Единственная деталь механической мясорубки, которая

может сломаться, — это стол, к которому она прикручена

(Народная мудрость)

----------------------------------

— Банин! — требовательный окрик остановил мой стремительный бег в курилку.

Пятясь задом, я вернулся к открытым дверям приёмной.

— Да, Вера Ефремовна? — умильно улыбнулся я секретарше главного редактора.

— Зайдите, Банин! — не ответила она на мою улыбку.

— Вы уже составили отзыв на роман «Четверо на необитаемом острове»? — хмуро спросила она, когда я приблизился к её столу. — Роберт Борисович интересовался.

— Нет ещё, но я в процессе, — соврал я не моргнув глазом.

— Медленно работаете! Я вам его ещё в понедельник на стол положила! Чем вы вообще в рабочее время занимаетесь?

— Там довольно сложный сюжет... — уклончиво ответил я. — Есть некоторые непонятные моменты...

— Вот и хорошо. Можете обсудить их напрямую с автором. Знакомьтесь! — она кивнула подбородком на сидящую на стуле у стены молоденькую блондинку с голубыми глазами.

Я оглянулся на неё, изобразил спиной и шеей земной поклон и вернулся к секретарше.

— Спасибо огромное, что пригласили! Теперь наверняка быстрее пойдёт! К понедельнику думаю закончить!

— Сегодня! — тётя Вера постучала тупым концом карандаша по столу. — Не валяйте дурака, Банин! Не в понедельник, а сегодня!

***

У себя в кабинете я усадил автора на гостевой стул и первым делом немного разгрёб стол перед собой, впервые за много месяцев увидев саму столешницу. Уже начал забывать, как она выглядит. Попутно нашёл голубую картонную папку с искомым романом, взвесил её в руке и с трудом подавил тяжёлый вздох. Минимум десять авторских листов. До вечера никак не управиться. Ладно... Всякий путь начинается с первого шага! Дорогу осилит идущий! Поехали! В кабинете повисла тишина...

Через десять минут я поднял на неё глаза и откинулся на спинку стула.

— Интересно у вас получается: их корабль во время сильного шторма терпит крушение. Все пассажиры и члены экипажа, кроме троих человек и собаки, гибнут. Ваши герои с великими трудами добираются до острова, без сил падают на песок и от усталости засыпают.

Она кивнула:

— Да, верно.

— А на десятой странице Алекс и Василий рубят деревья топорами. Двумя топорами.

— Да, рубят.

— А откуда топоры взялись? Остров же необитаемый. Или всё же обитаемый?

— Нет, необитаемый. Волны выбросили на берег сундук с инструментами с корабля. В конце первой главы написано. Там были и топоры. Четыре топора.

Я перелистнул назад на первую главу. Действительно, сундук имеется. Его я просмотрел. И топоры упомянуты. Откуда на современном круизном лайнере сундук с топорами? Причём, очевидно, на верхней палубе, а не во внутренних помещениях. Иначе у него не было бы шанса быть смытым в море и достичь острова. Загадочно всё это. Я вздохнул.

— Ну, хорошо. А кроме топоров ещё что-нибудь в нём было?

Она подняла глаза к потолку, подумала и неуверенно ответила.

— Инструменты всякие... Они в романе постепенно появляться будут.

Я молча кивнул и вернулся к чтению, но уже через пару минут снова откинулся на спинку стула.

— Посмотрите, что вы пишете: «Агнесса открыла скрипнувшую дверь туалета и нахмурилась. Рулон туалетной бумаги почти закончился, а запасные рулоны на полочку никто не поставил. Почему обо всём должна заботиться я? — сердито подумала она. — Я им не служанка!»

Моя гостья внимательно слушала. Никаких признаков беспокойства или озабоченности на её хорошеньком личике не наблюдалось. Не дождавшись какой-либо реакции с её стороны, я спросил:

— Скажите, вас ничто в этой сцене не смущает?

— Нет, всё правильно. Она совершенно права. Она единственная женщина в их компании. Почему она должна заботиться о них, а не наоборот?

— Я не об этом!

— А о чём?

— Какая дверь туалета? Какой туалет? Откуда на острове взялись доски и гвозди, чтобы построить туалет? Откуда появилась туалетная бумага? Тоже из сундука?

