в постель забраться. Накрыться добрым ангорским пухом, вытянуть ноги, с удовольствием ощутить, как постепенно, волной, расслабляется спина.
Можно лечь -- заснуть не выйдет.
Сколько у разведчика лиц?
Которое из них – истинное?
Когда оказывается, что лицо, которым гордился и которое считал настоящим – всего-навсего приросшая маска – пожар в крови не вдруг погасишь.
С другой стороны – что беспокоиться? Дело есть дело. Тренировали чувства изображать, готовили врать с уверенным видом, учили держать лицо в безнадежных ситуациях. Кем только для внедрения не прикинешься, кого только не водишь за нос, против кого только не работаешь!
А уж помимо разведки понравится которая – и наплетешь с три короба, и наобещаешь сорок бочек арестантов, и хоть бы раз усомнился или там оглянулся!
Что же здесь останавливает?
С третьей стороны – проблема сама не рассосется. Как ни выкручивайся, а делать что-то придется. Девчонка же и правда доиграется со своим звездным стилем боя, со своей дикой гордостью, со страхом перед людьми – который выражается опасной презрительной глухотой к товарищам по окопу.
Но в окопе судья – пуля.
Разгорается очередная сигарета и ночь отступает на полшага. И даже в голове немного яснеет. Профессия втравила – профессия пусть и спасает. По лезвию -- и что? Первый раз? Проскочим. Не такое проскакивали. От грамотной засады не спасали разведчика ни быстрые ноги, ни меткий пистолет, ни ловкость рук, ни тигриная прыгучесть. Только голова, только предварительный расчет, только внутренний голос: э, сюда ходы, туда не ходы! Снайпер башка попадет, сапсем мертвый будыш!
А вот скажи-ка, Внутренний Голос, как сейчас поступить?
Что значит: «Вынь кольт и застрели вождя?!»
Стоп. Нельзя думать о неудаче. Надо думать об успехе.
Однако -- что в нашем положении успех?
…Гаснет сигарета, и ночь подбирается вброд. Арбуз бы сейчас! Да пополам, да вгрызться в него, чтобы сок по ушам, да бородатую шутку про гибрид семечек с тараканами...
Кто я?
Я играю десятки ролей, проживаю чужие жизни; я агент высшего уровня прямиком с киноплаката – летаю по свету и сорю деньгами; флиртую с красотками и защищаю их… да от чего угодно, кроме самого себя. Искусно стреляю, ловко дерусь, всегда вовремя смываюсь – тем и живу. Меня давно уже никто и никогда не поставит в обеспечение, не укажет как выполнять задачу, не поведет за руку… А в собственной жизни, первой и единственной, не достало меня девушку ни удержать, ни защитить. От самого себя ведь ни пистолет не поможет, ни рукобойная ловкость.
И уж тем более -- не сбежишь!
Так от чьей же маски выступать в текущей задаче?
…Догорела сигарета чуть не до пальцев, хорошо – фильтр. Ну вот как росиадзины свой Be-ro-mor курят? А sa-mo-sad, наверное, и не курят даже, а морят им клопов да тараканов. А нам, иностранцам, только хвастаются. Или это про sa-mo-gon было сказано? Он же пластиковую флягу разъедает за полусутки, как его пить не страшно?
Ладно! Будем профессионалами! Будем тонуть с поднятым флагом, на ровном киле и с задраенными люками. Будем играть. Порадуем девчонку, навстречу шагнем. Учить станем. Намекнем: хорошо воюешь – частые свидания, и да-аже, возмо-ожно... Но! Плохо воюешь – другую найду.
Если хорошо роль сыграть, если возьмет за душу – придется забыть про брюнеток. Навсегда, пожалуй.
А если плохо сыграть -- влюбить девушку, да обмануть – тут как бы брюнетки сами крест не поставили. Есть такие брюнетки, которые крестик ставят полной обоймой. Точно по линиям стандартной мишени.
…Угольки догорели, и ночь догорела, и пора умываться, и бриться, и чистить ногти. Только чистыми руками прилично брать ути-гатана, только с чистыми мыслями можно начинать рассветную тренировку. Ведь если нельзя сыграть хорошо, и нельзя плохо, остается только бежать по лезвию между крайностей. Образ емкий, красивый. Аккурат на ту самую кинорекламу. Одно плохо – без ежедневных тренировок в руки не дается. Так что лезвие в руки, стойка, поклон залу – начали!...
***
...Начали снижаться.
Вертолётное шасси коснулось палубы, но на этот раз не авианосца, а транспортного корабля. Три газотурбинных двигателя начали сбавлять обороты, маршевый семилопастный винт замедлил вращение.
Я открыл дверь в борту вертолёта, мягко спрыгнул на палубу. Пригладил волосы, подал руку Мисато, после чего мы уже вместе огляделись в поисках встречающей делегации.
Хм... Что-то у меня ощущение «дежа вю». Кажется, я всё это проходил уже совсем недавно...
К нашему вертолёту приблизилась группа из нескольких человек в бежево-алой повседневной форме НЕРВ.
- Майор, мэм! Лейтенант Рудль, группа технического обеспечения! - представился командир германских нервовцев, высокий и крепкий русоволосый парень. В отличие от остальных техников, он был одет не в бежево-алую, а в зелёную форму офицеров научного отдела.
Но, по правде говоря, меня сейчас интересовал вовсе не он, а совершенно другой человек.
Младший лейтенант Сорью Лэнгли Аска, если точнее.
Именной такой она была и при первом своём появлении в сериале: невысокая стройная молодая девушка с пышной - до пояса - гривой огненно-рыжих волос, развевающихся на ветру, с уже вполне сформировавшейся фигурой и стопроцентно европейской внешностью.
И - да, как бы то ни было, но она была очень и очень красива - я аж залюбовался. Невысокая, стройная и фигуристая, а главное - это огромные голубые глазища. Как говорится, два озера...
Вырастет - будет настоящая погибель парней.
Что интересно, даже одета Аска была точно так же, как в сериале - алые туфельки и персикового цвета лёгкое летнее платье на бретельках. Ну и, конечно, пара массивных красных заколок для волос... Хотя нет, наверное, это были всё же нейроконтакты.
Эй, а где форма? Непорядок...
Мы с немкой скрестили взгляды: она оценивала меня, я - её.
Лично мне чисто визуально моя новая сослуживица очень даже нравилась, а вот о чём сейчас думала Лэнгли - было решительно неизвестно...
- Здравствуйте, лейтенант, - отсалютовала в ответ Мисато. - Как дорога?
- Без происшествий, - лаконично ответил немец.
- Здравствуйте, Кацураги-сан, - подала голос Аска.
Японский у Сорью оказался очень и очень чистый, почти без малейшего акцента.
- Здравствуй, Лэнгли! - жизнерадостно поприветствовала Мисато немку американского разлива. - А ты, я смотрю, подросла, да? На тех фотографиях, что я видела, ты была ещё совсем маленькой.
- О, да, я теперь совсем взрослая девушка... - нарочито-равнодушно ответила Аска. - А это, я так понимаю, знаменитое Третье Дитя?
Последние слова она выговорила с некоторой ехидцей.
Вот так, да? А мы вот так...
- Jawohl, schоnes Frulein! - вежливо произнёс я и добавил: - Лейтенант Икари, приятно познакомиться. Премного о вас наслышан.
Сорью большого труда стоило скрыть своё удивление от услышанного.
- «Так точно, прекрасная фройляйн»? Акцент у тебя просто чудовищный, да и слово schenes последний раз слышала моя бабушка, сейчас говорят комплименты иначе. Но и это… приятно слышать, - заявила германо-американка. - Будем знакомы, Третье Дитя.
Аска протянула мне руку. После секундной заминки я пожал её, внутренне усмехнувшись тому, что девушка попыталась сдавить мою руку как можно сильнее.
***
-- Сильнее синхронизация – сильнее шрамы после боя, -- меланхолично пробормотал я, шагая по коридорам сухогруза в кают-компанию. -- Знаешь, как меня учили, Лэнгли? "Не отставай - тебя могут настигнуть преследователи, но и не рвись вперёд - авангард погибнет первым. Держись в середине, но не в куче, потому что кучу легко накрыть одним залпом".
Впереди шествовала майор Мисато Кацураги в сопровождении офицера НЕРВ-Германия, показывающего дорогу, а мы с Аской шли позади - нам было о чём поговорить.
-- Чёрт, ты действительно стойкий оловянный солдатик, как мне и описывали, - закатила глаза Лэнгли, -- Хотя если бы меня гоняли так же, как и тебя, я, может быть, тоже слегка бы двинулась умом...
Да ну? Хочешь сказать, что ты ещё не...
-- Три месяца - это не такой уж и большой срок, - заметил я.
-- Так это по документам ты столько тренировался, - подмигнула Аска. - Только я не верю, что из тебя сделали военную косточку за такой короткий срок.
-- Вообще-то, я и раньше увлекался военной тематикой, а в последнее время меня очень хорошо тренировали...
Сорью очевидно призадумалась и произнесла:
-- Я с трудом в это верю. Ты себя в зеркале видел? Форма эта безвкусная, значки; идёшь, как будто палку проглотил, да ещё и шаг печатаешь.
Блин, а ведь и правда шаг печатаю! Непроизвольно. А вот что она против моей осанки имеет? Меня ещё со школы учили не горбиться.
-- И тем не менее. В пилоты меня определили всего лишь три месяца назад, вот тогда вся моя подготовка и началась.
-- Ха! Ты ещё скажи, что первый раз свою Еву увидел, когда тебя в бой посылали! - звонко расхохоталась Аска.
Млять! Это уже было! Дежа вю, мать его так...
-- Ты, наверное, будешь смеяться ещё громче, Лэнгли... - медленно произнёс я. - Но это действительно так.
Аска остановилась и мне пришлось остановиться тоже.
-- Слушай, Икари… Можно мне так тебя называть?
-- Да можно и Синдзи. А в чем дело?
-- С одной стороны, я слабо верю в то, что ты говоришь. С другой – меня учили, что если я чего-то не поняла, то… То… В общем, ты сказал – три месяца?
«Я слабо верю в то, что ты говоришь…»
«Меня учили, что если я чего-то не поняла…»
«Можно мне так тебя называть?»
Это! Не!! Аска!!!
Блин!
Меня засунули не в тот сериал!
Аска бы давно уже закричала… ну, например, так:
«Ты врёшь! При первом контакте невозможно синхронизироваться с Евой до такой степени! Уж я-то знаю! На текущий момент я - самый лучший и подготовленный пилот!»
А я бы, наверное, взбеленился и с каменной мордой лица ляпнул нечто наподобие:
«Скольких Ангелов уже прикончила, салажня вермахтовская?!»
И уж этого бы Сорью Великолепная не стерпела. И посмотрел бы на нее, скажем…Кто там у нас по сериалу? Гагиил? Спрятал бы удочку и поплыл тихонько на Луну обратно – и пофиг, что без воды. Аска ловит не Гагиилов, Аска ловит на Гагиилов!
И еще долго у меня во лбу горел бы отпечаток алой туфельки. А уши могли бы и до малой родины долететь.
Эй, она же ответа ждет! Надо срочно что-то сказать. Перевести разговор на… на что? О!
-- Аска, а три месяца – это важно, что их именно три?...– что за дичь я несу!
-- Свинский черт, а ты умен, Икари Синдзи. – Сорью даже отступила на полшага и смотрит на меня уже с неподдельным уважением: -- Значит, и у вас тут началось тоже три месяца назад?
Мисато, некоторое время молча наблюдавшая за перепалкой, спросила с кажущимся спокойствием:
-- Что… началось?
-- Ну… За меня всерьез взялся Кадзи.
-- Случайно не Рёдзи Кадзи? – недобрым голосом уточняет мой командир, -- Такой высокий, вечно небритый тип с длинными волосами?
-- Да, это он, - Лэнгли блаженно зажмурилась. - Он просто прелесть!
Хоть в чем-то совпадение с оригиналом. Так, а Мисато сейчас за кобуру… Не надо нам этого.
-- Давайте-ка двигаться уже, – вмешался я. И уточнил самым безразличным тоном, на который способен:
-- И кто он такой, этот Кадзи, а?
-- Он сопровождает меня в качестве наблюдателя от НЕРВ-Германия, - ответила Сорью. - Был одним из преподавателей, занимался моей боевой подготовкой. Он такой классный! Когда-нибудь я выйду за него замуж.
-- Ну-ну... - скептически покивал я, -- Кстати, а этот Кадзи хоть знает, что он твой будущий муж?
-- Знает, но упирается, -- опустила голову Сорью.
-- Бедный мужик, - хмыкнул уже я. - Ты же ему наверняка в дочери годишься... И вообще, ты же ещё несовершеннолетняя - того гляди пойдёт по статье за совращение малолетних...
Аска опять остановилась и вскинула голову – рыжая грива едва не сбила меня с ног.
-- Ему пытались вменить совращение. Примерно через полмесяца после того, как он занялся моими тренировками по-настоящему. Папа… ну, для всех генерал Ленгли Карл Май… Собрал совещание, а там какая-то вешалка еще из тех… политкорректных времен до Удара… начала полоскать Кадзи за то, что он проводит со мной чересчур уж много времени. Адъютанты отца к тому времени уже относились ко мне нормально. Позвонили…
-- И что же ты сделала? – голос Кацураги, по контрасту с Аскиным – рокот барабана перед медной тарелкой.
Аска нагло улыбнулась:
-- Ну, выбить дверь у меня силенок бы не хватило. Я пошла к моему инструктору – Ларри О’Брайану…
***
О’Брайан отстранил часового, примерился, отошел на пару шагов.
Разбежался и врезал. Красивая, недешевая шумоизоляционная дверь комнаты совещаний провалилась в эту самую комнату. Ларри сделал полупоклон:
-- Прошу, мисс.
Аска прошествовала по трупу двери прямо к полированному столу, за которым разместилась верхушка Базы. Генерал во главе, справа заместители и начальники отделов – а против длинной цепочки наглаженных костюмов и лощеных лиц, по левую сторону стола – распекаемый Кадзи собственной персоной.
Люди военные в непонятной ситуации первым делом смотрят на командира: что прикажет. Генерал Карл не приказывал ничего. Посмотрел на ворвавшуюся девушку – алый комбинезон, рыжие волосы на фоне синих стен; словно залетевшая к лампе бабочка -- и сказал дежурно-стальным голосом:
-- Слушаю вас, пилот Ленгли.
-- Ах, пи-и-илот, так? Юридически я пилот, имеют право на личное оружие, на управление боевым комплексом стоимостью в невесть сколько миллиардов гео, так?
-- Да.
-- И меня готовят дефилировать на этом комплексе по площади Конгресса, чтобы враги нашей демократии посмотрели и устрашились? Тогда где мой преподаватель чирлидинга? И почему для EVA до сих пор не заказаны помпоны, бикини и ленты, а вместо них прибыли четыре «Вурфсписа»?
-- Э… -- пытается начать фразу тетка-обличительница, но так ей Сорью и позволила:
-- Или все-таки на фронт?
-- Да, -- для всех лицо генерала осталось каменно-спокойным, Аска же знала своего отца достаточно хорошо, чтобы сообразить: а ведь он ждал этого разговора. Наверняка не здесь, на совещании. Наверняка думал, что дочь запретит обижать Кадзи как-нибудь при личной встрече.
-- Я достаточно взрослая, чтобы стрелять, но еще мелкая для того, чтобы любить? – разрушительница собрания поглядела прямо в оловянные глаза высокоморальной тетки и добила:
-- У вас нету мужика – и мне нельзя?
-- Э…э… -- тетка вполне предсказуемо покраснела, надулась и замолчала окончательно.
Аска подошла к предмету всеобщего осуждения и хозяйским жестом потянула его к себе за правую руку. Кадзи не сопротивлялся, что девушку порадовало. Но и не подался навстречу, как Сорью мечталось. Тем не менее, Аска вытащила капитана из-за стола. Обернулась к сидящим. Улыбаетесь? Сейчас вам будет похохотать.
-- Генерал, когда меня отправляют в Токио? Насколько мне известно, через десять недель?
-- Да.
-- Кто из вас может обещать… Что я просто переживу первый бой? Сколько мне осталось? Кто из вас точно знает?
-- Кгм! – генерал прочищает горло. Аска дисциплинированно останавливается.
-- За дверь вычту.
-- Есть, принято, -- неожиданно серьезно и спокойно отвечает девушка. И уволакивает Кадзи… а тот почему-то молчит.
***
-- Кадзи! С девушкой! Молчит?! Не верю! – Мисато, возможно, еще что-нибудь сказала бы. Но мы, похоже, уже пришли.
Кажись, да - стоим около какой-то каюты, и провожатый наш куда-то подевался... Так, и чего встали, спрашивается?
-- Мисато… Дорогая… Какая встреча! - послышался из каюты чей-то приятный баритон. - Рад тебя видеть после стольких лет...
-- Это МОЙ Кадзи, - небрежно бросила Лэнгли.
Выглянул из-за командирской спины. На небольшом диванчике, стоящем около стола, обнаружился рекомый Рёдзи Кадзи - высокий японец лет тридцати с приятным лицом, знаменитой лёгкой небритостью и явно неуставной длины волосами, собранными в хвост...
Что как-то мало вязалось с его чёрно-золотой формой служащего специального института. Судя по нашивкам, этот Бонд у нас целый капитан даже... Ага, ну ладно.
-- Не могу сказать такого же - неприятно врать, - сквозь зубы процедила Мисато. - Какого чёрта ты тут делаешь?
-- Сопровождаю Евангелион-02 и его Пилота, естественно, - с улыбкой ответил Кадзи. - Деловая командировка, знаешь ли... Кстати, какое-то время я буду состоять в НЕРВ-Япония, и мы теперь будем с тобой видеться очень часто...
- Здорово. Я просто пою и танцую от радости, - скривилась Кацураги.
- Да ладно тебе, Мисато, не будь такой букой - это тебе не идёт. Заходи, располагайся... Хочешь вина? Или, может быть, чего-нибудь покрепче?
Я с неподдельным интересом наблюдал за всеми окружающими. Если Рёдзи был подчёркнуто расслаблен и спокоен, то вот Кацураги была в самом настоящем бешенстве - такой злой я её видел только в Старом Токио... Хотя, пожалуй, даже тогда от неё не исходило такой волны раздражения.
А между тем к ней по этому показателю стремительно приближалась стоящая за спиной командира Аска. С контролем над эмоциями у неё явно туго - вон, аж правая бровь задёргалась, как бешеная. Ну, ещё бы - её "возлюбленный" на её же глазах вовсю милуется не пойми с кем, а она – Сорью Великолепная! - вынуждена это терпеть.
Хе, бедненькая.
Хорошо хоть, что Мисато постепенно успокаивалась.
-- Я чувствовала, что меня ожидает какой-то подвох, но чтобы так... - пробурчала она, проходя в комнату. -- Такого я точно не ожидала...
Следом за майором вошла Лэнгли, буравя майорскую спину неприязненным взглядом. В арьергарде двинулся я.
-- Господин капитан, сэр! Разрешите представится - лейтенант Икари! - вытянулся и чётко отсалютовал я.
-- О, знаменитый Синдзи Икари! - добродушно прогудел Кадзи, вставая с дивана и идя ко мне навстречу. - Рад, рад встрече... Да не тянись ты так - я ж не такая уж и большая шишка... Хотя, смотрю, вышколили тебя хорошо...
Пожали руки, расселись. Так получилось, что друг напротив друга - по одну сторону оказались Рёдзи и Аска, по другую - я и Мисато. Вот сижу и думаю – мне кажется, или Аска действительно вцепилась в капитана? И действительно ли ее признание – тогда, на трупе выбитой двери -- осталось без ответа? Как же Кадзи сдержался? И закрадывается мысль такая… Еретическая донельзя. Если Аска здесь не законченная эгоистка – задает вопросы, спрашивает разрешения, не уверена в собственной исключительности – то, может быть, и Кадзи тут не такая уж сволочь? И хорошо ли он поступил, не ответив Аске до сих пор? Насколько я помню сериал – для Мисато хорошо. Да, пожалуй, и для меня было бы хорошо, вздумай я приударить за Сорью-тян.
Черт меня побери совсем! С этими вашими любовными пентаграммами… Три месяца назад я прибыл в Токио. И Кадзи «взялся всерьез» тренировать Аску тоже три месяца назад. И в каждой фразе, в каждом эпизоде ее повести есть четкое указание на время. «Через полмесяца», «осталось десять недель», -- словно кто-то воткнул счетчик в кадр.
-- Так всё-таки вина? - откуда Кадзи достал бутылку, я даже и не заметил. Опытный мужик, сразу видно.
-- Я буду! - попыталась вклиниться Аска.
-- Пожалуйста, не надо, -- рассеяно ответил Рёдзи. – Реакция замедлится.
-- Хорошо, -- согласилась Ленгли, -- Как скажешь.
Мы с майором переглянулись и подобрали челюсти. Нет, с Аски станется прямо сейчас, в пику Мисато, назвать капитана и дорогим, и любимым. Но это будет сказано с вызовом, с той скромностью, которая паче гордыни. А так спокойно, буднично… Словно это тысячи раз уже было. Вот, я знаю что спрашивать!
-- Капитан, разрешите вопрос?
-- Я же говорил, можно не так официально со мной… Кстати, Синдзи, ты живешь с Мисато?
-- Точно так, - осторожно ответил я, не очень понимая, к чему клонит шпион.
-- Скажи, она такая же горячая, как и раньше?.. - ухмыльнулся Кадзи. - Ну, ты меня понял...
Я почувствовал раздражение. У Аски натуральным образом отвисла челюсть, Мисато стала пунцово-красной и подскочила, как ужаленная.
-- Ч-чтооо?! Да ты!.. Да на что ты вообще намекаешь?!
-- При всём моём уважении к Вам, сэр, - проскрипел я. - У Вас нет никакого права так говорить о женщине. Прошу принести извинения. Сэр.
И почему нам к форме не полагаются перчатки? Замшевые такие, как у офицеров раньше были...
Чтобы в морду кидать.
-- Да, - расплылся в широкой улыбке Рёдзи. - И Мисато осталась такой же вспыльчивой, как и раньше - её так же легко дразнить... И тебя, Синдзи Икари, мне описали очень хорошо - мальчик-солдат с манерами средневекового рыцаря... Тот случай с вызовом на дуэль офицера АКП у нас очень долго обсуждался, да... Конечно же, я извиняюсь за своё недостойное поведение - давайте все дружно забудем об этом маленьком недоразумении. Мир?
Может, Кадзи и был нахалом, но нахалом весьма обаятельным и располагающим к себе. У меня он, по крайней мере, неприязни не вызывал - эдакий свой в доску парень, добродушный и весёлый. Неудивительно, что Аска на него запала. Неплохой набор для шпиона - с таким нужно держать ухо востро. Только тебе понравился человек -- как отмочит этакое нечто. И наблюдает за лицами, игрок чертов…
Я вопросительно посмотрел на Мисато, ожидая её реакции. Принимать или не принимать извинения -- исключительно её дело.
Мой командир имела вид взъерошенный и возмущённый.
-- Да пошёл ты на фиг, Рёдзи! - заявила она, скрещивая руки на груди и демонстративно отворачиваясь. - Можешь засунуть свои извинения себе в задницу.
Будем считать, что это означает: "Ваши извинения приняты, урод".
-- Ну, значит - мир, - проворчал я, расслабляя руку, которая уже почти наяву ощущала ребристую рукоятку "глока". - Ваша информированность делает вам честь, сэр.
-- Пусть моя информированность сгладит впечатление от моей неуместной шутки. Задай свой вопрос, Синдзи. Обещаю ответить честно.
-- Капитан, сэр. Что значит: «Взялись тренироваться всерьез?»
-- Видишь ли… Аска, ты позволишь при тебе?
Парень минуту назад одной фразой оскорбил сразу всех собеседников!!! А теперь проявляет деликатность? Когда же он истинный?
Все еще хмурая, Ленгли кивнула.
-- Направленность тренировок пилота Лэнгли была… скажем так, более нацелена на количественные показатели. Три месяца назад, после одной памятной беседы с генералом Ленгли, график тренировок был пересмотрен в сторону… скажем так, большей реалистичности.
Мисато внезапно оживает:
-- А теперь я задам вопрос! И только попробуй не ответить честно мне!
-- Нет, -- говорит Аска.
-- Что «нет»?
-- Мы не любовники.
Мисато открывает и закрывает рот. Она не знает, что сказать!!! Вот такой я ее еще не видел!!! Полцарства за фотоаппарат! Два полцарства!!
-- Ну, раз нам придется… – Аска хмуро глядит в стол, --  Служить вместе… лучше я расскажу сейчас, все равно ведь будете переживать…
Мать моя, да что за день такой? Ленгли заботится о чувствах товарищей по команде? Может, она еще и приказы в бою будет выполнять с первого раза?
-- Только… Кадзи?
-- Да?
-- Погуляйте с Синдзи по палубе. Вам наверняка надо обсудить нас. А нам – вас.
Похоже, Кадзи обалдел не меньше моего. Мы выходим без единого слова.
***
-- Слова? Я честно, не помню, что там ему наговорила. До сих пор было так: вот выловлю его в коридоре Базы, или там на полигоне. Ну, схо-оди-им куда нибудь, ну пожа-алуйста… А он когда кивнет головой, а когда просто: занят, мол. В созвездии Беты Волопаса еще не все сверхновые погашены, еще не все негры во Франции накормлены… Что? Негры в Африке? Да и пес с ними! Ну и не утерпела, как шли вокруг озера… Выдала все слова, которые знала, наверное. Потом долго отец при виде числа «сорок два» отчего-то начинал смеяться… Мисато, Вы же ко мне раньше относились… нормально. А что это Ваш… ну, парень… Я же не знала!!! Ну и что теперь? Прострелите мне голову из USP? Да, я теперь знаю, как эта железяка называется. Пришлось выучить! Да я же и рассказываю, как!
Через два дня после той прогулки пришел Кадзи прямо в зал – хмурый, как ночь не спал, пожеванный… Говорит, это не тренировка. Надо вырабатываться до упора… Отойди-ка, Ларри, ты ее жалеешь. Взял палку и как излупил меня! Стоять не могла – на плечо и потащил к какой-то тетке-банщице. Ага, вот и я так зашипела, как она начала меня разминать – по свежим синякам, ой!
На выходе опять Кадзи. Ты, говорит, за мной бегаешь, проходу не даешь. Хорошо, говорит. Через три недели будешь бегать от меня. Что? Какое домой? Солнце еще не село. Как раз удачно стоит для стрелковой работы в условиях сложной освещенности. Ах, тебе говорили, что ты лучшая? В тире да в наушниках по расписанию -- очень может быть, а в дыму против низкого солнышка, да после такой вот рукопашной с синяками – сейчас и поглядим.
Ну а через полтора месяца я и правда начала бегать. По потолку от счастья. Потому что он все время рядом был. Я только на корабле, когда тренировки закончились… начала понимать, как они постепенно усложнялись. Пригнал каких-то седых стариков чуть не из охраны рейхсфюрера, стали учить стрельбе по способу ягдкоманд. Промах – скакалкой по… Неправильная изготовка – тростью! Ошибка перезарядки – тростью! Мушка дрожит – скакалкой! Срыв спуска – тростью! А мне все равно. Полоса препятствий? С огнем и потрохами? Плевать, я же лучшая! Еще круг? Да я три намотаю, засекайте время! На полигоне уработаюсь, выйду от этой банщицы – у проходной Кадзи. Шлепнусь ему на руки – неси в машину… И все! Небо в алмазах!
Сначала даже не задумывалась, зачем выучить таблицу или сделать упражнение. Он просит – все что угодно! Зато вечером вместе в кафе пойдем или на озеро гулять. Раньше это получалось только, когда я его выловлю и прижму к стене, а тут почти каждый день... Ну, когда я после тренировок смогла вставать. А потом -- где-то через месяц -- как-то само собой вдруг оказалось, что я привыкла терпеть боль, учитывать мнение и состояние соседа по группе, и даже подчинение приказу как-то проходит… без усилия. Тетя доктор на ежедневном осмотре перестала фыркать. Ко мне инструкторы стали относиться иначе. Прежней Аске никто не позвонил бы, что Кадзи потащили за меня выговор делать.
Именно Кадзи? Вот я раз поехала в пески… далеко… Смотрела на красивенное небо и думала: весь телефон забит номерами… а цветом облаков не с кем поделиться. Он ехал мимо, остановился: с Вашим харлеем все хорошо? Помощь не нужна? Поговорил про облака – так, мимоходом – и телефон просить не стал, и даже как-то думал не о том. Я и взвилась: не заметил меня? Аску Сорью Цеппелин Ленгли? Мотоцикл заметил, а про меня даже не спросил?
Ну да, Мисато, это было… Закончилось? Точно не скажу, недели полторы или две перед отплытием. Я иду к нему – не убегает. А навстречу не идет. И я только сегодня начала соображать – почему.
***
-- Почему я так обидно всех провоцировал?
Кадзи опирается на ограждение мостика, и свежий ветер подхватывает его форменный галстук, полощет вымпелом. Бог на небесах – с миром все в порядке. Ну, разве что вверх дном перевернулся. Непонятная тоска в глазах Кадзи. Почему-то не стервозная Аска.
Или правду говорят: мужчина надеется, что женщина не изменится. А она изменится! За три месяца. Что такое три месяца? Лето? «Лето – это маленькая жизнь», вот не помню ни певца, ни музыки. Ни даже – японец, или из прошлой жизни. Может оказаться и так, что песня – наподобие «миллион алых роз» -- существует в обоих вариантах.
-- Знаешь, Синдзи, в какой-то момент я подумал: жаль, если Мисато теряет время. Очень уж тонкая эта красная линия, и никто в самом деле не знает, сколько нам осталось.
Холодок по спине. Ветер? Или Редзи тоже не отсюда?
-- Генерал – ее отец Карл Май Ленгли – сумел-таки меня всерьез растревожить.
Вот так, да? А мы вот так:
-- Так почему бы Вам не помириться с Мисато?
-- И оставить Аску тебе? Ты тоже хитер, как я погляжу… Кстати, как тебе показалась моя подопечная?
Пробегаю взглядом по кораблям конвоя, слегка морщусь от брызг. Мостик высоко, но и ветер неслабый, и скорость приличная, и корабли тяжелые – в бурун легко окунется небольшой эсминец. А что, во Второй Мировой так тушили пожары – загоняя миноносец в кильватерную струю линкора.
-- Я ожидал встретить совершенно другую девушку.