— Ну да, из сундука. А что здесь такого?

— И доски тоже из сундука?

— Доски? Нет, доски нет. Алекс с Рексом их напилили! У них была пила! Из сундука.

— Постойте! Как это? Рекс ведь собака? В первой главе он от места крушения плыл по-собачьи. И кличка опять же...

— Нет, вы что? Какая собака? Рекс — это такой же парень, как Алекс и Василий. Просто у него имя такое. Его родители после революции эмигрировали в Америку. Он с отличием закончил Гарвард, а потом переехал работать в Москву. Там он познакомился с Агнессой и влюбился в неё.

— Про какую революцию вы говорите?

— Ну как, про какую? Про революцию четырнадцатого года, разумеется. Других революций, по-моему, не было. Или вы не слышали, что в России в 1914-м году революция случилась? Там ещё коммунисты захватили власть.

Я хмыкнул.

— Слышал. Только это было в семнадцатом, а не в четырнадцатом году. Вы, наверно, года спутали. В четырнадцатом Первая мировая война началась. И к власти в октябре семнадцатого пришли не коммунисты, а большевики. Ну да ладно. Сейчас не об этом. Вы мне лучше скажите, сколько лет вашему Рексу? Странное какое-то имя.

— А что вас удивляет? Был же такой писатель... Тоже американский, по-моему... Он ещё про очень толстого детектива писал. Рекс... Не помню, как фамилия.

— Рекс Стаут... — тяжело вздохнул я.

— Угу, точно! Стаут! Вы тоже читали?

Я прикусил губу и некоторое время разглядывал её оживившееся личико, потом вспомнил о неумолимости хода времени и продолжил разговор.

— Да, доводилось. Так сколько лет вашему Рексу?

— В романе этого нет, но я его себе представляю тридцатилетним, красивым парнем. Таким, знаете, типичным американцем...

— Странно как-то получается... — я всё ещё выжидал, давая ей шанс самостоятельно понять всю нелепость ситуации, в которую она себя со своим Рексом загоняет.

Это у меня такой метод при работе с авторами. Если он увидит логическое противоречие самостоятельно, без подсказки с моей стороны, его и уговаривать не нужно забрать свою писанину для переработки. Обычно подскакивает, хватает рукопись, обещает вернуть её завтра прямо с утра и с извинениями выдавливает дверь задом. Чаще всего возвращается через пару месяцев, но бывает, что и навсегда пропадает. О таких авторах я начинаю думать уважительно, как о приличных людях. Если, конечно, вспоминаю. Сидящая напротив меня симпатичная блондиночка противоречия не видела и о его существовании даже не подозревала. Я вздохнул.

— Судя по некоторым деталям, — смартфоны у пассажиров, лабутены на ногах у женщин, пирсинг, «красивая татуировка на плече молодой леди» и прочее, — действие романа происходит в наше время. То есть уже в 21-м веке. Если это 2020-й год, то ваш тридцатилетний Рекс должен был родиться в начале 90-х, правильно?

— Угу, правильно. И с годом вы угадали! Я именно 2020-й имела в виду! Как вы думаете, может, стоит так прямо и написать? Например: «Двадцатого июля 2020-го года наш шикарный белый теплоход отплыл в кругосветный круиз!»

— Гм... Да, можно. Но я о другом.

— О чём?

— Мы с вами договорились считать, что ваш Рекс родился в начале девяностых. Давайте теперь посчитаем, сколько лет было его маме, когда она его родила, если помнить, что в 1914-м году она эмигрировала из России в Америку.

— Сколько?

— Около девяноста лет.

— Как это? — вот тут она по-настоящему удивилась. Даже глаза от изумления выпучила.

Я пожал плечами.

— Сами посчитайте... — вздохнул и завершил эту тему. — Ладно, это не принципиально. Если вы о его родителях упоминать не будете, то ваш Рекс может и дальше оставаться тридцатилетним парнем. Давайте лучше вернёмся к сундуку.

Она облизала губы и полезла в сумочку за зеркальцем. Удостоверившись, что с губами всё в порядке, отправила зеркальце назад и выжидательно уставилась на меня. Что-то очень уж девушка немногословна. Иногда это бывает признаком ограниченного словарного запаса, хотя по первым главам романа этого не скажешь. Я продолжил.

— Итак, сундук! Четыре топора я там увидел. Увидел туалетную бумагу и пилу. Предполагаю, что двуручную, потому что распустить ствол дерева на доски можно только двуручной пилой. Ножовкой такое не сделаешь. Обычной двуручной пилой тоже практически невозможно, особенно для тех, кто этим никогда не занимался, но ладно, допустим! Вернёмся к сундуку. Что ещё вы там припасли? Может, оружие какое-нибудь?

— Конечно! Два автомата Калашникова и помповое ружьё!

— И запас патронов к ним?

— Конечно! Зачем нужно оружие без патронов? Странные вы какие-то вопросы задаёте, мужчина...

Я откашлялся в кулак и демонстративно перевёл взгляд на стопу папок в правом углу стола. Даже голову в ту сторону повернул, шею вытянул и губы трубочкой сложил, чтобы уж никаких сомнений не оставалось в том, на что именно направлен мой взгляд. На папки я поставил найденную в ходе раскопок на столе табличку с именем предыдущего владельца этого кабинета. Табличка с моим собственным именем осталась в предыдущем кабинете двумя этажами ниже. Уже раз сто обещал себе сходить туда и забрать её, но меня всё время что-то отвлекало.

По-моему, намёк она опять не поняла. Пришлось озвучивать.

— Меня Олегом Витальевичем зовут, — это имя было напечатано на табличке. Вообще-то, я Алексей, а Олег Витальевич умер полгода назад от старости, но моей гостье знать об этом необязательно. Надеюсь, наше мимолётное знакомство сегодня же и закончится.

Она приятно улыбнулась, но ничего не ответила. Ладно, проехали.

— То есть вы считаете, что нагруженный топорами, гвоздями, пилами и оружием с боеприпасами сундук могло выбросить волной?

Она пожала плечиками.

— Разумеется! Сундук же из дерева сделан. И у топоров ручки тоже деревянные. Вы разве не знаете?

— Топорища?

— Что?

Похоже, слово «топорище» ей незнакомо. Я заёрзал на стуле. Нехорошее предчувствие, поселившееся в душе после её слов о «революции четырнадцатого года» окрепло и начало приобретать осязаемые очертания. С этой дамочкой нужно быть осторожнее. Никаких намёков и никаких сложных вопросов! Если задавать ей слишком много сложных вопросов, то мы и до утра не управимся. Попробуем что-нибудь простенькое. Что-нибудь из обыденной жизни. Ну, например...

— Вы считаете, что если бросить топор в воду, он не утонет?

Она снова пожала плечами.

— Откуда мне знать? Я топоры в воду не бросаю. Скорее всего нет. У него же ручка деревянная. Кроме того, топоры же не в воде были, а в сундуке. Там же написано...

Несколько секунд я смотрел в её глаза, пытаясь понять, издевается она надо мной или, действительно, верит в то, о чём говорит, но не понял и решил, что к этому эпизоду мы можем вернуться позже. Нужно читать дальше! Может, встретится ещё что-нибудь, на что стоит обратить её внимание. Это не моё дело, объяснять ей элементарные вещи. Моё дело — составить объективную оценку книги, поданной на рассмотрение. Точка!

Я подсел к столу и углубился в чтение. В комнате снова повисло молчание. Впрочем, ненадолго. Через две страницы я откинулся на спинку стула, прикусил зубами черенок красного карандаша, которым делал пометки, и так, с перекошенной челюстью, произнёс:

— Послушайте, что вы тут пишете: «Духота тропической ночи долго не давала ей уснуть. Она ворочалась на своей кровати, пока кто-то из парней не догадался включить кондиционер».

Я остановился и выжидательно уставился на неё. В её взгляде ничто не дрогнуло.

— Я уж молчу про кровати, но кондиционер! Какой кондиционер?! Откуда он там взялся?! Тоже из сундука?

Впервые она задумалась. Не успел я обрадоваться этому обстоятельству, как она пожала плечиками.

— Ну да, наверно. Откуда же ещё? Из сундука. Я просто забыла о нём написать.

— Так... Ладно... А электричество для его работы откуда там появилось?