Кадзи ухмыляется:
--Вижу, что удивлен. Не совпадает с тем, что ранее о ней знал? Скажи-ка, Синдзи, ты смотрел ее личное дело? И про характер читал? Так ведь, Икари-тян, и твое личное дело скоро за пятый том перевалит. Мы, специалисты по работе с информацией, в основном изучаем людей по текстам, письмам, отчетам. Чужая жизнь – такое увлекательное чтение! И тоже, что любопытно, почти ничего общего с информацией, собранной до твоего прибытия в Токио. Удивлен, что я говорю тебе эти секреты?
Честно говоря, не очень. Просто я это все уже знаю. И чувствую себя, как в EVA под артобстрелом. Я знаю, что мне эти шпионские игры не повредят. Вернее – что мне повредят не эти шпионские игры…
И вдруг у капитана ломается голос. Вместо ласкового баритона, вместо маски добродушного разгильдяя, бабника и выпивохи – просто парень… пусть программист, лаборант-электронщик, механик на Формуле-1, или судостроитель… допустим, старший на стапеле… или авиадиспетчер… почему-то не хочу представлять Кадзи торговцем-впаривателем каталогов или руководителем широкого профиля: «рот закрыл – рабочее место убрано»…
-- Склонять человека на свою сторону можно только правдой, -- вздыхает Кадзи, -- А главная правда, которую я боюсь не успеть рассказать про Аску… Хочешь знать?
Нет!
Не хочу пилотировать робота.
Не хочу свариться в LCL или пасть в бою с неведомой долбанной херней.
Не хочу хоронить друзей.
Не хочу отмеривать слова, говоря с близкими людьми.
Не хочу знать будущее как раз потому, что видел его.
Не хочу вникать в такие подробности!
А должен -- сам же выпросил у судьбы второй шанс!
По морю идут корабли конвоя; по всей морде стекают соленые брызги. Кадзи наклоняется, чтобы слова не уносило ветром:
-- …что она нужна только как пилот робота. Что EVA может быть только инструментом для защиты, что сама Ленгли может быть интересна помимо пилотирования – она просто не верит, гонит от себя эту мысль. Что-то у нее в прошлом было нехорошее с матерью. Что – не знаю. Как бы Мисато ни свирепела, а мы с Аской не настолько близки…
И еще что-то говорит Кадзи. Всегда ли лобовое решение самое плохое? Так почему бы не пойти напролом? Туда, в кают-компанию? Предложить: поменяемся судьбами, да поменяемся сужеными? Наверное, мы успеем у Мисато оружие отобрать; туфельки Аске куплю новые – при моих-то доходах это нетрудно – а шрамы на морде у меня быстро зарастут. Регенерация хорошая!
Главное – в лифтах потом ездить... скажем так, с осторожностью.

(с) КоТ 15-19.08.2013

Монахи с горы Хиэй.

«–Что за диво! Сколько своих и чужих уже перебито, и только этот монах при всём безумстве своём жив до сих пор! »
Сказание о Есицуне.

-- Лейтенант Каору, посмотрите на фотографии...
– Нет, я не узнаю никого.
– А теперь вот на эти...
-- Тоже нет. Мисато-сан, это безнадежно. Я видела этих людей недолго и совсем не в той одежде, в которой их снимали на документы. Тут они чистенькие, подстриженные, я же помню их в мятых комбинезонах и танкошлемах. Это при условии, что они вообще учтены хоть у кого-нибудь -- у нас ли, у ООН, или где-то еще.
-- А еще в NOD, SEELE, IRA...
-- Да, Кадзи-сан, капитан, сэр!... Что за гром??
-- Синдзи! Ну зачем так хлопать дверью? И что это с тобой?
-- Что, взводный? Аска вырвалась из госпиталя?
-- Посмей... ся... у...фуух! Ме... ня... Ас... Ас... Асакура! Идет сюда! У нее готов сценарий, вот!
-- Таак... Взвод "Эхо", смирно! Слушай мою команду -- подготовить машину к отъезду по месту проживания, старший -- капитан Кадзи, время десять секунд...Бегом-м-марш!!!
***
За спиной бетонка, на бетонке вертолеты, у вертолетов отделение спецназ -- все увешаны оружием, голодны и злы. За бетонкой, далеко-далеко к югу и вниз по склону -- Токио-три. А внизу горят кварталы, смотрят в небо сотни глаз. В небе свалка: нервовские конвертопланы перепахивают упавшего механоида ракетами; на них азартно пикирует звено истребителей сил самообороны, а по истребителям высаживает короба антикварная "Шилка", которую вообще-то везли в местный музей. С подачи Синдзи Икари, большого поклонника русского оружия.
Сам Синдзи в своем гигантском сине-буром роботе; а робот его на склоне горы; а по склону горы топочут еще более гигантские роботы -- все в белом. Серийные EVA в количестве трех штук. Еще двое мокнут в озере Асино, и красно-пятнистый четырехглазый робот падает на колено -- земля дрожит -- и бьет двуручным клинком сверху вниз, пришпиливая серийника ко дну. А потом дым подымается выше, и вся картина скрывается от глаз вооруженных людей возле вооруженных вертолетов.
Подбегает посыльный: вся электроника давно забита. Где глушилками сил самообороны Японии, где металлической пылью, рассеянной в стратосфере ракетами с российской подлодки, где самопальными искровыми передатчиками террористов из NOD. Посыльный хватает крайнего спецназовца за рукав:
-- Кондратенко! Старший лейтенант Кондратенко!
-- Там! -- двигает рукой спрошенный, и через мгновение Артем принимает пакет, отрывает ленту-пломбу. Читает.
-- Что там? -- в самое ухо посыльному интересуется сержант.
-- Что обычно. За сбитым пилотом.
-- Вертушку?
-- Нет. Из робота... Эй, че-то ваш старший перекосился. Я побежал, ну его от греха.
-- Группа! Обстановка: в бою с серийными EVA уничтожен робот EVA-04, пилот катапультировался в направлении... Короче -- вон за тем хребтом, точнее летчику скажу. Задача: эвакуация пилота... -- Артем кашляет. Пыль скребет горло, выжимает слезы. Команду на посадку лейтенант дает отмашкой, и вооруженные люди размещаются на лавках; винты хватают воздух -- словно руки; вооруженные вертолеты взлетают.
-- Тем, ты че грустный-то? Пилота знаешь?
-- И ты знаешь. Гиса.
-- Что? Гиса? Из кырска?
-- Правильно говорить: Нагиса Каору. EVA-04.
--  Ну! Наша Гиса из Красноярска!
***
-- Нагиса, ты где сядешь?
-- Тут, взводный, -- Нагиса ловко ныряет на заднее сиденье слева, а Рэй справа. С тех пор, как девчонок нашли, они всегда садятся с обеих сторон, а иногда даже вцепляются в локти. Покуда "хвостатый капитан" Редзи устраивается и пристегивается слева от водителя, этот самый водитель -- Мисато -- явно подбирает слова о голубках и свадьбе, но с тех пор, как они с Кадзи помирились...
Да, помирились!
Да, мир перевернулся. Ну и что? Тут за последние две недели было и не такое!
Если в голове не укладывается, выкинь мозг -- все равно ж не пользуешься.
Мозга нет и не было? Ну, тогда сдвинь крышу набекрень. И больше не отвлекай. Повесть длинная, как ни запихивай в рассказ, только руки устали.
-- Синдзи-тя-ян...
-- Сестренка?
-- А давай Аске мороженного купим? Ей скучно там в больнице одной.
-- А что доктор Менг... Доктор Акаги мне скажет?
-- Не дрейфь, взводный! -- Нагиса смеется -- Мы ее отвлечем!
-- От Асакуры смылись -- море по колено?
-- Мисато? Поехали?
Перед ласковым Кадзи устоять не может ни девушка, ни бабушка. Мисато послушно давит на газ, "супра" выруливает на улицу... Рей сидит смирно, Нагиса как-то странновато на нее поглядывает. Наконец, решается:
-- Знаешь, Синдзи...
Вдоль позвоночника пробегает первый разведочный муравей.
-- Да?
-- Вот смотри. Эти ребята... Они относились ко мне и Рэй по-разному. Сильно по-разному.
***
Вертолеты идут над склоном, турбины воют -- все, как Артему рассказывал дед. "По левому борту ползет зеленка. А в ней, быть может, духи с ЗРК!" А может -- и с ДШК. Что зенитный ракетный комплекс, что Дегтярев-Шпагин крупнокалиберный -- раз «крокодилу» смерть. В Афганистане вертолетчики научились уносить хвост от неприятностей: летали высоко, и только перед самой посадкой кленовым листом завивались вниз. Это если с грузом или с десантом. А если в поиске? Если задача: отыскать спасательную капсулу? Заметить дюралевое бревно -- большое-то оно большое, так ведь и гора Футаго не маленькая; много на той горе потаенных ущелий и закрытых долинок. И не единственная в Японии гора Футаго! Ползи на трехстах метрах, вычесывай кустарник глазенками!
И радиомаяки глушит какая-то сволочь. То есть, все их глушат. Но наши вроде как по делу... а только как понять, кто ж здесь наши!
-- Слева! Лейтенант -- слева ЗРК!
-- …ляяядь! Их тут как говнааааа!
-- Третий, второй -- тикайте!
-- Не слышу третьего! Нет связи! Нет!
-- Пуск! Отмечаю пуск!
***
Место рождения -- Уралмаш, номерной цех, номерной конвейер. Потом сдаточные полсотни километров; потом однорукий военпред, до слез помнящий Лохвицу и Коломыю; потом погрузка -- лихой заводской мехвод, еще в сорок третьем году загонявший тридцатьчетверки по эшелону вдоль. Ему плюс двадцать и танку плюс двадцать. Парнишке было четырнадцать, стало тридцать четыре. Танк был тридцать четвертый, стал пятьдесят четвертый. По документам пятьдесят пятый, да кто ж не знает, что от пятьдесят четвертого отличие только в противоатомной защите. Потом платформа- брезент- поезд- перестук- стрелки- полустанки- от вагона! стрелять буду! -перегоны -выгрузка; потом город-герой Севастополь, горько-синяя Северная бухта; раскаленный трюм транспорта; рампа; песок; Синайский полуостров; перевозка завершена -- выдох.
Египетский механик, которого военспец из родного Свердловска лупит по затылку:
"Фи-и-и-ильтры! Чурка нерусская, аллах ...бар, фи-ильтры чистить надо! Слышишь ты, х...йллах ...бар! Чи-и-и-стить, с-самка собаки!"
Потом жара, бесконечная и вечная жара, здесь ее залежи, отсюда она разносится ветрами, поездами, самолетами, туристами на подошвах, нефтью в танкерах -- по всему миру; потом время года с непонятным названием "таммуз"; потом чужие туши в прицеле, наконец, бронебойный! Удар по капсюлю! Вспышка! Вспышка того самого выстрела, после которого Эхуд Элад, не худший в Израиле командир батальона, безголовым мешком осел в люк своего "паттона" -- а для чего создается и живет танк, если не для победы и смерти?
Потом арабский экипаж сбежал, а веселые от победы израильтяне накинули тросы на буксирные крюки. Отволокли к себе, вместо любимой уральской сотки присобачили стопятимиллиметровую М68 и назвали -- "Тиран-5Ш". И так велика была в те годы слава Иосифа Грозного, за жестокость прозванного Виссарионычем -- что весь мир знал: слово "Тиран" в названии -- не от названия Тиранского залива, вовсе нет!
А уж потом настало время совершенно иное. Тоже непонятно было: кто за кого и во имя чего стреляет в спину саперу, снимающему мины на перекрестках Бейрута; патрульному в секторе Газа; но ни сапер, ни патрульный умирать отчего-то не хотели. И вот тогда-то в армии обороны Израиля завелись тяжелые бронетранспортеры. В танковых бригадах как раз объявились новомодные "Меркавы", и старые танки попали под перешивку; "Тираны" с прочими тоже. С ветеранов снимали башню, втыкая недоразумение-брызгалку боевого модуля с обидным названием пирожного, выкорчевывали уральские дизеля, ставили американские двигатели, стиснутые умением лучших в мире механиков. Слева от ужатого движка образовался проход к двери в заднем борту, и когда новорожденный "ахзарит" становился к ворогу лбом, семь пехотинцев могли безопасно выскочить через этот самый задний проход. Благо, брони на тяжелых БТР -- за счет снятой башни -- навешено столько, что от лба даже болванки рикошетят.
***
-- Алло! Алло!
-- Слушаю вас, говорите...
-- Сто два! Сорок пять! Девятьсот четыре!
-- Ноль восемь?
-- Семьдесят шесть! Шесть!
-- Опознание выполнено. Слушаем Вас.
-- Помните Засядько Семена Михайловича? Летная куртка?
-- Еще что-то можете вспомнить?
-- Шоколад "гвардейский"!
-- А! Василиса?
-- Да! Да!
-- Что случилось? У нас тут, знаете ли, запарка! В Токио бой, разве у вас там не слышно? Энергия льется водопадом, "стены" истончились до предела. Ожидаем инфильтрацию в огромных количествах.
-- Это хорошо. Мне... нам как раз нужна помощь. У нас две EVA уничтожены. За горой Футаго. Пилоты катапультировались где-то в лесу. Выслали спасателей на трех вертолетах.
-- И при чем тут мы?
-- Вертолеты тоже сбиты! Радиосвязи с ними не было, но с базы видели: стингеры. Все три вертолета сбиты стингерами. Там был Артем Кондратенко, племянник командующего русской группировкой...
-- Сочувствую вашему горю, но как тут может помочь наш отдел? Надеюсь, вы-то понимаете, чем мы занимаемся. У НЕРВ, у миротворцев, наконец, у Сил Самообороны есть спецподразделения, куда лучше способные искать и спасать сбитых в воюющих горах!
-- Только именно сейчас неизвестно, на чьей стороне выступает каждая из этих организаций. Тот бой, который Вам слышен -- он же совсем не с Ангелами! Это именно те, кого Вы назвали, делят НЕРВ и роботов! А с ними и пилотов! Уж лучше пусть ваши клиенты ищут сбитых!
***
-- Братик?
-- Рей?
-- А как ты нашел нужные слова? Ну... Тогда, на телевидении?
-- Это вообще-то была идея Габриэллы. Она умница! Прибежала в НЕРВ, построила Асакуру! Представляешь, Синдзи? Асакура молчала! И слушала! Целых две минуты! Да наша Габри просто клад... Ты не хотел бы перейти в ислам?
-- Мисато! Опять?!
-- А что? Отменная младшая жена! Я же знаю, что главной ты все равно назначишь Лэнгли!
-- Да. Взводный, ты великолепно выглядел. "Путь защиты императора лежит через оборону НЕРВА и Геофронта"! "Следуйте за мечом Курибаяси!" Это их раскололо. Пополам! И у нас тотчас же стало меньше врагов! Жаль, что телеканал уцелел только один, а все эфирное вещание сдохло.
***
Смерть в воде -- смерть в огне.
В колонне четыре танка -- семьдесят вторые. Следом четыре "чапчерицы" -- тяжелые БТР "ахзарит". И в замыкании еще шесть семьдесят вторых. Да, "ахзариты" те самые, от которых бронебойные рикошетят. Ну, так говорят, по крайней мере. И танки новые, с полностью упакованной динамической защитой, даже с комплексом "штора", который может отстреливать яйца быстролетящему комару, а дождевые капли разливает на троих. Ну, так говорят. А вообще-то "штора" защищает от управляемых ракет. От тех самых "стингеров", "стрел", "малюток", "корнетов" и всяких там "фаготов", которые угробили звено вертолетов со спасателями.
Ну, то есть так говорят.
***
Артем выпрыгнул из сбитого вертолета, сгруппировался, шмякнулся и покатился -- за секунду до взрыва. И не он один успел выскочить. В Италии хороши пирожные и девушки, во Франции колготки и девушки, в Англии Кембридж и флот, в Америке машины и компьютеры, в Японии вот роботы... А в России -- спецназ.
Девушки катапультировались намного раньше. Рей Аянами из EVA-00, Нагиса Каору из EVA-04. Капсулы с ними канули где-то в зеленке за четверть часа до того, как подняли звено спасателей. Потом спасателей расстреляли ракетами, потом Артем катился по склону, собирал уцелевших... Потом считали патроны и пайки. Похоронили летчиков и бортмеха -- остальных из горящих вертолетов вынуть не удалось.
А потом развернулись и пошли лесом, цепью. Осталось поисковиков только трое, но приказ действовал, а если бы и нет -- Артем-то обеих девушек видел. Рей приезжала на базу с братом. Давно еще, в мирное время... мирное. Всего-то один-два инопланетных монстра в месяц. Ну, а Нагисе старший лейтенант даже цветы дарил. Имя у девчонки японское, а росла-то она в Красноярске. Голыми руками гору Футаго по камешку разобрать? За Гису?
Даже не вопрос!
***
-- Нагиса?
-- Да, Рэй?
-- Ты сказала, что эти парни относились к нам по-разному.
-- Да. Э-э, минутку. Мисато? Куда мы едем?
-- Есть хочу. В то замечательное кафе, где Кадзи получил по лбу. "Со страшной, нечеловеческой силой", как Икари говорит.
-- Любимая, ты смерти моей хочешь?
-- Хочу проверить, как зеленоглазая красотка из предыдущей серии выполнила совет Синдзи. А кроме шуток -- там классно готовят. И я обещала... Э-э... Синдзи, ты не в обиде?
Мурашки по спине стадом. В обиде? Что может задумать начальник оперативного отдела?
-- Там была такая девушка... Из школы... У них клуб твоих фанаток...
А-а-а-а-а! Вот влип! И ведь Аске расскажут... А она в госпитале... Обидится...
-- Ну, Синдзи, не ной. Ты же мужчина! Ладно-ладно, я пошутила. Мы просто обедать. И я никого там не предупреждала. Но правда, стоило завернуть к ним в клуб, хорошо?
-- Только с Аской.
-- Извините, Кацураги-сан. Я все же хочу услышать ответ. Нагиса, так в чем ты видишь разницу? Ну, то есть, Артем... Он...
-- Да так и говори: втрескался в Нагису по уши. -- Кацураги спешит на помощь.
-- Ну... Да. Конечно, он к тебе относился... иначе.
-- Нет. Рэй, я про тех, что нашли нас первыми.
-- Да! Те, которых мы так и не опознали ни на одной фотографии!
***
На склоне уступ, на уступе спасательная капсула. На капсуле сидит и обводит округу биноклем девушка в контактном комбинезоне. Бинокль из аварийного НЗ, оттуда же плитка шоколада. Куртка в НЗ не влезает, а жаль. Потому как скоро вечер, а вертолетов нет. И скорее всего, не прилетят вертолеты. Ведь откуда они обычно прилетают? Из Токио. А в Токио бой. Дым видно. Грохот слышно. Управились Синдзи и "Фройляйн Электровеник" с теми пятью белыми роботами, которых Рэй недострелила, а Кагиса недорезала?
И где, кстати, Рэй? Сообразит ли пай-девочка, что сегодня не каждому спасателю можно доверять?
***
Конец был прост: пришел тягач. И там был трос, и там был врач. Трос завели на рукоятки люка спасательной капсулы. Тягачом рванули: люк отвалился. Штурмовики нырнули в капсулу; первый получил пулю -- но лицевая пластина выдержала двадцать второй калибр играючи. Девушку вытащили, побили слегка, чисто для порядка. Пистолет отобрали и кинули в пропасть. Врач ощупал обмякшее тело в контактнике и вколол стимулятор. Потом руки Аянами аккуратно связали за спиной. Потом полевой командир жестами – раскаты артиллерии в Токио глушили почти все звуки -- приказал развертывать связь и докладывать об успешном захвате пилота. Боевики довольно скалились: за девчонку обещали неплохие деньги. Да и посмотреть приятно.
Тут двигатель тягача внезапно заревел, перекрыв даже рокот недалеких залпов, и за его шумом никто не понял, отчего люди на поляне начали падать -- кто где стоял. Кто лицом вниз, кто на бок, кто на подвернутую ногу. Полевой командир опомнился раньше всех. Прыгнул к девушке, думая взять заложника -- опоздал. Человек в лохматой накидке ухватил Рей поперек тела, грубо, в охапку -- прижал к земле, накрыл собой -- а над поляной шарахнуло горячим ветром. Полевой командир только и успел опознать жаркий выдох танковой пушки, а связист -- которого вместе с тягачом сдуло с обрыва -- успел еще сообразить, как это целый танк сумел подкрасться незаметно. Всего-то и делов, что разогнаться за поворотом тропы, пока звуки боя глушат дизель. А потом все подумают, что ревет мотор тягача.
Только хвастаться умом и сообразительностью уже некому было.
***
-- Рэй... Нагиса... Пожалуйста. Расскажите, что же все-таки с вами стряслось. Кто вас там первыми нашел. Почему НЕРВ так завелся? Что с вами было?
-- Рей, сестренка... Что бы там ни происходило... Все уже позади! Оно все уже кончилось. Понимаешь? Все кончилось. Все живы. Ну не томите же! Ведь когда мы услышали, что вы убиты в спасательной машине... Ну, ты представляешь, что мы подумали!
-- Да, Синдзи-тян. Рассказываю. Меня нашли первой. Сначала террористы. Выломали чем-то люк в капсуле. Оглушили. Ничего не помню. Когда меня спасали, я находилась под воздействием укола. Потом помню: я в танке. В какой-то железной коробке. Трясет ужасно. Поверх комбинезона напялили вот этот шлем. Я завернута в брезент. И меня держат в охапку. Понимаешь? В охапку, чтобы не билась при тряске! И глаза... у них всех были такие глаза...
-- Да. Они смотрели на Рэй... как я не знаю на кого. Понимаешь, взводный, вот я -- пилот. Ну, чувствовалось, конечно, уважение. Да что там, глаза горели! Но Рэй... Она только посмотрит на воду -- и ей три человека бросаются наливать, лбами сталкиваются! А ведь не мальчики вроде бы! Вот кто они такие?
-- Мы сперва так поняли, что это спасатели. Ну, нам сказали, что вертолеты сбиты, значит -- послали на танках. Все нормально. Но... форма не НЕРВ. Не японская. Не ООНовская. Знаков различия нет вообще, а суббординация есть. И странно это. Это ведь танки, взводный. Ты же понимаешь: чтобы наши роботы были на ходу, надо целая Акаги Рицко с научным отделом, а чтобы наши роботы получали нормально целеуказания, надо целая Мисато Кацураги с оперативным отделом!
Девчонки еще азартно размахивают руками. Кацураги еще хмурится: "целая Мисато"! А страшно уже по уши. Чтобы десять танков -- ровно рота -- с четырьмя БТР -- существовала в насквозь секретном и режимном Токио-3 -- и никто их не знал? После NODовской атаки на город, стоившей Мисато Кацураги нового платья, а второму отделу множества погон? Десять танков сами по себе не живут. К ним непременно прилагается заправщик-другой, плюс рядовой ремонтной роты Алексей Петрович Кошкин с инструментом и верстаком, тисками и паяльной лампой, плюс -- самое главное! -- тридцать танкистов.
Этих вот танкистов девчонки и пытались опознать на фотографиях.
Мы-то знаем, откуда вдруг могут всплыть люди, обладающие хорошим профессиональным уровнем... и нигде, ну абсолютно нигде не учтенные, правда, Синдзи Северов? Ну то есть -- Виктор Икари?
***
Вчера на колонну вышел Артем Кондратенко и с ним единственный уцелевший сержант. Третий спецназовец сломал ногу на спуске, никому об этом не сказал, а пустил себе пулю в голову. Чтобы не стать обузой. Потому-то русские тяжелый БТР наподобие «ахзарита» никогда не сделают. Мышление не то. Они даже вдвоем с пятью патронами едва не набросились на девять танков и три коробки непонятного назначения. Хорошо хоть, что по случаю исключительной ценности выручаемых заложниц, решили все же сперва доразведать. А понаблюдав за стоянкой, убедились, что пилотов не обижают; ну а потом уже «цыганочку с выходом» исполнили: подошли аккуратно вместе с водоносами от ручья, до самых часовых. Так и шли, не сгибаясь, словно тоже ведра несут. А водоносы их посчитали каждый за своего же товарища.
Много разного и витиеватого сказал потом Артем старшему в колонне. И закончил обидно:
--… Вы хоть и обвешаны по самое некуда… но вы мало что не профи. Вы вообще шпаки гражданские! Как вы тут оказались только! Кто вам только танки доверил!
Если б танкисты стали возмущаться, Артем бы не удивился. В драку бы полезли – и тут мало что танкист предъявит резвому лейтенанту спецназа. Но старший выдохнул вроде как даже с насмешкой:
-- Что до меня, так я просто в рай попал. Ну, то есть, жил себе, лямку тянул, дочек растил, с тещей воевал. На работе рулил трактором, пил по праздникам пиво, а по вечерам читал Круза, Аль Атоми, да смотрел иногда в зомбоящике, как наших в Чечне поливают газетною рвотой, да мажут разной… всякой… понятно, в общем. А потом стоял на остановке, автобуса ждал – тут алкаш на джипе в остановку и вмазался. И сбылась моя мечта: умер я и попал в рай. Не просто на войну, штоб, панимаишь, мужиком себя проявить… а попал я на войну справедливую, на сторону самого что ни на есть настоящего добра. Вот!
Артем чуть автомат не выронил. Видел он у брата на практике, как психи картины рисуют по стенам, как белочку веником гоняют. В специально отведенных местах. Даже как-то под большим секретом прочитал отчет, как хитроумные британские ученые обкормили ЛСД целый взвод, и что потом из этого вышло… Но чтоб под тяжелой наркотой командовать отдельной танковой ротой? Вот они, челябински трактористы, каковы суровы! А мужики-то и не знат!
Старший увидел, как гость в лице переменился, засмеялся необидно, по плечу Артема похлопал:
-- Иди, лейтенант к костру. Чаю выпей, девушкам улыбнись. А то я не вижу, на кого ты через раз оглядываешься. Мы-то вовсе гражданские подрядчики по гусеничной технике. Экскаваторы там, бульдозеры, драглайны. Большие парни на EVA главные по ландшафтному дизайну, а мы так – подчистить-закопать по мелочи, что потом от них остается. Пока не появились всякие мегароботы, наши Д-9 были лучшим способом двигать горы!
И почувствовал тут Артем, что врет командир колонны. В первых его жутких словах и то больше правды было. Но солнце садилось, и резко похолодало в горах. И подумал Артем, что пусть девушки хоть переночуют в тепле, у нагретых за день дизелей, а если что не так пойдет, то уж этих штатских лопухов они с сержантом на два счета раскатают.
Махнул Кондратенко-младший рукой извинительно, плечами двинул. Да и пошел к сержанту, ночь поделить на вахты. Бульдозеристы не охрана; а по горам тут кто только не лазает.
***
То ли Артемовым бережением, то ли матери истово молились -- ночь прошла бестревожно.
Наутро отцы-командиры раскатывают карту на снарядном ящике. Рядышком Токио-три, всего -- хребет перескочить. Вот только эта нехитрая истина до врагов тоже давно дошла. Кто враги, кто друзья, понять трудно. Лучше сразу всех записывать не во враги, так в нейтралы. Нейтралов трогать и злить не надо, а врагов бы и век не видеть... да как? Отряд в котловине, и все перевалы давно оседланы. Скомандовав переставить танки под самые развесистые деревья, комроты обращается к Артему:
-- Разведайте северный перевал.
-- Токио-три к югу.
-- Вот именно. Покажитесь там, будто по оплошности. Сделайте вид, что пойдем на Осагуро.
Хмыкает Артем. Он бы на Токио прорывался: техники много, броня опять же. Но, видимо, танкист тоже понимает, что его там ждут. А вот чего танкист не понимает, в силу гражданского своего происхождения и подготовки -- так это возросшего образовательного уровня. Начитавшись детективов, самые распоследние бомжи брошенные зимние дачи в перчатках подламывают. А из окружения даже малыши с рогатками прорываются не к цели, а от цели. Уже запомнили все, где оборона тоньше, уже стереотип сложился. Объясняет это все Артем. Тут уже хмыкает старший:
-- Вот-вот. Сходи, разведай дорогу на север. А куда двинем, на восток или на запад, потом скажу.
Когда Артем и сержант возвращаются, лагерь тих. Показалось ли часовому, или правда бинокль бликовал на западном склоне -- а только под снайпера подставляться никто не хочет. Девушки в среднем БТР, танкисты кемарят по машинам. Комроты у своего танка, в тени под северным бортом, а карта прямо на утоптанной глине.
-- На запад пойдем, я решил, -- говорит он вместо приветствия. -- Потом, если все хорошо будет, вот здесь... -- карандаш неприятно скрипит по жесткой бумаге -- ...Свернем на Готембо, когда Рамиил приходил, наши там кабеля тянули, и мы там все ходы-выходы знаем. Вот тут, если все хорошо, заночуем. Артем... Возьмешь девчонок и вот отсюда поведешь их пешим ходом. Смотри. Нас будут ловить тут и вот тут, -- карандаш отчеркивает удобный для подрыва мост. -- А значит, вот отсюда им придется прочесывание снять. Иначе они вот этот скат не успевают прикрыть. А что наши танки могут здесь подняться, они тоже сообразят. Они начнут движение, когда поймут, что мы прорываемся на Готембо, а потом развернемся к югу. Вот здесь с гребня они точно снимут посты: мы же ушли, правильно? И быстро перебросить людей хоть с каким бронебоем они могут только по дорогам... а это значит, что появляются свободные куски леса... Вот. И вот. А тут, в деревне уже купите гражданскую одежду -- и хай себе ловят конский топот.
-- А если у них столько сил, что они перекрывают вообще все?
-- Тогда почему они еще нас не штурмуют прямо здесь? Почему не видим не то, что подготовки, даже окружения лагеря?
-- Ну... Хорошо. Но... Одно условие.
Танкист напрягается. Сразу весь, как рубильником щелкнули:
-- Слушаю.
-- Расскажи мне, кто вы такие. На самом деле.
-- Ну... Ладно. Как прорвем перевал -- обещаю. Теперь отсыпайтесь. Начнем в семнадцать ровно, как жара спадет.
Тогда Артем выбрасывает из головы все загадки. Отсылает сержанта спать, идет и стучит в дверь среднего БТР.
-- Девушки! Пусти-ите погреться... Июль месяц, мороз и метель...
Нагиса глухо смеется изнутри, потом щелкает ручка гидропривода, и броневая створка приглашающе опускается.
***
-- Здесь все-таки здорово кормят! -- Мисато довольно откидывается на спинку стула. -- А что вы ели в гостях у...
-- У сказки, -- само вырвалось. Остается только поправиться: -- У страшной.
-- Ну... -- Нагиса смеется. -- Артема чуть не заставили лягушку есть. Ну то есть -- он же спецназ! Жрет все, что бежит, пьет все, что горит...