— Да, вы правы. Об этом я тоже не подумала. Нужно будет вставить, что в сундуке кроме инструментов и оружия нашлись и электрические розетки. Да, правильно! Они на самом дне были, поэтому их не сразу заметили.

— Розетки?! — от неожиданности я чуть карандаш не перекусил!

Она молча кивнула, выжидающе глядя мне в глаза. Нет, с меня достаточно! Я с грохотом отодвинул стул, поднялся из-за стола и, буркнув извинения, выскочил за дверь. Срочно нужно было покурить и попытаться усмирить зверя в своей душе!

***

В оборудованной на лестничной площадке курилке кроме Веника Запольского не было никого. Я кивнул ему, прикурил сигарету, глубоко затянулся и спросил:

— Слушай, Веник, ты не находишь, что нам очень мало платят?

— Нахожу... — ответил он, оглянулся на лестницу, убедился, что на ней никто не стоит, но голос всё же понизил. — Нахожу, но я предпочитаю об этом громко не говорить!

— Это потому, Веник, что ты ничего другого делать не умеешь, кроме как с умным видом чужие рукописи читать и в них красным карандашом чиркать! Ты боишься за своё продавленное кресло! Ты трус! А я вот ни черта не боюсь, потому что в любой момент могу всё бросить и вернуться на свой краснознамённый заводик! Я, между прочим, фрезеровщик четвёртого разряда! В отставке!

И я тут же доказал, что не боюсь говорить правду, какой бы горькой она кому-нибудь ни показалась! Возвысив голос, я дерзко прогремел:

— Слушайте все! Веник Запольский считает, что нам очень мало платят!

Когда эхо затихло, мы с Веником перегнулись через перила и пересчитали высунувшиеся на пятом и четвёртом этажах головы. Там начинались этажи издательства и курилки тоже были оборудованы. Голов оказалось шесть штук. Все они, вывернув шеи, смотрели на нас. Я помахал им рукой и громко сказал:

— Шутка! Он считает, что нам платят незаслуженно много!

Веник тоже помахал им, а мне сказал:

— Сyка ты, Банин! И шутки у тебя дурацкие!

— Вот недобрый ты человек, Веник! — огорчился я и затянулся. — Злой ты какой-то! Если бы ты послушал, какую ахинею несёт авторица, которая у меня в кабинете уже целый час торчит, то проявил бы ко мне гораздо больше сочувствия и милосердия.

— Нет такого слова «авторица», и ты об этом прекрасно знаешь.

— В русском нет, а в украинском такого добра навалом. Докторка, депутатка, авторица, она же авторка, слухачи и глядачи, — загибал я пальцы. — И ещё эта... как её?... а, послица! Да, послица! Это — женщина-посол по-украински. Я тебе на суржике ответил, Веник.

— Она что, из Украины?

— Понятия не имею, откуда она. Просто называть её писательницей или автором у меня язык не поворачивается. К ней только авторица подходит.

— Что, всё так плохо?

— Угу... У меня от неё волосы в носу стынут.

Веник смешливо фыркнул и потребовал объяснений.

— Это очень просто, Веник! Вот смотри: берём два устойчивых выражения «волосы встают дыбом» и «кровь стынет в жилах», объединяем их, отбрасываем всё лишнее и получаем новое устойчивое выражение: «волосы в жилах стынут». Поскольку наука утверждает, что волосы в жилах — то бишь в венах и артериях — расти не могут, а в носу колосятся с удовольствием, то получаем окончательный вариант: «волосы в носу стынут». У некоторых волосы и в заднице растут, поэтому ты можешь услышать и другой вариант — «волосы в жопе стынут», — но это звучит некультурно. Ты так не говори, ладно? Кстати, я слышал, что такая шевелюра в носу, как у тебя или у шефа, — это расплата за то, что вы с ним кровь христианских младенцев пьёте. Давно хотел спросить: зачем вы это делаете? Нет, не подумай, что я какой-нибудь антисемит! Хотите пить — пейте! Мне просто интересно знать — зачем вы это делаете? Это же, наверно, невкусно...

К нам присоединилась Майка Леднёва. Она уже минут пять как пришла покурить и сейчас торчала со своей сигаретой в дверном проёме, одним глазом поглядывая в коридор, другим косясь на нас. Услышав мои объяснения, она последний раз выглянула в коридор и подошла. Она же и ответила на мой вопрос вместо Веника, потому что ему было некогда. Он смеялся.

— Да, кровь христианских младенцев — это невкусно! Больше тебе скажу, Банин, — это не кошерно! Но такова уж традиция! Она освящена веками! Роберт Борисович с Веником масоны. Их ещё вольными каменщиками называют. Чтобы тебе понятнее было, можешь считать их строителями, — она затянулась, выпустила клуб дыма прямо мне в лицо и закончила. — Ты, Банин, вроде, взрослый человек, но иногда такие детские вопросы задаёшь, что даже стыдно за тебя делается. Чему вас только в ваших ПТУ учат? Дремучий ты какой-то получился. Невежественный. И речь твоя груба и неизящна! Одно слово — сверловщик!

— Фрезеровщик, — поправил я её. — Что вечером делаешь?

— Я с мамой иду в театр, а ты до глубокой ночи в редакции торчать будешь.

— Это почему же, позвольте узнать?

— Потому что роман про необитаемый остров я ещё на той неделе бегло просмотрела, — она ехидно усмехнулась. — Как тебе сундук с топорами? Или ты до него ещё не добрался?

— Могу прямо сейчас отзыв написать, а авторицу эту прогнать в шею, — презрительно фыркнул я. — Куры танкам не помеха!

— Спорим, что не сможешь?

— Почему это?

— Потому что в прошлую субботу я эту блондиночку в театре встретила. В антракте она прогуливалась под ручку с нашим Роберт-свет-Борисычем. Он вёл её в буфет шампанское и коньяк кушать и выглядел при этом безмерно счастливым. Смекаешь, Банин, что лично для тебя это означает?

Я помрачнел. Похоже, она права, и одним отзывом дело может не ограничиться. Вполне возможно, что придётся вникать по-настоящему и заниматься глубокой правкой. Как этого избежать? После некоторых колебаний, мысль об убийстве я отбросил. За шесть лет работы в редакции мне об этой теме удалось узнать практически всё и даже чуточку больше! Само убийство не представляет из себя большой сложности! Мне известны сотни различных способов. В том числе и самые экзотические вроде введённой в вену во время инъекции инсулина патефонной иглы. (1) Проблема состоит в том, что потом нужно как-то избавиться от тела. В окно с шестого этажа спустить? Незаметно не получится. Обязательно толпа советчиков набежит. Во главе с Веником. Он обожает давать советы. А даже если не набегут, то всё равно всем хорошо известно, что девица заходила в мой кабинет, и я был последним, кто с ней общался. Да и труп на асфальте под окнами — это серьёзная улика! Не бежать же на улицу, чтобы его в сторону оттащить? Под окна кабинета шефа, например. Очень уж сложно это. Тем более, что подозрение всё равно на меня упадёт. После тех народных волнений на прошлогоднем новогоднем корпоративе в издательстве, вызванных небольшим побитием двух нахальных морд из типографии, выбравшихся из своего шумного ада подышать свежим воздухом в компании с приличными людьми, моё реноме в редакции серьёзно пошатнулось и до сих пор ещё окончательно не восстановилось. Майка не даёт о том инциденте забыть. На людях подкусывает постоянно, хотя сама в тот вечер накидалась коктейлями так, что её на руках пришлось от такси до дверей квартиры нести и потом ещё полночи вокруг неё с тазиком скакать, пока она наконец не угомонилась и не уснула. М-да... Нет, к сожалению, убийство не подходит! Это не наш метод!

«Нет, ну какой же подонок у меня шеф! — кипел я внутри. — Подложить такую свинью! Хоть бы предупредил заранее. Я бы тогда на больничный смылся. За что он меня так ненавидит? А ведь я всегда держал его за приличного человека! Ну уж нет, шеф! Фрезеровщика четвёртого разряда Лёху Банина голыми руками не возьмёшь! Мы, не то что прочие, которые телом обросли! Нас, брат, и уколупнуть-то негде! (2) Ты лично, — не через секретаршу, а сам лично! — подтвердишь мне, что к этой книге и к этой малограмотной дурочке я должен относиться как-то по-особенному. Не так, как к прочим авторам. За такое платят, шеф, и ты заплатишь! — мрачно размышлял я, неторопливо вышагивая по коридору к своему кабинету».