-- А продолжение пословицы мы знаем, знаем, не беспокойся, -- командирская десница выходит на замах, но Кадзи начеку:
-- Ми... Мисато, давай не портить вечер подзатыльниками, хорошо?
-- Хочешь подождать, пока наговорит на подж... На полноценную оплеуху?
Рей снова всех спасает:
-- Ну, так расскажешь? Или мне?
Каору хихикает:
-- Ну, это называлось...
***
-- Мухря мясная!
В полдень комроты приказал поесть. К вечеру желудки должны опустеть, чтобы не идти под пули с набитым брюхом, чтобы царапина по брюшине не превращалась в полноценное тяжелое ранение. Так что есть в полдень, а в полпятого на исходную.
Чтобы успеть к часу "ч", во всех танках потащили на свет зеленые коробочки пайков. Будь побольше времени, купили бы колбасы в городе, картошки там, рыбы, зелени... Благо, китайскую плитку запрятать в танк ну совершенно не проблема. Что? Баллончик с газом рванет? А ничего, красотки, что вы сидите на боеукладке, каждый снаряд в которой срывает вот такую башню, как у нас... и забрасывает ее так далеко, как ваши ясные глазки забрасывают душу несчастного мурзатого танкиста? Ничего?
В общем, плитки газовые были, воды натаскали... помним-помним! А еды нормальной не покупали, не до того было перед выходом на задание. Да и негде оказалось: в Токио тогда уже стреляли вовсю. Немного пошутили -- не послать ли Артема на охоту за лягушками, благо им, спецуре, положено уметь ловить да готовить. Но потом просто вынули пайки. Следите за руками. Спасибо дяде Загорцеву, Андрей свет Владимировичу. Да, великий повар. Накормить группу, про... потерявшую паек военно-морским способом... в общем, накормить шестерых радистов одной галетой и банкой сухого молока... Этот фокус вы сегодня будете видеть в арене нашего цирка! Взяли пластиковую коробку с пайком. Отрезали корытце, где утоптан обед. И где утоптан завтрак -- для сладкого, сладкое доверяем делать только командиру экипажа... Вот он галеты пока что трет в муку, отлично. Вот мука получается, куда там электрокофемолке. Высыпали. Залили кипяточком. Заправили джемом, молоком сухим, шоколадкой. Расплавилась -- здорово. Пусть набухает, пока съедим первое, как раз поспеет... Мы же пока нагреем все консервы. Банки пополам. Что? Ножом? Ну, девушки, это только ради ваших прекрасных глаз сияния. Так-то мы банки зубами рвем. Что? Не верите? Нэ дай Аллах так оголодат, да! Консервы сюда, размешали. Кетчупом залили. Это что? Угадайте! Нет, это не брикет для печки, хотя горит классно. Нет, это не соска, хотя твердый -- не укусишь. Это брикет горохового концентрата. Что тут еще? Банка с фаршем? Давай и фарш. Так: фарш, разогретые консервы, кетчуп, концентрат. Что? Грибы? Нет, грибы не ем. Я им пообещал вчера... Перемешали. Еще перемешали. Вот на троих и готово. Это девушки вам, с Темычем. Тарщ старлей, ничего, что я вас так? Мне можно, я не военнослужащий. Сержанта вашего накормят в другой машине. Не сомневайтесь! Как там война, а пожрать мы завсегда успеем.
Нет, и в самом деле не военнослужащий. Присягу не давал.
А кто я? Да кто мы все?
О, товарищ лейтенант, это вопрос надо после десерта. Как раз поспело.
Как называется?
Ну вот это, первое -- мухря мясная. А вон то, второе -- мухря сладкая. А вот у Загорцева в группе разведчики-профи, так они научили крутить "кровь хохла". Что это? У-у, это секрет. Вечером будем есть.
Кто сказал: "если доживем"? Командир, дай ему по чавке. Нехрен.
***
Как ни откладывай неприятную работу, как ни отстраняй от себя мысли о ней, рано или поздно приходит время. Красная ракета -- и до пола газ. На малом газу машина в гору не пойдет, а надо одолевать перевал. Вот выкатываются танки на исходную, вот ползут прицельные марки по склонам, вот уже наводчики видят места, где Артем с сержантом, да и сами они за пару часов послеобеденного наблюдения заметили какое бы то ни было шевеление, движение, неестественно торчащую веточку, неустойчиво лежащий камень -- все равно, что. Снарядов у нас целый БТР. Правда, солярку из второго БТР уже разлили по бакам, но боекомплекта пока что хватает.
А потом в наушниках щелк! Чтоб выстрелом не оглушило. А у кого нет наушников, тем только на шлем надежда. И звук такой, что волосы встают дыбом. И заходятся пушки беглым, пыль на западном склоне, грохот, камни ручьями, пулеметы, ноги и огневые гнезда вперемешку по небу летят... Боевики бегут, тащат связки гранатометов, волокут пусковые чемоданчики страшных управляемых ракет, пробивающих сперва первый противокумулятивный слой, а потом прожигающих до метра закаленной стали... А вот фугасов на западной дороге нет! Поставили фугасы на юг, поставили и на север! Догадывались, что может командир схитрить: пойдет крюком да обходом.
Но... через Готембо? Потом-то куда?
Попались, толстокожие слоники. Попались. Командир у вас, видать, нетутошний. Не хаживал с монахами ко святым водопадам, не собирал грибы на склонах. А вот нечего было грибам обещать, что есть их не станешь... Выйдут танки на Готембо... выйдут. Не удержишь. Это в Чечне семьдесят вторые в атаку ходили с пустыми коробами динамической защиты, с незаряженными огнетушителями. И то по паре дырок от рпг держали. А ты из ручного противотанкового еще попади в тушку-то!
Четыре танка бьют по гребню и по дороге, пять подъезжают. Встала пятерка, навелась -- лупят, а подтягиваются черепахи-БТР. Потом четыре танка. Потом опять БТР. И опять пятерка... Нет -- четверка. Пятый горит. Или в днище, или в крышу. Связь все еще только короткая, что там -- непонятно. Выскочат -- все нормально. Нет... не выскакивает никто. Дальше, дальше, на перевал! Для этой работы на Урале сталь плавят, для нее, проклятой, гильзы прессуют, для нее Иван да Павел сшивают траки коваными пальцами, для этого мужчины в армию идут... а им -- плац ломами подметать, искать дедам сигаретку, да дачи генеральские строить... Зато живы останутся... Перекат -- залп -- еще перекат. Еще залп! Сдуть все с гребня к свинячьей матери!
Кто держит перевал? Артем, ты спецназер хитровыделанный, дядька твой шишка в командовании, неужто слухов не ловил? Кто нас держит? А хрен знает! Всем пилоты EVA требуются. Это тебе в жены, держи крепче. А там -- кому на опыты, кому вовсе на органы.
Давным-давно известно, что у танка днище сравнительно слабое. И потому бьют железных слоников на обратных скатах высот: когда танк над перевалом высовывается и днище показывает. Но на всякую хитрую есть твердый. Если высовывается танк медленно и печально, то и жизнь свою так же заканчивает. А русские танки зовут летающими. Восьмидесятки турбинные на маневрах туристические автобусы обгоняют, а и семьдесят вторые мало уступят! Взлетает над гребнем первая четверка и тяжело ухает на подвеску. Первый... второй... третий... Стоит третий: хана подвеске. Четвертый обходит его справа -- и ловит птур в борт; искры; дым; огненный шар! Башня подлетает в дымных клубах, переворачивается -- а третий установку с птурами выцелил, да осколочным! И не плачет никто в третьем: установка с людьми куда как выше башни четвертого взлетела. Мелочь, а приятно!
Прошли! Прошли танки! Фугасы бы их остановили: надежная штука. Те самые фугасы, что на северной дороге весь жаркий день ставили, потому что утром засекли перед перевалом пару разведчиков. Хорошо Артем сбегал, спасибо от всей геройской роты!
Не удержали танки на ударе снизу, не поспели выцелить, пока те хребет перескакивали -- ну, для того ж и задумано! А пулеметики с вершины бессильны. Мало их на гребне осталось, да и живут они недолго: двенадцать секунд по нормативу на прицеливание; а жить захочешь, за восемь совместишь все положенные черточки-флажочки, и кнопочку нажмешь, и стопор убрать не забудешь! Шлеп -- и нет ни пулемета, ни второго номера с биноклем, ни снайпера. Дырка в склоне, привет японским горам от уральской стали!
Теперь защитникам перевала только и остается: наводить управляемые ракеты, которые перед самой целью горку делают и бьют в крышу. Стая дятлов может задолбать небольшого слона. Да кто ж им даст! Лупят проскочившие танки осколочно-фугасными куда придется, дымовые гранаты во все стороны кидают, брикеты динамической защиты лопаются в свой черед, сбивая кумулятивные; да беззвучно в адском шуме вихляются стволы "штор" -- должны бы птуры на подлете ловить... а четверка вот не спаслась.
Сигнал! Нам сигнал.
Девку свою держи крепче, щас полетим! Вот, Артем, я тебе обещал сказать, кто я да откуда. Я из выдуманного мира, из параллельной реальности. Мне досталась в этой пьесе очень маленькая роль, я статист, раскрашенная декорация... Будешь писать мемуары -- Тем! Придумай меня живым!
Ну -- Тор да поможет!
Газ в пол -- пошли-пошли-пошли, девушек в охапку держат, а кто держит, летают по отсеку, ищут пятый угол; дизель стучит ровно... ровно... ровно... проходим, проходим, проходим... в триплексах небо! Во всю ширь небо, далеко на горизонте море... Летим! Рожденный ползать летает страшно!
А потом удар всем брюхом по земле, а кресло чуть с ремней подвески не оторвало! Рычаги до упора, торсионы скручены до скрипа; визг; треск; грохот!
Малый газ. Едем?
Едем! Мы едем-едем-едем! Артем! Мы прошли! Подвеска цела! Мы прошли! Прошли!
Кто сказал, что черепаха -- медленный и сонный зверь? Он за нашим бэтээром не угонится теперь!
***
-- Всего-то минут пятнадцать это заняло... -- Нагиса рассеянно складывает на столе палочки от куриного микрошашлыка-якитори. -- Но так страшно мне даже в капсуле не было. Там хоть мозг чем-то занят. А тут... Танк без пехоты груда металла.
Рей просто молчит и прижимается к боку.
-- Братик...
Парень ее -- Чихиро О'Хара -- в госпитале НЕРВ. Аска Сорью Лэнгли тоже в госпитале. Полгорода в руинах. И ладно бы Ангел -- они, суки, по сценарию отрицательные герои. Как там сказал тот парень: "очень маленькая роль"?
-- Нагиса... А что они еще рассказывали? Их командир ведь пообещал Артему все рассказать после перевала. И Артем говорил: все были при этом, все слышали.
***
-- Я действительно из иного мира, и мне похрен, поверишь ты мне, или нет.
-- Этак окажется, что у нас тут каждый второй засланец-попаданец.
-- Ну, пока не знали астрономии да прикладной вычислительной механики, да пока не могли механические арифмометры клепать -- "железные феликсы", знаешь их?
-- Да как не знать! У дядьки кореша из артиллерии, там эти железки очень долго стояли в самоходках. Им, видишь ли, электромагнитный удар от ядренбатона похрен. Крути ручку да получай сумму или там разность, переноси на лимбы прицела -- и абзац.
-- Вот, пока не поняли этот момент, не могли понять, что за странный механизм археологи подняли с затонувшего древнегреческого корабля. А как сами научились, так и опознали в "хреновине с колесиками и ручками" именно что арифмометр. Заточенный под фазы луны и каких-то там ярких звезд, что для навигации полезны.
-- То есть, пока мы не научимся попадать в иные реальности, мы не научимся отлавливать их агентов тут, у нас. Ишь ты, как непросто-то все... Ну, а зачем ты здесь, такой экзотический?
-- За экзотикой у нас командир четверки ехал.
-- Да... Неловко как-то получилось. А ты все-таки зачем?
-- Ты это... Перерыв закончен. Помогай ствол трах... штыревать, добаним -- продолжу рассказ.
-- Щас тебе! Потом же заправка, потом с тройки свинчивать запчасти и снаряды перегружать, а потом еще бэтр потрошить, у которого сцепление сгорело -- его тоже с собой не потащим, ага?
-- Потащим. На буксире. Если в колонне один БТР, сначала будут выбивать его. Ясно же, что там самое ценное. Два тоже можно как-то успеть завалить. А если три, как у нас, то придется сначала стрелять по танкам, и только потом по охраняемым объектам…
-- Ты это…С темы не соскакивай. Давай, говори!
-- Ну вот смотри.... выдох! Приплыли негры в Антарктиду. Бананив нэма. Слоников нэма.... рви на себя! Толкай! Короче: лед, снег, ветер. Нахрена оно надо? А я такой хожу и думаю: вот лед. Выдох! Можно бананы хранить. Уже технологию изобрел. Выдох! Толкай! Три-четыре-взяли!... Фух... Можно с собой много льда взять, в море вода соленая, а лед-то пресный. Выдох! Дома вода нужна. Вот еще технология, ага? Да и плыть на льдине можно... Выдох! Толкай! Три-четыре-взяли!... Людям холодно, а грузы возить... бананы те же... вот мы изобрели беспилотную... Выдох! Баржу-рефрижератор для скоропортящейся жрачки. Принцип я объяснил? Мне, видишь ли, с детства интересно было: а зачем нужен параллельный мир?
-- Может, низачем.
-- Выдыхай, бобер, выдыхай! Разом выдыхай, банник длинный! Если бы низачем, так не придумали бы...
-- Ну ладно. Эпический Колумб. А остальные?
-- А я уже говорил. Я всю жизнь жил... ну, в нормальной,  в общем стране. Только мне не нравилось отношение к оружию. Всю жизнь втирали, что оружие это зло. Потом стали втирать, что если овцам дать короткоствол, они все равно волками не станут. И тут, типа, тема. Или иди служить, там настреляешься по самое ерш твою меть, либо сиди на диване.
-- А ты?
-- Я не хочу ни волком, ни овцой -- что с пистолетом, что без -- быть. Я хочу быть человеком. Который по ситуации применяет когда танк, когда пистолет, а когда бульдозер, экскаватор, кран. Я вообще-то строитель.
-- То есть ты вроде как эмигрант. Там тебе плохо, и ты приехал сюда... А ты, командир?
-- А я вообще в вас играю. Вот ты  в "Цивилизацию" там играешь? Или, лучше в "Морроувинд"? Твой персонаж -- он живет, когда ты в него не играешь?
-- Ну ты и завернул... Философ, блин.
-- Што вы, што вы. Я такое же быдло, што и ты!
-- Экипаж! Хорош ржать! Банник подняли! Еще раз на песок уроните, будете собранием сочинений Шпильгаузена ствол чистить!
-- А у нас нету!
-- А меня не е... не волнует! Армия -- найдете. Сифи... Философы!
-- А ты тут зачем?
-- За деньги. Я, типа, турист.
-- Но тебя ж убить могут!
-- А курение убивает стопроцентно. Увидишь доктора Акаги Рицко, попробуй заставить ее бросить курить, ага?
-- Ты ушел от ответа.
-- А на правду не обидишься?
-- Ну... попробую...