***

Я открыл дверь и застыл на пороге. Гостевой стул был пуст! Вот это удача! В сердце моём ворохнулась надежда, что гостья со всеми её проблемами куда-то испарилась, что жизнь снова налаживается и можно ещё раз попытаться уговорить Майку на совместную ночёвку, а мама её пусть самостоятельно в театр топает — не маленькая! — но тут внимание моё привлёк посторонний звук.

Шагнув через порог я увидел свою посетительницу и понял природу происхождения несанкционированных шумов. Девушка стояла в углу перед тумбочкой с кофейным аппаратом и смотрела себе под ноги. На полу возле её туфелек расплывалась большая лужа светло-коричневого цвета с вкраплениями крошек молотого кофе. Аппарат деловито похрюкивал, покрякивал, пощёлкивал шестерёнками и развлекал себя самоочисткой.

Я подскочил к тумбочке, отодвинул её от стены и с хрустом выдернул вилку. Розетка при этом вылезла из своего стакана в стене и повисла на проводах. Пришлось помогать себе другой рукой, чтобы прекратить это безобразие. Аппарат замолчал, но тут заговорила моя посетительница.

— Извините. Вас долго не было. Я хотела сделать себе чашечку смузи, а он начал плеваться горячей водой. Он что, неисправен?

Требовать смузи от кофейного автомата! Моя оценка её умственных способностей, и без того не слишком высокая, рухнула до самого нуля, пробила дно и провалилась куда-то ещё глубже. Куда-то к точке абсолютного нуля. Туда, где даже упрямый гелий твёрдым делается. С какой планеты это создание к нам прибыло?

На лицевой панели кофейного аппарата имеются всего четыре кнопки. Две слева и две справа. На верхней левой светится символическое изображение наполовину полной чашки, на нижней — полной чашки. Справа ещё проще. Верхняя кнопка снабжена принятым во всём мире круглым значком включения питания, а на нижней имеется яркая надпись по-английски «Calc Clean». Она умудрилась нажать эту кнопку.

Снова в голове промелькнула мысль об убийстве, и на сей раз она не вызвала никакого отторжения. Это плохо. Нужно взять себя в руки и заканчивать этот балаган. Вступает в силу план «Б»! Эй, барабанщик, бей зорю!

Я откашлялся и кивнул на гостевой стул.

— Присаживайтесь. Я вас надолго не задержу.

Она послушно заняла своё место и выжидательно уставилась на меня. Я хмуро сказал:

— Я уже готов составить отзыв на вашу книгу. К сожалению, он будет отрицательным. Пропустить такое в печать я никак не могу. Слишком много в ней несуразностей, логических и прочих ошибок. Рукопись сможете получить через пару дней в секретариате. До свидания! — я поднялся, показывая, что разговор закончен.

Дамочка нерешительно поднялась со своего места.

— Вам совсем не понравилось? — спросила она.

Я молча помотал головой, подошёл к двери и распахнул её настежь.

***

Шеф открыл дверь моего кабинета через три часа пятнадцать минут после того, как я захлопнул её за моей мучительницей. К этому времени я закончил отзыв на очень недурной фанфик по «Обитаемому острову» Стругацких, с которым вожусь уже два дня, а сейчас, вооружившись отвёрткой и пассатижами, пытался закрепить в стене розетку. Я тихонько матерился себе под нос, привычно проклиная строителей с их кривыми руками и протухшими мозгами.

Шеф остановился у меня за спиной, с полминуты наблюдал за моей работой, а потом осторожно откашлялся, привлекая моё внимание.

— Сейчас... — буркнул я, осторожно вставляя длинный винт в предназначенное ему отверстие. Закрепив крышку, я поднялся со стула, на котором сидел, и повернулся к шефу. В руках у него имела место быть знакомая папка бледно-голубого цвета. Я кивнул шефу на гостевой стул и не спеша, с достоинством, занял своё место.

— Чего ты сам с розетками возишься? — начал шеф издалека. — Оставил бы заявку, пришёл бы электрик и починил.

— Угу, починил бы. Дней через десять. А кофе мне хочется уже сейчас. Какие-то проблемы, Роберт Борисович?