-- Вот прикинь. Каменный век. Там живет такой классный крутой парень. У него лучший в округе нефритовый топор, крепко стоит... э-э... ну понятно, все девки его. И тут к нему попадает... скажем, из пятнадцатого века механик-генуэзец. Какие-то колеса, рычаги, веревки, каменные стены... нахрена? Летом и так тепло, а зима... ну сколько той зимы? А самое главное -- этот чокнутый сморчок, в котором силы меньше, чем в одной руке нормального мужчины рода Пьяной Рыбы, живет уже сорок лет! И собирается прожить еще полстолько! Да это брехня, да он колдун или эльф! Всем же известно, нормальные люди всего двадцать лет живут! Что? Огород? А что это такое? Еда? Вон же еда, по берегу бегает! Кончится? Вот это огроменное стадо? Не, никчемный какой-то человечишко. Чушь несет... Бизонов считает! А-а-а! Он посчитает всех бизонов! И теперь у нас кончатся бизоны! Мочить его, блинского колдуна!
-- Ладно, я понял, что все равно не пойму... Фух... Ну ты меня заморочил...
-- Послушайте, джентльмены...
-- Да, Каору-домо!
-- Ну... не надо меня смущать, хорошо? Вот вы все тут из иного мира. Это я как-то поняла. Вам удалось сюда попасть, когда в Токио-3 воевали во всю ширь гигантские биомеханоиды с АТ-полем. Что-то там срезонировало с физикой пространства... привет дедушке Эйнштейну от дедушки Фрейда, как у нас говорили... И вы представляете разные... аспекты освоения иного мира. Бизнес, туризм, экзотический вояж, эмиграция, научные цели, малопонятные серым мышатам наподобие нас... Все как по книжке про освоение, например, Америки. Но почему вы все выбрали форму именно танковой роты?
-- Не танковой, Каору-домо. А спасательно-эвакуационной. Не наша вина, что у вас тут спасательные вертолеты сбивают стингерами. Нам объяснили ситуацию. Мы просто выбрали наиболее толстокожие машины.
***
-- Тут мне стало стыдно, -- Нагиса накрывает горку палочек ладонью.
По щекам жар -- хоть прикуривай! Да что они лапшу-то вешают! Как будто там у них спасателей стингерами не сбивают, в горячих точках госпитали не жгут, а из журналисток не выковыривают глазки, чтобы сделать гри-гри и за триста баксов толкнуть в соседней стране богатым туристам! Как-то даже обидно за ридну Японщину. Но...
Кадзи рассчитывается. Мы выходим и прежним порядком размещаемся в тойоте. Едем в город и молчим. У них там хорошо. Наверное. Но... откуда они взялись? Ни Рей, ни Нагиса так никого и не опознали. Ни в какой базе раньше эти ребята не мелькнули и не засветились. Вот так выпали из воздуха на асфальт, а следом из того же воздуха выпали танки, снаряжение, солярка, добрый фей с картой и разъяснением здешних реалий: кого спасать, куда бежать... Какие танки заказывать, наконец! Какой, оказывается, насыщенный у нас в Токио воздух!
Зато куда все они делись в конце истории, Редзи Кадзи рассказал довольно подробно.
***
Привал. Пикник на лоне природы. Пять танков коробочкой и две "чапчерицы". Второй перевал пройден. Спекся седьмой танк, и первый прямым попаданием разложило на составляющие. Комроты выкинуло и чудом господним подняло на пушистую крону сосны. Оттуда после боя и сняли -- ни царапины!
БТР с девушками проскочил, а БТР со снарядами подожгли залпом из доброго десятка гранатометов. Рвануло -- восьмой танк кувырком, едва исхитрились на гусеницы поставить. Тоже бросить придется: управление в хлам и дизель сместился. Экипаж выжил. Ну, хоть что-то хорошее.
Ужин. Теперь бутафорит Артем: кипячение воды в пластиковой бутылке. Секрет простой: пока в бутылке над огнем есть вода, пластик между ними не плавится. Физика мешает. Бутылка корежится, но кипяток получается вполне хороший.
Улыбаться не получается. Живы. Но и только. Слишком страшно. Дня не прошло, как парень запаривал кипятком галеты -- и ничего от него не осталось, семерка изнутри выгорела вся. Утром Артем еще пытался запоминать лица для рапорта. Да толку: масляные разводы, пороховая гарь, просто мелкая пересушенная глина, взбитая гусеницами в красную липкую пыль... Хрен потом опознаешь кого!
И просто -- неправильно. Это гвоздь не от той стенки; это шахматы, построенные на дорожке для боулинга; это люди, которые просто не захотят вписаться в систему, поступить на службу, брать под козырек даже и лучшим командирам -- к которым Артем, конечно же, причисляет своего дядю, генерала Кондратенко. Командующий российской группировкой найдет место такой роте. Но...
Это люди из иного мира. Наверное, так смотрели на коммунистов Ефремова люди Торманса. Хорошие, плохие -- иные. И все тут. Это про них сказал когда-то сам японский император в хитро закрученной фразе про бурные воды весенних рек и расположение игральных костей. И думает Артем, что Синдзи бы, наверное, понял замечание императора, не зря ж ему меч подарили да повесили орден какого-то там коршуна. Садится Артем и устало закрывает глаза: когда-то и между мирами будут ходить поезда. Или какие там еще хренопланы. Ему бы девушек до места доправить.
А после ужина связист радостно извещает: есть связь с Токио. Осела на землю металлическая пыль, террористы задолбались крутить ручки умформеров, молчат электронные глушилки армейцев. Прием чистый. Вызывать вертолеты?
И тут все замолкают угрюмо и окончательно. Вопрос не такой простой, как может показаться. С чего заваруха-то началась? Кагиса нехотя рассказывает: сперва силы самообороны Японии выдвинули какой-то малопонятный ультиматум институту НЕРВ. И те, и другие -- японцы. Вроде как армия РФ выдвинула ультиматум Академии Наук. Да еще и по богословскому вопросу: молилась ли ты на ночь, Дездемона?
А потом -- ну ни с того ни с сего! Аску в EVA, EVA в бой. Механоид EVA -- это, конечно, большой и страшный робот, обычными снарядами его и не пощекотать. Но... у противника оказались такие же большие и страшные роботы. Белые. Беспилотные. Заживляющие раны и пробоины прямо на глазах. Не замечающие боли. Да еще и целых девять. А еще японская армия. А еще террористы. Вовремя Габриэлла сообразила выставить Синдзи Икари на экраны, да обыграть наградной син-гунто. То бишь фамильный самурайский меч генерала Курибаяси, геройского защитника Окинавы. Выступил Синдзи, речь толкнул -- и ударили самураи друг другу в спины. У них это фамильный спорт с эпохи Сэнгоку Дзидай, то бишь -- Враждующих Царств. Вроде как хорошо: меньше противника...
Видя, что Нагиса говорит все медленней, Артем приходит на помощь. От имени миротворцев. ООН в стороне оставаться не может. Это значит -- ежели силы самообороны вместе с примкнувшими рев-в-волюционными террорюгами всех размеров и сортов захомячат под себя оружие наподобие EVA... тут такая борьба за мир пойдет, что не останется камня на камня... и под камнем. Ладно бы -- против EVA нет приема. Как раз есть. И меряется этот прием в мегатоннах, все равно как любовь к теще -- в километрах. И вот тогда уже во всю ширь пойдут по карте стрелки рисовать. АнгелОв вам было мало? Мы идем, встречайте нас!...Вот вынимал Артем из капсулы самого Икари Синдзи. Тогда все четко было: Ангелы там, свои здесь. Этих спасать и вытаскивать. Тех -- напротив, стрелять да оттаскивать.
Сегодня же черт пойми, что делается. Вызовешь вертушки, а кто прилетит по перехваченному сигналу? Самураи, которые за НЕРВ? ООН, которые за самураев? НЕРВ, который вообще ни за кого? Или те хваткие ребята, у которых Рей уже побывала в гостях -- к счастью, недолго и без ущерба. Да и незачем нам приключения. Мы Голливуд-то любим больше Тарковского. Лучше хэппи-энд, чем... ну да... чем энд оф евангелион. Надо девушек спрятать. Хорошо спрятать, чтобы искать даже и не думали. Чтоб нашли -- и успокоились.
По завершению ужина подбирают на девушек два танковых комбинезона. Два шлема. Потом девушки переодеваются в привычном уже нутре тяжелого БТРа, рожденного на Урале, прожившего полжизни в Иерусалиме, и теперь жгущего фрикционы по косогорам страны Ямато.
Затем кидают в люки БТРа скомканные контактные комбинезоны. Да по пряди волос. Артем отворачивается: если нет уверенности, что сгорит машина, что будут в обгорелых кусках одежды пинцетами искать органику на анализ ДНК -- незачем волосы кидать. Но карту читать давно уже умеют все, кому положено. И после двух прорывов через перевалы ясно каждому ловцу, куда пробивается колонна и где фугасы закапывать. Горы ведь: на кривой не объедешь, на прямой не обгонишь.
Тут к Артему подходит командир танковой роты и осторожно берет за локоть:
-- Артем... Ты не особо забивай себе мозг тем, что хлопцы наговорили. Лады? Кто ж по доброй воле честно ответит, с какого хрена он бегает по горам с автоматом, когда его сверстники там бизнес строят и баб делят. Так что... ну... сноску на ветер делай. Хорошо?
А потом к Артему подходит мехвод "ахзарита", который возил девушек всю дорогу, а теперь везет  комбинезоны, пряди волос, тонкий-тонкий запах лимонных салфеток, которыми подружкам приходилось вытираться вместо мытья; везет ощущение хорошего и осмысленного доброго дела, которое поселилось в десантном отсеке как поселяется в хорошо намоленных церквях и местах силы.
Мехвод молчит. Неловко улыбается:
-- Мы прорвемся... Мой король.
И вдруг кричит -- на выдохе, как орут лозунги на парадах:
-- Тем! Придумай меня живым!
Захлопываются люки, грохочут дизеля, встают пыльные столбы, в которых так хорошо спрятаться четверым оставшимся. Колонна уходит на Готембо -- куда по ожившей связи вызваны НЕРВовские вертушки.
А сержант спецназа с Артемом и обеими девушками шаркают по горам неприметными тропинками. Куда-нибудь, где можно купить или украсть одежду. Позвонить по кодовому номеру. Дождаться бронированного джипа с парнями из второго отдела.
***
-- Мисато... Можно с вами поговорить?
-- Габриэлла? Ну, конечно.
-- Мне плохо.
-- Тебя кто-то обидел?
-- Нет... Я не знаю, как рассказать. Скорее, я обидела.
-- Твой кофе. Твой торт. Ты плачешь? Это из-за Синдзи?
-- И да... и нет. Это я звонила.
-- Тот перехваченный звонок, с которым Фуюцки до сих пор не знает, что делать? Засядько Семен Михайлович, летная куртка, шоколад "гвардейский", ага?
-- Да. Это в отдел по инфильтрации из... Из других вселенных. Параллельных. Вы мне верите?
-- Тебе -- верю. Ты фантастику не пишешь. И что плохого?
-- Ну... Как... Вот... Тридцать человек. Тридцать восемь, если точно. С запасными механиками, с отрядным доктором... Никто из них не захотел пойти с Артемом. И потом жить здесь. У нас. Все ушли с колонной. Они все появились здесь ради нас. Наш мир это вроде как для них рай. Я их выдернула -- спасать Рей и Нагису.
-- Поэтому они сталкивались лбами, наливая Рей чашку воды... Да. Теперь понимаю.
-- В конце концов... Другая вселенная. Вот представляю себе остров посреди океана. Там живут люди, которые просто не умеют строить корабли. Для них континент как для нас эта самая параллель. Кто мы для них, а кто они для нас?
-- Рей и Нагиса говорят -- эти люди были счастливы. Должно быть, дома им не слишком-то везло.
-- Ну да. Обычное дело: кто эмигрант? Кто не устроился дома... Но... Я их позвала сюда. А потом! Мисато, вы знаете, как они умерли? Мне не говорят!
Мисато опускает взгляд в чашку. Конечно, начальник оперативного отдела знает. Они с Кадзи и помирились после этого. Такой глупостью и мелочью показались им обоим годы, проведенные врозь -- после того, что Редзи увидел вокруг моста на подстанцию Готембо.
Мост головной дозор проскочил быстро, лопух-подрывник паре танков не повредил: просто не успел крутануть машинку. Следующий танк просто перепрыгнул взорванный мостик через горную речку -- как и все речки в горах, глубокую, крутобокую, но узкую. Узкую для танка и водителя, который наплевал на целостность собственного позвоночника. За рекой уже начинались равнины, и оттуда была возможность подтащить обыкновенные противотанковые орудия. На позиции эти несчастных пушкарей и ворвались три проскочившие речку семьдесятдвойки. Там они и стояли: с дырами в боках, улетевшими вышибными панелями, воняющие гарью и поганой смертью. А вокруг не было даже целых трупов -- только мясо, куски да обломки. Самураи не дрогнули и не побежали. Пока танки давили пушки первого взвода, второй хладнокровно расстрелял оба танка и оба бронетранспортера, что так и остались на северном берегу речки. Потом несколько выстрелов в упор: застывшие танки и вкопанные пушки; поднятые башни, накрывшие командный пункт батареи, пулеметная очередь по ровику со складом снарядов -- конечно, детонация; насквозь прошитые подкалиберными корпуса... Ни одного тела. Ничего, что напоминало бы здесь о людях.
"Я не стал плохо спать по ночам" -- сказал тогда Кадзи -- "Меня даже не вытошнило. Просто... мне захотелось выкинуть пистолет. Он такой глупый. Как все, что мы делаем... Как вся наша ругань. Какие детские обиды, Мисато... Они пошли до конца. Им даже наша милость не требовалась. Когда мы искали фрагменты тел для анализа и опознания... Все люки были на задрайках. Изнутри."
Комбинезоны нашли -- они ведь сделаны из баллистического нейлона и горят плохо -- вызвали Рицко. Нашли и пряди волос. Научный отдел быстро проанализировал ДНК -- образцы имелись под рукой -- и выпустил заявление о гибели пилотов... Опровергнутое гораздо более потом, когда большую часть террористов переловили и перестреляли, а Рей и Нагиса наконец-то вернулись под защиту безопасников НЕРВ...
Ну, вот все и рассказано. Кому от этого знания полегчало? К тэнгу в пасть! Лучше прожить жизнь Мисато-раздолбайкой, Мисато-свахой, даже Мисато-сводницей! Чем с умным серьезным лицом и достойными помыслами дать Габриэлле повод приставить дуло к виску...
Мисато обнимает девушку.
-- Посидим до рассвета.
-- А потом?
-- Потом отпустит... -- Мисато баюкает собеседницу. Не колыбельную же петь. А, все равно что говорить. Лишь бы голос добрый и спокойный. Уснет. --... Вот помню, было у меня в Синьцзяне, когда я служила в миротворцах...

(с) КоТ
Гомель, 12-13.03.2012

Девочка и свет.

«Но ты выкрикнешь имя вслух, когда потеряешь то, что даешь.»
Урсула ле Гуин «Планета Роканнона.»

-- … Какую-нибудь жизнь, возможность, взгляд, надежду, возвращение – нет нужды знать имя!...
…Осталось минуты полторы, много – три. Крышки шахт, выравнивание, ключи - запуск. После чего маневр и опять запуск; и вот потом уже все…
-- … Ты даешь это по доброй воле?
Кивнуть головой в капсуле не так-то просто; открывать рот и вовсе бессмысленно. Но сила, задающая вопросы, не нуждается в наружных признаках согласия. Да! – железное «да» -- и сразу за этим неспешно и неудержимо скручивающееся в спираль поле; свивающиеся косы спектров – алое, белое, алое – ни следа ангельского синего, но ужасает точно так же.
Наконец, хлопок и ударная волна, сметающая кораллы, гонящая перед собой облака морской живности вперемешку с поднятым илом; килевая качка – здесь, на глубине двести пятьдесят, болтает как в аквапарке! – потом выброс энергии – белая вспышка, метель на экранах, звон в ушах, заполошный визг автоматики и ругань в корабельной трансляции.
А потом тишина -- отвердевшее молчание -- и затухающая дрожь всей огромной подлодки, впервые в жизни полностью покорной воле пилота.
* * *
-- Пилота! Видеозаписи о тренировках! И даже англо-японский разговорник. Конишуа, саёнара и всё такое, да?
-- Коничива, -- машинально поправила подругу Мари, со вздохом открывая глаза. -- Так будет правильнее.
-- Некто Синдзи Икари, -- весело подмигнула Шерил. -- Пилот Евангелиона-01. Самый опытный и результативный пилот. Лейтенант армии… Просто герой... А теперь ещё и похищение сердца драйвер-примы Илластриес. Непростительно!
-- Никто у меня ничего не похищал, -- буркнула девушка.
-- Вообще, увлечение каким-нибудь кумиром в твоём возрасте абсолютно естественно, -- уже без всякого юмора заявила Йорк. -- Правда, раньше в моде были певцы или киноактёры... Хм... Хотя еще раньше девчонки сохли по всяким там лётчикам и полярникам, так что всё в рамках. Однако могла бы подыскать себе кого-нибудь постарше и побрутальнее...
-- Может быть, уже хватит?
-- Ну, хватит так хватит... Тогда в свете этой информации у меня для тебя две новости -- хорошая и плохая. С какой начать?
-- С плохой, -- проворчала Мари. -- Хорошей хотя бы чуточку сгладишь.
-- Ну, плохая состоит в том, что ничего тебе, подруга, не светит с этим твоим японцем.
-- Он не мой! И вообще мне он, может, просто интересен, как лучший на сегодняшний день...
-- Ой, ну не рассказывай сказки, подруга! -- рассмеялась Шерил.
-- Почему сразу сказки-то? -- возмутилась Илластриес.
-- Нууу... Может, потому, что тактика больших шагающих роботов неприменима по отношению к подводной лодке, которой управляешь ты? Или потому, что при просмотре тренировок ты бросала довольно ревнивые взгляды на этих двух -- седоволосую и рыжую?
-- Враньё!
-- Потому и краснеешь?
-- Ты ещё хорошую новость обещала.
-- А, точно, -- небрежно бросила Йорк. -- Как только прибудем в Австралию, сразу же на самолёт и вперёд.
-- Куда - вперёд? -- не поняла Мари.
-- Вперёд -- это вперёд, подруга, -- многозначительно произнесла Шерил. -- А если конкретно, то в Зону-один-один, в Токио-три.
Илластриес натурально разинула рот.
-- К-как в Т-токио-три?! З-зачем в Т-токио-три? -- на девушку напал неожиданный приступ косноязычия. - Я... мне...
-- Пока тебя мурыжил наш коммодор, Папаше МакМиллану оперативно ушёл отчёт (я же офицер-психолог, или где?) о том, что у тебя всё чаще наблюдается эмоциональная нестабильность (простым "спасибо" не отделаешься -- потом придумаю, что с тебя стребовать!) Один звонок дяди в Японию, и вуаля! Появляется договорённость, что ты пройдёшь курс тренировок в НЕРВ-Япония. У них была точно такая же проблема с пилотом Евангелиона-00, но они её успешно решили.
Мари потрясённо молчала.
-- Ну чего застыла, подруга? -- со смехом пихнула её Йорк в плечо. -- Поедем жениха твоего смотреть. И не забудь поблагодарить великолепную и неподражаемую Шерил Йорк, которая ради подруги может свернуть горы!
* * *
-- Какие еще горы?
-- Конкретно здесь – Южно-Тихоокеанский хребет. Три километра вниз.
-- Они пропали … где?
-- Вот в этом районе. Примерно.
-- Что у них было… с собой?
-- Полный комплект «Гранитов». Как и положено, со спец-БЧ две штуки. Остальное так… по мелочи. Противолодочные и обычные торпеды, противокорабельные ракеты, постановщики помех – полный боекомплект, как положено. Личное оружие. Запасов недели на две…
-- Кто ищет?
-- Кто всегда: янки на «Гломар Челленджер», французы на глубоководных аппаратах, ну и неопознанные подводные пловцы всех мастей. Вчера только корейский мирно пашущий траулер вон примерно там – где лунная дорожка этак романтично отсвечивает -- навалило на панамский сухогруз в балласте. Из панамца два глубоководника высунулось, и на траулер быстро так батискаф подняли… Те ушли, так два новых пришли. Шакалы!
-- А что это там без огней нам курс режет?
-- Да тоже, небось, бойцы неслышимого фронта… Радиорубка!!! Матюгальник товсь! На рулях не спать!!!
* * *
-- На рулях, держать глубину, олухи царя морского!!!
Попали в слой воды, резко отличающийся плотностью. В Тихом океане? Запросто может быть, но что именно? Поход спокойный был; даже лодки-охотники вероятного противника особо не наглели. Подойдут, покрутятся, проводят – и в базу. У них приказ, у нас приказ. Все понятно, все прозрачно.
А тут пинок вверх и вперед, что пробка из бутылки. Вахта с ног, подвахта с коек.
-- Командира в центральный!
Подъем закончился метрах в пятидесяти от поверхности. В центральном уже перевели дух, думая, что все закончилось, и задавая себе вопрос, что же это могло быть. И тут доклад:
-- Справа сорок – цель подводная! Работа ГАС в активном!
-- Глубина?
-- Пятьдесят… три!
-- Акустики, прослушать пространство вокруг лодки!
-- Есть объект, право сорок, погружается, слышны шумы вырывающегося воздуха.
-- ГАК в активном, определить!
-- Объект… дальность полторы мили… пеленг сорок два… Товарищ командир, похоже на подлодку!
-- Боевая тревога!
* * *
-- Боевая тревога! Драйверу-прима срочно прибыть в капсулу, подготовиться к приему LCL!
-- Оу, подруга, – улыбается Шерил, -- немного не по плану. Наш старик сердится?
В стальную дверь каюты колотят – кулаками и подошвами. Йорк недоуменно пожимает плечами и кричит:
-- Кто там?
Глухо из-за металлической стены:
-- Офицер! Госпожа Йорк! Мари… Младший лейтенант Илластриес… она у Вас?
По субмарине рассыльных гоняют в исключительных случаях. И места лишнего нет, и людей не как на крейсере, и нечего по отсекам туда-сюда шастать. Не ровен час, заденешь чего.
Уже всерьез обеспокоенная, Шерил рывком распахивает дверцу. За ней ни много ни мало – целый лейтенант подвахтенной смены.
-- Коммодор Оушен просит Вас поторопиться. Это не учебная тревога!
Пол под ногами мелко дрожит, кренится – лодка закладывает вираж. Уходит! От чего?
Мари оправляет пепельные волосы, бежит по знакомым коридорам – не споткнуться, только бы не споткнуться! – медотсек, энцефалограф – оставьте, доктор, времени нет! Иглы-контакты… Холодно… Как холодно… и запах пота. Холодно – отчего же все потеют?
-- Контакт выполняет разворот!
* * *
-- Разворот влево шестьдесят, скорость двадцать! Акустик?
-- Объект отвернул и погружается… Командир – он погружается на двести семьдесят… триста… триста двадцать! Триста пятьдесят! Четыреста!!
-- Вирджиния, с-самка собаки! У них до четырехсот восьмидесяти! Как только крышки аппаратов откроются – сигнал!
-- Интересно, это из местных?
-- А кто есть?
-- На Перл-Харборе базируются «Техас», «Гавайи» и «Северная Каролина». Кто-то из них. А может, из Гротона кто?
-- Война же не объявлена?
-- Ну… вот что они делают обычно, если война не объявлена?
-- Ну… подходят, следят. Записывают акустический портрет. Лезут под винты.
-- А этот что делает? Акустик?
-- Объект ориентировочно на глубине пятьсот двадцать! Пеленг около ста сорока… приводится за корму… пеленг потерян! Контакт потерян!
-- Ушел? Или в хвост заходит?
-- Вправо семьдесят, полный ход!
* * *
-- Ход средний, курс прежний…Драйвер?
-- Драйвер в капсуле. Тесты выполнены. Начинаем синхронизацию.
-- Как она?
-- Видимо, боится. Черт, как же неудачно я потащила ее говорить по душам!!
-- Вовремя только враги умирают… Испанская пословица, чтоб Вы знали.
-- Коммодор, разрешите вопрос?
Коммодор Оушен некоторое время смотрит на офицера-психолога. Шерил Йорк – русоволосая красавица, которой очень идет рабочая форма подводников. Да ей вообще все идет! Одних лейтенантов с подлодки шесть человек списали, из них четверо – за драки. А сколько еще слюной истекают! Если с душой Мари Илластриес все в порядке – о ней психолог заботится и печется – то порядок этот оплачен диким зубовным скрежетом всего остального экипажа. От вида самого психолога.
На «Морриган» женатых старались не набирать. Чтобы потом не писать похоронок. Прошли те времена, когда встреча субмарин в море заканчивалась обнюхиванием и расхождением. Сейчас между Южной Америкой и Австралией – чужих подлодок быть не должно. А попадаются. В основном, отморозки-колумбийцы, таскающие кокаин в Шанхай на допотопных и оттого почти бесшумных дизельных лодках. Плохая смерть от кокаина, мучительная. И потому топят нарколодки, не спрашивая паспорта.
Кстати о паспорте:
-- Связь! Ответ пришел?
Ответ летит на сверхдлинных волнах. Пришлось отвернуть, вытравить специальную антенну экстренной связи длиной чуть не полмили, распечатать одноразовый код, запросить базу… дождаться, пока там позвонят русским и китайцам… сверят координаты… опросят от греха всех оперативных дежурных: где наши лодки?
-- Ответ: русские: отрицательно, повторяю: отрицательно! Китай: отрицательно! Повторяю: отрицательно! Метрополия: отрицательно! Повторяю: отрицательно! Франция отрицательно! Повторяю: отрицательно! Германия: отрицательно! Повторяю: отрицательно! Кузены: отрицательно! Повторяю: отрицательно! Бразилия: отрицательно! Повторяю: отрицательно!
-- Достаточно! Акустик – параметры контакта! Шерил, Вы ведь хотели спросить, от кого мы крутимся?
-- Да, коммодор… Я подумала, что тревога учебная. Просто обставлена основательно.
-- Это нечто огромное, куда больше обычных дизельных лягушек, которые тут используют картели. По акустике – точь-в-точь русский baton «Оскар-два». И по скорости подходит. Русских мы запросили первым делом. Ответ Вы слышали. Они напрочь отрицают наличие своих лодок на триста миль во все стороны. Так что это? Северные корейцы? Призраки Четвертого Рейха с каких-нибудь подледных баз в Антарктиде? Ступайте к Мари… будьте с ней. Нам придется как минимум догнать это нечто и запросить опознание обычным кодом. Может, в штабах обычный бардак… и все обойдется. Но этого ей не говорите. Пусть будет готова.
* * *
-- Готовы малые! В правом СИПЛ, в левом СЭТ пятьдесят восьмая!
-- Акустик?
-- Контакта нет. Акустический горизонт чист.
-- Ну, получается, оторвались. Штурман – место.
-- По счислению -- в плановом районе похода. Точнее – надо обсервация.
-- Отбой боевой тревоги! Осмотреться в отсеках! Давай-ка отойдем к северу, как раз вечера дождемся. Всплывем и определим координаты.
* * *
-- Координаты последнего контакта приняты…
-- Начать процедуру вторичной синхронизации!
В следующий момент по всему телу прокатывается дрожь. Руки и ноги скручивает судорогами. Позвоночник и череп пронзает острой болью, но уже спустя мгновение приходит непередаваемое ощущение могущества. Ощущение огромного могучего тела – подлодка «Морриган» -- она же Мари Илластриес.
-- Идёт разблокировка нервных соединений второго порядка...
-- Начать проверку контрольной таблицы!
Слова привычные и ощущения известные. Отличий не будет. Просто – команда. Просто пуск противолодочных. Просто доклад акустика… как там: «звук разрушения прочного корпуса»…
Мари Илластриес ежится в капсуле.
Но ведь Синдзи… Синдзи Икари – он же сумел! Он ведь не кнопки жал. Он даже взаправду горел в капсуле – совсем как на антикварных черно-белых лентах горели ее предки в железных коробках! У них – как и у нас – было немного вещей, но зато очень много места для шага вперед.
Синдзи – это все, что у меня есть. Пусть Шерил говорит, что хочет.
-- Драйвер-прима, доклад по готовности.
Мари тянется всем телом, ощущая лодку полностью. Сколько там процентов? Все равно! Сколько бы ни было! Синдзи наверняка не смотрел на счетчик ни перед боем, ни после. И уж тем более – во время.
-- Докладывает младший лейтенант Илластриес, -- мысли текут плавно и размеренно. -- NGS-01 "Морриган" находится в режиме сопряжения. Все системы работают в штатном режиме. Готова к выполнению задания.
-- Отлично, лейтенант. Обстановка: случайный контакт с неопознанной АПЛ по левому борту. Все страны Альянса на запрос о наличии здесь их лодок – ответили отрицательно. Как поняли меня, лейтенант?
-- Поняла: это ничья лодка.
-- Скорее всего, Мари, – голос Оушена спокойный, ровный. Обращаясь по имени, он явно пытается ободрить лейтенанта. Но Илластриес пугается именно этого. Не было еще ситуации, в которой ее нужно было бы подбадривать!
-- … Это колумбийцы, -- продолжает между тем коммодор, -- Купившие-таки игрушку посерьезнее. Альянс им, конечно, в открытую ничего не продаст. Но ведь, кажется, их же русский polkovodetz Suvoroff сказал, как отрезал: «Полгода интендантства – и можно расстреливать без суда!»… -- коммодор говорит что-то еще. Одновременно по экрану ползут цифры: водоизмещение, вооружение, скорость, глубина погружения…
И еще вверх по экрану ползет страх. Синдзи! Ох, Синдзи, как же тебе было страшно… Там, в капсуле…Но раз ты смог… и эта – рыжая! И та, вторая – поседела, а смогла же!
Ну так и я им не уступлю!
-- Младший лейтенант Илластриес – задание уяснила. По местам стоять!
* * *
-- ...К всплытию!
-- Акустик – центральному: контакт по пеленгу сто сорок, с кормы! Пеленг не меняется! По нам работает ГАС !
-- Отставить всплытие! Боевая тревога! По местам стоять!
-- В девятом отсеке по местам стоят к бою! Присутствуют все!
-- В восьмом…
-- …Стоят к бою…
-- …Присутствуют все!
-- … К бою готова!
-- Курс десять градусов, ход полный. Акустик?
-- Пеленг контакта не меняется. Сигнал усиливается. ГАС в активном!
-- Малые к залпу!
-- Пятый,шестой товсь!
-- ГАС на подавление! СИПЛом пли! На рулях – маневр уклонения! ГАС прикрыть! Тишина в отсеках!
* * *
-- Коммодор, докладывает лейтенант Илластриес. Цель не отвечает на согласованные Альянсом коды опознания. Цель подавляет гидроакустику! Цель выполнила маневр уклонения. Цель выпустила имитатор подводной лодки!