— Нет, что ты! — испугался шеф. — Никаких проблем! Просто зашёл... Я же у тебя ещё ни разу не был, с тех пор как ты сюда переехал.

Он покрутил головой по сторонам, преувеличенно внимательно разглядывая голые стены. Не знает, как начать, вот и крутится, как камбала на сковородке. Нет уж, помогать я ему не намерен!

Осмотр моего кабинета шеф завершил на окне. Вздохнул и спросил:

— У тебя всё в порядке? Как домашние? Не болеют?

— Да вроде, нормально. А почему спрашиваете?

— Мне показалось, что ты сегодня чем-то расстроен...

Шеф отрыл папку и вытащил вложенные в неё листки с моим отзывом. Посмотрел на первую страницу и поднял на меня несчастные глаза.

— Что, всё так плохо?

— Вы про роман?

Шеф молча кивнул.

— Да, ахинея редкостная. Исправлению не подлежит. Забудьте, шеф! Не она первая, не она и последняя. Мало ли к нам дерьма всякого тащат...

— Девушка очень уж хорошая... — вздохнул шеф. — Дочка моего старого товарища. Ищет себя.

Дочка товарища? Ха! Не надо ля-ля, шеф! Майке я доверяю больше, чем тебе. Она девушка умная и наблюдательная. Если сказала, что эта барышня твоя любовница, то скорее всего так оно и есть! Я пожал плечами.

— Сочувствую, но тут вряд ли можно хоть что-то исправить. Ей нужно было начинать искать себя немножко раньше. Когда в школе училась.

— Мне кажется, ты слишком уж категоричен. Я смотрел роман. Слог у неё очень неплохой...

Я хмыкнул. Пришло время ударить из главного калибра.

— Какие проблемы, шеф? Последнее слово всё равно за вами. Если считаете, что роман проходной, то сдавайте его в печать. Только сначала отдайте его корректорам, мой вам совет. Там грамматика и синтаксис на все сорок ног хромают.

Шеф кивнул.

— Да, я заметил... Ты, конечно, прав, Лёша: роман пока что сырой и к печати не готов. Ты ведь знаешь, как я доверяю твоему мнению. В нашей редакции ты лучший.

Так, шеф тоже выкатил против меня мортиру и саданул по моему эго тяжёлым ядром. Ладно, сделаем вид, что проняло. Я расправил плечи и слегка выпятил грудь, сохраняя на физиономии скептическую мину.

— Там возни как минимум на месяц. К сожалению без глубокой переработки сюжета никак не обойтись. Очень уж много нарушений обычной житейской логики и полное игнорирование законов физики. Девушка плохо училась в школе.

Помолчали. Шеф встал и прошёл к окну. Полюбовался через пыльное стекло на панельную восьмиэтажку бывшего НИИ, которую сейчас занимали с полсотни фирм и фирмочек. Не оборачиваясь ко мне, спросил:

— Может, возьмёшься?

Так... Кажется, дошли до ключевого момента. Я вздохнул.

— Сложно это, Роберт Борисович. Я с ней за полтора часа так устал, как будто неделю не разгибаясь в поле пахал. На месте трактора, а не тракториста. И стимула нет.

— А я тебе премию в размере оклада! — шеф оживился, услышав про стимул. Он деловой человек и намёки прекрасно понимает.

— В размере двух окладов! — я заглянул в его чёрные глаза и встревожился. Кажется, продешевил. Нужно было просить три.

— Договорились! — он отошёл от окна, опёрся левой рукой о стол, а правую протянул мне, чтобы закрепить сделку.

— И с завтрашнего дня неделю отгулов! — подавил я желание тут же схватиться за неё.

— Зачем это?

— Дома буду работать. Нужно глубоко вникнуть в текст. Вы просто не представляете, какая работа мне предстоит.

— Например?

— Пример хотите? Пожалуйста! Вы можете себе представить, что в наши дни терпит крушение современный круизный лайнер, а спасательные мероприятия не проводятся? Вы должны быть в курсе, что сейчас все мало-мальски крупные суда оборудованы так называемыми транспондерами, которые на регулярной основе автоматически определяют местоположение корабля и через спутник пересылают эту информацию в единый центр. После получения сигнала тревоги спасатели точно знают, где его искать. Шансы на то, что эти четверо, сумевшие вплавь добраться до близкого острова, останутся не обнаружены спасателями, равны нулю. В этом романе бред начинается прямо с первой страницы. Точнее, со второй.

Он пару секунд подумал и кивнул:

— Согласен. Ладно, премия в размере двух окладов и неделя отгулов с завтрашнего дня!

Мы с ним скрепили сделку пожатием рук...

***

Сегодня семнадцатое октября, а значит срок поставленного Майкой ультиматума истекает уже завтра. Оттягивать дальше некуда. Майка согласилась с моими аргументами и решила, что жить со мной всё же веселее, чем с мамой. Месяц назад она переехала ко мне со своим барахлишком, но поставила условие, что не позже чем через месяц, я познакомлюсь с её мамой. Не знаю, чем закончится сегодняшний вечер, — мама у неё очень уж известный в мире искусств человек, — но на всякий случай в моём кармане перемещается вместе со мной во времени и в пространстве оклеенная красным бархатом коробочка с золотым колечком.

Колечко это не простое, а с тремя небольшими бриллиантами. Деньги на его покупку выручены от продажи собственной совести. Может, и не всей совести, но изрядной её части. Простыми словами сказать: проиграл я в той эпической битве, которую дала мне «авторица» романа «Четверо на необитаемом острове».

Не сумел я убедить её, что влюблённый в главную героиню член правления банка «Рассвет» Алекс и его соперники Василий (заместитель начальника отдела кадров концерна «Газпром») и Рекс (выпускник Гарварда) не обладают навыками ручного труда и, следовательно, не в состоянии обеспечить Агнессе на острове настоящий комфорт. Моё предложение заменить их людьми более практичных профессий она с негодованием отвергла и обвинила меня в придирках.

Единственное, что мне удалось отвоевать, это сократить число топоров в выброшенном волнами на берег сундуке с четырёх до одного и удалить из него все ящики с гвоздями. Даже «волшебные» электрические розетки, самостоятельно вырабатывающие необходимую для кондиционера электроэнергию, и сам кондиционер пришлось оставить. Ну и ладно. Освободившееся от гвоздей место она может заполнить чем-нибудь полезным, без чего на необитаемом острове никак не обойтись. Например, дополнительным количеством туалетной бумаги, влажными салфетками и кремом от загара. Но меня это уже не касается. Я вышел из игры.

Шеф, вместо того чтобы встать на сторону здравого смысла и хорошей литературы, твёрдо остался стоять на стороне любви. Его аргументация была проста: те из читателей, кто в состоянии увидеть подобного рода противоречия, на книги с подобными названиями и обложками даже не смотрят. А таких наберётся вряд ли больше пяти процентов от общей массы. Нужно делать кассу, Лёша! Сам знаешь, какие сейчас времена. Как будто во времена Достоевского и Чехова времена простыми были, а издатели не нуждались в деньгах. Нуждались, да ещё как, но крутились ведь как-то.

Интересно, все вольные каменщики столь же беспринципны или только те из них, кто ослеплён любовью? Шефа об этом не спросишь, потому что шутку о вольных каменщиках он не слышал, а если услышит, может обидеться. Не хотелось бы. Он славный дядька.

Вчера мы с Майкой видели эту книгу на лотке уличного торговца. Её держал в руках и листал какой-то гражданин в шляпе и в очках с золотой оправой. Я тихонько застонал, и Майка, добрая душа, сочувственно погладила меня по рукаву куртки. Если её мама согласится с моим существованием рядом с собственной дочерью, сделаю Майке предложение. Может, хоть это успокоит мою больную совесть?

---------------------------------

1 — Разумеется, это полная чепуха! Патефонные иглы делались из стальной проволоки диаметром приблизительно 1 мм. Такая игла ни в один нормальный шприц не влезет, тем более в инсулиновый. У последних даже внешний диаметр иглы меньше четверти миллиметра! — (прим. автора)

2 — цитата из «Истории одного города» от несравненного М. Е. Салтыкова-Щедрина — (прим. автора)

Берлин

27 Сентября 2021 г.

--------

Как ни странно, но у этой короткой истории появилось продолжение. «Сказка на ночь» — это тоже про Алексея Банина и Майю Леднёву.

Отредактировано Александр Раевский (06-05-2024 22:31:32)