-- Цель классифицировать как противника. Данные цели – в комплекс управления оружием.
* * *
-- Акустик – центральному! Пеленг не меняется. Сигнал усиливается. Наш СИПЛ они игнорируют, идут как привязанные, догоняют!
-- Объект классифицировать как цель. Данные цели – – в комплекс управления оружием!
* * *
Оружие просыпается. Далеко под водой слышно, как отхлопывают крышки люков. Если иметь хорошее воображение – или просто насмотреться военных фильмов – то можно и представить все это воочию.
Мари Илластриес ничего представлять не нужно. Она и есть лодка. Сжать кулаки – ракеты готовы. Ударить – торпеды вышли. Напрячься как перед прыжком или поднятием тяжести – и стержни в реакторе приподнимутся, послушно увеличивая выходную мощность…
Цель выбросила имитатор и принялась умело завинчиваться под термоклин. Обычного акустика могло бы и запутать. Но у нее-то есть АТ-поле! Мари выдыхает… решается… -- и «Морриган» покрывается невидимой броней. А щупальца тянутся вперед – и безошибочно отличают бочонок-«молотилку» от настоящей лодки противника.
Противника? А вдруг все-таки ошиблись в штабе? Или штурмана на самой лодке… Натовское обозначение «Оскар», но русские наверняка его знают. Сначала их позывной:
Тире-тире-тире! Оскар!
А вот теперь:
Тире-точка-тире! Кило!
И вид связи:
Точка-точка-точка-точка-точка!
Ну отвечайте же! Ну пусть все обойдется!
* * *
-- Цель передает: Оскар, Кило, Пять!
-- Чего?? Кило Пять – запрос на звуковую связь. Но вот Оскар первый… Такого же в своде нет!
-- Может, в нашем своде нет. А они нас принимают за кого-то… Как отвечать?
-- Акустик: в песца!
Точка-тиирее-тиирее-точка! Точка-точка-точка!
* * *
-- Коммодор, докладывает лейтенант Илластриес. Цель передает: «Папа-Сиерра».
-- «Вам не следует подходить ближе»? Они там собственного снежка нанюхались? Запросите их еще раз, и достаточно!
Точка-точка-точка! Тиире-тиире-тиире!
* * *
-- Принято: Сиерра-Оскар!
-- «Немедленно остановите ваше судно»! Янкесы охренели! Пятый СИПЛом, шестой -- постановщик газовой стены. Заряжай!
-- Пятый, шестой -- готовы.
-- Пятый, шестой пли! Уклонение к западу, уходим вверх – под термоклином нас видят, попробуем над...
* * *
-- Коммодор, докладывает лейтенант Илластриес. Цель выполнила маневр уклонения. Цель выпустила имитатор подводной лодки! Цель выпустила постановщик помех!
-- Цель уничтожить.
* * *
-- Акустик – центральному. Торпеда в воде! Пеленг не меняется!
-- Первый-четвертый – шестьдесят пятыми заряжай. Самый полный!
-- Торпеда в воде! Еще двухторпедный залп!
-- К аварийному всплытию. Радисту приготовиться передавать открытым текстом: «Атакован неустановленной АПЛ, веду бой». Кодами то же самое. Аварийным партиями приготовиться!
* * *
-- Докладывает Илластриес! Цель отстреливается двухторпедным залпом. Цель выполняет всплытие! Веду одну нашу торпеду… вторая ушла за ложной целью… третья потеряла управление в пузырьковой стене… Первая дошла! Коммодор – попадание!
* * *
-- Доклад! В отсеках! Доклад!!!
-- Взрыв на легком корпусе!
-- В девятом воды нет
-- … В восьмом…
-- … воды нет…
-- … двое раненых…
-- … сорвана арматура высокого давления
-- … падение защиты левого борта!
-- … вода в отсеке! Как ножом шпарит!
-- Центральный первому: состояние аппаратов?
-- Аппараты исправны, заряжены СЭТ-шесть-пять. Данные цели загружены.
-- Залп! Ракето-торпеды заряжай!
* * *
-- Докладывает Илластриес! Цель выпустила четыре торпеды!
«Морриган» -- огромная лодка, ее не повернешь вдруг. К тому же, она преследует противника, отчего имеет приличную инерцию. Но четыре торпеды – это четыре возможности умереть!
И подлодка танцует! Винты враздрай, рули в противофазе! Делаешь ли ты расчет, когда в танце прижимаешь к себе девушку? А ведь руки и ноги должны работать куда как согласно, и точно, и нежно – как сейчас тянется Мари в капсуле, и как неожиданно! и непривычно-изящно! для столь огромной величины! – проворачивается «Морриган» в трех километрах над Южно-Тихоокеанским хребтом.
Сейчас Мари не до процентов синхронизации – извернувшись, она отбросила две торпеды спутной струей винтов, одну просто оставила за спиной… а последнюю нагло перерубила невидимым лезвием АТ-поля! И ведь получилось!
А еще Мари махнула белой рученькой – и отправила следующий трехторпедный залп по противнику. Вряд ли у него запасены тучи ложных целей и сотни постановщиков помех.
И тут драйвер-прима вспоминает строчки, поднимавшиеся по экрану перед боем. Если это и впрямь русский «Оскар», то у него вполне могут быть в аппаратах ракето-торпеды. Подводный старт, полет над волнами, удар в воду – и выпуск маленькой по меркам подводников сорокасантиметровой «иголки» -- торпеды УМГТ с ядерной боеголовкой.
А еще в ракетных шахтах неизвестной подлодки могут оказаться самые обычные ракеты с теми же ядерными зарядами. Ракеты противокорабельные… но могут быть и универсальными! А заряд, рассчитанный на авианосец, подлодку перебьет походя. Вот как сама Мари только что торпеду перехлестнула.
Ядерный взрыв – единственное, что может разрушить АТ поле.
Ядерный взрыв уничтожил ангела Гагиила. Тоже под водой, кстати!
Не в силах сдержать беспокойства, Мари тянется незримым лепестком АТ-поля к вражеской лодке.
И с ужасом видит, что у вражеской лодки тоже есть поле!
Слабое – скорее аура, чем полноценное поле. Оно не защищает, не атакует. И его спектр – не ангельский синий, но и не НЕРВовский искусственно-красный. Поле – белое. Цвета снега или режущего пламени водородной горелки!
«Если это колумбийцы… то АТ-поле цвета кокаина?» -- думает Илластриес, и тут же понимает: никак это не могут быть торговцы наркотиками. Слишком хладнокровно отстреливались. Слишком аккуратно, без лишних размахов, делали виражи при уклонении. Водитель малолитражки не тотчас привыкает к массе автобуса; только опытный автомобилист может вкатить многотонную машину задним ходом в воротца и не сорвать зеркала… Именно так – чисто, уверенно, как по собственному двору -- крутилась неизвестная подлодка массой двадцать четыре тысячи тонн…Военные моряки!
Чьи???
И вот сейчас Мари пугается всерьез! Пальцы дрожат, спину трясет в лихорадке, колются иглы нейроконтактов, а не будь LCL в капсуле – пот бы заливал глаза.
И запах – почему-то все пахнет потом… как там, в медблоке перед началом боя. Так это они все – боялись? Это вот так вот пахнет ужас?
Если сейчас контакт порвется – как на последней симуляции? Если я не выдержу??
Син!!!
«А ведь ему легче было,» -- неожиданно спокойно понимает Мари, – «Шинковать инопланетную хрень куда как проще, чем сейчас приговорить человек сто экипажа, виновного только в том, что у нас и у них разные коды опознания…»
* * *
В полумиле от «Морриган» медленно, продувая балласт чуть не хором через соломинку, выскребается хотя бы на перископную глубину побитый крейсер проекта 949А. Расстояние от легкого корпуса до прочного – три с половиной метра! Это, видимо, и спасло.
Но противник никуда не делся. И непохоже, чтобы сильно пострадал. Хотя какое-то время акустик ничего не мог разобрать во взбаламученной воде – но взрывов торпед слышно не было, ни одной! Ловко увернулся, буржуй проклятый.
И кстати – с чего взяли, что это янки?
Да кто бы ни был, а стрелять он первый начал. И это уже факт, не оспоришь. Ведь не сопровождение, не учебная атака, даже не вытеснение, которое кончается то тараном, то навалом. Это выстрел, и это – война!
Что же там – наверху – происходит? С чего все началось?
Главное: что теперь делать?
Командир крейсера думает долго. Целых пять минут.
Потом открывает сейф и вынимает конверт. Вызывает ракетчика. Вошедший офицер хочет сказать: «Да Вы же совсем седой, командир!»
А потом видит в его руках конверт с кодами и тоже седеет на месте.
* * *
Светлые-светлые волосы растрепались и плывут в LCL облаком. Мари не знает, сколько прошло секунд; Мари не ощущает холода или боли от контактов; не знает, что в блоке управления ее подружка Шерил таращится на цифры синхронизации: шестьдесят четыре процента!
Мари открывает дверцу и входит в легкий вагончик городского метро Токио-три, который она столько раз видела на скопированной видеозаписи. Вагончик пуст; залит светом летним, золотистым. На пятом ряду, на жесткой деревянной скамейке сидит ее мечта – Синдзи Икари. Но только Синдзи не в форме и без оружия; и непривычно мягок взгляд Икари…
И голос – голос как будто бы снаружи вагончика:
-- Чего же хочешь ты, человек?
Мари смотрит в окно. Там, примерно в пяти кабельтовых, видимая сквозь толщу воды только для самой Илластриес, висит заблудившаяся во времени и пространстве чужая подлодка. Несмотря на страшный удар, она так и не сдалась. Обострившиеся чувства Мари безо всяких акустиков сообщают, что на лодке заполняют водой пусковые шахты – чтобы выхлоп не прожег стены. Осталось минуты полторы, много – три. Откроются крышки шахт, повернутся ключи -- запуск. Четыре сдвоенные шахты по правому борту разворотило, восемь ракет не выйдут. Но остальные – целых шестнадцать! -- стартуют как положено. После чего «Оскар» сделает маневр – экипаж там упорный, ложками и горстями грести будет, а не сдастся. Именно оттого у них аура даже не багровая – белая! Сделает маневр – и выпустит из носовых аппаратов еще четыре ракето-торпеды… И ринется вся эта стая аккурат на «Морриган»… А тогда уже танцуй – не танцуй, а лица не уберечь.
«Кто ты?» -- спрашивает Мари Илластриес – «И почему даешь мне все эти знания? И точно ли эта подлодка не из нашего мира? И что там сейчас происходит? И как можно все это закончить… выйти из этого… без лишней крови?»
-- Кто я, тебе, человек, знать не важно. Знания эти я предлагаю всякому, достигшему данной ступени… А вот помочь тебе вывернуться без лишней крови – дорого станет! Лучше отдай команду. Бой будет страшен, но зато не будешь ничем обязана мне!
Мари Илластриес думает. Думает долго, целых восемь секунд. Вагончик начинает колыхаться – как нарисованный – и постепенно драйвер-прима возвращается из него в привычную контактную капсулу.
Но голос – сильный, отдающий металлом, и притом почему-то отчетливо женский – совсем рядом:
-- Отвечай уже, человек!
«Я хочу, чтобы эта история разрешилась без крови. Пусть у них, например, защита реактора упадет. Они не выстрелят, и не выстрелю я. А потом свяжемся открытым текстом!»
-- Что ты дашь за это, человек?
«Что ты возьмешь… Не-человек?»
-- Какую-нибудь жизнь, возможность, взгляд, надежду, возвращение – нет нужды знать имя!
Кроме любви к Синдзи, у меня ничего нет. Как он может быть моим, если даже о моем существовании понятия не имеет!
И все, что я могу отдать – то, что я чувствую к нему. А если упрусь, то всей любви моей будет минут пятнадцать – пока дойдут «Granit’ы»... Быть мужчиной на войне – отдать за победу жизнь или чужую взять. А быть на войне женщиной – отдать за победу короткие, бесценные девятьсот секунд любви…
-- Ну, даешь это мне -- по доброй воле?
Кивнуть головой в капсуле не так-то просто; открывать рот и вовсе бессмысленно. Но сила, задающая вопросы, не нуждается в наружных признаках согласия. Да! – железное «да» -- и сразу за этим неспешно и неудержимо скручивающееся в спираль поле; свивающиеся косы спектров – алое, белое, алое – ни следа ангельского синего, но ужасает точно так же.
Наконец, оглушительно схлопывается каверна переноса, возникшая вместо убравшейся в иной мир подлодки; и звенит на корпусе «Морриган» ударная волна, сметающая кораллы, гонящая перед собой облака морской живности вперемешку с поднятым илом; килевая качка – здесь, на глубине двести пятьдесят, болтает как тазик в аквапарке! – потом выброс энергии – белая вспышка, метель на экранах, звон в ушах, заполошный визг автоматики и ругань в корабельной трансляции.
А потом тишина -- отвердевшее молчание -- и затухающая дрожь всей огромной подлодки, впервые в жизни полностью покорной воле пилота. Синхронизация выше семидесяти; полный контроль всего; полное знание обстановки.
-- Коммодор, докладывает лейтенант Илластриес. Цель отсутствует в радиусе действия бортовой аппаратуры. Считаю цель уничтоженной в результате внутреннего взрыва боезапаса или реактора. Объектов искусственного происхождения в радиусе действия бортовой аппаратуры не наблюдаю. Передаю управление центральному посту.
-- Центральный: нами уничтожена лодка колумбийского картеля типа «Оскар-два». Поздравляю экипаж с победой! Отбой боевой тревоги. Осмотреться в отсеках, подать рапорты расхода запасов, состояния экипажа…
Уровень ЛСЛ снижается, разрядник срабатывает. Мари отхаркивает привычную, но от этого не менее противную, жидкость из лёгких. Боковой люк капсулы открывается – за ним даже не вахтенный врач, а лично глава научного отдела ФАУСТ-Британия - майор Гулд.
-- Как вы себя чувствуете, Мари? Помощь требуется?
-- Нет, сэр, – твердо отвечает Илластриес, унимая участившееся дыхание. -- Спасибо. Всё нормально. Я выберусь сама.
Подбегает Шерил:
-- Ну ты сильна, подруга! Ну ты прямо ураган! Ну вот, прилетим в Токио – не все твоему жениху задирать нос!.. Пойдем, помогу!
-- Жениху? – неожиданно для Шерил совершенно спокойно отвечает драйвер-прима. – Ты про этого японца… Икари Синдзи?
И Шерил вдруг понимает, что ее подружка больше не покраснеет при звуках когда-то любимого имени. Даже в подушку рыдать не будет!
Мари идет в душевую – мокрый комбинезон сбросить, отмыться, расчесать волосы… Форму разгладить на себе, расправить заломы и складки. Вокруг привычная суета, словно только что закончилась одна из тренировок: белый пластик, яркий свет многочисленных ламп медотсека, стекло и никель, аппараты и бумаги… И сквозь это все проступает как будто акварельный размытый рисунок вагончика токийского легкого метро, который Шерил Йорк видела на контрабандной видеокассете у подружки. Вагончик удаляется, и паренек на пятой скамейке с извиняющимся грустным лицом машет рукой.
-- Синдзи? – повторяет офицер-психолог. И внезапно кричит, понимая, что уже ничего не поправить:
-- Конечно! Как же твой Синдзи?!

(с) КоТ
Гомель, 5.03.2014